Подающий некогда большие надежды летчик-испытатель, а ныне искуснейший выживальщик Нового Мира и просто хороший мужик Вова Птичкин сидел в своем построенном на груде матрасов жилище, грел пузо на летнем солнышке через открытую крышу и, покуривая, вертел в руках полумертвый смартфон.
– Ну же! – сопел он, пытаясь вспомнить, что именно следует нажать, чтобы включить устройство. Летчиком он был отменным, но с мобильными технологиями дружил с трудом.
Сигарета в зубах истлела. Птичкин швырнул фильтр в пасть прожорливой свалке и постучал телефоном о деревяшку. Жилище его представляло собой обыкновенный детский шалаш и располагалось посреди развалин дома номер триста два по Садовой улице; сами же развалины были частью руин города, тот, в свою очередь, страны, а она – континента и всего голубого шарика.
– Кирпич, – заключил Вова, и тут вдруг треснувший, точно по линиям московского метро, экран загорелся и показал логотип компании.
– Ideas for life! – гордо провозгласил телефон.
– Ну-ка ну-ка, – Вова в предвкушении прикусил губу и полез копаться в файлах.
Самое интересное, очевидно, было в конце – перед тем, как владелец навсегда расстался с электронным любимцем. Вова открыл самую позднюю видеозапись, повернул телефон в горизонтальное положение и стал смотреть.
– Что-то странное творится, – взволнованно лепетала блондинка с огромными накаченными губами. На фоне краснел пыльный советский ковер, старые электронные часы на тумбочке показывали семь утра. – Все соседи на ушах! Шум какой-то! Сереж! – обратилась она за кадр. – Хватай телефон, будешь меня снимать!
Все завертелось, зашуршало, и Сережа принял пост оператора.
– Блин, как круто! Первый репортаж! – блондинка хлопнула в ладоши. – Ой, забыла представиться, – она мгновенно посерьезнела и еще сильнее надула губы. – Специальный корреспондент Виктория Уточкина. Я нахожусь по адресу Садовая триста два. Здесь уже час творится какая-то чертовщина, жильцы бегают туда-сюда, за окном полицейская машина. Мы же все лишнее вырежем, да, Сереж?
– Да, – буркнул Сережа.
Репортеры переместились на лестничную площадку и сразу же столкнулись со старушкой в синем халате и пушистых тапочках. Она переминалась с ноги на ногу и опасливо поглядывала в щель между этажами, в черную подвальную бездну. То же самое делали остальные соседи сверху и снизу.
– Анна Петровна, – обратилась к ней Виктория Уточкина. – Вы знаете, что здесь происходит? Не могли бы вы дать нам пару комментариев?
– Отчего ж не могу? Могу, красавица! – затараторила Анна Петровна. – Это все Бог гневается! Он гневается и погоду портит, из-за неё суставы у меня ноют – сил нету!
– Случилось-то что, Анна Петровна? – подал голос хмурый Сережа.
– Да то и случилось! – тряхнула седой головой Анна Петровна. – Несла Ларисе с четвертого бульон куриный, я за ней ухаживаю, ей недавно операцию сделали, господи помоги ей снова на ноги встать... Так вот, несу я эту кастрюлю – ох, знала я, что надо в большую все перелить... курица такая огромная, что крышку не закрыть... – и вдруг как кости заноют, так я бульон на лестницу и пролила. Чуть не упала, представляете? Чудом, чудом не упала! Бог уберег!
– Анна Петровна, пожалуйста, что случилось? – взмолилась Виктория Уточкина.
– Дак я рассказываю! – вдруг разозлилась старушка. – Я бульон Ларисе-то отнесла. Только он жирный был, бульон-то. Марина с Димочкой когда спускалась, так на нем и поскользнулась. Я сама не видела, потом уж узнала, когда на шум выбежала...
– Что за шум-то? – кисло поинтересовался Сережа.
– Шум! – Анна Петровна с ужасом схватилась за перила и уставилась вниз. – Это все черти! Черти, говорю! Бог оттого и гневается! Лезут, окаянные, совсем стыда не знают!
– Вик, пойдем еще у кого спросим, – скептически предложил Сережа. – Вот у Марины например.
Аккуратно обойдя жирную куриную лужу, репортеры поднялись этажом выше. В кадр попала молодая женщина в пиджаке и юбке-карандаше. Она баюкала на руках младенца и тоже поглядывала в бездну.
– Димка в порядке? – сходу спросил Сережа.
– Не перебивай! – вставила Виктория Уточкина и поправила прическу. – Ты же оператор, вот и будь им!
– Все хорошо, – повернулась в камеру Марина. Лица на ней не было. – Не представляю, как я его удержала. Сама упала, а он – на меня. Пронесло, слава богу. Только вот...
