Записки эвенкийки
Глава первая
Наканно - мои корни...
Раскидало, разбросало наше время,
Время века, для народа бремя,
Потеряли мы при этом всё родное:
Родовые места, очаги, стада оленьи.
Всё, что нажито веками, ветром сдунуло,
У тайги отняли нас, душу вынули…
Потерял оленью тропку мой народ.
Позабыл родной язык мой народ.
Нет ни чума, ни оленя у него,
Не имеет от былого ничего…
…Верю я, что когда-нибудь
Запоёт народ среди тайги
Песню предков, как в награду,
На родном – забытом - языке.
1993 г.
Мне всегда хотелось написать книгу о моих родных, земляках - северянах. О людях, и сейчас живущих на сибирской северной реке. О людях, которые, несмотря на невзгоды и тяжкое житие, сохраняли искренность, доброту, чистоту отношений.
Наша деревня Наканно находится на реке Нижняя Тунгуска, которая является притоком Енисея, как раз на повороте реки на запад.
Здесь красивейшие места, созданные природой. По берегам реки местность чередуется: крутые отвесные скалки с вечнозелёными сосновыми борами наверху; берёзовые рощи, подходящие прямо к воде; густые тальниковые чащи с красными гроздьями кислицы; заливные береговые луга с буйно цветущим разнотравьем; тёмные высокорослые ельники, среди которых размещаются очень уютные светлые озёра. А река, круто петляя средь тайги, на перекатах резко ускоряет свой ход, протекая меж скалистых щёк, то замедляет течение по песчаным плёсам, мелея до брода, а в местах поворотных заливов, вообще, останавливается, позволяя произрастать травам – водорослям, то вновь бежит стремительно вперёд…
В своём романе «Угрюм-река», прекрасный мастер прозы Вячеслав Яковлевич Шишков писал о наших людях, описывал действия, происходящие на нашей любимой северной реке.
Нынешним летом я познакомилась в поезде с артистом - вокалистом Иркутской филармонии Валерием. Он утверждал, что «Угрюм-река» - это Витим, который протекает по Забайкалью и впадает в реку Лена. Певец вместе с труппой своей филармонии участвовал в праздновании, посвящённом писателю В. Я. Шишкову, в городе Бодайбо. Жители района считают, что действия, описанные в романе в начале прошлого века, происходили именно на реке Витим.
Да, писатель, действительно, включил в роман события Ленского расстрела. Также, по моему мнению, «укоротил» реку и «приблизил» её к городам. Но он сохранил, немного изменив, названия сёл. Например, шишковское село Почуйское – это, явно, посёлок Чечуйск. Между реками Нижней Тунгуской и Леной проходит тракт протяжённостью 30 километров, который выходит к селу Чечуйск. До революции купцы пользовались им, и в Советское время село являлось перевалочной базой потребительской кооперации, через него доставлялись грузы водным транспортом в Катангский район. Приведу, в знак утверждения, выдержку из романа: купец Петр Громов сыну Прохору наказывает: «…Отсюда перемахнёшь через волок на Угрюм-реку, в самую вершину». Деревня Подволошино по роману называется Подволочная. Село Ербогачен автор переименовал в Ербохомохль. Здесь, действительно, была церковь на каменистом утесе. Задолго по прибытию по воде к селу можно было полюбоваться деревянным маленьким храмом, а звон с колокольни был слышен за десятки километров.
Как рассказывал мой отец, Иван Константинович Каплин, дважды в году – на масленицу, в марте, и ко дню Николы Зимнего проводились в Ербогачене ярмарки. На праздники съезжались эвенки на оленях с гружёными нартами - богатейшими дарами тайги. В селе проживали потомки беглых крестьян - от крепостного права, от редутов служб переселившиеся и отвоевавшие сибирские земли казаков.
Добрая половина жителей, конечно же, занималась охотой, рыболовством, земледелием и скотоводством, но другая как-раз-таки занималась «промыслом» нагло обманывать, обкрадывать доброжелательных простодушных моих сородичей. Те, кто поддавался пьянству, уезжали с пустыми нартами, избитыми и раздетыми, а некоторых находили убитыми. Но всё-таки многие семьи возвращались в тайгу с продуктами, с боеприпасами, они обменивали свою добычу на ружья, ткани, сукно, одежду, бисер, посуду.
Сибирские именитые купцы доставляли товары за полторы тысячи вёрст. Добытая тунгусами пушнина в большом количестве доставалась торгашам почти даром.
В дни этих праздников в церкви проводились службы.
Отец мой родился 21 сентября 1903 года и хорошо помнит, как его крестили в шестилетнем возрасте. Голос у батюшки был звучный, басистый. Любил выпить. Батюшка давал при крещении такие красивые старорусские имена как Аграфена, Милидора, Агафья, Марфа, Милятина, Агриппина, Руфина, Прасковья, Ксенофонт, Дандин, Ананий, Даниил, Гавриил, Митрофан, Всеволод, Агафон.
Иван Константинович рос в большой семье и был старшим из детей. Родовые места Каплиных занимали большую площадь, от верховьев реки Апка, вдоль её, включая все притоки, до устья через Тунгуску, проходили по «Дягдалям» и дальше по «Даголдэну». Кроме дедовской семьи в этих местах проживали и охотились семьи родственников деда.
Иван с семи лет начал рыбачить и охотиться на белок, ловил зайцев. Он помогал отцу во всём. С детства многое умел: «сшивал» лодки из бересты, каркас делал из тонко струганных еловых, гибких досточек; он обшивался большими листами коры берёзы, также тонко струганными ножом свежими тальниковыми прутьями. Проколы обшивки и швы заливались варом. Получалась очень лёгкая прочная лодка - «берестянка», которую удобно было переносить от озера к озеру и обратно к реке.
Он же плёл из тальника садки для ловли карасей и пресноводной рыбы, делал широкие охотничьи лыжи, для которых варил щучью кожу с чешуёй и головами. Получался отличный клей, который прочно склеивал предварительно выделанные и сшитые оленьи или лосиные камусы (шкурки с ног животных) к лыжам. Такие лыжи очень прочны и удобны при передвижении по глубокому снегу, при подъёме в гору или спуске.
Делал и пули из картечи.
Мастерски изготавливал нарты – они могли быть разными, исходя из целей использования в деле. Для охоты – лёгкие короткие, для перевозки грузов - длинные и устойчивые. Из ровдоги, то есть замши из оленьей шкуры, а также ичиговой кожи, изготавливал упряжи, где применялись костяные или из кованого железа пряжки. Сестрёнки же украшали бисером и цветной тканью уздечки.
До глубокой старости отец увлечённо и с любовью занимался этим ремеслом. Долго и упорно искал в лесу нужное дерево. Умело ножом строгал заготовки для лыж, рейки и доски для каркаса лодки. Точно и равно резал ножом ровдогу. Кстати, ножи (пурты) и рукоятки, а также ножны, он делал сам. Рукоятки были из оленьих рогов, берёзовых наростов - «щёток» и капов. Ножны делал и из бересты, кожи, дерева, красиво украшая резными узорами или выжиганием.
Дед мой, Константин Данилович, был доброжелательным и общительным. Его знали и уважали не только сородичи, но и жители окрестных посёлков. Он дружил со ссыльными. Неугодные царскому режиму, они были грамотными и культурными. Дед всегда приходил на помощь к ним с практичным советом таёжных правил, угощал своей добычей и тунгусскими деликатесами, учил эвенкийскому языку. Они, в свою очередь, обучали премудростям «большой земли», учили русскому языку. Ивана и ещё двух старших детей обучили письму. Кстати, почти каждый житель мог общаться, несмотря на национальность, на трёх языках - русском, эвенкийском и якутском.
Мои сородичи могли «аргишить» далеко от своих мест. Они выезжали за тысячи никем не измеренных вёрст. Вниз по Нижней Тунгуске пробивались до её притоков - Кочечум, Ейка, Илимпия. Бывали часто и на Подкаменной Тунгуске. По бескрайней тайге добирались рекой Вилюй до Якутска. Даже выезжали к берегам Северного Ледовитого океана. Для этого они собирались не одной семьёй, а двумя-тремя. Такие поездки могли позволить состоятельные семьи, имеющие большие стада. Длинными оленьими обозами пробивались «змеёй» среди заснеженного соснового бора, по извилистой речке или по тундровой «пустыне» с торчащими кое-где карликовыми берёзками. А мелодичный перезвон колокольчиков на шеях оленей и крики погонщиков «Мот, мот!» долго висели в морозном воздухе…
Некоторые парни возвращались домой с жёнами - якуточками или долганочками. Мою бабушку, Марию Егорову, якутку, дед тоже привёз с местечко Туой Хайа( перевод с якутского языка " Глиняная гора"), что на Вилюе.
Мои дорогие сородичи, (я всё время применяю слово «мои», потому что они очень дороги моему сердцу, и я пред ними благодарно преклоняюсь) хоть и были православными, но почитали духов огня (Того), воды (Му), земли (Дуннэ) и воздуха - ветер (Эдын).
Повстречавшись в тайге, вечерами собирались семьями у костра, благодарили духов за удачную охоту, рассказывали происшествия, случившиеся с ними, лечили друг друга. Даже я помню, как мама или папа (оба знали и умели это), кружа вокруг больного, окуривали его углями с жиром оленя, медведя, а также веточками можжевельника, что-то наговаривая, вводили в транс. Вдруг больной начинал лихорадочно мотаться из стороны в сторону, скрежетать зубами и внутренним, гортанным голосом петь, хрипеть. Потом затихал, и, очнувшись, становился бодрым и здоровым.
Обязательно исполнялся традиционный танец «Ёхорьё». Участники танца становились кругом, положив руки на плечи рядом стоящих. Запевала пел. Повторяя припляс и слова запевалы, танцующие шли хороводом. Ведущим в танце и песне являлся знатный человек рода, и к тому же умеющий составлять пение в рифму во время исполнения танца. Пел о том, как прошла зима, была ли удачной охота, какие печали постигли. Во время пения рассказывал новости из жизни других родов. В песнях звучали и печаль, и радость. Песни оберегали душу народа, вселяли уверенность в будущей лучшей жизни.
Предлагаю в качестве примера содержания исполнение «Ёхорьё» собственного сочинения:
Бу нян упкат. Эмерен ненэни.
Ёхорьё, ёхорьё
Арчалдыкун бу исчами
Ёхорьё, ёхорьё
Бирая Тунгускалва
Ёхорьё, ёхорьё
Упкатват орорва бу
Ёхорьё, ёхорьё
Баргидалан дягдами
Ёхорьё, ёхорьё
Эрэ тугэни хомат инэнипчу
Ёхорьё, ёхорьё
Хунтэна хинилгэ айдами орорва
Ёхорьё, ёхорьё
Ургэпчу исимвит улидемиват.
Ёхорьё, ёхорьё
Мунду эру очан- ачинди орорво
Ёхорьё, ёхорьё
Орор –дярин митни ин, айдями.
Ёхорьё, ёхорьё
Кэневри Эксэрилду! Му бидел!
Ёхорьё, ёхорьё
Эксэрэ дявнэ ургэ кэсэ
Ёхорьё, ёхорьё
Унэвун анидями – кэты олокан,
Ёхорьё, ёхорьё
Боюнван дюр дяр
Ёхорьё, ёхорьё
Мунду эдынэт, хунду ахинат
Ёхорьё, ёхорьё
Ненэни -эмэвми куримду
Ёхорьё, ёхорьё
Миттули балдыдявун нунандук
Ёхорьё, ёхорьё
Бэеткар, ахаткар
Ёхорьё, ёхорьё
Эр-кэ Надьки Никодимом
Ёхорьё, ёхорьё
Нюун ахаткар упкат
Ёхорьё, ёхорьё
Нунандук хукусинми
Ёхорьё, ёхорьё
Балдякивун омалкикан
Ёхорьё, ёхорьё ….
В переводе на русский язык всё это звучит следующим образом:
Пришла весна, мы снова вместе.
До встречи с вами нам пришлось
Тунгуску - реку переплыть
И переправить стадо оленей.
Зимою нынче, холодной и суровой,
В глубокий снег спасали оленей,
Тяжело досталось кормильцам.
Нам без них труднее бы пришлось…
Они спасение и жизнь для нас!!!
Слава Богу! Нам выжить удалось.
И Бог, в ответ за испытание,
Послал в подарок большой приплод.
И двадцать диких оленей.
У нас жених, у вас - невеста
Сыграем свадьбу мы весной.
Пусть рождаются у них
И мальчишки, и девчонки.
Вот у Нади с Никодимом
Шесть девчоночек подряд.
Может, место поменять им,
Чтоб родился мальчик.
Заканчивалось исполнение всегда весёлыми историями, случившимися с участниками. Каждая спетая история сопровождалась дружным смехом. Темп танца всё время ускорялся. К концу его оставались наиболее стойкие, которые и одерживали победу.
При предании земле умерших родственников непременно после захоронения разводили дымокур из можжевельника и проходили через дым, чтоб обязательно дым окутывал всего человека. Это проводилось в целях очищения, чтоб духи подземного тёмного мира не зацепились и не вселились в людей.
Перед отправлением в путь-дорогу «задабривали» духов огня, бросая в костёр жир и сладости. Для духов ветра развешивали тряпочные полоски на деревья, чтоб удача путешественников не покидала, чтоб была возможность снова вернуться в родные места. И всё же возили с собой иконы Богородицы, Николая Угодника, и в экстремальных случаях молились и просили: «Эксэри бэлэкэл!!!» (Господи, помоги!!!), «Оборони, Бог!!!».
Я знаю, мои предки все были немного шаманами. Они могли остановить осадки с небес, или, наоборот, вызывать дождь или снег. Могли вызвать ветер, я тоже это могу.
Они умели остановить и отправить восвояси шедшего им навстречу медведя (Амака). Он являлся для тунгусов старейшим в тайге. Родители говорили, что к нему всегда надо относиться уважительно и с добротой, думать о нём так же, и называть ласково «дедушка». Поэтому: перевод с эвенкийского языка Амака – дедушка. А медведь, в свою очередь, при встрече, чувствуя доброе отношение к себе, приветливо рыкнув, уходил.
Могли путём медитации узнать, где находятся пропавшие олени, и остановить их на месте до прихода за ними. Я слышала, что олени каким-то образом собирались в кружок, тесно прижимаясь, друг к другу, стояли так до прихода оленеводов.
Однажды в селе жители из русских потеряли лошадь, один эвенк, услышав их беду, сказал, что видит кобылу с жеребенком. Даже указал предположительно видимому только ему местность, где они могут быть. И действительно ушедшие на поиски вернулись с жеребенком на руках и вели ослабленную, но здоровую, лошадь. Многие эвенки свои способности "видеть" не считали чем-то необычным. Могли мои предки предсказывать и судьбу, и погоду.
Приведу один способ гадания, используемый в необходимом случае, постоянно его не применяли. Разводили небольшой костёрчик, мысленно задавали вопрос, над огнём держали оленью лопатку, заранее очищенную от мяса и жил, чтобы пламя находилось в центральной части кости. От нагрева тонкая часть лопатки давала трещины, и, судя по ним, угадывали предстоящие события. По утиной грудинной кости определяли предстоящую погоду.
Приметы моих предков, проверенные веками, передавались из поколения поколению, а некоторые являлись мудрыми наказами, наставлениями.
Жизненные заповеди
Счастливый человек никому не завидует.
Тяжело человеку, которому никто не верит.
Жадный всегда один остаётся.
Если сказал наперёд о деле кому-нибудь, не получится.
Молодые стареют, если ленивы к работе, старые молодеют, если работа в радость.
Первую добычу (нимат) подели с друзьями, удача будет.
Лишнего не добывай - грех, когда гниют рыба и мясо.
При отъезде в голомо (зимовье) еду, дрова оставляй, заблудший охотник их найдёт.
Нельзя сжигать старые отслужившие вещи для охоты и рыбалки, лабазы, нарты, чум и использовать как дрова - грех. Всё это оставляли, как есть, или развешивали на деревья.
Из озера всю рыбу не вылавливай, оставь другим.
Нельзя, чтобы сети собака топтала, ловиться рыба не будет.
Бог даст еду тому, кто рано встаёт.
Беременным нельзя долго спать, ребёночка затопчут.
Постареешь, обеспечь сына лодкой, ружьём, лыжами.
Смерть сильна, но не сильнее жизни.
Эру хавамни ая илэ эвки бирэ - плохой работник не может быть хорошим человеком.
Старых людей не серди и не обижай, иначе в жизни тебе плохо будет.
Приметы о погоде
Гагара кричит - к дождю.
Если костёр горит ярко - к холоду.
Если закат красный, то завтра жди сильный ветер.
Много мошки или комаров, завтра будет дождь.
Собака валяется на снегу - к пурге.
Собака траву ест - к дождю.
Если тумана и росы не бывает утром – значит, днём жди дождя.
Волк всегда боится молнии и огня.
Если уродилось много грибов, белок много будет.
Если дым зимой к земле стелется - к потеплению.
Если собаки жалобно воют - значит, волки близко.
Северное сияние – к холодам.
Если в мешочке соль влажная, к потеплению.
Солнце садиться за тучу, жди завтра дождь.
Если ворона за аргишом следует - к крупной добыче (дикие олени встретятся).
Сильно травой пахнет - к дождю.
Трещат деревья - к теплу.
Соблюдая вот такие прописные истины, имея такие черты как дружелюбие, гостеприимство, взаимопомощь, уважение к старшим, оберегая флору и фауну, северный человек был защищён матушкой-природой от всех напастей. Он твёрдо верил в эту защиту. Природная одарённость, талантливость и доброта души сочетались с честностью, неиссякаемым оптимизмом и юмором даже в самых трудных обстоятельствах. Может, поэтому нет иммунитета теперь у северян к злу, к ненависти. Им тяжело сейчас после стольких потрясений и потерь. Они не чувствуют поддержку, невинно утратив всё.
Первопроходцы, исследовавшие Сибирь и Север, высоко отзывались о тунгусах: «Услужливы без раболепства, горды и смелы». Исследователь Харитон Лаптев отмечал, что «мужеством и человечеством, и смыслом тунгусы, всех кочующих в юртах проживающих, превосходят». В. Я. Шишков писал о нашем народе: «Многие из них отличаются замечательной своей нежной душой, склонной к поэзии, люди тайги, мало общающиеся с людьми другой расы, не низкопоклонны, отважны, гостеприимны, чисты».
В то время тунгус имел оленя! Это было для него и религия, и культ, и, если хотите, философия. От оленя эвенк имел всё: еду, одежду, транспорт, будущее.
…Домашних оленей (орор) использовали для езды, аргиша, получали от них молоко, разводили молодняк, увеличивая стадо. Добыв диких оленей (багдакэ, баюна) или сохатого (Моты), использовали всё, ничего не выбрасывалось.
Сразу после добычи животного на определенное время давали возможность стечь крови в берестяной чуман (лист коры березы сшивали тальниковыми прутьями с двух противоположных сторон, одновременно поднимая на одинаковую высоту края). Такая плоская посудина использовалась везде. В летнее время в ней хранили подсоленные куски мяса и рыбы в углублениях, подкопанных до мерзлоты, в тёмных местах леса. Сверху прикрывали корой лиственницы или ёлки, а затем мокрым мхом.
Желудочный пузырь, кишки тщательно промывали, заливали приправленной пряностями кровью с добавлением внутреннего жира и молока, перевязывали, а затем варили. Кровь превращалась в очень вкусную, светлую желеобразную массу.
Чтоб не испортить мясо в летнее время, готовили хуликту. Предварительно отваренное мясо, порезанное кусочками, высушивали на сплетённых из тальника решётках, подвешенных над дымящимся костром. Дым необходим только для отпугивания мух. Жирное отваренное мясо мелко нарезали с жиром, пережаривали на сковородке до шкварок (корчимэ), а затем также подсушивали, прикрыв сверху берёзовыми или тальниковыми ветками. Отваренные кости, оставляя на них мясо, аккуратно небольшими кусочками порубленные, тоже сушили таким же образом (Какой забурдученный суп получался из этих полукопчёных косточек!). Всё ссыпали в мешочки и складывали на зиму в поту.
Пота - это высокая сумка, сшитая из оленьих камусов, а вверху замша затягивалась тоже шнуром из кожи. Чтобы сумка имела форму и при перевозке в ней ничего не сломалось, пришивали тонко струганный деревянный каркас или приклеивали кору берёзы изнутри. Днище сумки было тоже твёрдое, овальное. В таких потах хранили продукты, посуду, мелкие и хрупкие вещи, обёртывая ягелем или зелёным мхом.
Шкура тоже использовалась: если надо - делали замшу (ровдогу). Из больших продымлённых замшевых полотен сшивали покрытие чума. Состриженную шерсть применяли для постели, шили спальные матрацы, набитые ею. Или как амортизатор стелили шкуру на нарты. Делали сёдла для верховой езды. Хорошо выделанную шкуру сшивали в две подушки шерстью вовнутрь, набивали плотно ещё шерстью, придавая форму спины оленя и для удобства ног. Внутри этих подушек прокладывали деревянные пластины, которые соединялись между собой аккуратно выпиленными в местах разветвления рогами, делались скобой, за которую при езде верхом можно было держаться.
Из рогов мастерили рукоятки для ножей, пуговицы, иглы, пряжки разные, вырезали фигурки животных, делали игрушки для детей.
Даже щётки (кусочки шкуры с длинным белым ворсом, находящиеся между копытами) использовались как подошва к хамчурам (зимние короткие унты, которые заправлялись под штанины, чтоб снег не попадал) и грумам (длинные до бёдер унты). Такая подошва была прочная, никакой сук или острый пень, находящийся под глубоким снегом, не мог порвать обувь. Снег с них хорошо оттряхивался, и ноги были сухими.
Все женщины и девушки были талантливыми рукодельницами и мастерицами. Из шкуры и камусов шили тапочки, летние бокари, чэкульмы (сапожки), грумы, зимнюю одежду (парки), головные уборы и другие вещи, искусно обрамляя каждое изделие мехом из соболя, белок, горностая и орнаментом из бисера. При раскрое и шитье учитывались положения тела при ходьбе и езде на оленях. Шили из головной шкуры очень красивые кумаланы (меховые ковры), даже поты (багажные сумки) шились с разным меховым орнаментом.
Чтобы всё это изготовить, использовали жилы, расположенные вдоль шейного позвоночника оленя или сохатого. Предварительно хорошо высушивали, потом раздирали и сучили руками, периодически подмачивая слюной и используя голые колени, получались прочные нити.
Все меховые изделия после изготовления подвергали самому настоящему копчению. Ставили отдельно чум или шалаш из еловых веток, внутри которого развешивали мехом вовнутрь вещи, и даже не новые, и разводили костёр из древесной трухи, поддерживая дымовую завесу два-три дня. От этой процедуры изделия становились прочными, и меховая шкура от влажности не подвергалась прелости.
Нарядные одежды одевались при встречах в тайге, при появлениях в посёлках, на ярмарках. Женщины любили и приобретали у купцов русские расписные кисейные платки и шали. Ссыльный декабрист В. Кюхельбекер называл тунгусов «сибирскими аристократами».
***
Название села Наканно (Наканнэду) происходит от эвенкийского предложения «Накэл эду», то есть положи здесь. Наканно находилось посредине всех родовых владений. Это место было удобным для остановок и встреч, здесь тунгусы из разных общин обменивались оленями для укрепления племенного стада. Оставляли, если встреча не состоялась, изготовленные на заказ лодки, нарты и другие вещи, что и послужило названию поселка.
В начале прошлого века купцом Брюхановым здесь был построен первый дом. Была купеческая лавка, где принимали пушнину в обмен на боеприпасы, продовольственные и промышленные товары первой необходимости. Я застала это здание. Она находилось недалеко от подъёма с реки (взвоза). Потом уже это здание потребительская кооперация использовала как складское помещение и рядом построила сельский магазин.
Расположение местности удивительно красивое – очень высокая песчаная возвышенность, над уровнем Тунгуски более 20 метров. Под косогором два небольших озерка, располагающиеся вдоль реки друг за другом. Вокруг водоёмов весной буйно цветущий черемушник. На горе небольшая полоса соснового бора, а дальше вглубь – лес с чередующимися берёзовыми, сосновыми деревьями и чистыми голубичными полянами среди лиственниц и елей, и с непроходимыми кустами ольхи и ивы в почти незаметных распадках.
В районе наканновской местности проживали тунгусы в основном пяти родов: это - Каплины, Увачан, Комбагир, Удыгир и Путугир; роды якутов – Монаховы, Даниловы и Оргуловы.
Именно в Наканно имелся и настоящий князь, получивший титул от царя ещё В 19-м веке. Когда он умер, через Киренск по реке была доставлена надгробная плита как высокопоставленному по титулу человеку России. Мы школой ходили в 1967 году в поход в местечко Канно, в 17 километрах от нашего села, и видели там захоронения. Среди захоронений одно было с надгробной плитой, украшенной золотом, с выбитой надписью «Князь Увачан Пётр Васильевич». Плита была темно-зеленым малахитом.
Род Увачан являлся в то время самой состоятельной родовой общиной, авторитетной среди тунгусских общин. Не напрасно его старейшина царской империей был облачён административной властью. В его общину входили якутские семьи Монаховых, Оргуловых и Даниловых, а также эвенки Путугир. Родовые места занимали большую площадь - Гаяткар, Канно, Кресты, Тукалла; и вдоль этих мест дальше на север до Вилюя, на восток, к якутским землям. Представители рода Увачан, кроме охоты и оленеводства, занимались земледелием и скотоводством. На их территориях находились стойбища – посёлки, такие как Канно и Кресты.
Якутские семьи занимались, в основном, скотоводством, держали лошадей и коров. Эти животные якутской породы, выводимые якутами веками - низкорослые, выносливые и неприхотливые в условиях сурового Севера. Коровы, дающие молоко высокой жирности, могли вынести и длинные перегоны. Для этого надевались на вымя специально сшитые навымники, чтоб не бередить вымя при перегонах и не заморозить соски. А лошади, как и олени, приспособленные к круглогодовому табунному содержанию, использовались для верховой и вьючной езды. Якуты также разводили молодняк, увеличивая табуны, используя для еды мясо и молоко.
С приходом Советской власти, одновременно с оленеводческими бригадами в Наканно организовывались коневодческие хозяйства. Племенные якутские лошади продавались в колхозы соседней Эвенкии.