Она замолчала, схватилась за поручень и выглянула в щель.
– Только вот что? – не терпелось Виктории Уточкиной.
– Кошелек выронила, – Марина покосилась в подвальную темноту. – Он вниз улетел. И только стукнулся, оттуда такой грохот жуткий пошел, будто копают что-то экскаватором. И рык еще.
– Мы полицию вызвали! – Анна Петровна поднялась наверх. – Приехал участковый, сходил в ЖЭК за ключами от подвала и спустился вниз. Ни звука с тех пор оттуда не донеслось, – Анна Петровна перекрестилась. – Уж полчаса прошло, милочка. Утащили его. Черти. Утащили. Ох горе-горе...
– Вик, – послышался голос Сережи. – А Вик?
– Анна Петровна, все будет хорошо! – заверила Виктория Уточкина, подмигнула Сереже и смело зашагала вниз по лестнице. Когда миновали два этажа, сказала:
– Похоже на истерию, Сереж. Нам на лекции про такое рассказывали. Один человек может всех заразить.
– Ну это-то да, – согласился Сережа. – А с полицейским тогда что?
– Да там алкаши небось местные собрались и в карты режутся. И ему заодно предложили, чего нет-то?
– А шум?
– Уронили наверное что-нибудь. Или кого-нибудь. Вот он, пьяный, и зарычал.
Сережа вздохнул.
– А ты что думаешь, вправду черти? – подмигнула она.
– Я ничего не думаю, – подытожил Сережа.
Виктория распахнула подвальную дверь и стала спускаться.
– Ай! – взвизгнула вдруг она, не пройдя и трех ступенек, и стала ощупывать левую ногу. – Что это такое?! Сереж, посвети!
Камера приблизилась к ноге и в свете вспышки рассмотрела страшное. Колготы на том месте разошлись, кожа покраснела и надулась пузырями. Пятно было размером с ладонь.
– О трубу, может? – встревожился Сережа.
– Да где ты тут трубу видишь?! – запаниковала Виктория Уточкина. – Я о стенку обтерлась. Вот об эту!
На шершавой, давно не крашеной стене налипло что-то вязкое, прозрачное и пахнущее, точно старая рвота. Сережа приблизил камеру, и стало видно, что слизь эта даже пузырится и дымится.
– Отойди! – вскричала Виктория Уточкина. – И не вдыхай. Кислота небось какая-то.
– Может домой? – предложил Сережа. – Перебинтуем, потом вернемся.
– Потом поздно будет, – отрезала журналистка. – Сейчас еще полиция приедет, уже никого туда не пустят. Идем!
Они достигли дна, и тут камера выхватила на полу фонарик.
– Странно, – пробормотала Виктория. – Полицейский, наверное, выронил.
Луч фонаря облизал стены, поворот в подвальные помещения и пространство под лестницей. Кошелька нигде не было.
– Странно, – сказал уже Сережа, и тут из-за угла дохнуло теплом. Кислым, неестественным теплом, какое никак не может быть в подвале.
– Надоело! – вспылила Виктория Уточкина и исчезла за поворотом. Тут же послышался страшный рокот, и затряслись стены. Сверху донесся испуганный крик Анны Петровны. Сережа ринулся вслед за боевой подругой.
Нырнув в коридорчик, оператор Сережа сразу же воссоединился с репортершей Викторией. Вот только Виктория воссоединения не заметила. Она неотрывно смотрела перед собой, а там, метрах в пяти, зияла огромная – в человеческий рост – дыра, в глубине которой торчала такая же здоровая хитиновая морда. У морды этой было что-то от змеи, крота и одновременно тугого бутона – поскольку рот её раскрывался в шести направлениях сразу, точно какой-нибудь аленький цветочек. Камера в руках Сережи задрожала, и он попятился к выходу.
– Вик... – выдавил он, и вдруг пасть раскрылась, продемонстрировав водоворот зубов с крючочками, и стрельнула в горе-журналистку черным склизким языком. Перед самым попаданием язык выпустил метровое суставчатое жало и проткнул Викторию Уточкину насквозь. Брызнула кровь, жало согнулось, зацепляясь за хрупкое тело, и язык потянул девушку к хозяину. Тут наконец Сережа опомнился и бросился бежать. Телефон он выронил где-то на лестнице, по дороге к своей квартире, и запись прервалась.
– Так вот, с чего все началось, – хихикнул в усы Вова Птичкин, обмотал телефон взрывчаткой и швырнул его со своего высокого и глушащего всякие вибрации насеста вниз, на единственный свободный от развалов островок. Через пару секунд земля зашевелилась, провалилась, и телефон исчез.
– Хороший мальчик, – улыбнулся Вова и нажал на кнопочку. – Будешь Сережей.