***
Советская власть в Катангском районе устанавливалась в начале 20-х годов. Отец мой, будучи молодым и неженатым, с лёгкостью принял перемены в тайге. Стал активистом среди молодёжи: был избран секретарём комсомольской ячейки.
Однако, его отец, мой дедушка, не признал новую власть. Слишком большие лишения понесла семья: у неё забрали большую часть оленей (только для вьючной езды было более 350 голов), родовые места, нарты, лодки, чум.
Чтоб не мешать сыну, родители уехали с младшими детьми на реку Вилюй к родственникам жены. Туда ещё не добралась экспроприация, и они спокойно жили до войны. Иногда приезжали в Наканно навестить детей, которые уже обзавелись семьями, а младшие учились в школе-интернате. Родители понимали, что образование для их детей необходимо. После известий о пропаже сына Севы и смерти после ранения второго сына Гавриила - во время войны умер мой дед, позже бабушка. Похоронены они были в Дягдалях (родовое место).
В 1926 году Иван, мой отец, женился в посёлке Ербогачен на Елене Васильевне Ивановой, комсомолке и активистке. Она была из близняшек, хорошенькой светловолосой девушкой, от смешанного брака. Родители её с радостью приняли зятя. Отец - якут Иванов Василий, мать - русская Сидорова Мария, дочь бывшего купца, дородная, статная. Они знали родителей Ивана. В 1928 году родился сын Валентин. Иван Константинович работал в райкоме комсомола. Много ездил по тайге, агитировал, строил школы-интернаты. Он имел авторитет среди местного населения, Люди доверялись ему и добровольно принимали коллективизацию. С 1932 года являлся членом ВКП(б). В 1937году работал председателем райисполкома.
1937 год! Не надо, наверное, говорить, что это было временем разгара сталинских репрессий.
… В районной милиции тоже был «воронок», который выезжал по ночам… Отец рассказывал, что они с женой боялись ареста, ложились спать в одежде, с вечера готовили котомку. И всё же их коснулась «ежовщина». По чьему-то доносу из Наканно были арестованы пять человек, в их числе был и мой отец. Уже в городе Киренске, где они пробыли в тюрьме месяц, всех внезапно выпускают. Их освобождению помог юрист суда Киренского района, односельчанин П. Н. Путугир, недавно окончивший юридический факультет (рабфак) Ленинградского университета. Пётр Николаевич уже как год работал в Киренске, а затем был направлен в Ербогачен судьёй. В ту лихую годину благодаря мудрым, смелым, оправдательным решениям народного судьи были спасены много земляков, эвенков. Спасены их судьбы, и без того с нелёгкой участью, обеспечено их будущее…
…В 1938 году семья отца переехала в Наканно. В 1939 году родилась дочь Римма. Там был создан с их участием большой колхоз. Создавались оленеводческие бригады. Много появилось молодежи и детей. Были здесь построены больница, здание сельского Совета, сельповские магазин и хлебопекарня, склады и контора, квартиры для специалистов и колхозников. Дома строились добротные, высокие.
***
Другой мой дедушка, отец мамы, Николай Максимович Комбагир рано овдовел. Жена Елена умерла при преждевременных родах третьим ребёнком, оставив малолетних детей - Семёна, Ирину. Дети родились в родовом стойбище Комбагир - Инаригда, охотился дед Чикиме, Комнэмо. Отец много ездил, дети воспитывались у родственников. Семён пошел в школу в Наканно и жил в интернате. Учился с интересом и отлично. Отец постоянно привозил в знак благодарности в интернат мясо и рыбу. Арина, так мою маму звали в детстве, в 1932 году тоже пошла в школу. Дедушка, будучи в верховьях Вилюя, привёз тогда уже из фактории Эконда, которая располагалась на территории Эвенкийского округа, жену Марию. Она родила ему детей - Зою и Родиона. После войны дед с семьёй переехал навсегда в Эвенкию, в Эконду, где работал с женой в оленеводческой бригаде.
Зоя, повзрослев, приезжала в Наканно, к сестре, здесь в начале пятидесятых и проживала некоторое время, работая в детсаде, а затем вышла замуж за рыжеволосого русского парня Кузакова Максима. После свадьбы они переехали в Эконду к родителям.
***
В семилетней школе, выстроенной ещё В 1928 году также с участием моего отца, обучались дети в две смены. Папа рассказывал, что здание школы срубили и сложили прямо на берегу за двести километров. А потом, разобрав и сплавив, поставили в Наканно.
Один из первых учителей был ссыльный, еще при царской власти, еврей Борис Березовский, к сожалению, его отчество не знаю. Говорили, что у него была богатая шевелюра, и что даже зимой мужчина не носил головного убора. Он умер до войны от воспаления лёгких. На его могиле установили высокий, деревянный памятник с развёрнутой книгой на самом верху. В честь первого учителя была названа дорога - «Берёзовская», идущая в сторону Ербогачёна, её до сих пор так называют.
В этой школе учились мои дяди и тёти - как по отцовой, так и по материнской линиям.
Надо отметить, что много учеников, односельчан, обучались во многих высших учебных заведениях страны и оканчивали их. Я считаю, что именно на эвенкийской земле, на наканновской местности, рождались одарённые дети, которые проявили себя в дальнейшем - и мирное время, и в военные годы.
Земляки всегда помнят и гордятся своими героями, своими односельчанами. Вот лишь некоторые из них:
гвардии красноармеец, связист Иннокентий Петрович Увачан, которому в 1943 году было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза;
снайпер Василий Никифорович Каплин, за умелое истребление фашистских захватчиков награждён орденом Ленина;
Пётр Николаевич Путугир, истинно посланец Бога, ангел-хранитель, работавший в суровые тридцатые и сороковые годы народным судьёй в Катангском районе;
Василий Николаевич Увачан - первый секретарь Окружного комитета Компартии Эвенкийского автономного округа. Доктор исторических наук - награждён орденом Ленина, орденом Октябрьской Революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени;
Семён Николаевич Комбагир профессор. Автор учебников для преподавания на эвенкийском языке в школах, автор переводов на родной язык классической литературы, Конституции СССР, участник и инвалид Великой Отечественной войны, майор, награждён орденами Отечественной войны двух степеней, орденом Красной Звезды и многими медалями при освобождении городов Прибалтики.
Василий Петрович Увачан – учитель, участник Великой Отечественной войны, снайпер. В мирное время работал на руководящих постах в райкомах Эвенкии. Отмечен за работу орденом Трудового Красного Знамени, медалями – «За трудовое отличие» и «За доблестный труд».
Павел Петрович Увачан – подполковник, старый чекист, более 25 лет проработал в органах НКГБ и НКВД. Старший брат Героя Советского Союза И.П. Увачана.
Лазарь Николаевич Увачан – заместитель председателя Катангского райисполкома, в январе 1945 года погиб во время разведывательных операциях в Латвии.
Братья Павел Николаевич и Андрей Николаевич Монаховы – участники Великой Отечественной войны. Павел до войны окончил ВУЗ в Ленинграде. Был награжден орденом Отечественной войны первой степени. Погиб при освобождении Эстонии в 1944 году. Андрей дошёл до Берлина, при освобождении Рейхстага был тяжело ранен.
Монахова Зоя Васильевна - автор учебных пособий для преподавания в эвенкийских учебных заведениях и учебников эвенкийского языка, автор воссоздания эвенкийского календаря.
И много других уважаемых и почтенных односельчан, бывших учеников Наканновской школы, проявивших себя в своей трудовой деятельности.
***
В конце 20-х - начале 30-х годов в Советской стране, чего греха таить, были репрессии, связанные с коллективизацией. Повсеместно проводились раскулачивания зажиточных крестьян. У нас в Наканно, как и везде в Сибири и по Северу, проживали высланные переселенцы. В районе из переселенцев было много татар.
Папа рассказывал, что в местечко Аякан, что выше по течению реки у посёлка Наканно, в двадцатых годах были поселены три раскулаченные украинские семьи с Поволжья. Трудолюбивые по характеру, преодолевая трудности, они быстро освоились в тяжёлых климатических условиях. За короткое время им удалось раскорчевать лес вдоль озёр и распахать земли, на которых выращивали рожь. Они держали лошадей, коров, кур и, как бригада Наканновского колхоза, занимались ловлей рыбы и её переработкой. В тридцатых годах их снова раскулачили и вывезли в неизвестном направлении.…
Наверно, в стране не было семьи, которая не подверглась государственным карательным мерам. Одним махом рушились людские судьбы, их будущее. Коснулось всё это и пращура моего мужа Николая. Дедушка матери жил с семьёй в Тобольской губернии. В 1922 году его семью, их родственников, почти всех жителей деревни переселили «из Сибири в Сибирь». Их перевезли в эшелонах зимой в Иркутскую губернию. Елизавета Фирсова, тётя матери Николая, рассказывала, что в деревне почти все жили зажиточно, кроме пьяниц и тунеядцев. Когда их выгоняли из домов, домашний скот, почуяв беду хозяев, тревожно мычал, гоготал, ржал. Ещё долго из всех дворов деревни доносилось мычание недойных бурёнок.… А экспроприаторы - втихаря - наживались добром угнанных крестьян.…
В тайге Иркутской губернии, недалеко от поселка Кутулик, Фирсовы долгое время прожили в подготовленных ими землянках. Строить избы им не разрешали...
Родители отца Николая перед войной покинули Белоруссию из-за голода. Большая семья Ильяш поселилась в деревне Черкасов Камень Кемеровской области.…
У нашей сватьи, Петровой Татьяны Ивановны, родители - репрессированные немцы. В сентябре 1941 года, на основании Указа о переселении немцев из районов Поволжья, девятнадцатилетняя девушка Вальтер Амалия вместе с другими жителями была спешно вывезена из села Бруненталь, что находилось вблизи города Покровск (Энгельс) Саратовской области. Их долго везли на поезде, потом на открытых баржах по Енисею. Глубокой зимой они попадают в поселок Кресты Хатангского района Таймырского национального округа. Местные жители, долгане, как могли, одели в тёплые меховые одежды вновь прибывшую артель рыболовецкого колхоза.
Амалия Генриховна с теплотой и благодарностью вспоминала северян и их дружелюбное отношение ссыльным. Ей пришлось работать в Волочанке, Новорыбном.
Много ссыльных погибло на Таймыре от голода, цинги, тяжёлого труда и сурового климата….
Хрупкая, но стойкая душой, Амалия настойчиво преодолевала трудности. На Таймыре она встретила свою любовь. Это был Пауль Иван из города Брянска. Его забрали прямо на работе, он был машинистом-железнодорожником. Так как его мать взяли из дома, они попадают в разные места ссылки. Иван был сослан на Таймыр, а мать его - в Обазы, что в Хакасии.
Амалия и Иван поженились. В посёлке Хатанга в 1954 году у них родилась доченька Татьяна. Иван был механиком-дизелистом от Бога – врождённый Кулибин. Зная его как ценного специалиста, к нему обращались за помощь в установке и ремонте местных электростанций северные колхозы. Ему много пришлось поездить по Таймыру. В 1956 году их, как людей подневольных, переселяют в Эвенкию. Как и на Таймыре, Иван часто выезжал на установки электростанций в фактории Эвенкии. Много северян он обучил управлению и эксплуатации дизельных станций, тракторов и другой техники. Амалия работала в теплицах колхоза Туры. В 1956 году они узнают о своей реабилитации. Но документы Амалия Генриховна получила в 1964 году, а Иван Корнеевич Пауль уже перед смертью - в 1984 году.
… Так получилось, что в наших детях и наших внуках течёт кровь разных народов.
***
В 1941 году, когда еще неокрепшая страна, подвергающаяся повсеместно постоянным выдуманным провокациям, повлекшим за собой повальные репрессии, а также гибель миллионов её людей на гигантских стройках гидроэлектростанций, каналов, заводов, снова принимает испытание. Началась война…
Несмотря на приказ военного комиссариата о непривлечении к участию в военных действиях граждан малых народов Севера, мои земляки откликнулись на зов Родины - пошли добровольцами на защиту страны. В начале июля мужчины и юноши собрались ранним утром и в сопровождении родственников и односельчан отправились с лодками и вещами по «Берёзовской» дороге через мег. Река перед Наканно делает большой поворот: в длину - шестьдесят километров, а напрямую - всего семь. Уже на берегу, после привала и проведения ритуалов вокруг костра, исполнения всеобщего танца «Ёхорьё» и прощаний, 17 лодок с эвенками, по несколько человек в лодке, отправились друг за другом вверх по реке. Притихшие родственники долго стояли на берегу и пристально смотрели вслед плывшему по длинному плесу каравану лодок.
…Это был первый сбор добровольцев, среди них был и мой дядя - Всеволод Константинович Каплин. У него оставалась одиннадцатилетняя доченька Линочка, которой он очень дорожил, и которую очень любил.
В сентябре группа земляков-добровольцев добралась до Иркутска, там они обучались один месяц военному делу, а потом были отправлены на фронт. Никто не знает, какова их дальнейшая судьба, что с ними случилось: добрались ли они до фронта, погибли ли при бомбёжке железнодорожного состава или были убиты в первом бою? Не было больше известий и писем от них. После запроса моего папы о Всеволоде пришло извещение со словами «Пропал без вести».
Моя землячка Галина Петухова, родом из Подволошина, подтвердила, что: "Моя мама-ветеран тыла, вспоминала, как полные лодки с эвенками и русскими приплывали в Подволошино, потом их путь лежал в Чечуйск, в Киренск, Иркутск. Она говорила, что очень много людей так добирались с 1941 года на войну ... А назад возвращались... очень немногие, ...один, редко по два...Остальные остались на полях сражений, отдав свои молодые жизни за Родину. Вечная память павшим героям!!!"
Более тридцати человек, моих сородичей, пропали без следа, канули в Лету, словно попав в параллельный мир, вернулись в свою любимую тайгу, к своим исконным делам, или, превратившись в белых лебедей, всё возвращаются, и возвращаются на Угрюм-реку, на свои родные места…
***
Отцу, как председателю колхоза, полагалась «бронь», но он несколько раз пытался уйти на фронт. Всю войну женщины, старики и дети прилагали непосильный колоссальный труд для победы. Летом занимались заготовкой кормов и силоса. Кроме оленей и лошадей, в колхозе имелась животноводческая ферма. Весной заготавливали дрова на всю долгую холодную зиму для школы-интерната и больницы, а ещё была необходимость заготовить топливо и для себя. Осенью ловили рыбу, добывали дичь, зимой - пушнину. Все заготовки: масло сливочное, мороженое оленье и коровье молоко, мешки сушёного мяса, жаренные на огне утки, варёные мороженые глухари, бочки солёной рыбы и туши мороженого мяса вывозились специально организованными подводами зимой, а летом ходил баркас с подвязанными друг за другом шитиками. К приезду транспорта обязательно должен быть приготовлен груз, и колхозники старались из последних сил. Благо, в те времена в тайге водилось много живности, в реках плавало много рыбы, и, имея опыт и сноровку по их добыче, люди не голодали, получая продуктами за трудодни.
Вообще, в наших сибирских селениях, как по некрасовскому стихотворению, женщины могли всё: валили лес пилами двухручками, косили густые лесные травы косами - «девятками», тянули по песчаному берегу бредни с тысячекилограммовым уловом, добывали мешками белок, ходили на медведя, чтоб дети не боялись гулять по лесу, и любили, искренне и навсегда.
***
Мой дядя, Гавриил Константинович Каплин, ушёл на фронт добровольцем в Туре. После окончания педагогического института в Ленинграде он год учительствовал в Эвенкии, преподавая математику. Дядя Ганя попал на Балтийский флот на подводную лодку радистом-акустиком, следил за дальномером, определяя местонахождение подводных и надводных объектов. В мае 1943 года, в одном из боёв на берегу, он был тяжело ранен, оказались задетыми позвоночник и лёгкие. В связи с продолжительным лечением его доставляют в Красноярский военный госпиталь (что интересно, в начале 70-х годов я обучалась в Красноярском медицинском институте и проживала именно в этом же здании по проспекту Мира, 5, теперь уже общежитии), а затем - уже безнадёжно больным - по его желанию перевозят в госпиталь города Якутска. Гавриил чувствовал, что дни его сочтены, и надеялся на встречу с родственниками, выбрав Якутск. Родные из полученной телеграммы узнают о его местонахождении и на оленях едут туда по реке Вилюй. Застали его ещё живым; он был очень рад встрече, воодушевлённо расспрашивал о родителях, о новостях в посёлке, об охоте, рассказал о себе… Вечером, когда родные ушли на ночлег к знакомым, дядя Ганя в возрасте двадцати девяти лет скончался. Родными был доставлен на родину в декабре 1943 года и похоронен в Дягдалях.
***
Комбагир Семён Николаевич, брат моей мамы, в июне 1941 года оканчивал Ленинградский педагогический институт народов Севера, но, не успев получить диплома, мобилизовался в ряды Советской Армии. Обучался в зенитной артиллерии, затем как офицер принимает командование взводом. Взвод оказывался девичьим. Наскоро обученные девушки умело и со знанием обстановки справлялись с тяжёлыми зенитными установками, предназначенными для поражения воздушных целей. Уже к сентябрю зенитки, отражавшие вражеские воздушные налёты хрупкими нежными руками девчат, были установлены на зданиях Зимнего Дворца и других достопримечательностях Ленинграда.
За год до войны Семён женился, тоже на студентке - удыгейке Елене. В конце июня сорок первого он, проводив до Москвы жену с маленькой дочерью Светланой, отправляет их поездом на родину к родителям на Дальний Восток, в Приморский край. Писал письма уже с фронта, но ответа не было. Он очень беспокоился: доехали ли они? Всю войну не знал о них ничего. Делал запросы, но всё безуспешно.
В первый холодный год в блокадном Ленинграде, несмотря на бомбёжки, артиллерийские обстрелы, холод и голод, население города активно помогало фронту. Зимой Семён командовал ротой, многие девушки были коренными ленинградками. Всё чаще он узнавал о смерти родственников зенитчиц, и так как при роте имелся транспорт, организовывал перевозки покойных в братские могилы. Он делился своим офицерским пайком. Больше всех он жалел маленькую хрупкую восемнадцатилетнюю девчонку Клавдию, у которой дома находились две малолетних сестрёнки с престарелой бабушкой. Их отец погиб ещё до войны во время аварии на Пулковском заводе. Мать всё время находилась на смене на том же заводе.
В январе 1943 года, после прорыва блокады, Комбагир Семён был переведён в разведку Ленинградского фронта. Участвовал в освобождении Ленинграда, Нарвы, Выборга, Пскова, Тарту, Риги, Митавы и Шауляя. Участвовал в разведывательных операциях под Пулковом, под Ижирой, Невской Дубровкой и 5-ой ГЭС. Был награждён орденами Отечественной войны двух степеней, орденом Красной Звезды и многими медалями за освобождение городов Прибалтики. Шесть раз был ранен. В конце декабря 1944 года в Курляндии получил тяжёлое ранение в ногу. Долго находился на излечении, но всё же у него была ампутирована по колено правая нога. Уже майором был мобилизован из рядов армии. В 1945 году, получив диплом, занимается в аспирантуре при институте. Защищает диссертацию по языковедению народов Севера. Издаются его учебники по эвенкийскому языку для преподавания в школе. Переводит произведения классиков, Конституцию СССР на родной язык. В 1947 году ему присваивается учёная степень кандидата исторических наук. Стал преподавать в институте. Являлся ректором исторического факультета, профессором. В 1953 году получает второе высшее образование в Ленинградском государственном университете им. Жданова.
Мысль о семье никогда не покидала его. После очередного запроса в 1947году приходит письмо от жены. Она была рада, что Семён жив, но писем просила не писать, так как была замужем, и что у неё есть ещё двое детей. Рассказала, что они в 1941 году добрались до Приморья глубокой осенью. По дороге состав подвергся воздушному налёту. Через долгое время, после ремонта железнодорожных путей, пришлось продолжить дорогу. Но по пути дочь и она сама тяжело заболели и их сняли с поезда в Омске. Там в больнице они пробыли больше месяца, деньги закончились. Только благодаря помощи добрых людей и продаже вещей им удалось добраться до дома. Работала преподавателем русского языка и литературы. Заработная плата была маленькая. У родителей ещё были малолетние дети. От Семёна не было известий. После настоятельных ухаживаний инспектора районо, сокурсника, и предложений руки и сердца, а также по настоянию родителей, уезжает с дочерью в районный центр к нему.
После войны Семён случайно встречает зенитчицу Клавдию. Через год они женятся, и в 1948 году у них родилась дочь, Светлана, видимо, названная в честь первой дочери. В 1956 году по приглашению земляка, одноклассника и друга, Увачан Василия Николаевича, тогда уже первого секретаря Окружкома партии, переезжает с семьей в Эвенкию - в Туру. Семён Николаевич работает лектором при окружкоме, преподаёт историю в колхозной школе и медицинском училище. Его статьи и очерки публикуются в краевых и местных газетах. Издаются его книги и учебники на эвенкийском языке. Но тяжёлые ранения давали о себе знать, и в 1968 году после инфаркта на 52-м году жизни Семён Николаевич скончался.
Дочери, Светланы, обе окончили педагогические ВУЗы. Первая - Суанна Светлана Николаевна, жила всю жизнь в п. Красный Яр Пожарского района Приморского края. Преподавала в школе географию, историю. Трое детей - сыновья.
Нам довелось с ней повидаться. Правда, при горестных обстоятельствах. Она и её муж приезжали на похороны отца в Туру.
Вторая дочь Семёна Николаевича, Комбагир Светлана, когда умер отец, была ещё студенткой. Позже работала в окружкоме комсомола в Туре, преподавала в Туринской средней школе. В середине семидесятых переехала в Ленинград, к матери, и окончила аспирантуру, А затем стала там преподавать русский язык и литературу.
Когда я в 1977 году я была в Ленинграде в гостях у жены Семёна Николаевича, Анастасия - мать Клавдии Комбагир, говорила, что будет до смерти благодарна Семёну Николаевичу. Он помог выжить им и её детям, делясь продуктами в то голодное время. Глубоко верующая женщина говорила, что она всегда ставит свечу и заказывает панихиду об упокоении его души. В её комнате в углу находился иконостас с постоянно горящей лампадой. Её правнука, внука Семена Николаевича, назвали в память деда.
Тётя Клава предложила мне остаться в Ленинграде. Ей, как ветерану войны, предоставляли квартиру в районе новостроек, а я могла остаться здесь, на Лиговском проспекте, дом 5. И даже работу мне нашла в универмаге, внизу этого же дома, где она сама и работала бухгалтером.
Их тёплое отношение ко мне, представление меня многочисленным родственникам было знаком благодарности моему дяде Семёну Николаевичу Комбагир, уважением его памяти!
***
Моя мама росла сиротой, хоть её отец и помогал, но всегда был в отъезде. Она жила то у родственников Комбагир, то нянькой у кого-нибудь в деревне, то какая-нибудь сердобольная семья забирала ее с собой в тайгу. Её дата рождения 21 января 1924 года. Когда пошла в школу, немного стало легче, тогда сирот и тех, кто не мог уехать в тайгу на каникулы, оставляли в интернате. Она окончила семилетку, в Ербогачен не могла ехать, чтобы получить среднее образование, как в своё время сделал её брат Семён.
…Мама не рассказывала, как получилось, но я думаю, что это было насилие: она родила в пятнадцатилетнем возрасте. Отец ребёнка был уполномоченный районной кооперации Инешин Алексей.
У мамы не было ни своего угла, ни возможностей, чтоб отдельно жить с ребёнком. Семья местного доктора Симонова оставили Арину с маленьким ребёнком у себя. Они оформили мальчика, которого она назвала Сашей, как собственного, так как у несовершеннолетних не регистрировали их детей. В войну, слава Богу, мама прожила у них, работая в больнице.
Я помню, у нас хранилась фотография семьи Симоновых: Леонид Александрович - худощавый с бородкой, интеллигентного вида земский доктор; его жена, сидевшая за швейной ножной машинкой, очень похожая на него, как брат с сестрой; и четверо детей. Два мальчика и две девочки, вторым белоголовым мальчиком лет трёх и был тот самый Александр.
***
Отец, будучи ещё в двенадцатилетнем возрасте, с дедом летним вечером передвигались на вьюченных оленях по Даголдыну. Солнце стояло невысоко над лесом. Вдруг оба заметили среди деревьев яркий свет, который слепил глаза. Это не был свет костра или свет лампы. Это было похоже на свет мерцающей яркой звезды. Дедушка и отец поспешили навстречу свету, им было любопытно. Лес поднимался на невысокую возвышенность, а в скале, сверкая радужным цветом, блестел прозрачный камень. Дед Константин, общаясь со ссыльными, знал, что этот камень - шпат. Подкопав вокруг камня, они решили, что здесь его много. Прикрыв мхом шпат, сделали на окружающих деревьях метки. Аналогичное место было отмечено дедом и в районе реки Апки, на её притоке Надкя балдыдяк.
Спустя много лет, уже в послевоенное время, из соседней Эвенкии прилетают на гидросамолёте земляк Увачан В. Н., тогда уже первый секретарь окружкома КПСС, и представители геологоразведывательной экспедиции по поиску шпата. Василий с детства помнил о находках Каплиных. По их просьбе, папа на карте указал местонахождения радужных прозрачных камней. На основании этих открытий в Эвенкии организовалась Даголдынская экспедиция № 20, а затем она была переименована в экспедицию «Шпат». Пока округом руководил Василий Николаевич, мой отец ежегодно получал переводы по почте от экспедиции, как первооткрыватель месторождения. Я слышала, что это был исландский шпат, высочайшего качества, пласты были больших размеров.
***
После неожиданной и мистической смерти первой жены Елены в 1943 году, папа долгое время проживал один с детьми. Как я писала выше, Елена Васильевна, являясь активисткой, будучи уже коммунистом, занималась проблемами по ликвидации шаманизма, и у неё не складывались отношения с местными шаманами…
Мама летом 1944 года, по просьбе Симоновых, передаёт маленького сына на дальнейшее воспитание, и с девчатами из поселка на очередном плоту уплывает на учёбу в Туру. Обучается на агронома в колхозной школе, открывшейся одновременно с медицинским училищем в 1943 году. Затем работает в колхозе в Туре овощеводом. Колхоз имел большое поле, на котором выращивались капуста, картофель, морковь, так же строились большие теплицы.
Моему отцу давно приглянулась дочь Николая Максимовича Комбагир. Попросив его согласие на женитьбу, Иван зимой на оленях едет в Туру за Ариной. Мама, ошарашенная его поступком, но, имея взаимную симпатию к нему, соглашается на брак. В феврале 1950 года она возвращается с Иваном Константиновичем в Наканно.
Сын Валентин, уже отслужив в армии, работает в Ербогачене в райкоме комсомола инструктором. Кстати, в армию он попал в 17 лет - то ли по ошибке военкомата, то ли по обману. В первый же месяц службы попадает в Монголию в августе 1945 года - на боевые действия с японцами. Помню, у него имелись медали, которыми я играла.
Римме же было всего одиннадцать лет. Мама с ней сразу подружилась. Римма рассказывает, что мама её баловала, наряжала как куклу. Будучи в Туре, мама с подружками научилась вязать, шить, сама себе шила наряды. Брат Семён помогал ей с деньгами, даже отправлял посылки с модными вещами. Модная и нарядная, мама вернулась в деревню. Она вышивала гладью с выбиванием рисунка, вязала крючком, у нас были красивые накидки на подушки, наволочки и простыни с кружевными орнаментами, на окнах - с выбитым рисунком занавески…
***
В советское время местечко Туой Хайа стало относиться к Якутии. После войны там оставались папины сёстры со своими семьями. Отец рассказывал, что на территории нахождения родового места родственников, после войны, ближе к пятидесятым годам, всё чаще встречались отряды солдат. Среди тайги они, молча, проходили мимо охотников и исчезали в глубине леса. Когда родилась моя сестра Галина в августе 1953 года, в тех местах производились мощные взрывы, зарево которых было видно в Наканно, и чувствовалось землетрясение. Затем военные исчезли, и через некоторое время началось строительство Вилюйской гидроэлектростанции.
Жителей, попавших в зону затопления, вывезли по регионам Якутии с учетом их желания. Так мои тётушки со своими семьями попали в поселок Чернышевск, выстроенный при ГЭС.
В конце 70-х папа бывал в Якутии. Тогда ещё были живы папины сестрёнки Анастасия (Настасья) и Мария. Оказывается, у нас много родственников проживает в Чернышевске, Тас-Уряхе, Мирном, Якутске. Он привёз много фотографий, которые теперь хранятся у меня.
Благодаря активной жизненной позиции мои родственники появились от Дальнего Востока до Санкт-Петербурга!
Глава вторая
Память детства моего…
Когда я родилась, мы жили на горе, от школы через два дома. Улица была широкой и односторонней, вторая сторона её крутовато спускалась к берегу, где на её склоне располагались картофельные огороды и два колхозных ледника. Единственное здание сельского Совета возвышалось над этим склоном. Внизу было небольшое озерко и улица с жилыми домами и баньками, она тянулась и вдоль второго озерка. Весной, когда расцветала черёмуха, молодёжь часто вечерами гуляла по этой улице с гармошкой. Перед нашим домом была волейбольная площадка, а у нас был патефон красного цвета и несколько пластинок в бумажных пакетах, с дырочками посередине. Помню, была ещё коробочка с коротенькими толстенькими иглами для него.
По просьбе молодёжи, патефон ставили на подоконник, раскрывали окно и буквально специальной ручкой заводили музыку. И вот по всей близлежащей округе начинала звучать музыка… «Огней так много золотых…», «Костры горят далёкие», «И кто его знает» в исполнении хора Пятницкого и другие очень добрые песни.
…У меня до сих пор в памяти мелодия песни «Ваталинка», я её потом нигде не слышала.
До шестидесятого года мы жили в доме над обрывом. У нас была корова симментальской породы, «ведёрница», бежевой масти, большая. Молоко мама продавала в интернат. Иногда я помогала доить корову, держала фонарь «летучая мышь». Помню ещё, зимой по утрам, когда дома было прохладно, мы с Галей, лёжа в постели, просили у мамы «хлеба с маслом и с сахаром». Знали, что наша просьба исполнится, и мы получим нарезанный ломтиками хлеб, намазанный маслом и посыпанный сахаром и в кружках парное молоко.
Родители нас любили и баловали. Мама шила нарядные одинаковые платья, зимой фланелевые, летом - ситцевые. Шила унтайки, беличьи шапочки, жилетки тёплые и с пажами для чулок. Папа делал нам санки, игрушки, свистульки из тальника; за едой он выбирал карасиные язычки, икру, мякоть без косточек, мясо нарезал кусочками, а ножки - утиные и глухариные - делил поперёк и подавал на косточке.
Помню, ещё маленькими ходили с родителями в гости к доброжелательным пожилым старикам Брюхановым. Потомки купца, они вынуждены были в начале Советской власти изменить фамилию на Фарковы. Но всё равно и в деревне, и эвенки их звали Брюхановыми. Даже до сих пор есть протока и озеро вблизи Наканно, названные в честь их - Брюхановскими.…
Сначала мы шли вниз к озеру, и мылись в баньке по-чёрному. Там не было печной трубы, в углу слева груда камней, посредине которой возвышался большой чёрный чан. Когда мама подливала воду на камни, банька заполнялась горячим сухим воздухом, и дыма никакого не было; наоборот, дышалось хорошо. Мы в гости с пустыми руками не ходили, обязательно родители брали мясо или рыбу, пирожки или другие деликатесные угощения местного приготовления. Бабушка - Брюханиха накрывала стол, на котором непременно красовались квашеная капуста и солёные грузди. Я очень любила капусту - бабушка её солила с анисом, который рос у нас по окраине деревни.
Мой отец работал с 1945 года председателем сельского Совета. Я помню, в конце пятидесятых годов началось строительство интернета при школе, Иван Константинович руководил строительством. Лес сплавили для него с верховья реки Тунгуска, и два года уже построенное здание стояло для усадки стен. Я всегда ходила с отцом, когда он проверял бригады, которые занимались строительством здания, производством кирпичей для кладки печей в интернате, изготовлением из больших и длинных чурок дранки для оштукатуривания.
Летом 1963 года я уже с утра уходила с папой на работу в сельсовет, принимала участие в проверках сельских организаций, являлась членом - «как официальное лицо» - любой комиссии, даже сопровождала с отцом районных начальников и уполномоченных. На вопрос взрослых: кем ты будешь работать, когда вырастешь, отвечала: «В сельском Совете буду работать».
Спустя много лет я действительно работала бухгалтером сельского Совета в этом же здании. Как-то раз, из любопытства, я подняла архив заработной платы и была обидно удивлена. Оказалось, что моему отцу, как председателю сельского Совета, начислялась зарплата в размере… 45 рублей. В то время не выплачивались северные надбавки коренным жителям. Можно подумать, что климатические или бытовые условия у аборигенов были улучшенные. Или какие другие причины учитывались при составлении Трудового Закона о введении такого ограничения.… Например, потенциал выносливости в условиях Крайнего Севера.…
Какие-то непонятные, неадекватные перегибы имели место в законодательстве партии и правительства: не учитывался стаж работы в колхозах при начислении пенсии, не выдавались паспорта колхозникам. А какие были налоги по содержанию личного подсобного хозяйства сельским жителям… вплоть до сдачи продуктов натурой!
***
В пятидесятые и шестидесятые годы каждое лето люди из дальних деревень района семьями, с домашним скарбом и скотом, на разобранных своих домах проплывали мимо Наканно в Эвенкию. Под руководством Василия Николаевича Увачан в Эвенкии люди проживали достойно и получали приличную зарплату. И поэтому катангчане бежали из своих отсталых колхозов в лучшую жизнь. А так как мы жили на берегу, постоянно летом было слышно со стороны реки то ржание лошадей, то кукареканье петухов, то мычанье коров. Мы выходили на берег и переговаривались с проплывавшими. Папа спрашивал: «Откуда плывёте?», в ответ назывались разные посёлки, сейчас которых и в помине нет. Потом спрашивал: «Куда?». Ответ всегда был уверенный, с надеждой на лучшую будущую жизнь: «В Туру!!!». А потом все друг другу дружно махали и желали счастливого проживания и доброго пути…
Хочу отметить, что в годы правления В. Н. Увачан, два раза в месяц именно до Наканно из Туры прилетал самолет АН-2, которым управляли бесстрашные полярные лётчики. В любую погоду он садился на наканновскую авиаплощадку. Это было удобно и для жителей Катангского района, и для жителей Эвенкии, так как много катангчан уже являлись эвенкийцами.
Василий Николаевич очень заботился о земляках и даже ходатайствовал о присоединении посёлков Инаригда и Наканно к Эвенкии. Но, к сожалению, Катангское руководство отказало ему в этой идее, хотя из-за недостаточного финансирования особо и не занималось благополучием и благосостоянием двух северных посёлков.
***
…В 1960 году я с мамой сразу после новогоднего праздника прилетела в Туру. Хорошо помню эту поездку в Эвенкию. Мне в самолёте было очень плохо: всё изнутри выворачивало наружу. Прилетев в Туру, я пластом лежала на скамейке в маленьком аэропорту, пока за нами не пришли. Меня на руках унесли к дядюшке домой.
Только на следующее утро мне стало легче. Я проснулась рано. Стала с интересом разглядывать окружающую обстановку. Квартира была однокомнатной. В первой половине, которая служила прихожей и кухней, стоял массивный круглый стол с огромным оранжевым абажуром над ним. Во второй комнате стоял большой диван, письменный стол с зелёной настольной лампой, шифоньер и просторная кровать. На кровати спал мой дядюшка. И вдруг увидела ногу, которая была пристёгнута на ремнях к спинке кровати. Мама говорила, что дядя Сеня потерял ногу на войне. Я подумала: «Наверно, нашли…». А потом увидела висящий на плечиках пиджак с орденами и медалями. И я поняла, трогая награды, вот чем вчера я кололась, когда меня обнимал, целовал и держал на руках дядя.
Семён Николаевич и его семья проживали на улице Школьной в большом шестиквартирном доме, в центре которого располагался подъезд с четырьмя квартирами. В этом доме жили две мамины хорошо знакомые женщины - одиночки с детьми. У одной - Александры Тюлькиной - был сын Олег. А у второй - Каплиной Милитины - была дочь Людмила. В четвёртой квартире проживали Морозовы, и у них была дочка. Все дети были одного возраста, мои ровесники. А с торца дома размещалась большая немецкая семья Цвецих.
Мы ходили в гости к маминой подруге Анне, которая жила на Колхозной улице, сразу за ручьём. Мне у неё так понравилось, что на следующий день, выйдя погулять на улице, я одна отправилась к ней в гости. Она удивилась, но я ей сказала, что мама занята и придёт попозже. Тётя Аня для меня постряпала пышные оладьи, которые я намазывала вареньем и сметаной. Я у неё просидела весь день. Вечером пришла испуганная мама. Она сказала, что они меня весь день ищут, дядюшка поднял всю милицию «на ноги…», заявив о пропаже маленькой девочки. А ведь, действительно, мне тогда было четыре года.
Потом мы летели на самолёте к дедушке в Эконду вчетвером - мама, я, мои дядюшки, Сеня и Родя. Самолёт был загружен мешками, коробками и ящиками. Мне опять было плохо…
…Дедушка оказался молчаливым, но ласковым. На заданные мной вопросы он молча улыбался, а я, как бы угадав его ответ, вслух отвечала сама себе. Все дружно смеялись. Видимо, ответы были удачными.… Мне подарили специально шитые для меня унтики и красивую парку с меховым красивым орнаментом и вставками из бисера. После примерки, я долго не хотела снимать наряды. У тёти Зои были дети: Виктория, Василий и Николай, мои ровесники… Их отец, дядя Максим, работал на дизельной электростанции.
***
Моя сестра Галина была старше меня на два года. Мне казалось, что родители любили её больше, чем меня. Она была светлокожей, лицо всё усеяно веснушками. Сестрёнка часто болела. Галя была общительной, и с детства у неё проявлялись актерские способности, она всегда могла у родителей выпросить всё, даже не вредничая. Галина, как моя старшая сестра, меня защищала и в детсаду, и в школе. И я всегда за ней бегала, как нитка за иголкой.
Мы с Галей тоже жили в интернате, так как папа ушёл на пенсию, и родители охотились в зимнее время. В интернате проживали не только дети оленеводов и выезжающих на учебу из посёлка Инаригды, но и ребята из многодетных и малообеспеченных семей - домашних было мало.
В первый класс я пошла в 1963 году. Мне казалось тогда, что старшеклассники выглядели очень взрослыми: парни были высокими, здоровыми и чубатыми, а девушки - с большими бюстами и длинными косами. По памяти попробую перечислить их имена и фамилии: Марамыгины - Александр, Владимир и Виктор; Юрьевы - Гриша, Сергей, Алик, Надежда; Комбагиры - Виталий, Валерий, Иван, Владимир; Оргуловы - Наталья, Виссарион, Алексей, Роман; Каплины – Наталья, Лариса, Петр, Вадим; Швецовы – Александра и Галина; Марковы – Валерий, Светлана; Увачан - Лидия, Людмила, Инна; Сафьянниковы - Галина, Светлана, Александр; Березины - Николай, Владимир; Ширмановы - Галина, Борис; Бояршины - Октябрина, Владимир; Удыгиры - Семён, Николай.
Это и однофамильцы, и родственники…
С начала учебного года мы жили в старом интернате. До сих пор помнится один случай.
…Девичья комната была одна. Места на всех не хватало, поэтому родственницы спали на одной кровати. Посередине комнаты была крышка в подполье (погреб). Как-то трое мальчишек ещё вечером, когда никого не было в комнате, залезли туда с белыми простынями. В это время все находились на репетиции - готовились к Октябрьскому празднику и новоселью в новом интернате. Тогда инспектор РОНО был Кронштейн. Он руководил нашим школьным хором. Помню, мы тогда пели песню «Сибирь»:
Сибирь, Сибирь, люблю твои снега,
Навек ты мне, родная, дорога.
Из наших северных мест
Берите, парни, невест,
Верны вам будут до седин.
Репетиция затянулась. Сразу после неё все пошли по комнатам спать. На улице стояло ясное полнолуние. Только мы улеглись, а лампу воспитательница унесла, как вдруг крышка подпола открывается, и вылетают три белых «призрака». Девочки закричали, завизжали, устроили переполох. Старшие опомнились и стали скидывать с «привидений» простыни. Тут прибежали нянечки-воспитательницы, ведь мальчишек они не досчитались. Долго девочки не могли уснуть, а потом ночью меня будит Галя и шепчет, что у нас постель мокрая. Она убрала простынь, а я попросила ее никому не говорить об этом, и мы легли «валетом» снова спать.
Однажды мы с сестрой баловались на кровати. Я толкнула Галю ногой в правый бок. После этого у нее начались сильные боли в паху.… Потом был санитарный самолёт, на котором Галя и мама улетели в Ербогачен, в районную больницу. Сразу же была сделана операция по удалению аппендицита. Я очень винила себя и переживала за Галю. Немного погодя снова был случай с сестрой. У нас в школе работали тимуровцы, которые после уроков всем классом помогали престарелым: мыли полы, носили воду, кололи и таскали дрова. Галя носила колотые дрова в дом, уже было потянулась за последним поленом, как вдруг в считанные секунды увидела на снегу два красных комочка. Это были отрубленные верхние фаланги с ногтями указательного и среднего пальцев. Саша Козлов, одноклассник, который колол дрова, промахнулся мимо полена и ударил топором ей по руке... Впоследствии ноготь среднего пальца наполовину появился, но, обучаясь в Иркутском культ-
просветучилище, она не могла играть на музыкальных инструментах.
А способности актёрские у нее, действительно, были! В школе участвовала в концертах и интермедиях - всегда сцены с участием Галины зрители просили повторить. Школьники выезжали со своими спектаклями даже в Ербогачен - на смотры художественной самодеятельности.
Однажды летом Галину пригласили выступать вместе с взрослыми в районной агитбригаде, которая ездила с июля по август по всем верхним посёлкам района. И везде Галю принимали на «бис»! Когда наша артистка вернулась из поездок, повзрослевшая и загорелая, то возбуждённо рассказывала нам, как их там душевно принимали. Местные жители полюбили её и приносили сладости, молоко, сметану, творог и сдобу специально для неё.
После окончания школы директор Зоя Васильевна Инешина, которая, по рассказам мамы, очень любила Галину, походатайствовала, чтобы она поступила в Иркутское культурно-просветительное училище. Там уже училась Светлана Маркова, наша односельчанка. Когда ещё в школе Галина и Светлана участвовали в очередном праздничном концерте в сельском клубе, то всегда был аншлаг!!!
В училище Галя подружилась с однокурсником Сергеем Захаровым. Они были настоящими друзьями. Он приглашал её домой, они ходили в кино и вместе сидели на занятиях режиссёрского отделения. Мама Сергея, Вера Спиридоновна, ветеран войны и очень добрая женщина, воспитывала его одна. Она в войну работала санитаркой в поезде-госпитале, на котором с фронта вывозили раненых до Иркутска, оказывая необходимую помощь, доставляя по госпиталям для дальнейшего излечения. Галя познакомила с этой семьей и меня. Когда я училась в Иркутске, часто бывала у них в гостях.
После окончания училища Галина устроилась работать в Наканно - в сельский клуб, массовиком-затейником, а Светлана Маркова уже два года работала заведующей. Светлана всегда была веселой заводилой и хорошо играла на баяне. Благодаря её организаторским способностям сельская молодёжь Наканно оживилась. Девушки и парни были легки на подъём, почти все участвовали в концертах. В клубе проводились музыкальные вечера, ставились спектакли, организовался хор. Даже мы, школьники, летом, В сеноуборочное время, участвовали в концертах. Какие песни и частушки мы разучивали!!! Потом Светлана переехала к тётушке Нине в Братский район - в посёлок Дальний. Там вышла замуж, также работала в местном Доме культуры.
Галя осталась одна, но потом с ней стал трудиться Юра Власов, сын Ивана Иннокентьевича Юрьева. Юра приехал в Наканно, после окончания того же училища, что окончила и наша Галя. Юрий был спокойным, молчаливым, но как виртуозно он играл на баяне и аккордеоне! Казалось, что при этом его молчаливая душа раскрывалась.
Галя организовала агитбригаду, которая выезжала с концертами в районный центр. Когда я уже работала в Катангском райпотребсоюзе, в 1975 году Наканновская агитбригада участвовала в Ербогачене в смотре художественной самодеятельности, посвящённом юбилейному Дню Победы. Участниками были учителя - Колесникова Зинаида, Балакшина Наталья, Пичкурова Раиса, Николай Вершинин, из местной молодёжи - Комбагир Яков, Каплин Анатолий, Удыгир (Улыбина) Любовь, Галина Боковикова и другие.
На этом концерте я помогала открывать и закрывать занавес. Помню, во вступительной части концерта на сцене стоял «памятник» с застывшими участниками: это был отражён эпизод после боя. Перед памятником - «Вечный огонь». Выходит моя Галина - «вдова и мать погибших на фронте детей» - в чёрных одеждах, кладёт цветы к огню и читает, а практически причитает, строки Роберта Рождественского из «Реквиема». У меня - мурашки по телу, я заплакала. Потом, смотрю, «памятник» - в застывших позах - слёзы льёт…. Тихонько открываю кулисы, люди в зале плачут, всхлипывают, утирая глаза и носы. На передних двух рядах сидели ветераны войны, некоторым из них было тяжело воспринимать происходящее на сцене, ведь они возвращались в те трудные, памятные военные годы…
А моя Галя, ничего не видела и не слышала. Она, проникновенно прочувствовав, читала выученное наизусть стихотворение, каждое слово которого бередило душу не только у меня одной.…
А какая она была в комедийных ролях! Одна только её роль студента в интермедии «Рыбъята» чего стоила! Зрители хохотали до слёз, сползая с сидений от смеха.…
Первый раз, когда Галя была ещё школьницей, она репетировала дома, читая текст интермедии, разрабатывая необходимые движения при исполнении, проверяла реакцию на нас, нарочито исполняя с большим эффектом, и видя, что нам нравится. Мы втроем, папа, мама и я, смеялись до слёз.
Родителям было весело, но они почему-то не умели смеяться, просто молча, тряслись телом и издавали возглас «Ой!». Я потом уже, думая об этом и о них, пришла к выводу, что вот не научила жизнь времён наших родителей радоваться ей, слишком тяжёлой была их жизненная дорога. Многих людей ломала - одни становились скрытыми или озлобленными, другие радовались про себя, мои родители оставались добродушными, уважающими всех односельчан, как бы ни замечая невзгод, предательства, неблаговидных происков.
Было время, когда дважды перед охотой травили всех наших собак, кто-то писал анонимные письма на моих родителей. Может, из-за того, что отец поддерживал присоединение посёлков Наканно и Инаригды к Эвенкии. Папа и мама очень переживали по этому поводу: они догадывались, кто это делал, но не реагировали, молчали. Их уважение и доброе отношение к своим односельчанам отвечало взаимностью. Они, как могли, помогали соседям, женщинам-одиночкам, делились своей охотничьей добычей.
Каждое утро, когда я просыпалась, слышала голоса на кухне. Иногда собиралось несколько человек, приходили просто поздороваться, получить совет на возникшие проблемы, Опохмелиться, холостяки заглядывали, чтобы поесть. Родители всех встречали по-доброму. Мне нравилось слушать тихие утренние их разговоры с гостями. Беседы велись на разных языках. С одними они общались на ласковом эвенкийском языке. С другими - на задорном якутском. С третьими – на ясном русском. Мама по утрам обязательно что-нибудь стряпала, жарила, угощая гостей пирожками, беляшами, оладьями….
***
Когда мы с Галей были маленькими школьниками, своего брата Валентина звали дядя Валей. Лишь когда начали сами работать, стали звать Валентином.
В молодости в тёмных сенях из-за ревности к жене какой-то мужик, неожиданно для Валентина ударил его по голове. Брат полгода пролежал в коме. Благодаря доктору Л.А. Симонову он выжил. Весной, родители вывезли его в Хекес. А летом он вышел из комы. В Ербогачен уже не вернулся, женился в Наканно на дочери Бояршиной Дарьи Васильевны - Татьяне. На год раньше меня родилась у Валентина дочь Катерина, а затем сын Андрей.
Что-то, в дальнейшем их совместная жизнь с Татьяной не заладилась, были скандалы, потом даже Валентина посадили в тюрьму на три года, но за хорошее поведение его выпустили досрочно.
Помню, в середине шестидесятых после охоты или осенью, после экспедиции, Валентин давал мне записки, которые я носила к «пекарше», а потом доставляла обратно ответы. Она была замужем, но Валентин с ней тайно встречался. Мне она нравилась эта женщина - тёмненькая и фигуристая, - она угощала меня разными сладостями, вкусными «мартышками» (мороженый творог) и ватрушками. Уже работая, узнала, что у Валентина есть сын Александр Каплин, на год старше меня. Он тогда жил после детдома у тётки в Инаригде. Я потом и обратила внимание, что Саша очень походил на Валентина. Мать у них рано умерла, и четверых её маленьких детей увезли в детский дом города Киренска.
Когда я ещё не училась, меня на зимнюю охоту родители брали с собой. У нас имелись олени, с которыми необходимо было, находится в тайге. Летом Валентин постоянно работал каюром-проводником в экспедициях со своими оленями, а зимой мы все выезжали на охоту. Палатка, сшитая мамой, была четырёх метров длиной. Специально выстроганные длинные девять жердей, похожие на большие иглы с ушком, необходимые для установки палатки, возились с собой и служили годами. Помню, снег выгребался до земли специально сделанной деревянной лопатой. На земле ярко зеленели сплошным ковром брусничник и разновидность можжевельника - ползучая «чикавка». Чёрная крупная ягода во рту от небольшого нажатия языком разливалась сладким соком, а брусника, крупные бордовые ягоды с насыщенным терпко-сладким вкусом, была очень любима всеми.
Когда палатку ставили, она понизу расширялась, и площадь проживания была ещё просторней. Посредине устанавливалась на сырых лиственничных чурках железная печка с патрубком и трубой, которая высовывалась из бокового ската палатки в специально вшитое в брезент в целях безопасности отверстие из листа железа. Потом раскидывали вокруг печи лапник ели. Сверху настилали шкуры оленьи и кошму войлочную.
Постели были пухо-перовые, опять же сшитые мамой, спальными мешками. А пододеяльники и простыни делались из фланели. У нас и дома были пуховые одеяла и перины. (Раньше уток, гусей было много, и пух, и перо собирали).
Однажды на охоте в Дягдалях, помню, был такой случай. Я уже спала. Остальные тоже укладывались спать, но вдруг услышали звон колокольчиков и явное приближение оленьей упряжки к палатке. Я проснулась от тревожного разговора родителей, и мой слух уловил, как за палаткой привязали оленей, как стряхивали с ног снег специальной палкой. Валентин стал одеваться, чтоб выйти навстречу гостю. Но папа запретил ему выходить, он угадал в движениях покойного родственника. Тот, кто приехал, явно не мог найти вход, и медленно обходил вокруг палатки. Папа неожиданно для нас очень громко прокричал эвэдит - заговор. Он прогонял «его», просил не оставлять тревоги и беды и забрать их с собой. Потом резко всё стихло, папа подложил дрова в печку и проделал у огня какие-то манипуляции. В замешательстве от всего происходящего мы не разговаривали и долго не могли уснуть.
За год до этого происшествия, я его, правда, не помню, мама рассказывала, что произошёл случай, тоже связанный с мистикой. Папа с Валентином уехали на дневную охоту. Мама шила и варила обед, я попросилась погулять на улице. Было тепло, шёл небольшой снег. Я играла возле палатки. Через некоторое время мама меня не услышала. Вышла на улицу. Меня не увидела, стала звать, но я не откликалась. Мама нашла мой след и, пройдя по нему, вышла к большому замёрзшему озеру. Увидела меня на другом конце озера. Она меня догнала. Я ей стала оживленно рассказывать, что какой-то мальчик с оленёнком меня повел к ним в гости, а когда мама меня окликнула, они исчезли….
У нас в Наканно проживала русская женщина, которую эвенки называли «Эру эха» - дурной глаз. Местные новых жильцов деревни предупреждали: «Если случайно встретить её по дороге на охоту, на рыбалку - жди неудачу и неприятности». Старались объехать и обойти её дом или улицу, где возможна неприятная встреча. А если уж встретили на пути, возвращались домой.…
Есть в тайге места, на которых нельзя останавливаться, дороги по которым нельзя ездить, ходить. В этих местах бесследно исчезали и терялись люди, происходили несчастные странные случаи…
Бывают в тайге места, где можно слышать отдаленные звуки: лай собак; стрельба из ружья; крики погонщиков – оленеводов; гул пролетающего самолета... Чего на самом деле не может быть... Это действительно необъяснимо. ... Словно бескрайняя тайга, сохраняя звуки на многие годы и века, периодически издаёт отголоски былых времён...
***
Только в детстве я видела настоящее Северное сияние. Однажды зимой я возвращалась домой из клуба после просмотра какого-то грустного кинофильма. Зимой у нас рано темнеет, а в деревне редко включали электрический свет. Поэтому только по очертаниям чернеющих домов, возвращающихся из клуба детей, и примерному расположению дороги я шла домой. Свернув на свою улицу, заметила, что стало светлее. Затем внезапно осветилась вся улица. Подняла голову и обомлела.… В полнеба сияли разноцветные, быстро меняющиеся картины: приливы пенистых волн, колышущийся с ажурным орнаментом занавес, красивые неземные горы, сказочные города, извилистые следы от оленьих нарт.… Очнулась от крика и визга восторженных ребятишек и заметила, что сижу - полулёжа - в сугробе с раскинутыми руками. Это было красивое зрелище!!!
У эвенков есть примета: «Северное сияние – к морозам». На Севере морозы бывают очень студеные – шести десятиградусного столбика термометра не хватает. А отец рассказывал, были времена, когда зимы стояли настолько холодные, что плевок слюны, падая, становился комочком льда, на земле уже катился по дороге…
***
Мы в летнее время с оленями стояли в стойбище Кресты с родственниками Комбагир. Это место называлось так потому, что на скале возле реки стоял с высокое дерево крест, установленный строго на восток. Его поставили в девятнадцатом веке купцы, общавшиеся с князем Увачан. Наверное, для молитвенных служб. С реки ни скалку, ни крест видно не было. От реки начиналась гора с подъёмом, уже наверху лес обрывался перед большой плоской площадью - поляной, которая за Крестом резко обрывалась скалой с юго-восточной стороны. Наше стойбище располагалось у подножья скалы с южной стороны, через небольшую речку.
Комбагир Артём Максимович был дядей мамы. Его семья: жена - Анна Лаврентьевна и дети - Валерий, Катя, Толик, старший Виталий служил в армии. Я была с родителями одна, Галя никогда не была с нами в тайге: то она жила в интернате и училась, то во время летних каникул отдыхала в пионерских лагерях или, вообще, оставалась дома.… Вот тогда-то я видела, как папа и мама «шаманили» вокруг больных. Приезжали эвенки специально для этого. Думаю, что в советское время такое оставалось в секрете, знали только посвящённые в это таинство….
Тогда мама переняла немало для себя у мастерицы Анны Лаврентьевны. Они многому научили друг друга, шили красивые женские унты чэкульмы, шили зимние мужские парки и обувь, и красивые кумаланы. Меня и Катю тоже научили вышивать орнаменты для унтов. Но нам не хотелось сидеть и собирать иглой бисеринки, не хватало терпения. Мы с младшими детьми Комбагир были ровесниками, и поэтому находили себе разнообразные игры: играли в куклы, были геологами и находили разные красивые камни, как альпинисты лазали на скалу, много купались. Собирали грибы, ягоды, но далеко не уходили. Нас родители предупреждали, что вокруг духи, и они могут увести. И, действительно, когда наблюдаешь за оленями, находящимися под навесом, замечаешь, что какая-то невидимая сущность гоняет испуганных оленей из угла в угол….
Оленей было много. Утром их выпускали, и они паслись по берегу, и за день уходили очень далеко. А вечером обязательно сами возвращались, так как гнус, мошка, комары гнали их под навес, где для них устраивали дымокуры. Ранним утром и поздним вечером олених доили.
…Какая это вкуснятина - свежая собранная голубица с оленьим молоком. Голубицу набивали сделанным специально из бересты битком, лёгким и удобным. Им слегка сбивали поспевшую ягоду с кустов, не ломая ветки, и она тут же залетала в биток. Я ещё любила есть хлеб с молоком (тюрю). Хлеб выпекали в формах в построенной родителями печке. Это была железная бочка, обложенная камнями с глиной. После протопки печи и глубокого её нагрева труба закрывалась старым ведром, и на час ставились формы с дрожжевым тестом. Если добытых уток было много, чтоб не испортить тушки, их тоже сразу пекли в печи на противнях. Вообще, все скоропортящиеся продукты всегда ставили в тёмный глубокий ручей с холодной водой.
У нас такая печь стояла и во дворе дома. Каких красивых и вкусных фаршированных с рисом или картофелем перемешанных с луком, икрой и молокой, мама пекла… карасей!!! Пекла хлеб, пирожки и булочки.
В летнее время папа брал меня на рыбалку. Он грёб веслом, а я, опустив блесну в воду, разматывала леску с мотовила и, когда почувствую, что леску тянут, передавала рыболовную снасть отцу. Обязательно на крючке сидели окунь или щука. На Гуткэннэ (перевод с эвенкийского языка - щучье), есть такое озеро на другой стороне реки, недалеко от деревни, с очень зыбким берегом, папа рыбачил со спиннингом, покачиваясь на мшистом берегу, и ловил больших щук, из которых мама готовила очень вкусные котлеты с зелёным луком. Дикий лук рос грядами на берегу реки. Его сельчане заготавливали, собирая в большом количестве, - солили или сушили.
Как-то раз, ещё в детсадовском возрасте, я отцу помогала нести на берег реки весло и котелок, он собрался порыбачить с ночёвкой. Папа нёс на себе берестяную лодку, ружьё и рюкзак с сетями и продуктами. Я ещё за завтраком просила у мамы, чтоб отпустила меня на рыбалку. Она сказала: - просись у отца. По дороге начала просить его. Я уговаривала его всю дорогу, но он отказывал. Когда на речке папа сел в лодку и поплыл вдоль берега вниз по течению, я побежала за ним. Я его просила, умоляла, добежала почти до острова. Папа всё-таки взял меня. А я была в платье и босая. Мы переплыли реку. Ниже скалки - среди ельника - находилось небольшое озеро. Мы поставили сети на реке. Потом пошли до озера, вернее, отец нёс меня на руках, А одновременно и лодку, и ружьё, и рюкзак, и весло. Уже к обеду папа приготовил на рожне карасей, двух уток и даже сварил утиные яйца. А какой был вкусный (из плиточного прессованного брикета) чай, сваренный на костре, приправленный брусничником, вприкуску с комковым сахаром, который папа обухом ножа раскалывал на маленькие кусочки!… Вечером появились тучи комаров. Папа сделал для меня шалаш, развёл дымокур и посадил меня в мешок, в котором я уснула, ничего не слыша, до утра. А папа смотрел сети, ночью настрелял уток, в сосновом бору добыл глухаря, а к утру, на реке, добыл оленя.
Короче, вернулись мы домой довольные и с добычей. Мама потом говорила: «Аня у нас фартовая!». Озеро это через некоторое время один нехороший человек спустил, чтоб не возиться и, как можно быстрее, продать карасей.
***
В середине семидесятых годов экспедиции закончили разведывательные работы в Наканно. Заботясь о судьбе сына Валентина, родители пригласили из Хамакара, соседнего посёлка, вдову Илларионову Евдокию Афанасьеву. Она переехала с детьми, которые уже в Наканно обзавелись семьями. И, действительно, Валентин с Евдокией прожили вместе всю оставшуюся жизнь.
Надо сказать, каким-то непонятным для меня образом родители узнавали новости из жизни эвенкийских семей района, даже обменивались оленями для укрепления племенного стада. Мой муж привёз на самолёте важенку, которую отправил в подарок ербогаченский охотник Лазарь Петрович Сычёгир.
Моя старшая сестра Римма уехала учиться, когда я была совсем маленькая. После окончания в 1962 году Игарского педагогического училища она начинает свою трудовую деятельность в средней школе самого северного поселка Эвенкии - Ессей. Выходит замуж, уже живя и работая в поселке Нидым, что недалеко от столицы Эвенкийского округа, Туры. Её муж Забоенков Василий Иванович, приехавший после Армии к своей сестре Марии Городиловой, будучи строителем, участвовал строительстве многих объектов в совхозе «Нидымский» . У них были дети - Елена, Владимир, Марина, которые родились в Наканно.
Галина участвовала в 1975 году со сборной агитбригадой из Иркутской области в Москве на смотре художественной самодеятельности, стала его лауреатом. Она там повстречалась с участниками группы «Асиктакан» из Эвенкии. После приглашения руководства Дома культуры посёлка Тура, моя любимая сестра переезжает в Эвенкию. Её дети - Иван и Александр.
Надо отметить, что мои сёстры всегда возвращались к родителям, чтобы родить и поднять на ноги своих детей, потому что нуждались и чувствовали неиссякаемую родительскую любовь, теплоту и заботу.
Глава третья
Дорогие мои односельчане
Жизнь в деревне была типична жизни во всех сёлах страны, в разное время изменяющейся с историей России. Раскулачивание, истребление шаманизма, борьба с неграмотностью, коллективизация, строительство новой жизни, война, времена застоя, перестройка, разрушительные девяностые - всё это испытано наканновцами. Мои односельчане, жившие в разное время, разные по характеру, были объединены равноправными, тёплыми, дружелюбными отношениями друг к другу.
***
Короткую, но яркую жизнь прожил наш земляк Увачан Иннокентий Петрович. Родился он в 1919 году в родовом стойбище Кресты, потомок знаменитого эвенкийского князя П.В.Увачан. Перед войной, с неполным семилетнем образованием, работал продавцом магазина, недавно созданного сельского потребительского общества (сельпо). Активно участвовал в комсомольской жизни села...
… Кременчугское направление. В ночь с 30 сентября на 1 октября 1943 года связист Увачан первый переправил через Днепр у с. Успенки (Онуфреевский район Кировоградской области) проложил связь через Днепр. Под непрерывным огням устранил порывы и способствовал командованию управлять боем. 3 октября 1943 года по правобережью Днепра первый и третий батальоны были отрезаны от КП полка. Противник уже успел охватить все места проходов к батальонам. Рядовой связист понял создавшуюся опасность и попросил столь ответственное дело. Набрав 12 человек добровольцев, одному поручил тянуть кабель, а сам во главе небольшого отряда пошел на сближение противником. Не доходя несколько десятков метров до траншей противника, с криком "Ура!" прорвал кольцо и дал связь батальонам, а сам стал опять возвращаться на КП с боем. Пробившись к высотке, которая играла немаловажную роль на этом участке, занял его и попросил подкрепление. Благодаря установленной связи с батальонами, противник был опрокинут и уничтожен, а полк принял боевой порядок. За исключительную доблесть, отвагу, сообразительность, самопожертвование и результат, который дал возможность удержать занятый рубеж гвардии красноармейцу, связисту Иннокентию Петровичу Увачан посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
***
Одними из ярких представителей села Наканно считаю семью Симоновых. Они поддерживали её жителям - в буквальном смысле слова - здоровье, что самое главное в человеческой жизни. Леонид Александрович Симонов, окончив Томский университет в 1916 году, выбирает непролазную глушь дореволюционного Севера. Что его подтолкнуло на такой выбор? Он не был ссыльным, он вполне мог заняться частной практикой в любом сибирском городе. …
Но он в дореволюционной Эвенкии организовывает поездки по стойбищам с медицинским осмотром тунгусов. Под его руководством для лечения больных строятся временные больницы. С приходом Советской власти Симонов с новым энтузиазмом принялся организовывать медицинское обслуживание местного населения в тайге. С его участием в поселках появились медпункты. В Наканно он переехал уже с семьёй в начале тридцатых. Под его руководством была построена большая больница. Три вместительные палаты (просторный коридор служил и столовой), были две родильные палаты, одна из них служила и операционной. Предусматривался отдельный вход в поликлинику. В ней был и врачебный кабинет, и процедурный. Для медицинских работников рядом выстроили двухквартирный дом, а через коридор находилась кухня для больницы с отдельным складом для продуктов. При больнице имелся скотный двор, держали лошадь, корову и даже свиней. Я помню, двор больницы был обнесен тесаными бревнами. В большом огороде выращивали овощи, картофель.
Больные эвенки, оставленные доктором на лечение в больнице, чувствовали себя блаженно. Среди белёных высоких стен, крашеных полов, нежась в белоснежных постелях, кутаясь в тёплых халатах, поедая разнообразную пищу, встречая чуткое внимание персонала, больные скоро и без осложнений выздоравливали.
Леонид Александрович Симонов был не только отличным хозяйственником, но знающим, мудрым доктором, самородком медицины! Он был врачом от Бога! У каждого человека живущего на Земле, свыше отпущено какое-то жизненное предназначение. Вот у Леонида Александровича оно было - «лечить людей Севера». Поэтому, будучи юношей, ещё в царское время, он выбирает таёжные просторы и живущих там диких тунгусов. Он с честью и достойно выполнил свое служение! Люди тайги, подвергаемые постоянным опасностям, поступали к нему с разнообразными травмами, патологическими родами, сердечными приступами и всяческими заболеваниями. Он принимал быстрые и верные решения, используя интуицию, собственные чуткие пальцы, деревянную слуховую трубку. Много он спас людей - оперировал, делал кесарево сечение, вылечивал различные болезни и раны. Из-за нехватки лекарственных препаратов применял лечение травами.… Он знал в совершенстве эвенкийский и якутский языки.
В конце пятидесятых годов подмываемый половодьем яр вплотную подошёл к больнице. Стали обваливаться расположенные ближе к реке старые захоронения. Считая, что не хватит уже сил перестроить больничный участок в другом месте, Симоновы решили переехать. Их дети уже находились на «Большой земле», выучились и обзавелись семьями. Они переезжают в Красноярск. Недалеко от колхозного рынка в центре города купленный ими дом не пустовал без гостей. К гостеприимным хозяевам наканновцы всегда обязательно заезжали. Это были и студенты из Игарки, Ленинграда и земляки, являвшиеся уже жителями Эвенкии…
Наш земляк, величайший человек, Василий Николаевич Увачан, будучи первым секретарем КПСС Эвенкийского автономного округа, узнаёт, что руководство Катангского района не удосужилось отметить заслуги Л. А. Симонова. И он как благодарный и благородный человек исправляет упущения. Леонид Александрович Симонов является «Заслуженным врачом РСФСР», почётным жителем Эвенкии, и в честь его названа одна из новых улиц посёлка Туры.
***
В. Н. Увачан - родился в родовом стойбище Кресты, что близ деревни Наканно, в 1917 году. Является потомком эвенкийского князя. Одноклассник и друг с детства моего дяди Комбагир Семёна Николаевича. Светило нашего народа.
Он как передовой альпинист, поднявшись высоко, помогал подняться другим. Работая первым секретарём окружкома, в постоянных поездках по Эвенкии, заметив хорошего человека, ответственного работника, предлагал ему соответствующую работу в окружном центре или на передовых постах в факториях.
Казалось, он не пропускал мимо себя ни одного человека в округе, будь перед ним эвэнки, ёко, лучами. С каждым разговаривал, выспрашивал, как ему живётся, в чём нуждается. Многих катангчан, наканновцев он пригласил в Эвенкию.
Я считаю, что в Эвенкии не было больше такого выдающегося руководителя, как Василий Николаевич Увачан.
Трудовую деятельность начал он в 1943 году в окружкоме КПСС. В те тяжёлые, военные и послевоенные, годы, в факториях, не говоря о районных центрах, подавалось круглосуточное энергоснабжение, строились детские сады-ясли с круглосуточным режимом, школы-интернаты. Василий Николаевич работал первым секретарём Эвенкийского окружкома КПСС в 1948-1951-х годах и в 1961-1976 годы. Колхозы к шестидесятым годам, кроме оленеводства, занимались строительством домов, клеточным звероводством, в южных регионах округа, да и в самой Туре, занимались овощеводством, животноводством. В каждом колхозе имелись деревообрабатывающие объекты, необходимые для строительства. В Туре работал кирпичный завод. Несмотря на текущие проблемы округа, Василий Николаевич не упускал из виду проблемы по подготовке молодых кадров, особенно из местного населения. Молодёжь направляли в престижные ВУЗы страны. Также привлекал геологические разведки по поиску месторождений, участвовал в создании местных авиалиний, радиоканалов с радиопередачей на эвенкийском языке, расширял культурные связи. По его просьбе снимали документальные репортажи столичные и краевые журналисты с передовыми людьми национального Автономного округа, были сняты художественные фильмы «Друг Тыманчи» (1970) и «Злой дух Ямбуя» (1974).
Василий Николаевич является доктором исторических наук. За трудовую деятельность заслуженно награждён орденом Ленина, орденом Октябрьской революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени.
В конце первого десятилетия двадцать первого века из-за местных прохиндеев и заезжих москвичей Эвенкия лишилась статуса автономии. Организованный Постановлением Президиума ВИЦК ещё в 1931 году, Эвенкийский национальный округ превратился в обыкновенный муниципальный район Красноярского края, со всеми вытекающими из этой принадлежности последствиями. К величайшему сожалению некогда самостоятельный регион, могущественный в своём роде, являвшийся центром для эвенкийского народа, проживающего на территориях Восточной Сибири, Якутии, Забайкалья, исчез…
***
Если Каплины встречались даже в Западной Сибири (фамилия среди тунгусов возникла ещё в XVII веке от русского стрелецкого казака, который доставлял царю, мягкое золото из Сибири в Москву), то семьи по фамилии Увачан являются потомками одного рода, одной общины. Так же, как и Комбагир, и Путугир. Пращуры этих потомков проживали только на территории Нижней Тунгуски в районах стойбищ Инаригда, Наканно.
В пятидесятые годы в Наканно была только одна семья Увачан. Вернее, взрослые дети одной семьи. Это - Семён, сестра Дарья и младший брат Валентин. По моему мнению, все Увачан были с чёрными вьющимися волосами, большеглазые. Возьмите Василия Николаевича, Семёна Ивановича и многих других, какая-то генетическая закономерность наблюдалась в них.
Семён Иванович перед войной женился на дочери Комбагир Якова Макаровича - Александре. Их дети - Леонид и Лидия. Лёня всю жизнь прожил один. Лидия вышла замуж и родила сына. Они уехали в Туру. Но Александре Увачан (Комбагир) приглянулся только что вернувшийся с войны Каплин Михаил Дмитриевич. Михаил всю войну прослужил в железнодорожных войсках и дошёл до Берлина без единого ранения. Худощавый молодой мужчина, высокий, с богатой шевелюрой. Он вернулся в 1946 году, восстанавливал железнодорожные пути в Германии. Отправлял родителям посылки (ткани, посуду, готовую одежду, даже германскую швейную машинку). Александра родила ему троих детей: Ларису, Владимира и Якова.
А Семён Иванович полюбил молодую девушку, мою двоюродную сестру Линочку, дочь моего дяди Всеволода. У них родились трое детей, мой племянник - старший Владимир - родился на год раньше меня. Потом Наденька и Иван. Сестра Семёна - Дарья проживала одна, и у неё были красавицы дочки: Лидия и Инна. Повзрослев, они переехали в Туру. А младший Валентин после развода С первой женой, с которой у них были две дочери Галина и Екатерина, привез якутку из Тайхуя Андрееву Агафью, которая родила ему пятерых детей – Викторию, Маргариту, сына Валерия, Татьяну и Валентину.
Сводная сестра по матери Лины Всеволодовны, Наталья Григорьевна Егорова, после окончания Ленинградского института им. Герцена преподавала русский язык и литературу в школе Наканно. Вышла замуж за Юрьева Владимира Ивановича, которому она родила шестерых детей: два раза подряд двойняшек и затем друг за другом двух дочек, их имена - Владимир и Сергей, Елена и Александр, Ирина и Юлия.
***
Мой дед, Николай Максимович Комбагир, был племянником знаменитого охотника Комбагир Якова Макаровича, который прославился охотничьим промыслом ещё в дореволюционное время. Я помню его: голубоглазый, с короткими усами, светленький старичок. Он был похож на писателя Михаила Шолохова. Его жена - Анна Петровна. Я знаю их троих детей: Максима, Александру и Родиона.
Максим Яковлевич Комбагир в войну работал в Ербогачене в милиции, женился там же на Юрьевой Марии Семёновне, которая родила детей – Владимира (очень похож на деда Якова), Ивана, Якова, Мальвину, Николая
В сентябре 1941 года снова у здания сельского Совета собрались молодые парни, чтобы отправится на фронт. Среди новобранцев был сын Якова Макаровича Родион Комбагир. В составе 54 -ой Армии Ленинградского фронта участвовал в битве за Ленинград, освобождал города. Как не пригодный к строевой, из-за многочисленных ранений, Родион вернулся домой весной 1945 года. Женился на прекрасной девушке Александре Бояршиной. Медаль "За отвагу" нашла Родиона Яковлевича Комбагир спустя сорок лет. Он с женой переехал в Эвенкию, первое время жили и работали в селе Учами. Затем переехали в Туру, где Родион Яковлевич работал в окружном комиссариате. Александра Варнавовна занималась многим: воспитанием детей; домашними делами; прирабатывала техничкой; а также занималась шитьем на заказ одежды и меховых шапок. Их дети Анна, Елена и Сергей.
У Якова Макаровича Комбагир был брат Федор, у которого имелся сын Савва, 1927 года рождения, одноклассник моего брата Валентина Ивановича Каплина. Савва Федорович Комбагир, как и мой брат, участвовал в военных событиях с Японией в 1945 году, после службы вернулся в Наканно. Он женился на молодухе - Зинаиде Юрьевой, у которой были двое детей. В пятидесятых их семья переехала в Эвенкию.
Родной брат моего деда Артём Максимович Комбагир тоже воевал снайпером в Великую Отечественную войну. Женился сразу в 1945 году на Удыгир Анне Лаврентьевне. Про Удыгир я знаю мало. Только то, что их родовые стойбища находились в верховьях речки Илимпии, по левой стороне Тунгуски от порога Хаку и вниз по реке. Анна Лаврентьевна была, видимо, из богатой семьи знатного рода Удыгир, потому что у неё хранились дорогие украшения, красивые шали, которые в советское время нельзя было купить, красивая богатая посуда дореволюционных времён. Их дети - Виталий, Валерий, Екатерина и Анатолий.
***
У моего деда Константина Даниловича Каплина были братья Прокопий и Иван. Я знаю только, что у старшего - Прокопия был сын Виктор, а у Ивана - сын Даниил. Вообще, раньше у православных тунгусов имена повторялись. Называли наследников в честь дедов или братьев.
Деду Ланчала - Василию Прокопьевичу Каплину - в начале семидесятых было далеко за девяносто. До шестидесятых годов у него одновременно были две жены, которых он пережил. Они жили отдельно, но он ни одну не обижал. Правда, он проживал с младшей, так как там росли дочери Александра и Верочка. В дальнейшем дочь Александра Васильевна после окончания ленинградского ВУЗа вышла замуж и уехала в Якутск. Там до пенсии трудилась в руководящих республиканских органах. Их мать, вторую жену - Наталью, долганку, Василий Прокопьевич привёз еще до войны с Таймыра. С первой Марией (помню, её почему-то звали «Чайка») у них были сыновья и дочь Ольга. Сыновья и муж Ольги не вернулись с войны.
Оля осталась с маленьким сынишкой Алексеем на руках. Она очень горевала и тосковала по мужу, никто не нужен ей был. Василий Прокопьевич переживал за неё, и, будучи на Вилюе, в Якутии, привёз молодого якута Кривошапкина Афанасия Прокопьевича, который являлся родственником и тёзкой погибшего мужа. С ним она прожила всю оставшуюся жизнь, детей у них не было. Но зато у сына Алексея дети рождались как грибочки. Ольга Васильевна радовалась: старший и единственный внук Афоня почти постоянно проживал с бабушкой. Муж Афанасий активно участвовал в жизни села. Был комсомольцем, затем вступил в ряды партии, работал председателем сельпо. Постоянно избирался депутатом в местные и районные Советы. Ольга радовалась успехам мужа, смеялась над его рвением и после очередного успеха называла вновь отелившихся бычков или ощенившихся собачек «депутатами», «коммунистами», «делегатами».
Сын Ольги Васильевны - Кривошапкин Алексей - тоже являлся активным колхозником, отличным охотником, а в последнее время работал председателем колхоза. После очередной поездки в оленеводческую бригаду он возвращался домой на моторной лодке с сыном и мальчиком Путугир Яшей. Из-за большого вала (бывает так на Тунгуске, вроде, ветер не сильный, а река находится в таком состоянии, что будто раскачана снизу и, причем, шторм возникает неожиданно), судно захлестнуло большой волной, и оно перевернулось. Алексей Афанасьевич смог спасти детей, но сам не сумел выбраться из большой волны. На руках у жены Марии остались шестеро детей и недостроенный дом.…
Но всё-таки тётя Маруся подняла и вырастила своих девчонок Ольгу, Анну, Александру, Татьяну, Алену, Саргылану и сына Афанасия. При этом работала в больнице санитаркой и при любой возможности везде подрабатывала.
У деда Ланчалы - Василия Прокопьевича Каплина - была сестра Аграфена. В 20- х годах она была замужем за Увачан Никитой Васильевичем, который имел в наследство много оленей, лошадей и коров. Он являлся же сыном одного из родственников князя Увачан. Многие охотники брали у него в аренду оленей, расплачиваясь пушниной и добычей. Его раскулачили, как и многих Увачан. Самого Никиту увезли.
Дед Ланчала в те двадцатые годы был председателем колхоза в деревне Инаригда. Опасаясь за сестру, являющейся женой врага народа, посоветовал ей, как можно быстрей, выйти замуж. У Груни остались на руках маленькие дочери Любовь, Милятина и Зинаида. И сосватал. … С мужем Петром Бранат, якутом, Аграфена прожила вместе долгие годы, находясь постоянно в тайге. Она родила ещё четверых детей – Нелю, Ирину, Надежду и Василия. Я помню стариков. В шестидесятых годах они приезжали в Наканно навестить детей. Аграфена Прокопьевна, да и сам Петр, были всегда нарядно одеты. У неё красивые унты, парка, шаль расписная. У Петра отделанные бисером, гурумы.
Уже после войны вернулся Никита Васильевич из тюрьмы. Он не стал мешать семье и уехал к сестре Варваре Увачан ( Демещик по мужу), в Эвенкию.
Дочь Зинаида вышла замуж за нашего родственника Виктора Прокопьевича Каплина. У них родились десять детей. Мальвина, Анна, Александра, Нина, Дмитрий, Раиса, Любовь, Надежда, Вера и Леонид, они рано остались без отца, который трагически погиб на работе. Он был бригадиром оленеводческой бригады в Инаригдинском колхозе.
Дандину Каплину, который был нам родственником, вначале шестидесятых было уже за семьдесят. Вот уж поистине он был местным дедом Щукарем. Жена у него русская - Козлова Аграфена, его возраста. Пенсии у них не было, так как проработали колхозниками до войны и после неё. И детей у них не было. Баба Груня иногда заменяла временно отсутствующего повара в интернате. Она так профессионально и вкусно готовила, что пустовали даже баки для отходов, которые предназначались для корма свиней. У них в доме стояла глинобитная печь, в которой Аграфена стряпала красивые вкусные пироги, кренделя, булочки, пирожки с разной начинкой по заказу сельчан. Моя мама тоже часто просила испечь для нас вкусности: из одной деревянной кадки теста получалась целая гора сдобы.
Дед Дандин, шустрый не по возрасту мужичок, занимался рыбалкой, охотился. Очень любил свою жену и жалел её. Перед охотой обещал: «Хи, вот, Груша, триста соболей добуду, курорту поедем!», а возвратившись с небольшой добычей, уныло говорил: «Хи, вот, Груша, курорта не поедем…».
Бывало, когда она работала в интернате, деду наказывала смотреть за поставленным тестом. Он прибегал на кухню и сообщал «Груша, тесто опухоль дала!» Как-то привезли в сельпо музыкальные инструменты, Аграфена купила мужу гармонь, а он играть не умел, однако всегда, когда она готовила еду или стряпала блины в летней кухне, садился рядом и пел частушки с эвенкийским акцентом, нажимая на две–три кнопочки, умело раздвигая меха. Ей очень это нравилось. Он часто шутил, но при этом всегда был невинно серьёзен.
У деда Дандина была деревянная лодка, специально изготовленная под мотор «топчи нога», в шесть лошадиных сил. Почти всё лето он занимался её ремонтом, постоянно пропадал на берегу. Бабушка его теряла, подходила к яру и звала обедать. Его угодье было вверху по реке, и когда наступала осень, он всё-таки поднимался на своей лодке со скоростью километр в час, рёв его мотора долго был слышен в посёлке. Все сразу определяли и говорили: «Дед Дандин поехал»…
Лодки под моторы делали сами деревенские мужики. Главными конструкторами и рационализаторами в деревне были Оболкин Виктор и Лебедев Владимир. Оболкин даже построил катамаран из брезента, пропитанного краской, под подвесной мотор «Москва».
***
Аввакум Михайлович Путугир - очень хороший охотник и заядлый рыбак, ветеран войны, защищал Москву, участвовал в освобождении Киева. Был ранен в ногу, отчего очень хромал. Видимо, он был любимчиком у девушек, потому что любил петь частушки, что-то вроде «Иркутяночки мои, москвички мои, киевляночки мои». Жена у него рано умерла. Дети – Иосиф (Юрий), Михаил, Аскольд, дочь (к сожалению, её имя не помню, она умерла молодой, оставив сына Якова на попечение деда). Юрий был женат два раза. С Риммой Юрьевой у них были две дочери - Вера и Надежда, с Гертрудой Фарковой – трое: Юрий, Любовь, Валерий. Михаил жил с якуткой Кларой Иркеевой. Братья - Юрий и Михаил Путугир в летнее время работали проводниками в экспедициях со своими оленями.
***
В берёзовой роще, рядом с перестроенным с берега зданием колхозной конторы, жили старики Даниловы – Даниил и Анна Даниловна и их взрослый сын Николай. У них тоже были олени, которых они держали на Гаяткаре, ниже Канно. Николай работал счетоводом в колхозе. Инвалид детства: он упал с оленя, сильно искалечил ногу.
***
Внизу, под косогором, прямо за зданием сельского Совета жила татарская семья Мухомедзяновы. У них было четверо детей – Вера, Сергей, Лидия и старшая Эльвира, ну ей тогда было лет семнадцать. На первомайском празднике мы были у них в гостях, собрались сразу несколько семей. Было так весело... Мне казалось, что все умели играть на гармошке. Пели частушки с приплясом.… Потом они, разобрав дом, уплыли в Туру. Эльвира осталась, вышла замуж.
***
В пятьдесят девятом году из-за подхода яра мы переселились в освободившийся от экспедиции дом. В связи с закрытием очередной геологической партии посёлку была передана целая улица и в придачу специально построенное в подарок здание детсада-яслей.
В соседнем доме, рядом с нами, поселилась большая семья Михаила Петровича Путугир, который приходится сыном нашего земляка, того самого судьи, который избавил от Гулага моего отца, или точнее, от смерти. Дед Петра Монахова был сильнейшим шаманом. Из-за боязни гонения, а также из-за дальнейшей учебы в ВУЗе (почему-то предпочтения отдавалось эвенкам) братьям Николаю и Петру фамилию заменили на эвенкийскую Путугир. Бабушка Михаила Петровича, Прокопьева Дарья Григорьевна, – якутка, мать Антонина - русско-украинского происхождения, дочь казака, кавалера Георгиевского креста.
Пётр и Николай, уже Путугир, обучались вместе на рабфаке Ленинградского университета. У них ещё был брат Василий Монахов, который в тридцатых годах был женат на якутке Акулине Прокопьевне. У неё от предыдущего брака был сын. Ещё до войны у них родились совместные дети - Ираида, Зоя и Леонид. Однажды на охоте сын Акулины нечаянно убивает отчима Василия. Акулина Прокопьевна родила перед войной ещё дочь Викторию, отец которой местный ловелас Юрьев Николай.
После войны Ираида и Зоя обучаются в Ленинградском ВУЗе. Ещё студенткой Ираида выходит замуж за еврея - Кронгауза Бориса Литмовича. Он одно время работал в Наканновской школе. У них была большая семья: дети Василий, Михаил Пётр, Дмитрий, Елена, Ольга.
Зоя Васильевна замужем не была. Но младший брат Леонид женился сразу после армии, взяв в жёны Седых Эльвиру, старшую дочь Мухомедзяновых. У них от большой любви родились дети: Светлана, Ольга, Василий, Наталья, Анна, Анатолий, Татьяна. Правда, очаровательных детишек пришлось поднимать Эльвире одной. Леонид Васильевич Монахов работал председателем сельского Совета. В 1974 году при объезде сеноуборочных бригад во время злосчастного шторма на Тунгуске он утонул. Как и Мария Кривошапкина, Эльвира остаётся одна с детьми и с незавершенной большой пристройкой к дому. Но духом не падает, работает, где может. Дома - чистота и порядок, дети (мал мала меньше) ухоженные и обстиранные. Когда она спала, трудно понять... Смотришь, ранним утром она уже бежит на работу в детский садик, на ходу наматывая свои длинные русые волосы толстым жгутом на голове.… Ей удалось не только достроить свой дом, но и из-за «подходившего» сюда яра, поставить его на другом месте.
***
Михаил Петрович Путугир окончил с отличием Ленинградский педагогический университет им. Жданова и преподавал в Наканно, в школе. Три старшие дочери жены Анны - Ольга, Галина и Валентина - в малолетнем возрасте им были удочерены.
Историк по образованию, из-за нехватки учителей, Михаил Петрович преподавал химию, физику, зоологию, анатомию. Уникальный, удивительный, всесторонне развитый человек! Помню, на его уроках мы, дети, чувствовали себя раскованно, с любопытством слушали его рассказы. Такие предметы как история, астрономия, биология усваивались нами с лёгкостью и запоминались, не требуя домашнего чтения. Вообще, он рассказывал нам не только то, что написано в учебниках. Приводил много информации из жизни эвенков, замечательных людей, делился своими размышлениями о событиях, прошедших и происходящих на Земле.
Понимая его уникальность и занятость в школе, заботясь и любя мужа, Анна Петровна почти всю мужскую работу по хозяйству взвалила на свои плечи. Они «держали», как у нас говорилось, лошадь, коров, свиней, кур. Кроме этого, сама хозяйка работала санитаркой в больнице. И родила ещё сына Петра и доченьку Светлану.
В их доме имелась большая библиотека, в том числе полное собрание «Советской энциклопедии». Более двадцати томов, большого формата, массивные, в коричневых переплетах стояли на книжных полках, прогибая их.
Благодаря идеям Михаила Петровича и воплощению их в семейной жизни Анной Петровной, дети большой семьи не были ущемлены в развитии и просвещении. В их доме дети играли на музыкальных инструментах (гитара, балалайка и гармошка). Ребятам организовывали дни рождения, приглашая их друзей и одноклассников, делая ценные подарки. У них имелась, можно так сказать, фотостудия. Михаил Петрович научил детей, и снимать, и проявлять фотоснимки. В маленьком, площадью в тридцать квадратных метров, домике хватало места друзьям родителей и их детей. Сорок с лишним лет назад семья переехала под Красноярск, в посёлок Шуваево.
Более пятидесяти лет чета Путугир прожили вместе - душа в душу - в полном взаимопонимании, в любви и согласии, подняв и воспитав пятерых детей.
Человеческая жизнь имеет свойство обрываться. Умерла три года назад Анна Петровна. Сейчас Михаил Петрович на заслуженном отдыхе, в восьмидесятилетнем возрасте прекратил педагогическую деятельность. Сохраняя память о жене, соблюдая заведённые правила гостеприимства, он, по-прежнему, старается быть дружелюбным и весёлым. Но чувствуется его растерянность в жизни: потеряны плечо и рука дорогой своей половины, спутницы, своей любимой. Их дети, сейчас уже далеко немолодые, между собой очень дружны.
Позже старшая сестра Анны, Юрьева Ия, переехала в Наканно с мужем Семёном Ивановичем Каплиным и маленьким сыном Анатолием. Красивая, русоволосая, крепкого телосложения, волевая она умела все, бралась за любую работу.
Сёстры Юрьевы, переезжая в другую местность, всегда тянули к себе своих родственников. Зоя была самой младшей из сестёр. Приехала одна, после окончания кооперативного училища в Иркутске, и работала продавцом в сельпо. Вышла замуж и родила двоих детей – Игоря и Ирину.
***
Одними из первых учителей в Катангском районе являлись Илья Евдокимович Марков и Александр Андреевич Комарицын. С их участием в двадцатые-тридцатые годы организовывалось просветительное образование в районе. Они в совершенстве владели эвенкийским языком.
А.А. Комарицын по национальности эвенк с Забайкалья. У него оказалась интересная судьба. Он воспитывался в эвенкийской семье, но рождён был дочерью купца в девичестве. Боясь наказания отца и следуя внезапно возникшему предложению выгодного замужества, девица, втайне родив ребёнка, передаёт мальчика семье местных забайкальских эвенков, которые заезжали в поселок из тайги. Каким-то образом эвенки дали образование своему приёмному сыну. Отделом образования по Иркутской области он был направлен на Север. В Ербогачене педагог принимал активное участие в просвещении района. Женился и создал вместе с женой большую дружную семью.
Один из их сыновей - Комарицын Владимир Александрович - после окончания Ленинградского педагогического ВУЗа приезжает работать в Наканновской школе и преподаёт географию, биологию, а также труды для мальчиков и физкультуру. В Наканно он женился на приехавшей молодой учительнице начальных классов - Московских Зинаиде Ивановне. У них трое детей - Светлана, Виктория и Андрей.
Когда мы перешли в пятый класс, нашим классным руководителем стал Владимир Александрович и не покидал нас по выпускной класс.
На вид он казался строгим, но в случае нашего шумного поведения на уроках, он не умел ругать, а после слова: «Так!» выдерживал паузу тишины - мы успокаивались и замолкали. У нас класс был девичий. Мальчишки, какие были все, оставались на второй год.
Владимир Александрович и директор школы Зоя Васильевна Инешина организовали физическое воспитание и трудовое обучение в сельской школе на высоком уровне. Мастерская для мальчиков и спортивный зал находились в отдельных зданиях во дворе школы. В мастерской для каждого школьника стояли отдельные верстаки, занимались в защитных очках и халатах. Спортивный зал также был снабжён разнообразными спортивными снарядами. На каждого школьника имелись лыжи, даже с ботинками, а для малышей - санки.
Девчонки в классе все были спортсменки. Все, кроме меня, участвовали в школьных соревнованиях, даже выезжали на зимние районные спартакиады в Ербогачен.
Однажды зимой у нас были две пары физкультуры, мы классом пошли гуськом - друг за другом - через порт на пашню. Там Владимир Александрович накануне проделал на озерах лыжню, чтоб нам было удобно пройти по ней, уже затвердевшей. Старт начался со спуска на озеро - с небольшого склона. Я последняя спускалась, но неудачно – лыжа на лыжу наехала, и я покатилась кубарем.… Сломалась одна лыжа. Мне пришлось вернуться в деревню. От досады, что даже спуститься не смогла нормально и ожидаемого порицания в школе за сломанную лыжу, я пришла домой заплаканная. Папа молча промазал края слома сваренным щучьим клеем. Вставил их друг к другу так аккуратно, что почти не было видно места слома. Выстрогал из полена тонкую плашку и малюсенькими гвоздиками укрепил слом сверху лыжи. В школу я пришла вовремя, девчонки только вернулись и сдавали лыжи. Я так была благодарна Владимиру Александровичу, он даже видом не показал, что заметил, не упрекнул меня за сломанные лыжи.
***
В пятидесятых годах в Наканно жили якуты Оргуловы. Все они были братьями. Старший Роман и его жена Мария-«Багдашка» жили у колхозной конюшни. Их дочь Анна проживала в Якутии с мужем, после его смерти переехала домой к родителям. У неё трое детей - Владимир, Ирина и Раиса. Школьницей я к старикам ходила за молоком. Гостеприимные, они не отпускали меня без чаепития и угощений. Помню, дед всегда доставал круглую металлическую коробочку и высыпал из неё мне в ладошку разноцветные леденцы. Бабушку звали Багдашкой (с эвенкийского - «беленькая»), потому что она с девичества, ещё в царское время, была полностью седой. Тогда в стойбище Канно её напугал бродяга, бежавший из какой-то тюрьмы. Оказывается, он несколько дней наблюдал из леса за деревней, воровал пищу, одежду, а красивая девушка ему приглянулась.
У среднего брата Саввы жена была Каплина Мария, дети Надежда и Пётр. У младшего Даниила жена якутяночка Майя Данилова. И дети - Виссарион, Наталья, Алексей и Роман. Жили за садом-яслями.
***
Помню, семью Литвинцевых - они проживали возле клуба, приехали в Наканно в конце пятидесятых. Это были интеллигентные люди, уважаемые среди односельчан. Николай Иванович Литвинцев работал ветеринарным врачом, постоянно выезжал в оленеводческие бригады и на звероводческую ферму, которая находилась в селе Инаригда. Анна Васильевна - милейшая женщина. До сих пор не встречала такой, как она, понимающей всё и всех, всегда помогающей: и словом, и делом, и советом. Пятерых детей они вырастили.
Я слышала, что Литвинцев был командирован ветеринаром в Наканно ещё во время войны - в 1943 году; был не женат. Одна женщина, муж у которой находился на фронте, родила от него мальчика, и, боясь мести мужа, отдала ещё маленького ребёнка проплывавшей в Туру семье. Чтобы не обидеть память её детей и внуков, я не буду называть её имени.
Анна Васильевна Литвинцева работала в школе, преподавала в начальных классах Старшие - Вадим, Рита и Нила обучались в высших учебных заведениях, домой приезжали только на каникулы, а потом уже в отпуска. Две младших дочери, Вера и Надя, были нам с Галей ровесницами.
Когда было построено новое здание интерната в 1963 году, директор школы Инешина Зоя Васильевна попросила Анну Васильевну перевестись на должность старшего воспитателя интерната, и не ошиблась. Дети её любили, она заменяла всем мать в долгий учебный период. Не было случая, чтоб кто-нибудь из воспитанников с ней пререкался. По утрам она заходила тихо в комнату, ставила лампу на стол и ласково будила каждого ребёнка. Помогала пришивать воротнички, прибирать волосы, проверяла, у кого необходимо, портфели: все ли учебники положены, на месте ли ручки, карандаши. Правда, тогда портфелей не всем хватало. Она шила из брезента или холстины сумки с ручками. Проверяла состояние одежды, малышам чинила, штопала. Помню, у неё всегда в кофте была игла с намотанной ниткой, которая в любое время использовалась по назначению. Следила, чтоб все воспитанники были сыты, обязательно всё доели. Зимними, тёмными вечерами, собирались в большой просторной столовой, у тёплой кирпичной плиты и при керосиновой лампе Анна Васильевна читала нам книгу уральского сказителя Бажова.
…А какие она проводила праздники в интернате и школе! Мы - дети, участники костюмированных спектаклей, превращались в сказочных героев!!!… На мой выпускной вечер, по просьбе мамы, Анна Васильевна сшила мне красивое розовое платье…!
***
Много лет проработала директором Наканновской восьмилетней школы Зоя Васильевна Инёшина. Приехала в село в начале пятидесятых годов после окончания Ленинградского педагогического института. Она уроженка поселка Непа, что располагается на развилке рек Нижней Тунгуски и Непы. С тонкими нежными чертами лица Зоя Васильевна очень была похожа на советскую актрису Любовь Орлову. Строгая на вид, она была очень приветливая и внимательная. Её уважали учителя и ученики. Она имела несомненный авторитет и у жителей поселка. Наканновская школа при ней являлась самой образцовой в районе. Каждое лето для детей организовался активный отдых. Отличники направлялись в областные и всесоюзные пионерские лагеря. Для остальных на противоположном высоком берегу реки, в сосновом бору, открывался самый настоящий пионерский лагерь - с палатками, со столовой под навесом, с качелями, с площадкой для пионерских линеек и игр. Нас, детсадовцев, возили на лодках в гости к ребятам. Они угощали нас, устраивали нам концерты.
Зоя Васильевна организовала при школе краеведческий музей, который имел самые натуральные экспонаты из бытовой жизни тунгусов прошлых веков, орудия труда и промысла, костюмы и атрибуты шаманов, собранные у жителей. Мальчишки-старшеклассники изготовили на большом стенде макет самого настоящего стойбища в миниатюре - с оленями, с нартами, с чумами и тайгой, речкой и озёрами. Девушки сшили национальные костюмы эвенков и якутов, и других народов страны. Руками юных рукодельниц были изготовлены красивые вещи, картины, вышитые гладью, крестом, бисером. Была собрана большая коллекция самых настоящих минералов, драгоценных и полудрагоценных камней, а также бивни и кости мамонтов, найденные ребятами в походах. Наш краеведческий школьный музей славился далеко за пределами района. Гости посёлка, корреспонденты, впечатленные увиденным, оставляли очень добрые отзывы. Ведь по сути это был музей с имеющимися уникальными экспонатами не только районного, а национального масштаба и значения.
Зоя Васильевна заботилась о дальнейшей судьбе учеников, оканчивающих школу. Зная их способности, советовала дальнейшую учёбу в средней школе или - после восьмилетней школы - ходатайствовала об их поступлении в техникумы или училища.
***
Ещё перед войной в посёлке появилась первая геолого-разведывательная экспедиция. Сельские жители боялись их, потому что рабочие были, в основном, бывшими уголовниками. А в шестидесятых и семидесятых годах уже постоянно стояли геологические разведывательные партии. Одни искали алмазы, другие добывали шпат, третьи бурили, ища нефть и газ, также были картографы и топографы. Весной, в мае месяце, начинался завоз людей на работы через город Мирный Якутской автономной республики, на самолётах и вертолётах. Это были молодые студенты и геологи, и, в основном, мужчины.
У нас в деревне статистика «девчонок и ребят» была иная, чем в городе Иваново. Много наших девушек вышли замуж за «бичей», так их почему-то называли. Одни уезжали с мужьями, другие оставляли мужей в деревне. А свои деревенские юноши брали в жёны приезжих учителей, продавцов, медиков, но многие парни остались навсегда холостяками, и их число с каждым десятилетием росло. Они между собой дружили, были все начитанны, называли себя «архаровцами». (Я потом, где-то вычитала, что был до революции в Питере знаменитый полицейский Архаров, и членов его оперативной группы звали «архаровцами»). Они увлекались историческими книгами, были в курсе событий, ловили зарубежные радиопередачи на русском языке, и давали наканновским жителям точные прозвища. Если с кем-нибудь из женщин и были в отношениях, то ненадолго. Часто спивались.
***
Знаю только одну семью Удыгир. Николай, глава большого семейства, и жена Прасковья, воспитали пятерых. Их отца я не помню, а вот бабушку Прасковью я знала хорошо. Худощавая, стройная, спокойная по характеру эвенка. От постоянно носимых тяжёлых серебряных старинных серёжек у неё были вытянутые мочки ушей.
Двое из детей выучились в ВУЗах. Старший, Василий, был женат и работал в школе учителем, воспитателем в интернате. Жена его - Анна, Бояршина в девичестве, была радисткой. Несмотря на застарелый перелом правой руки, она виртуозно «играла» на ключе, передавала аккордами морзянки: телеграммы и данные местной метеостанции. Дети их - Николай и Ольга.
Брат Василия, Илья Удыгир, был отличным охотником, также как наш Валентин, В летнее время устраивался проводником в экспедицию, в совершенстве зная наканновские местности.
Третий брат, Николай Николаевич, преподавал у нас в школе математику. Такие очень сложные предметы, как геометрия, алгебра, тригонометрия, Николай Николаевич знал в совершенстве. Преподавал очень скрупулёзно, поясняя каждую теорему и решения уравнений. У него был каллиграфический почерк. Обладал спортивным телосложением, так как постоянно занимался спортом.
Братья Илья и Николай были заядлыми холостяками.
Сестра Антонина, как и младший брат, Семён «Хеллэй», который несколько раз был женат, также несколько раз была замужем.
Семён был хорошим строителем. Я не знаю его детей, потому, что разводясь, жёны уезжали с детьми. У Тони дети - Валерий, двойняшки Регина и Надежда, Виктор и Сергей.
Однажды, наверно, в 1972 году, мне ненароком мама сообщила, что Николай Николаевич Удыгир - сын нашего отца. Долго не думая, я поспешила к бабушке Прасковье. Она не отрицала и рассказала, что они с мужем и еще несколькими колхозниками плавили лес летом с верхних колхозов. Иван жил с семьёй в Ербогачене, отправившись по работе в Наканно на лодке, догнал сплавщиков и поплыл с ними. Плоты были в связке друг за другом -более десяти белян. Муж бабушки Прасковьи, Николай, находился на самом последнем плоту и управлял им.
…Они были молодыми, ровесниками, и неравнодушными друг к другу…
***
Марковы жили в большом доме-пятистенке, но у них и семья была большая. Главой являлся Ефим Петрович, дедушка всех детей семьи. Как все старожилы, дед разговаривал на двух местных языках. Было интересно наблюдать, как он с длинным самодельным мундштуком во рту беседовал без акцента на эвенкийском вперемешку с якутским. Он был высоким, худощавым, носил пиджак и кепку, которые в шестидесятых носили все сельские старики…
После войны Марков был избран колхозниками председателем (мой отец с тех пор работал в сельском Совете.) Под его руководством колхоз занялся ещё и овощеводством. Внизу по реке недалеко от деревни, между озёрами, были раскорчёваны деревья под пашню. Там сажали корнеплоды, капусту, огурцы. Не случайно было выбрано это место. Наканно находится высоко над рекой. Летом в холодные ночи огородные грядки часто подвергались заморозкам. А на пашне, так и теперь зовут эту местность, всё цвело и росло до глубокой осени. Тёплый воздух от озёр и леса не давал возможность влиять на посаженное, не допускал воздействие заморозков. К тому же - и вода для полива всегда под рукой, тепленькая озерная. Скот не мог добраться до пашни. Очень основательно было продумано. Скорее всего, это идея и осуществленная задумка Ефима Петровича.
Жена Ольга, по рассказам родителей, была доброй и общительной. В начале пятидесятых Ольга Ивановна умерла. У них, насколько я помню, были два сына и две дочери.
Старшая дочь Лия, мать пятерых детей, растила их одна. С пышными русыми, можно сказать пшеничного цвета, вьющимися волосами, как у отца, она была стройной и красивой. Много мужчин предлагали ей руку и сердце, но почему-то она не выходила замуж. А от каждой большой любви рожала красивеньких детишек, с белокурыми волосами. Старший сын - Валерий и четыре доченьки - Светлана, Ольга, Нина и Леночка.
Брат Лии Валерий преподавал в школе. Был женат на Каплиной Галине Васильевне, учительнице математики. Он хорошо писал маслом на холсте. Перерисовал картины русских художников, они не отличались от оригинала. Помню, у Марковых в доме висели картины Шишкина «Утро в сосновом бору» с медведями, Васнецова - «Алёнушка» и, не знаю автора, картина с видом: зимовье в тёмном лесу у речки с обрывистым берегом. Вроде, мрачный сюжет, но картина привлекала взгляд и располагала к себе. Возможно, её автором являлся сам Валерий.
Юрий Ефимович Марков, брат Лии, после армии женился на Виктории Монаховой, взяв её в жёны с маленькой дочерью Натальей. Долгое время жили и работали в Эвенкии, в фактории Чиринда. Там у них родился сын Игорь, очень похожий на отца. Потом вернулись в Наканно.
Сестра, Нина, после окончания педагогического института в Иркутске по направлению попадает в Братский район, где до сих пор проживала в посёлке Дальний, затем в г. Вихоревка. Нина Ефимовна Тарасенко ( Маркова) проработала в школе, вела предметы русского языка и литературу. Нечасто, но приезжала в отпуск в Наканно. Моя мама и я всегда приглашали её в гости.
Тонкой души человек, по натуре лирик, вспоминая детство, Нина Ефимовна пишет прекрасные стихи…
Моему любимому папе
Мой папа умело, легко и надёжно
Мог лодку из теса, бересты построить,
Биток, туесок и чуман смастерить
Мог рыбу, грибы, огурцы засолить.
Вот только зверьё он любое жалел:
Стрелять в них, пинать их не мог, не хотел.
Его обожали и дети, и внуки,
Соседи, почти незнакомые люди
За мудрость, спокойствие и простоту,
За интеллигентность и доброту.
За смех и улыбку, за тонкую шутку,
За то, что для всех находил он минутку.
Для всех, его знавших, остался доныне
Надежным плечом, эталоном мужчины.
Моей Родине
Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь отеческим гробам.
А.С.Пушкин
Забыть не могу я родное Наканно –
Далекого, милого детства святыню.
Уж больше полвека прошло, но сохранно
Всё лучшее – с давних тех лет и доныне.
А лучшее – это река, что под яром,
Где жили стрижи, и где чайки летали.
Где берег песчаный, песок же певучий,
Откуда смотрела с восторгом на кручи…
И многие годы летала во сне
Я с этого яра рядком со стрижами.
Боялась разбиться, но знала, что мне
Помогут те пташки, поддержат крылами.
В реке мы купались без страха, озноба
(Вода была теплой, спокойна текла),
Ловили на удочку рыбу: сорогу,
Ельца, пескаря (ну и щука была).
Как там умели жарить карасей!
Нигде вкуснее пищи не едала!
Любили чистоту – деревней всей.
Я чище места в мире не видала!
Любила я чистое наше селенье
С тех пор обожаю порядок во всем,
Будь в городе или в забытой деревне
Чужой этот двор или мой это дом.
Здесь жили единой семьёй и моралью,
Делились советом, добычей и хлебом
(Как печь его, даже мужчины все знали).
А если беда где – на помощь спешили.
Помню любимую старую школу,
Где классы фанера и тес разделяли.
Лампы на низеньких партах стояли.
Спичками их по утрам зажигали.
И читать, желание учится
Шло от школы нашей, от семьи.
Это - жажду утолять и не напиться…
Книги – вечно спутники мои.
***
В деревне, в те же годы жили Мычалкины. Вернее, Анна Ивановна (Фаркова) – мать, двое её детей: Леонид и Людмила. Она работала в пекарне до Ширманова Алексея. Красивая и стройная, с пышными вьющимися волосами, с уложенными косами на голове, тётя Аня была как артистка. И дети были очень похожи на неё. Людмила, окончив школу, уехала учиться в город, и потом приезжала к матери только в отпуск.
Помню: наверно, в 1962 году, был такой случай. Леонид работал на метеостанции на водомерном посту. И весной, когда тронулась река, он с беременной женой, дочерью Дарьи Васильевной Бояршиной, Марусей, находился на той стороне реки, ежечасно замеряя подъём воды. Внезапно начинается наводнение из-за затора льда у нижнего острова. Леонид до наводнения на большой березе построил площадку под палатку, которая и выручила их в опасный момент. Но вода поднималась и к площадке. Папа позвонил в райком с просьбой о спасении людей. И на помощь прилетает маленький вертолёт, на котором в сильный дождь с помощью верёвочной лестницы удалось вывезти молодожёнов в село.
* * *
Старики Фарковы, потомки купца Брюханова, жили на том же месте, что их предки. Их дети - Клавдия, Антонина и Юрий. Клавдия вышла замуж за Марамыгина Петра Варламовича, сына раскулаченных переселенцев. Он работал в Инаригде бригадиром отделения, там была им организована звероводческая ферма по выращиванию песцов и серебристо-черных лисиц. С Клавдией они родили и воспитали трёх сыновей - Владимира, Александра и Виктора. У Антонины была дочь Татьяна. Они давно переехали в Туру. Татьяна после окончания вышла замуж за иностранного студента и уехала на Кубу. А Юрий женился на приезжей продавщице Карцевой Любови, их дети - Елена, Пётр и Наталья. Юрий Фарков до сих пор с женой живут на том же месте в построенном им большом доме.
* * *
У Петра Варламовича был двоюродный брат Марамыгин Георгий Оронович. Они являлись детьми раскулаченных переселенцев. Георгий после войны жил с Бояршиной Дарьей Васильевной, у которой были дочери Александра, Клара, Надежда, Татьяна. У них родились ещё четверо детей - Мария, Ольга, Октябрина и Владимир.
* * *
Ещё до войны Петр Варламович Марамыгин был женат на Аграфене Николаевне Юрьевой, с которой было две дочери - Анна и Надежда. Самая младшая дочь Аграфены Катерина, моя ровесница. Учась в четвертом классе, она летом тяжело заболела, даже прилетал самолет Як -2 по санзаданию. После этой болезни у неё наступила глухота.
Старшая Анна вышла замуж в начале пятидесятых за одного из работников экспедиции Шалфёрова Николая, который остался в Наканно и устроился лесником. Анна Петровна работала всю жизнь в школе техничкой, подавала звонки. У них трое детей, мальчиков Геннадий, Валерий и Владимир.
Средней Надежде с мужьями не везло. У неё четверо детей.
* * *
После Л.А.Симонова работать в больницу приехала семья: муж с женой. Они поселились рядом с нами. Но долго и не работали. Муж, который был заведующим участковой больницей, застав молодую жену с одним из наших архаровцев, убил её из ружья из-за ревности, насмерть…
* * *
Перенос больницы на новое место досталось проводить вновь приехавшему доктору Дорофееву Всеволоду Харитоновичу, эвенку, только из Качугского района. Он с большой семьёй поселился в сельповском доме возле магазина. Жена его - Монастырёва Татьяна, была направлена от Катангского райпотребсоюза продавцом, но вскорости избирается членами правления Наканновского сельского потребительского общества - председателем. Их дети - Светлана, Валентина, Катерина, Полина - наши ровесники.
Всеволоду Харитоновичу удалось перенести больницу на новое место, почти в лесу, правда, почему-то здание поставили на старые захоронения. Перенос больницы длился почти три года. На этот период больница временно располагалась в домике возле школы. Там раньше было общежитие для учителей. А потом жили Ширмановы.
* * *
Ширмановы жили сначала в сельповском доме на улице, которая располагалась над вторым длинным озером. Алексей Ширманов, отец большого семейства, работал пекарем в сельпо. Пекарня, построенная ещё в 30-х годах, была просторной с большой глинобитной печью посередине и находилась почти напротив больницы. Хлеб он пёк отменный, булки раскупались, как горячие пирожки, в считанные минуты. Вообще, я помню, хлеб скупали в большом количестве.
Он работал всегда добросовестно, не было случая расхождений в остатках с бухгалтерскими данными. После очередной инвентаризации ему насчитали большую недостачу, которая в то время расценивалось как хищение в особо крупных размерах. Алексея арестовали и осудили на большой срок. Я потом слышала, что какая-то заезжая бухгалтерша в сельпо неправильно вывела остатки сырья, не учла выход готовой продукции, а выход зависит ещё и от влажности, клейкости, срока годности муки. И хлеб-то продавали по весу. Тётя Аня осталось одна с детьми - Галиной, Верой, Борисом, Сергеем, Ольгой и маленьким Вовочкой и с заработной платой санитарки участковой больницы. А старшие две дочери уже учились в Новосибирске.
* * *
Жизнь - сельская молодежная - кипела и бурлила: веселыми компаниями; мимолетными влюбленными и безответными взглядами; тайными воздыханиями и встречами; головокружительными вихрями танца; рождением детей от тайной любви; встречами рассвета в белой ночи…
Много учителей, медиков, воспитательниц детсада, пекарих и продавцов приезжали по направлению на работу в Наканно.
К нам в деревню, наверно, в 1967 году приезжает молодая семья. Поляков Владимир был назначен управляющим, тогда уже отделением Катангского коопзверопромхоза. Колхоз закрыли, а на базе колхозного хозяйства было создано новое предприятие. Жена Галина- фельдшер, назначена заведующей в участковую больницу. Красивая, современная пара сразу окунулась в молодёжную жизнь села.
Предлагаю письмо с теплыми воспоминаниями Светланы Мусеенко (Пермяковой), работавшей в Наканно в далекие шестидесятые:
«В июне 1969 года в Наканно меня встретили доброжелательно и называли «новой медичкой». Там уже работала фельдшер Полякова Галина. Сначала меня поселили жить к бабе Груне Юрьевой, а потом дали домик, рядом с родителями А. И. Ильяш (Каплиной). Очень трудно было жить одной, без мамы, сестры..., но мне помогали жители Наканно: приносили хлеб, мясо, рыбу, молоко и т.д. – подкармливали…Я в свои 19 лет не была готова жить самостоятельно и так далеко от родных ... Дрова привозили из леса. Они не кололись - сырые, мёрзлые. Особенно ночью сырые дрова не горели, а тлели или быстро прогорали в буржуйке (пол - бочки), иногда я уходила спать в больницу, если там лежали на лечении взрослые или дети, так как там отапливали печкой. Колоть дрова мне помогали взрослые мальчики из интерната, а я стригла им волосы, как могла... Проблема была с водой, т.к. её носили с реки. Я таяла снег для чая.
Предлагали помыться в бане в основном Комарицыны, у них хорошая банька была (по - белому ). Мылась и в баньке по-чёрному у Монаховой Акулины Прокопьевны, когда пришла после бани к Эльвире Монаховой, её дети - Света, Оля, Наташа и Вася смеялись надо мной, так как я была в саже... Очень благодарна супругам Эльвире и Леониду, с детьми до сих пор общаемся, а мне уже 67 лет.
Я была на свадьбе Николая Березина с Лидой, но в разгар свадьбы Козлова (старшего) прихватил аппендицит, я его сопровождала в Ербогачён, на вызванном мною, санитарном рейсе, а прилетела обратно вместе с родителями Лиды. Познакомилась с Володей Березиным, но он так надоедал мне, что я пряталась от него, и, если честно, он мне не нравился... Таисия Дмитриевна (мать) отказала мне в молоке (я покупала по литровой баночке молока на ночь).
Дружила с Таней Оболкиной - Мамировой. И сейчас по СКАЙПу общаемся.
Помню, как я переживала за Ирину Николаевну Каплину (маму Анны): у неё сильно болел коренной зуб, И мне пришлось ей удалить его, сейчас бы я этого, наверное, не сделала.
Знаю молодых ещё Любу Карцеву и Юрия Фаркова... Их первая дочь Лена родилась в 1968 г.»
Монид Галина Сафроновна, тоже медсестра, приехала после Светланы.… Вышла замуж за «бича» Трофимова Владимира, осталась и работала всю свою трудовую деятельность в Наканновской участковой больнице…
Продавцом приехала в 1970 году Валентина Оленникова, которая вышла замуж за Якова Комбагир, У них родились трое детей.
Были две сестры, почему-то обе Галины, татарочки из местного поселка Преображенка. Одна Галина Михайловна Галимедьзянова учительствовала, а другая училась в старших классах. Галина старшая родила девочку Снежанну. Почти одновременно родила Галина Полякова дочь Татьяну и обе родились от одного…
* * *
С начала семидесятых в Наканно приехало много молодых специалистов, определившихся работать в школе, в детсаду-яслях и в сельпо. Среди них был симпатичный учитель начальных классов, светло-русый молодой человек, с формирующимися, по-видимому, для солидности, усиками - Николай Яковлевич Вершинин, прилетевший на самолёте в наше северное поселение в августе 1973-его года. Тогда в деревне еще не знали о расклешенных брюках и прическах, закрывающих уши. Учитель ходил в школу строго в костюме. Николай был модным, современным, но по натуре очень культурным, внимательным, приветливым, чем и привлёк к себе тогда внимание местных жителей, его уважали и вежливо звали по имени-отчеству. Кроме школы, он активно участвовал в мероприятиях молодежи села…. А впрочем, Николай Яковлевич прислал свои воспоминания о первых годах трудового стажа в нашем северном поселке – Наканно:
« Я теперь на Севере оленьем,
Северным сиянием покорен.
Небольшим охотничьим селеньем
Завершился Катангский район
Может для кого-то это странно,
Почему вдруг привлекло меня
Эвенкийское село Наканно,
Дальний край, синильгина земля.
Тем, кто этого понять не может,
Я отвечу: - вспомните, друзья
Было время, вы были моложе,
Вас манили дальние края!
Мои первые наканновские ученики, в классе их было немного, но они так дороги моему сердцу. Когда сегодня получаешь от кого-то из них - взрослых и самостоятельных - весточку, а это случается, то невольно думаешь, что и ты что-то да значил в их судьбе.
Большинство из моих ребят были эвенками. Это особый мир восприятия, отношений, творчества. Как они рисовали природу, северных оленей, свои семьи. И как трудно приходилось осваивать «Букварь» - единый и для москвича, и для северянина!
Мы изучали учебную программу, ходили на экскурсии, в походы, проводили праздники, октябрятско-пионерские сборы - учились сообща, коллективно накапливать знания, общественную активность, быть нужными друг другу. Это, к счастью, получалось. Первый блин не оказался комом.
Учитель на селе - это особый статус. Мне удалось ещё застать уважительность отношения к педагогу. Пример? Входишь в магазин, сколько бы ни было покупателей, тебя пропускают к прилавку: - Покупайте!
Чем платили мы нашим наканновцам, проживающим, как мне помнится в семидесяти восьми дворах? Обучением и воспитанием их детей, большими концертами, подготовленными без музыканта - под пластинку или закулисное «тра-ля-ля…», субботниками по вывозке дров пожилым людям, в школу на лошадиных подводах, устройством снежной горки на крутом берегу реки, уважительностью, добротой и тактичностью.
Когда думаешь о Наканно, не можешь не вспомнить одной особенности северного села - прилёта самолёта. Только заслышится гул небесного транспорта, как становится видно, что со всех сторон к аэропорту потянулись торопящиеся люди. Они просто сбегаются на лётное поле. Сначала я смотрел на это иронично… Потом тоже втянулся в этот процесс. Во-первых, ты увидишь, кто прилетел, кто улетает, во-вторых, ты посмотришь на лётчика - другой мир, иной человек - схватишь посылки и почтовые мешки, вместе с другими понесёшь их на почту и будешь с замиранием сердца ждать какого-либо заветного письма, которое тебе тут же, по типу «Петров», «Иванов», «Сидоров» вручат.… А как же было тебе трудно, если самолёт прилетает, а ты ведёшь урок…. Желание бежать было неистребимым! Понять это трудно, это надо пережить…
Как и то, что всем селом собраться по вечерам на просмотр кинофильма в местном Красном чуме, так назывался тогда наш клуб. В других местах были заведующие клубами, а у нас - заведующий Красным чумом… Здесь же, в зале, почтальон вручала поступившие в этот день газеты, зачем бегать по селу, если можно раздать их вечерком - всё равно все приходят. А письма… письма уже все сами разобрали на почте, когда самолёт прилетел. Хорошая была жизнь у наканновского почтальона!
А вот у всех жителей села была одна общая беда - практическое отсутствие электричества. Дизельное топливо завозить в эти края было проблематично, доставлялся самый минимум, и поэтому движок, вырабатывающий электроэнергию, тарахтел в своём рабочем состоянии только с семи до одиннадцати часов вечера. Но с восьми до половины одиннадцатого все были в кино. Поэтому вместо света в быту оставалась палочкой-выручалочкой проверенная временем керосиновая лампа. А помимо соли порой приходилось сбегать к соседям ещё и за керосином. Если проворонишь субботний день, когда эта осветительная жидкость продавалась.
Хлеб.… Тут, в Наканно, я познал в очередной раз всю ценность этого основного продукта питания. Хлеб из Наканно - особая песня! Большая пышная - не знаю ничего вкуснее - двухкилограммовая булка! Это чудо выпекал пекарь - мужчина. Мастерски это у него получалось. Вечером в отведённое время мы приходили прямо в пекарню и запасались этой столь необходимой всем вкусностью.
Танцы… Танцы в Красном чуме! Приходили на них почти все. Старики сидели наблюдателями-зрителями, молодёжь и люди среднего возраста танцевали под пластинки - баяниста забрали в армию. Был и ещё один оживляющий танцевальный марафон инструмент - балалайка! Играла на ней женщина. Приходилось ли вам танцевать полечку в сопровождении балалайки? Нет? Тогда вы многое потеряли! Вообразите: новогодняя ёлка в центре зала и пляшущие под балалайку вокруг лесной красавицы пары… Экзотика северных мест!
Олени… Их красота зачаровывала! Встреча с ними для меня состоялась в первое предзимье, когда однажды в утро, с уже лёгшим на землю снежком, я услышал непонятное громкое, многократно повторяющееся прихракивание.… На улице, на соседнем подворье, огороженном жердями, увидел стадо домашних оленей. Долго стоял, поражённый их красотой… Эту картину забыть нельзя. Мне посчастливилось покататься на оленях. Сидя в нартах, покоряешься скорости, близостью и красотой окружающей природы, восторгаешься умениям людей-тружеников жить в гармонии с природным сообществом. Уже в детском саду маленькие наши северяне рисовали оленей так, что невозможно было понять, как это у них получается. Природа художественной души!»
В настоящее время Николай Яковлевич Вершинин является почетным работником общего образования Российской Федерации, лауреатом премии имени Н.К.Крупской. Он ветеран труда, самодеятельный поэт. Проживает в г. Кемерово.
* * *
Однажды весной, где-то в 1969 году, было большое наводнение. Вода подошла к яру и нещадно подмывала берег. Песчаный яр обрывался глыбами в мутную, кружащую от быстрого течения воду. Мы, школьники, часто подходили к реке и наблюдали за ледоходом. В школе были уроки, вдруг мы услышали громкие разговоры. Оказывается, Серёжка, сынишка учительницы Натальи Григорьевны Егоровой, упал под яр прямо в ледяную воду. Кто-то из ребятишек побежал к рядом стоящему зданию сельского Совета. Благо, там шло заседание, и среди других был Поляков Владимир. Он выскочил на берег и спустился, как можно ближе к воде, к приближающемуся по течению маленькому мальчику. Рискуя собой, он бросается в воду каким-то образом хватает ребёнка, и уже вместе с ним, умудряется поймать край обрыва и вылезти на берег. На мальчике было ватное пальтишко, которое сразу не намокло, и мальчику удалось проплыть до скорого необыкновенного спасения.
***
Из-за вырубки леса на склоне песчаной возвышенности, которая вдобавок вверху по течению круто поворачивала и круто подходила к реке, а также из-за большого подмывания в половодье, весной постепенно образовывался яр. Год за годом песчаный яр поднимался, поглощая улицу за улицей с уже выстроенными домами, которые также постоянно переносили и переносили дальше в лес. В течение полувека исчезло больше половины деревни…
Теперь, прожив более шестидесяти лет, очень переживая за жизнь сельчан, сравниваю благосостояние не только с изменениями в стране, но и состоянием расположения села Наканно. Некогда красивый посёлок, величественно возвышающийся над рекой, превратился в маленькую, с разбросанными по берегу - наполовину пустующими - домами, деревеньку.
Как и в другом любом месте, люди в деревне бывали разные. Как везде, случались и такие, которые, не стесняясь, скупали за стакан водки добытые мясо, рыбу, пушнину у моих сородичей, у которых было хроническое желание выпить. Эти грехи не прошли безнаказанно. Иной раз сразу или спустя годы, сурово доставались наказания не только им, но и их детям….
Были люди, которые в прошлом являлись осведомителями, еженедельно предоставляющими сведения в специальный районный отдел о жителях посёлка. По собственной инициативе они же писали жалобы от ничего неведающих людей на ничего незнающих об этом в разные районные инстанции. Не стесняясь, отправляли даже «поздравительные открытки». Моего отца домогались постоянно, пока я училась в школе, а потом переключились на меня и на моего мужа. Мы были далеко не одни предметом таких нападок. Однажды ко мне на работу пришел Малых Валерий Евгеньевич, местный доктор, кстати, очень хороший, и вызвал на улицу.
У нашей дочери во время очередного гриппа с температурой возникло неостанавливающееся носовое кровотечение: он принял необходимые меры, вызвал санитарный рейс, а поскольку это было глубоким вечером, не отходил от неё даже ночью…По сей день мы с мужем благодарны ему!!!
Так вот, Валерий пришёл ко мне на работу и протянул бумагу со знакомым почерком, якобы жалобу главному врачу района от меня на него. Я, молча, выношу на улицу пачку аналогичных писем и открыток с тем же почерком.
…Наверно, не раз его домогались, потому что он с семьёй вскоре выехал за пределы района.
Нам тоже пришлось с мужем выехать из Наканно, оставив родных, друзей, дорогие сердцу места, свой уютный светлый домик с большими приветливыми окнами.
Как и мы, многие давно покинувшие село односельчане, и люди которым довелось побывать в самом северном посёлке Иркутской области, несомненно, вспоминают деревеньку на Угрюм-реке. Вспоминают дорогих сердцу людей, которые делили с ними радости и горести, которые в любой момент подставляли плечо.
Родина, где ты родилась, где бегала под летним теплым дождем, где купалась в прозрачной воде реки, где носила легкие из ровдоги тапочки, любовно сшитые мамой, с вышитыми на них узорами из бисера и цветных ниток, где играла вырезанными отцом из бересты оленями… - никогда не забывается!!!
… Вернуться нелегко,
И съездить невозможно.
Но в памяти всегда
И мысленно со мной,
Любимое и светлое Наканно -
Родной посёлок Родины моей.
Желаю я, здоровья всем односельчанам,
Живущим в прекрасной стороне,
И помощь Бога в жизненных стараниях,
И счастья светлого Им всем!!!
Глава четвёртая
«Цвёл подснежник среди камней»
Мы переехали семьёй в Эвенкию в 1987 году, после получения телеграммами отношений от организаций о переводе с оплатой переезда, с сохранением непрерывного стажа и северных надбавок на мужа и меня. Было такое в трудовом советском законодательстве. Для этого я предварительно съездила в Туру. Благо в то время ещё летали самолеты «Аннушки» раз в месяц в Наканно из Туры. Переехали мы в посёлок Нидым, находящийся от окружного центра, вниз по реке Нижняя Тунгуска, в 25 километрах. Там проживала семья моей сестры Риммы.
Совхоз оказался очень богатым. Многочисленные работники занимались оленеводством; добычей пушнины; рыболовством; выращиванием и откормом крупного рогатого скота и свиней; производством молочных продуктов; выращиванием кормовых культур для скота, которые контролировались опытными станционными лабораториями сельскохозяйственных институтов Новосибирска и Норильска. Имелась большая птицеферма конвейерного клеточного содержания (разводили кур) и звероферма (продавалась пушнина серебристо-черных лисиц и норок). Занимались заготовкой и переработкой древесины…
Немного отвлекусь. Моя сестра Галина рассказывала: «Как-то перед праздничным концертом в окружном Доме культуры проводилось торжественное заседание. На сцене выступал последний оратор – депутат из Ессея. Артисты стояли у кулис в ожидании внезапного выхода на сцену, предусмотренного сценарием. У якутов, постоянно говорящих на родном языке, проявляется акцент, т.е. при разговоре на русском языке вместо звука «в», они произносят «б». Так вот, депутат протяжно произносит заключительную фразу о досрочном выполнении предстоящих задач партии и правительства по «жиботнободстбу, по оленебодстбу, по рыболобстбу, по зберободстбу…». Ансамбль «Асиктакан» охватил истерический смех, и выход на сцену внезапно надолго был задержан.
Действительно, все совхозы в Эвенкийском автономном округе занимались разными отраслями сельского хозяйства. И это - за полярным кругом, на Севере!
Поселок Нидым был перенаселён. Совхоз не успевал строить жилые дома, в двухэтажных домах в нескольких квартирах проживали по две-три семьи.
Совхоз одновременно строил: третий большой корпус для свиней; квартиры для работников отделения в поселке Тура; расширял площадь поселковой электростанции с установкой дополнительных дизелей; Подводил теплотрассу к жилым домам; а также, по заданию партии, совхоз строил кирпичное здание окружного Дома культуры в столице Эвенкии.
В Нидыме имелись: средняя школа-интернат, ясли-сад с группой круглосуточного режима, почта, фельдшерско-акушерский пункт. В поселке функционировали предприятия Эвенкийского «Окррыболовпотребсоюза»: магазин, хлебопекарня, столовая, свиноферма.
В округе действительно шагал социалистический строй, с его пятилетками, достижениями, новыми технологиями в производстве, здравоохранении, улучшении благоустроенного быта её жителей, достойной заработной платы. В округе был незаметен дефицит продуктов и промышленных товаров, как это наблюдалось уже по всей стране…
* * *
Я рассказывала, что, начиная с тридцатых годов прошлого века, колхозники Катангского района покидали свои родные места и плыли на плотах, белянах по реке Нижняя Тунгуска в Эвенкию. Какие деревеньки с красивыми названиями ими были покинуты: Калинино, Гаженка, Юрьева, Мога, Оськино, Токма, Бур, Ерема ...
Все Инешины, Юрьевы, Красноштановы, Новосельцевы, Мунгаловы, Каплины, Увачан, Комбагир, Зарубины, Сафьяниковы, Монго, Мухомедзяновы, Немтушкины, Путугир, Салаткины, Габдулхаевы, Кузаковы, Фарковы, Верхотуровы, живущие в настоящее время в Эвенкии, являются потомками катангских переселенцев.
... Основательно обдумав переезд, и чтоб не нуждаться, в дальнейшем, в жилье, катангчане разбирали свои дома или заготавливали лес для переезда, который использовали для строительства дома и подсобных для скота помещений, так как везли коров, лошадей, кур. По дороге сбрасывали "якоря" в понравившемся им поселке Юкта и Кислокан или плыли дальше. В Туре строились рядом друг с другом на берегу Тунгуски и вдоль берега реки Кочучем. Один из районов их поселения называли "Сахалин", здесь был выстроен переселенцами большой поселок (район лесхоза и ПМК). Сейчас это далеко не окраина.
Друг друга называли : "Швои!" . В шутку их называли: " Швои ш крутого мыса!" Многие русские владели эвенкийским языком, причем произношение исключительно местного диалекта, с места прибытия. Если верховские катангские эвенки говорили: "Ши ило шурунны?", или наканновские говорили: "Хи ило хурунны?", то местные говорили: Си ило сурунны?" ( "Ты куда пошел?")
Катангчане жили, хоть и не богато, но они умели планомерно обустроить свой быт, дома строили добротные, хоть и маленькие, При этом обязательно строились баня и печь в избе. Женщины - катангчанки шили одежды, вышивали и вязали крючком красивые накидки и постельное белье. Очень вкусно готовили в печи.
...Пели душевные и протяжные старинные песни.
Вячеслав Яковлевич Шишков писал: «Не умея записывать мелодий и вообще, являясь дилетантом в этой области исследования, я очень огорчился отсутствием у меня фонографа, так как я встретил на Нижней Тунгуске поразительной красоты и силы мелодии. При очень оригинальном своеобразном исполнении с большими слезами в голосе, переходящие в скрытые рыдания, эти песни производят на слушателя чарующие впечатление, они будоражат душу до самых глубин её, вызывая в памяти минувшие времена и заставляя восторгаться перед изумительным пением по выразительности и проникновению в суть вещей»
Помню, в Наканно у нас в школе был субботник. Женщины - родительницы белили классы, а мы девочки-подростки мыли окна и полы. Женщины запели песню, перенеся нас в далекие годы, когда происходили разбои на дорогах, история оказалась настолько длинной, что за это время почти побелили большой широкий коридор, предназначенный для проведения утренников и линеек всей школы.
...Я считаю, что основным костяком, двигателем процесса в строительстве новой жизни на эвенкийской земле в то время являлись переселенцы из Катанги.
Катангчане, ставшие эвенкийцами, проявили себя в строительстве новой жизни в Эвенкии, самоотверженно сражались в годы Великой Отечественной войны, являлись ответственными работниками в мирное время. Они плодотворно трудились на своих рабочих местах и постах. О многих земляках - катангчанах я написала в предыдущих главах.
* * *
Один из ярких представителей катангчан является Алитет Николаевич Немтушкин. Эвенкийский поэт и писатель. Член Союза писателей СССР.
Родился он в 1939 году В деревне Токма Катангского района Иркутской области. Рано остался без родителей. Отец погиб на фронте. Воспитывался у бабушки. Родителями было ему дано имя Альберт. Старшая тетушка по материнской линии была шаманкой, от боязни односельчане её уважали. Ходили слухи, что она забрала души всех своих родственников. Альберт после окончания Ербогаченской средней школы поехал на учебу в Ленинградский педагогический институт им. Герцена. По совету эвенков-односельчан там он сменил имя.
После учебы в Ленинграде и Красноярске, Алитет Николаевич приезжает работать в Эвенкию корреспондентом газеты "Красноярский рабочий" по Эвенкийскому национальному округу.
В 1960 году выходит его первый сборник на эвенкийском языке "Тымани агиду" («Утро в тайге»).
Стихи молодого поэта печатаются в сборнике "Север поет", в журналах "Новый мир", "Юность", "Дружба народов ", "Енисей".
В 1961 году он стал редактором Эвенкийского радио. Алитет Николаевич, чтобы быть понятным эвенкам всех территориальных групп, говорящих на разных диалектах, не просто овладел литературным эвенкийским языком, но и обогатил его новыми словосочетаниями.
Удивительные по теплоте, душевности строки стихов поэта вдохновили многих профессиональных и самодеятельных композиторов на создание красивейших мелодий, таких песен как "Гудее дуннэ", "Олени", "Песня рыбака" и многих других.
Алитет Николаевич — сын тайги. Он пел о своём народе, о любви к родной земле. Стихотворение « Земле моей» доказывает это:
Коль забуду родную речь,
Песни те, что поет мой народ,
Для чего мне глаза и уши,
Для чего мне мой рот?
Коль забуду запах земли
И не так ей буду служить,
Для чего же руки мои,
Для чего мне на свете жить?
Ветер мне колыбельную пел.
Цвел подснежник среди камней.
И в тайге, на тайной тропе,
Мох стелился под ноги мне.
Лес со мной плясал ёхорьё.
Мягкий снег меня обнимал.
Ночью в чаще выло зверьё.
Я тоску его понимал.
Как могу я поверить во вздор,
Будто слаб мой язык и мал,
Если матери смертный вздох
Эвенкийским словом звучал?
Коль смогу в душе сохранить
Землю милую до конца,
Будет слово моё входить,
Точно друг в людские сердца.
А забвеньем ей отплачу,
Станет сердце пустым, как чум,-
Старым, драным чумом на снегу,
И замерзнет песня у губ.
Последнее десятилетие жизни связано с прозой. Повести "Мне снятся небесные олени", "Птицы, вернитесь", « Олени – это жизнь» и "У детства в плену я" выражают авторскую сыновью привязанность к родной земле, к самому дорогому человеку на свете — бабушке, заменившей ему мать.
Творчество Алитета Николаевича Немтушкина глубоко национально и глубоко философское. Его произведения созданы с профессиональным подходом писателя и поэта как на русском, так и на эвенкийском языках. Думаю, что его произведения ещё не оценены по достоинству.
* * *
Михаил Иннокентьевич Монго родился в 1946 году в многодетной эвенкийской семье в селе Хамакар Катанского района, Иркутской области.
Полюбил, ещё учась в Ербогаченской школе, девушку- ровесницу. После окончания школы, а затем и Ленинградского педагогического института, Михаил возвращается в Ербогачен, работает в школе-интернате. Решает жениться, в разлуке и в переписке любовь укрепилась и была взаимной. Мать девушки была категорически против их отношений и запрещала даже общаться...
Михаил уезжает в Эвенкию. Начал работать в Илимпийском райисполкоме, стал его председателем. Исключительная работоспособность, частые выезды в оленеводческие бригады, на дальние буровые вышки, общение с трудящимися, вникание во все сферы деятельности северян плодотворно сказались на дальнейшей трудовой деятельности.
До 1989 года трудился заведующим отделом исполкома Красноярского краевого Совета народных депутатов. Затем - секретарь комиссии Совета национальностей по национальной политике и межнациональным отношениям.
Дважды избирался народным депутатом СССР от Эвенкийского национального округа. Михаил Иннокентьевич пользовался большим уважением и влиянием. Эвенкийцы следили за его выступлениями на заседаниях съезда по телевизору и по радио. Он много сделал в законодательстве по статусу автономии округа.
Михаил Иннокентьевич Монго прожил короткую, но яркую жизнь.
* * *
Не могу не рассказать об одном, не менее известном человеке, Владимире Васильевиче Увачан. Хотя он родился в Эвенкии, а отец его - Василий Петрович Увачан, был родом из Наканно, один из потомков знаменитого князя. Василий родился В 1943 году. Окончил Туринскую среднюю школу, затем Красноярский педагогический институт. Работал в школе в Туре. В связи с комсомольской активной деятельностью, избирается секретарем окружного комитета ВЛКСМ. 1986 году занимает пост первого секретаря Окружного комитета КПСС. В народе его называли "Маленький Увачан".
В 1989 году, в апреле, умер наш отец - Иван Константинович Каплин, самолеты в Наканно уже не летали, мы с моей сестрой Риммой осмелились пойти к Увачан с просьбой о необходимости скорого выезда для похорон отца. Владимир Васильевич нас принял, выслушал и поручил своему заместителю решение этого вопроса, даже ходатайствовал о выделении нам продуктовых и вино - водочных талонов. В то время уже стало трудно со снабжением товаров не только в Эвенкии, а по всей стране... На другой день, утром, мы летели в самолете «Ан-2» в Наканно, с большими сумками продуктов, хоронить отца.
Владимир Васильевич Увачан эвенкийцами избирается народным депутатом РСФСР в 1990 году. Участник обороны и защиты Белого дома в Москве в сентябре 1993 года. Последние годы жил и работал в Москве.
* * *
Еще об одном депутате хочу рассказать, о замечательной женщине, Людмиле Александровне Каплиной, которая избиралась не единожды, а трижды в окружной Совет народных депутатов; депутатом в Верховный Совет СССР; депутатом в Законодательное Собрание по Красноярскому краю.
Когда мы - одноклассницы - Валентина Путугир, Мальвина Комбагир и я приехали в Красноярск на учебу в Красноярский медицинский институт на подготовительные курсы, мы сразу познакомились с приветливой студенткой Людмилой Каплиной. Она с мужем Виктором Николашкиным и маленькой доченькой Элюшкой проживали у нас в общежитии в одной из комнат. Вернее, это были две смежные маленькие комнатки, предназначенные для бытовых целей. У неё была подруга сокурсница Оргулова или, по матери, Данилова Наталья, наша землячка.
Здесь мы познакомились с двумя мамами Людмилы: Марией Даниловной Ивановой (Каплиной) и Агафьей Даниловной Каплиной. Когда приезжали матушки из Эвенкии, они угощали нас северными родными деликатесами. Спустя потом почти четверть века мы снова встретились в Эвенкии.
После окончания института с красным дипломом Людмила работала терапевтом в Эвенкии в Окружной больнице, затем врачом - рентгенологом в Окружном туберкулезном диспансере, недавно открывшемся. В составе передвижной бригады и с передвижной флюорографической аппаратурой объехала каждый поселок, каждую оленеводческую бригаду, всю Эвенкию. Приветливая, симпатичная, замечательная, внимательная, очень волнующаяся за больных, доктор Людмила нравилась всем.
Почти два года возглавляла Туринское медицинское училище. Затем, по приглашению, переезжает в Красноярск на постоянное место жительства. Ей предложили место главного специалиста отдела Севера при Красноярском краевом исполнительном комитете (Крайисполком).
* * *
Две сестры, Мария Даниловна Иванова (Каплина) и Агафья Даниловна Каплина, родились в Наканно Катанского района Иркутской области. В самом раннем возрасте остались сиротами. Их отец Даниил был двоюродным братом моего отца, Ивана Константиновича Каплина. Мой дед Константин Данилович был братом Ивана Даниловича, деда сестёр.
Они воспитывались в Ербогаченском интернате. В 1939 году вместе с другими наканновскими школьниками, после окончания учебного года, отправились пешком до Наканно на летние каникулы.
Пятнадцатилетняя Мария слышала, что в Эвенкии лучше живут, что многие уплывают туда из района. Она задумала о переезде в Туру. С малолетства Мария, как взрослая, решала за себя и за судьбу сестренку Агафьи, которая была младше ее на пять лет. У родственников в Наканно она отпросилась, чтоб те отправили ее учиться в Туру. Агу родственники просили оставить, но упрямая Мария не хотела ее оставлять, да и сама Агафья не могла расстаться с сестрой.
В это лето было много проплывающих. На один из плотов их посадили. Перед порогом в местечке Хаку девочек высадили, боясь за то, что они испугаются переката, и отправили их идти вниз по берегу. Высадили далеко от порога, берег был местами обрывистый, местами с каменистыми скалками, которые нужно обходить лесом. Когда они шли по берегу, то наблюдали за плотом, но когда зашли в лес, потеряли его из виду. Шум переката грохотал во всю округу. Напуганные навалившимся страхом и неведением, дети почти бежали бегом, боясь, что могут остаться одни. Уставшие и измученные вышли на берег, плота не увидели... Они в голос заревели от страха, что остались одни... Долго стояли, не зная, что делать, но всё равно решили идти вниз по течению реке... Вдруг одна из них увидела из-за поворота реки силуэт человека. Это за ними шел хозяин плота. При переплаве порога плот чуть не разорвало, в нескольких местах порвались тальниковые стяжки. Из-за большого течения после сильнейшего переката не смогли сразу пристать к берегу, плот отнесло далеко от порога... По приезду, в Туре, девочек устроили в интернат. Родственникам в Наканно сообщили о благополучном прибытии.
Мария поступила во время войны в только что открывшуюся фельдшерско-акушерскую школу в Туре. После окончания в 1946 году – первый выпуск школы, работает медсестрой в окружной больнице. В 1952 году переезжает в Мирюге Байкитского района, затем в поселок Байкит, где работает в районной больнице, в тубдиспансере многие годы. Добросовестное, заботливое и внимательное отношение к медицинской работе и пациентам, накрахмаленные и белоснежные колпачок и халатик Марии Даниловны всегда с уважением и благодарностью отмечалось больными. Она являлась "Почетным жителем Эвенкии".
Агафья в девятнадцать лет родила девочку. Мария, беспокоясь об образовании сестры, решает отправить на учебу в 1952 году в Ленинград в педагогический институт. Маленькая Люда на многие годы остается на воспитании тети.
После окончания института Агафья Даниловна работает сначала в Стрелка Байкитского района, затем в Байките. В последнее время трудовой деятельности уже в звании " Заслуженный учитель школы РСФСР" в Нидымской средней школе.
* * *
Сергей Геннадьевич Салаткин родился в Эвенкии, но является потомком переселенцев-эвенков из Катангского района. Его талант художника открылся ещё в детстве. Его рисунки поражали и приводили в восторг всех увидавших их, своей недетской, необычной оригинальностью.
После окончания Туринской средней школы в 1970 году Сергей поступает в Московский архитектурный институт по специальности архитектора-градостроителя. После окончания и по распределению работает в городе Смоленске. Участвует во Всероссийском конкурсе, его проект "Молодежный парк г. Смоленска" был признан лучшим.
Вернулся в Эвенкию. В свободное от работы время Сергей много трудится, создавая истинно шедевры эвенкийского мира. Его картины выполнены в стиле графики, привычные для профессиональной работы, пером и тушью. Они отображают момент действительности оригинальным «рассказом» художника - мастера. Тонкие штрихи на бумаге создаются как «слова и предложения», и воспринимается картина как чтение книги.
Могу пересказать картину " Зоя Петровна". Прилетела к оленеводам в стойбище летним июньским днем бригада врачей. Все занялись каждый своим делом по осмотру детей и взрослых. Зубник Зоя Петровна принялась дергать у пастухов больные зубы. Первым сел бригадир Никита. Вдруг Зоя обнаружила, что не взяла обезболивающие препараты для инъекции. "Ну что ж, придется дергать вживую...", - подумала она, и принялась за работу. У пациента было несколько зубов на удаление. Обхватив голову Никиты, Петровна с умелой хваткой и несомненным опытом начала удаление... А Никита, вцепившись руками в деревянный ящик, на котором сидел, кричал, издавая от боли, страшные звуки… Перепуганные олени не могли понять хозяина, дети прибежали и с болью в глазах смотрят на отца из-за простыни, повешенной на веревку между двумя деревьями. Жена, держащая на руках испуганного от внезапного крика отца плачущего младшенького, беспокоясь за мужа, наблюдала издалека...
Красноярским книжным издательством в 1989 году издается книжка А.С.Пушкина " Сказка о рыбаке и рыбке" на эвенкийском языке, переведенная А.Н. Немтушкиным. Иллюстрировал её Сергей Салаткин.
… С длинными развивающими в водной пучине плавниками, с миловидной женской улыбкой, изящная, как эвенкийская русалочка, изображена художником, рыбка. А жемчужные пузыри в воде сверкают драгоценным блеском...
Сергей Геннадьевич Салаткин помог с иллюстрированием в оформлении книг А. Н. Немтушкина "Самэлкил" (" Метки на оленьем ухе"), А.И.Мельникова "Эвенки водят хоровод", З.Н.Свиридовой "Приглашаем на туюн" и многих других изданий. Рисунки пронизаны национальным колоритом, исполнены рукой художника, знающего быт и жизнь северян. В них проявляется несомненная любовь автора к родному народу, своему любимому краю.
По проекту С.Г. Салаткина построена часовня на озере Виви (Центр России). Его работы - Герб Эвенкии, Флаг Эвенкии, Герб п. Тура – являются символами округа. Теперь уже, к сожалению, района.
* * *
Как-то сестра Галина, прилетев в отпуск, привезла из Туры маленький сборник стихов местного эвенкийского поэта Николая Оёгира. Меня глубоко впечатлили его произведения! Я была рада, что среди нас – эвенков - есть такие замечательные люди. Галина тоже обожала его и читала стихотворения поэта наизусть в концертных программах.
Стихи Николай Оёгир начал писать в 1955 году, еще, будучи курсантом колхозной школы. Оправить свою поэзию в редакцию газеты его побудил призыв Алитета Немтушкина к молодым поэтам. Под этим впечатлением Оёгир написал стихотворение «Би долдытчав» («Я слышу»), которое опубликовали в газете «Советская Эвенкия» в 1961 году. С 1964 года его стихи печатались в газете «Красноярский рабочий», В журналах «Москва» и «Дальний Восток».
Николай Константинович Оёгир писал народные сказки, стихотворения, предания, загадки, традиции, приметы. … Все эти произведения создавались им на эвенкийском языке. Он говорил: «Мне легко писать, когда мысли летят на моем языке…!» Ему, как сыну своего народа, родной язык был очень дорог. ….
Он родился и жил на родной земле, он тонко чувствовал северную природу, таежные просторы, … души его верных оленей…
ЁХОРЬЁ
Радость скрыть не могу,
Когда вижу в кругу,
Как танцуют почтенные старцы.
Словно лебеди вдруг
Сбились осенью в круг
И над тундрой затеяли танцы.
Скоро снег упадёт
И на озере лёд
Зазвенит на ветру разудало.
Молодецки поёт
И ведёт хоровод
В резвом танце старик-запевала.
В древнем танце кружа,
Не стареет душа.
Танец кровь будоражит и греет.
Пусть промчались года,
Как оленьи стада,
Но ёхорьё никак не стареет.
ЖИВУ СРЕДИ ОЛЕНЕЙ
Живу среди оленей. Стужа. Снег.
Такая кутерьма, что не до песен.
Но я пою, упрямый человек.
И потому, наверно, интересен.
Крадется к стаду исхудалый волк.
Он жаждет крови — такова природа.
Он хочет, чтобы голос мой умолк.
Но я пою! И песне нет исхода.
От песни зверь совсем осатанел.
Она для волка — крепкая преграда.
Живу среди оленей без прикрас...
Быть пастухом, хранить оленье стадо.
Далеким будет путь мой или близким
Не знаю. Но в исповедальный час
Я не расстанусь с песней эвенкийской.
* * *
Первым лицом поселка Нидым я считаю Марию Кирилловну Меженцис. Она отдала душу Северу, она полюбила навсегда этот суровый край, доброжелательных и простодушных эвенков. Из воспоминаний Марии Кирилловны попытаюсь пересказать первые встречи на эвенкийской земле, начало её трудовой деятельности на Севере.
Восемнадцатилетней девушкой Мария Сторожева при распределении пожелала ехать на Север - в Эвенкию, имея специальность библиотекаря. В августе 1954 года три девушки прилетели в Туру. Мария Кирилловна когда-то рассказывала, что ожидая в Туре направления на места работы, девушки купались, собирали в ближайшем лесу голубицу, впервые досыта наедались белым хлебом, сгущенкой, маслом сливочным… Илимпийский райкультотдел одну подружку Вассу отправляет в Эконду, а Марию и Людмилу Куршакову в поселок Чиринду.
На грузовом гидросамолете «Каталина», одним из нескольких подаренных Советскому Союзу американцами в честь окончания Великой Отечественной войны, девушки летят в Ессей, самый северный поселок Эвенкии. Самолет садится прямо на одноименное озеро Ессей.
До Чиринды им предстояло добираться 150 километров на оленях. Через неделю после прибытия в Ессеи, на вьюченных оленях отправились в путь. Предварительно девушками осваивалась верховая езда. Ехали уже по заснеженной лесотундре, невидимой, и известной только проводникам, тропой. Передвигались медленно, окончательно освоив езду на оленях, умело балансируя верхом на широких, но удобных седлах. Ночевали у костра в постелях из оленьих шкур.
К концу недели, наконец-то, выехали к большому озеру Чиринда. На берегу стояло несколько чумов. Путников радостно встретили эвенки, весело разговаривая на своем языке, смотрели на девушек добрыми-добрыми глазами. Пригласили в один из чумов, возле печки установили низенький столик. Людмила по незнанию попыталась на него сесть. Все весело рассмеялись. Впервые девушки ели юколу. (Сиг, сушенный на ветру, без единой косточки и прорезанный до кожицы).
В Чиринде их посели в одной из комнат ветхого домика фельдшерской амбулатории. Председателем кочевого Совета оказался очень добрый Хутокогир Иван Васильевич, кабинет которого находился в «Красном чуме». Девушки с учителями устраивали концерты, вечера отдыха, танцы под патефон, выезжали на оленях с периодическими изданиями и книгами в оленеводческие бригады. Почту привозилась также на оленях. Связь с Турой - только телеграфная, т.е. по азбуке Морзе. Мария Кирилловна с восхищением вспоминает это замечательное время, проведенное в Чиринде, приветливых и добрых её жителей.
Весной 1955 года ее отзывают в Туру и направляют заведующей в Нидымский Красный чум. Колхоз «Красная звезда» имел поголовье оленей в более, чем 9 тысяч, имелось 5 оленеводческих бригад. Марии приходилось постоянно ездить по бригадам, которые находились в разных направлениях от поселка.
В конце пятидесятых колхозы Эвенкии реорганизовали в совхозы. В Красном чуме появилась киноустановка, киномехаником работал Семисынов Илья, библиотекарем его жена Валентина, медиком Красного чума была Шведова Галина. Каждая оленеводческая бригада с удовольствием ожидала очередной приезд работников Красного чума. В дни отелов оленей проводились отелочные компании. Для этого правление колхоза завозило культработников, свободных колхозников, медиков и молодежь в оленеводческие бригады. Устраивали в тайге круглосуточные дежурства по отелу, проводили - под наблюдением - выпас маток и телят. Это компания длилась два месяца. В то время знатными оленеводами были: Чапогир Тимофей Федорович, удостоенный орденом Ленина за достижения по оленеводству, его жена Мирошко Екатерина Николаевна; Комбагир Карп Иванович, его жена Анастасия Никифоровна; Удыгир Антон Васильевич и его жена Марина Павловна; Чапогир Дмитрий Федорович, жена - Ольга Гавриловна; Сологон Николай Ивановичс женой - Сергеевой Валентиной (из Байкита).
Оленеводы были довольны такой помощи и рады веселой, дружной молодежи, которая украшала их повседневный тяжелый труд после длинной, холодной зимы. А молодежь, дежуря по ночам, разводила костры в белых ночах, весело и внимательно следила за оленями, незаметно встречая рассветы...
В то время в тайге познакомилась Мария с ветеринарным фельдшером - латышом Межанц Яном. Ян недавно овдовел и имел от жены эвенки полугодовалого сына Олега. Мария запала в душу Яна сразу: беззащитная, хрупкая, стройная, светленькая, как берёзонька.
… В одиннадцатилетнем возрасте закончилось светлое доброе детство мальчика Яна из Латвии. В июле 1941 года Яна с матерью, на основании Указа о переселении, спешно вывозят из хутора Сенчи, что под Даугавпилсом, на железнодорожный вокзал. Отец в это время был в отъезде по делам. Уже через закрывающуюся дверь вагона Ян увидел выезжающего верхом на коне на перрон отца. Военные стаскивают его с коня и уводят на вокзал.… Ни родственники, ни семья больше ничего о нем не знали.
Сначала семья попала в Тасеевский район Красноярского края, В деревню Глинки, мать, как учительница математики, работала помощником счетовода в колхозе. В 1943 году их переводят в Эвенкию. Ян Андреевич вспоминает: «Красивее чем фактория Агата, мне видеть не приводилось. Стояла она на берегу озера Някшинда. Дома строились из сосны. Когда весеннее солнце заливало своими лучами деревню, она становилась какой-то светлой, легкой - как облачко на небе…! А какой замечательный народ был! Сколько добра они сделали нам! Разве можно забыть Романа Панкагир, который учил меня жизни в тайге, охоте и рыбалке. Его родители - Анна Михайловна и Александр Панкагир - помогали во всем, делились добычами, поддерживали и советом, и словом. Победу в мае 1945 года праздновали всей факторией несколько дней, гуляли с песнями и слезами…».
В сентябре 1955 года Ян и Мария поженились. Постоянные поездки по тайге на оленях, при суровых климатических – нечеловеческих - условиях, сказались на здоровье молодой женщины. Мария не смогла родить детей, но воспитала Олега, с взаимно любящими отношениями – матери и сына.
Олег получил высшее юридическое образование, подполковник милиции. К сожалению, на 50 году жизни случайно был убит только что освободившимся рецидивистом в Туре.
В 1969 году Марию Кирилловну избирают секретарем Нидымского сельского Совета. В 1971 году - председателем сельсовета, главой сельской администрации поселка Нидым. Уважительное, чуткое, доброе отношение к каждому жителю, исполнение непременно нужных просьб, решение бытовых, и даже сугубо семейных проблем, активная её жизненная позиция ответно откликались уважением и добротой жителей поселка. В выборные кампании ее кандидатура безоговорочно поддерживалась избирателями. Мария Кирилловна проработала главой поселка более 35 лет. В 1994 году ей присвоено звание «Почетный житель Эвенкийского Автономного Округа».
Мне посчастливилось работать с ней. Будучи главным бухгалтером централизованной бухгалтерии сельского Совета, помню всегда в её кабинете сидели с утра до вечера жители, эвенки. Словно охраняли Марию Кирилловну, передавая пост другим. А если уезжала по работе в Туру, непременно её теряли, искали, то и дело, заглядывая к нам бухгалтерию. Люди всегда в ней нуждались.
Нам с нею часто приходилось ездить в Туру за заработной платой и авансом для работников бюджетных организации, с отчетами, с просьбами и неотложными проблемами, решаемыми только на районном или окружном уровне. В любую погоду - и в дождь, и в снег ,и в мороз и в сплошную шугу на Тунгуске - на любом транспорте - на лодке, на снегоходе, на вертолете - приходилось нам добираться до Туры.
Помню, как-то в дождь приехали в Туру на лодке к берегу, со стороны реки Кочечум. Райисполком находился недалеко по улице Школьной. Берег был крутым и скольким от дождя. Карабкались наверх и снова съезжали. Мария Кирилловна, преодолевая подъем впереди меня, на каждый шаг стала чеканить слова: «Старость меня дома не застанет! Я в дороге, я в пути!», я ей начала подпевать. Так мы поднялись наверх.
Ян Андреевич Межанц постоянно находился в тайге: работая главным зоотехником по оленеводству, после ухода на пенсию - кадровым охотником. Ещё В 1959 году за достигнутые успехи по оленеводству, как главный зоотехник, был премирован семнадцатью оленями. Неоднократно являлся гвардейцем пушного промысла, не единожды, а 5 раз, награждался медалями Всесоюзной Выставки Достижений Народного Хозяйства СССР.
Ян Андреевича называли латышским эвенком. С 13-летнего возраста Ян жил среди северян, в совершенстве владел эвенкийским языком.
В те трудные 90 - е годы, когда исчезали северные совхозы, под нож уходили не только крупный рогатый скот, свиньи, песцы и куры, уходили целые стада оленей, Ян Андреевич, как старейшина, беспокоясь за жизнь эвенков, поддерживал содержание домашнего оленеводства среди эвенков на реке Нидымкане, притоке Нижней Тунгуски.
Из-за преклонного возраста Яна Андреевича, ухода на пенсию Марии Кирилловны Межанцы переезжают в 2006 году в город Красноярск. У доброжелательных гостеприимных хозяев нидымчане, приезжающие в Красноярск по направлению в краевую больницу или в отпуск, обязательно бывают.
Мария Кирилловна и здесь не может без дела. Занимается общественной работой: руководит хором молодых пенсионеров; она - член участковой избирательной комиссии; член Совета Ветеранов при школе № 137; член Представительства от Эвенкии при Краевой Администрации.
Тоска по тайге, по своим друзьям-тунгусам, по оленям точила душу таёжника, беспокоясь за жизнь эвенков, растерявших последних оленей после отъезда старейшины, Ян Андреевич скоропостижно скончался. Сердце не выдержало боль невозвратного времени: умного взгляда больших оленьих глаз; тунгусской зари; морозного запаха тайги; тихого плеска вод Нидымкана …
* * *
Хочется рассказать об уникальной семье Амелькиных - Рукосуевых, одной из уважаемых в Эвенкии.
Анатолий Григорьевич Амелькин родился и жил в Москве…. Один из двойников-близнецов.
Как-то, будучи в Ленинграде с друзьями, встретился с девушками - северяночками. Их рассказы о Севере, о людях, их быте, да и сами девушки, глубоко впечатлили и околдовали молодого москвича. После службы в рядах Советской Армии он решает ехать в Эвенкию. С 1966 года Анатолий появляется в Тунгусо - Чунском районе, затем в Байкитском районе. Везде помогает в оформлении сельских клубов. Знакомится с местными аборигенами. Всесторонне развитый молодой человек проявляет нескрываемый интерес к языку, быту, оленеводству, северным ремеслам. Появляются первые зарисовки, первые работы… Заведующая окружным культотделом Нина Васильевна Ефтифеева, заметив молодого художника, принимает его оформителем при окружном Доме культуры. У Анатолия появляется возможность расширить свою неуемную жажду познаний Севера.
Однажды Анатолий находился в командировке в фактории Кислокан Илимпийского района. Местные жители с интересом и уважением наблюдали за русским рыжеволосым парнем, почти чисто изъясняющимся на эвенкийском языке. Одна пожилая эвенкийка Монго Милитина Евгеньевна предложила не уезжать и подождать её дочь, которая в данное время находилась на курсах повышения квалификации в педагогическом институте в Ленинграде. Дочь Валентина - учительница начальных классов, разведенка, с маленькой дочерью Леночкой на руках.
… Анатолий дождался, и они с Валентиной поженились. Так мать, словно ясновидящая, увидела их будущее, поняла их совместно поддерживающийся интерес жизни по - эвенкийски.
Валентина Кирьяновна Рукосуева оказалась своего рода национальным патриотом: учительница начальных классов, она ещё преподает и эвенкийский язык в школе с 1 по 8 классы.
В общеобразовательных школах, и даже в детсадах Эвенкии, учили национальному языку, предусмотренному учебной программой. Учебники, различные пособия издавались в Ленинграде и в Москве.
В Нидым они переехали в 1972 году. Родилось еще двое детей: дочь Юлия и сын Ултан. У них во дворе среди больших и застекленных теплиц возвышается сшитый Валентиной Кирьяновной из брезента чум, в котором в летнее время занимается Анатолий Григорьевич. Амелькин заочно оканчивает ветеринарный техникум в Дудинке. Заведует ветеринарным пунктом поселка Нидым.
Анатолий Григорьевич - полиглот, топонимик, художник. В свободное от работы время он самостоятельно занимается изучением языковедения и владеет почти всеми языками народностей Севера, Имеет ездовых – красивых - собак, самостоятельно изготавливает по эвенкийским технологиям предметы быта, упряжи и сани. Для этого он установил ещё один чум в тайге, недалеко от поселка. Изучает географические названия северных объектов России, и не только, переводит их на русский язык.
А его картины заставляют затаить дыхание, завораживают и дают возможность развернуть полный запечатленный момент действительности…. Прямые линии от солнца освещают пробудившийся лес теплым ярким светом. Белая лука реки, сверкая на солнце, тихо переливается и перекликается с пеньем птиц. Силуэты пролетающих над тайгой лебедей, которые после трудного возвращения радостно шумят крыльями, увидев родные места, впечатляют. Спокойные олени приветливо подчиняются движениям человека. А змейки дыма над чумами говорят, что здесь царствует Жизнь….
Пейзажи Эвенкии, эпизоды из жизни охотников и оленеводов, написанные гуашью, имея недосказанность, сохраняют глубокий смысл, неразделимую связь человека с природой…
В окружном отделе образования узнают о его уникальности, приглашают преподавать эвенкийский язык в школе, а затем приглашают и в Эвенкийский окружной этнопедагогический центр повышения квалификации - методистом, где плодотворно проработал более 15 лет. Издается в 2008 году его «Краткий словарь по топонимике Эвенкии».
В настоящее время чета Амелькиных - Рукосуевых проживает недалеко от Красноярска.
* * *
Мои подруги в Нидыме все были намного старше меня. Это Агафья Даниловна Каплина, Свира Иннокентьевна Рожкова, Зоя Петровна Юрьева, Мария Ильинична Ороскоева и Валентина Кирьяновна Рукосуева.
Общались тесной и дружной компанией. Часто собирались семьями и выезжали на лоно природы: мой муж зимой несколькими ездками вывозил нас на снегоходе к чуму Анатолия Григорьевича Амелькина; весной уходили в лес на поляны; летом на лодках выезжали на остров купаться и рыбачить; собирали грибы и ягоды; даже занимались подлёдной ловлей; и всегда исполняли песни. Про нас говорили: "Швои опять собрались...!"
Агафья Даниловна мне помогала во всем. Часто уезжая в Туру, я была спокойна за своих ещё маленьких детей, за которыми Даниловна обязательно присмотрит. Они будут накормлены, выполнят, под её просмотром, все домашние работы, заданные мной и в школе. Однажды в тридцатилетнем возрасте у меня приключился первый гипертонический криз, я попала в окружную больницу. Николай до Нового года всегда находился на охоте, на Ямбукане. Агафья Даниловна жила у нас, даже сделала ребятам оригинальные новогодние костюмы на школьную ёлку. Ирина заняла первое место. А на школьные каникулы взяла с собой в Красноярск сына Павла, там они были в цирке.
* * *
Ещё до войны, ребёнком, приплыл из Катангского района с родителями и родственниками Красноштанов Валентин Алексеевич. По совету родных, переехали в факторию Чиринду. Мать работала в хлебопекарне. В Чиринде, общаясь с местными детьми, выучил эвенкийский язык. Повзрослев, переехал в Туру, работал в предприятии коммунального хозяйства, возил воду. Здесь познакомился с девушкой Галиной, недавно приехавшей к родственникам из Омска. В 1957 году они поженились. Переехали в Нидым уже с маленьким сыном Леонидом. Здесь у них родились Светлана, Вера, Александр и Сергей. Александр перегнал родителей по численности детей вдвое – у него 10 прекрасных ребятишек.
Мы в Нидыме жили возле коровника. Валентин там работал. Мы часто встречались, мне нравилось, что он со мной разговаривал на чисто эвенкийском языке. Валентин был приветливым, доброжелательным, светлой души человеком. Эти черты характера передались его детям.
Однажды он, как всегда, поставил на реке вечером закидушки на налимов. Рано утром пошел проверять и обнаружил на крючке большого осетра. Рыба была огромной. Вынуть её из воды пришлось на зятевой машине «Урал», на самодельном бампере из бруса вывезли домой. Этой рыбой угостилась вся деревня, нам досталась часть головы на уху.
* * *
В середине пятидесятых большой семьей приплыли с верховьях реки Тунгуски сразу в Нидым Габдулхаевы. Вернее, две сестры Минонхановы Катерина, Соломея с их матерью. У первой был муж Иван Иванович Габдулхаев и маленькая доченька Раиса. Вторая с двумя дочками - Фатимой и Надеждой. Как и все катангчане, привезли корову овец, кур. У Габдулхаевых родились ещё четверо сынов: Николай, Виктор, Михаил, Сергей, но по паспорту имена - татарские.
* * *
В начале шестидесятых тоже с Ербогачёна прибыла в Нидым семья эвенков Салаткиных, т.е. три молодые сестры: Нина, Августина и Галина, маленькая дочь Наталья и муж Нины - Бояршин Гавриил, ветеран войны.
* * *
На строительство птицефермы и других объектов в середине шестидесятых в Нидым приехали парни, только отслужившие в рядах Советской Армии. Они работали от ПМК-607 (Передвижная механизированная колонна). Забоенков Василий, Баранов Василий, ещё раньше Власов Иннокентий, Колпаков Николай, Трахин Александр женились, остались жить, и трудится в Нидыме. Александр Трахин был уникальным человеком, он с детство обладал памятью, наверно, моторно-словесной. Прочитав текст, он мог слово в слово его наизусть повторить.
* * *
Когда учились наши дети, в Нидымской средней школе трудились замечательные учителя: Валентина Кирьяновна Рукосеева, моя сестра Римма Ивановна Забоенкова, Ольга Ефремовна Кислощей, (в старших классах) Татьяна Николаевна Габдулхаева, Мария Федоровна Омельченко, Лариса Брониславовна Тришкина, Валентина Андреевна Трубочникова, глубокоуважаемые директора школы Петр Созыркович Тменов и Иван Алексеевич Трубочников.
* * *
В марте 1968 года я и мама прилетели в Туру по вызову Василия Николаевича Увачан. Мамин брат Семен Николаевич Комбагир тяжело заболел. Он являлся инвалидом Великой Отечественной войны, тяжелые ранения сказались на здоровье. Мама целые дни проводила в больнице, у кровати дядюшки.
Меня устроили в школу. Директором Туринской средней школы была Зинаида Николаевна Инешина, мамина знакомая, землячка из поселка Непа Катангского района. Некоторое время после окончания Ленинградского педагогического института учительствовала в Наканно.
Я была зачислена в 5 «Г», в школе было четыре пятых класса. Наш класс - сборный, т.е. дети из поселков Бабкина, Нидыма и Туры, более 40 учеников.
Спустя 20 лет я встретила своих одноклассников. Многие из них, конечно же, состоялись - получили высшее образование, обзавелись семьями. Боковиков Александр, который был в классе старостой, возглавлял крупное хозяйственное предприятие. Тюлькин Олег являлся ведущим юристом Эвенкии. Цвецих Валерий – бортмеханик Тунгусо-Чунского авиапредприятия, Криворучко Владимир работал В экспедиции «Шпат». Многие одноклассники, а это Ботулу Виктория, Габдулхаевы (брат и сестра) Николай и Раиса, Мамаковы (брат и сестра) Владимир и Ольга, жили и работали в Нидыме.
* * *
Мне приятно рассказать об однокласснике Мамакове Владимире Ильиче. Уникальный, своеобразный, интереснейший человек. Является поэтом-песенником, бардом. Творчество Владимира «Нидымского» пронизано любовью к таёжным просторам, к людям, живущим на эвенкийской земле, состоянием его чистой, большой и светлой души… Песни свои исполняет в манере Владимира Высоцкого, который для него, еще со школьной поры, является кумиром.
Новым появившимся художественным жанром в шестидесятых годах Владимир Высоцкий, как и Булат Окуджава, исполняли под гитару свои песни. Они делали это авторским, индивидуальным голосом, голосом поэта.
Такой жанр исполнения выбрал для себя и Владимир Мамаков. «Серебряные» струны его гитары звучат убедительно, подтверждая ещё более убедительные слова поэта-песенника.
Владимир родился и живёт в Эвенкии. После школы окончил Иркутский пушно-меховой техникум. Служил в рядах Советской Армии. Работал в Кислоканском совхозе заготовителем, затем управляющим совхоза п. Учами. Заочно обучался и окончил Иркутский сельскохозяйственный институт, факультет охотоведения.
Выходят его сборники стихов и песен «Нельзя в этот мир не влюбиться», «Я в тишину тайги нырну охотно», «Руки пахнут костром». Готовит выпуск очередного сборника. Даёт сольные концерты не только в Эвенкии, но в Красноярске, в крае, в Иркутске. Принимал участие в Грушинском фестивале в городе Самаре.
В настоящее время Владимир Ильич на пенсии, но занимается охотой и рыбалкой. И не покидает творчество поэта, барда-песенника.
Мне очень нравится его песня, слова которой волнуют душу, в которой есть мгновения вселенского масштаба:
« Облака, облака над тайгой как айсберги.
У костра я, у костра, пью я чай в родной тиши!»…
* * *
На Север в советское время люди приезжали действительно и за деньгами. Одни весь трудовой стаж на Севере проживали временно, не приобретая мебель, экономили на всем, обделяя себя и членов своей семьи многими увлечениями и материальными желаниями. В связи с расколом СССР, экономическим спадом, обнулением вкладов в банках, эти люди лишились всего…
В нынешнее время другие, находясь на руководящих постах Эвенкии, путая казенный карман со своим, скупают квартиры и дома, ученые звания и развлечения, ездят в Африку на охоту, на всемирные зимние и летние олимпиады, считают полагающимся строительство охотничьих «вилл» и выезды чиновников, ставшие традиционными, на достопримечательные места Эвенкии, не доступные простому северянину.
Теперь дошло и до наград, приобретенных за счет бюджетных средств. Один из чиновников Эвенкии наградил себя орденами «Суворова» и «Петра Столыпина» «за заслуги в области государственного и муниципального управления», с вытекающими из этого торжественными церемониями вручения в Москве и соответствующими льготами и привилегиями.
* * *
В марте 2000 года в Туре произошло убийство настоятеля Свято-Троицкого храма отца Григория. Священник был обезглавлен прямо в церкви. Убийцей оказался никому не известный, без документов, бездомный, странный молодой человек, появившийся в Туре год назад буквально из тайги…
В те 90 годы прошлого века отцу Григорию досталось восстановление Православия на Севере, отвергнутого почти век назад. После крушения социалистического общества, люди, оставленные без «веры», без вкладов, накопленных годами, без дальнейших планов существования, искали выхода, в том числе и духовного. Появились на Севере и разнообразные миссионеры, баптисты. Они оказались проворнее настоятеля Свято-Троицкого храма, располагающегося в маленьком старом двухквартирном доме. Они выезжали по поселкам Эвенкии, проводили службы, занимались распространением баптистской литературы, открывали молельные дома.
Отец Григорий не сдавался! Он смог привести к Православию много жителей-северян, а также почти весь приход баптистов…! Я не буду утверждать причину гибели священника, но считаю, что ритуальное убийство произведено против Православной Веры. Светлая память отцу Григорию…
* * *
Одно из главных достопримечательностей Эвенкии плато Путорана, которое располагается на севере. На востоке занимает территорию Якутии, а северная сторона находится на Таймыре. Это большое плоскогорье, изрезанное каньонами и ущельями, высотой над уровнем моря до 1500 м. Это край озер и водопадов…
В районе реки Подкаменная Тунгуска в начале прошлого века, в восьмом году, произошло событие, которое до сих пор волнует ученых всего мира. Это падение Тунгусского метеорита.
С 1992 года озеро Виви, что в Эвенкии, официально считается географическим центром России.
Земля Эвенкии суровая: непроходимые таёжные дебри; длинные каменистые распадки, спускавшиеся с высоких сопок; на севере бесконечные лиственничные леса, покрывающие горы, редколесья и горная тундра …
Но она прекрасна - земля эвенкийская! Зимой, покрытая белым кристальным инеем тайга, от голубого небесного свода становится ещё белее.… От трескучего мороза и сплошного тумана слышно собственное дыхание, а брови и ресницы сразу покрываются инеем.… Под толстым панцирем льда стонет Тунгуска, на перекатах и порогах все же вдыхая синеву неба. Олени, неторопливо разгребая снег, под ногами цепляют кусочки лета – зеленого ягеля… Таймени застыли в глубокой пучине вод рек и речек, терпеливо ожидая ледохода,… Медведи спят глубоким сном в своих заснеженных берлогах…
Летом тайга покрывается сплошным зеленым ковром, только у горизонта приобретает синий цвет, словно сливаясь с небом… Голубые прожилки и вены рек, сверкая на солнце, торопятся напоить за короткое лето землю... Бесконечное пение кукушки звенит в тишине таёжного простора, отсчитывая вечное время.… А северные цветы сияют скромным, милым цветом, успевая уронить семя …
Глава пятая
Немного о многом
Вечный аргиш
В связи с освоением Сибири и Севера в 16 - 17 веках русскими казаками, повсеместно на всей территории у северных лесных народов появились русские фамилии. Сохранились в те века эвенкийские и якутские фамилии лишь у племен, населяющих территории нынешнего Эвенкийского муниципального района Красноярского края и Катангского района Иркутской области. Среди всех якутских племен и общин через века здравствуют в районе Ессейского поселения ЭМР якуты с фамилиями: Бету, Эспек, Ботулу, Осогосток, Маймага, Чарду…
На реке Вилюй с давних времен проживали тунгусы, в том числе и из наканновских мест. Тесно общались, отличаясь доброжелательными отношениями с якутскими племенами, желаниями кровосмешения и родства, обязательной взаимопомощи в суровых условиях проживания.
С приходом 20 века нагрянувшие перемены отобразились на жизни северян. На заре Советской власти ещё сохранились формы и порядок землепользования у народов Севера, в частности у тунгусов, основанные на родовых местах. Этот исторически сложившийся порядок никогда не оформлялся документально, но тем не менее, усвоен правосознанием тунгусов.
В шестидесятых годах прошлого века для освоения Сибири и Севера началось строительство гидроэлектростанций.
Великий советский писатель Валентин Распутин в своей повести «Прощание с Матерой» достоверно описал людские трагедии, развернувшиеся на реке Ангаре…
Так, и на реке Вилюй мой народ не мог противостоять этим переменам… Безвольный и насильно гонимый, он лишился своей исконной Родины, исторически сложенного быта, родовых угодий, могил родственников, оленей и их троп. Не исключаю случаев добровольной гибели моих сородичей, не пожелавших покинуть свои земли…
Многие годы эвенки с болью и печалью не могли принять и не принимают лишение Родины. Моими сородичами устанавливается обелиск на горе Туой Хайа, затопленной водохранилищем Вилюйской ГЭС, утвержденный, как исторический памятник постановлением СМ ЯАССР от 31.12. 1976 г. № 484. На вершине горы монументально возвышается статуя женщины с протянутыми руками и взором в небо, словно прося защиту…
До сих пор вынужденные переселенцы - якуты и эвенки - не могут получить компенсацию… Наоборот – власти в купе с крупнейшими компаниями проводят свою прежнюю грабительскую политику, уничтожение окружающей среды, порождая бедность, вырождение коренного населения… Парадокс! Земли, отнятые у северян, затоплены Вилюйской ГЭС, которая снабжает электроэнергией предприятия богатейшей алмазной компании «АЛРОСА» именно в Мирнинском районе, не желает, в свою очередь, обеспечивать и поддерживать исконные традиции и быт коренного населения.
Хотя бы для сохранения доброй памяти о предках, когда-то ушедших в вечный аргиш…
Енисейск
Мне довелось побывать не так давно в старинном сибирском городе Енисейске. Располагается он на Великом Енисее, недалеко от устья реки Ангара. Я предполагаю, даже считаю, что название реки Енисей происходит от эвенкийского слова «Энэси», «Хэгды энэси», в переводе - «Великая сила». Надо отметить, что названия рек, озёр и другие географические названия в Восточной Сибири, в Якутии, в Забайкалье в большинстве своём основываются на эвенкийском языке.
Енисей ещё называют Сибирским меридианом. Действительно, река протекает практически по девяностому меридиану. Енисей и его притоки - Ангара (Верхняя Тунгуска), Подкаменная Тунгуска, Нижняя Тунгуска могут соперничать с крупнейшими европейскими реками по протяжённости и многоводности. Поэтому эти реки являлись основными дорогами по освоению Сибири и Севера в 16-17-х веках. Да и сейчас остаются актуальными по перевозке грузов недорогим водным путём.
В 1619 году был построен Тунгусский острог. А в 1676 году, благодаря выгодному географическому расположению, уже большое поселение приобрело статус города Енисейск. Жители города занимались добычей и продажей пушнины, рыбным промыслом, торговлей, а в ХIХ веке появились и золотопромышленники.
Я была в Енисейске зимой и очень удивилась. Мне казалось, что город как бы завис во времени…. Я попала во времена 19 –го или начало 20-го веков… Целые улицы в центре города занимали двух, трехэтажные купеческие дома. На улицах высокие сугробы, занесённые еще свежевыпавшим снегом. Мне казалось, что вот-вот промчится тройка «Якова Назаровича Куприянова, именитого купца северного города Крайска» (цитата из романа В.Я. Шишкова «Угрюм-река»). Даже советское время не тронуло дома, где когда-то проживали семьи знаменитых сибирских купцов. Кроме того, более ста объектов города находились под охраной советского государства.
На протяжении трёх веков строились в городе благодарными купцами церкви. Щедрая сибирская земля и добродушные тунгусы способствовали их обогащению, процветанию их деятельности. В начале двадцатого века действовали в городе одиннадцать храмов.
В краеведческом местном музее первый зал посвящён жизни и быту моих сородичей - тунгусов. На втором этаже музея - старинный, скрипучий, паркет помнит стук каблучков туфель роскошных купчих и жён декабристов, хруст хромовых сапог купцов первой гильдии….
Клавиши старинного пианино помнят легкое касание пальчиков купеческих дочек.…
А в Сретенском кафедральном соборе почти четыре века проводятся Крещения, Венчания, праздничные службы….
Если сильна память благодарных потомков, значит, крепка и счастлива их жизнь!!!
***
Мария
Живёт в посёлке Нидым,
Что на Угрюм-реке,
Межанцис Мария.
И нет такой нигде.
Приехала на Север
Лет сорок пять назад
Рыжеволосой девушкой
И с огоньком в глазах.
Всё испытали плечики -
И счастье, и беду…
А годы, как оленчики,
Умчались, не вернуть…
И трудится без устали
Забот невпроворот,
Главой посёлка Нидыма,
Работать не в почет.
…И если вдруг придётся
Покинуть Север ей,
Осиротеет Нидым
Без матери своей!!!…
(1998 г.)
***
Там, далеко, на Ямбукане,
В верховьях речки между скал,
Наверно едет на «Буране»
Мой муж - любезный Николай.
Мороз лютует, не слабея,
На улице за пятьдесят.
Эфир молчит уже неделю
На позывные: «Ямбукан…».
А тут ещё и новости такие:
Из зимовья исчезли без следа
Охотники из Кислокана молодые,
Их было четверо тогда…
Эфир молчит вторую уже неделю
И места я себе не нахожу…
…Ну, наконец, прорвались в эфире
Родного, милого, слова…
(1994 г.)
Пророчество
В те далёкие майские дни по всей Катанге бурно и радостно шагала весна.
Я в конце апреля в роддоме райцентра родила сына. А так как в период распутицы самолеты не летали до Наканно, я ждала следующий рейс вертолета, который летал из Киренска раз в полмесяца. Хотелось быстрее вернуться домой. Там на попечении моих стареньких родителей была двухлетняя доченька Ирина, Николай находился в отъезде, занимался заготовкой дров от предприятия.
В ожидании возвращения время тянулось медленно…
Но вдруг в воскресный день меня позвали к телефону, звонила моя одноклассница, однокурсница Мальвина Комбагир. После окончания Красноярского медицинского института она работала в Ербогачёне, в районной больнице педиатром, была замужем и родила сына Дмитрия, старше моего на четыре месяца. Она сказала, что летит вертолет по санитарному заданию в Инаригду, могут сделать дополнительную посадку в Наканно. Ну, как я не соглашусь.…
Была на сносях третьим ребёнком наша, опять же одноклассница, Александра Наумченкова, в девичестве Каплина. Она работала в единственном числе фельдшером в ФАПе, не будет же принимать роды сама у себя…
Я быстро собралась, санитарка помогла мне завернуть моего сыночка в одеяльце, перевязав синим бантом, купленным мною заранее. Пододеяльник на нем я сшила сама, из нежного батиста с мелкими синими цветочками, оторочив синим кружевом. Думала, что родится сын.
Прямо к крыльцу подъехала санитарная машина «таблетка», и уже на аэродромной площадке я увидела маленький вертолет Ми-2. Он не останавливал двигатель, и его низко вертящиеся лопасти заставляли пригибаться. Мне помог подняться и сесть на пассажирское место, взяв моего сынишку, один из вертолетчиков. Не прошло и чуть более получаса с той поры, как позвонила Мальвина, а я уже находилась в низколетящем над сосновым бором вертолете.
Слегка зеленели лиственничные леса…. Озера разлились и только в середине белели не растаявшие льдины…. Тунгуска настроилась на ледоход, кое-где старалась сдвинуть панцирь, оголяясь на километровые расстояния.… На ярко-голубом небе ласково светило солнце…
Мой ребеночек при взлёте вертолета немного поплакал, поворочался. Когда я раскрыла кружевной уголок, прикрывавший личико, заснул с довольной улыбкой, будто понимая, что летим домой.
Вертолетчики были молодые, моего возраста. Техник спросил:
- Мальчик?
Я, молча, кивнула.
Как назвали? - снова поинтересовался он.
На мой ответ «Павлом!!!» пилот за штурвалом радостно сказал:
- Паша, так же, как тебя!
Механик оглянулся, посмотрев на спящего моего сыночка, многозначаще пророчески сказал:
- Вертолетчиком будет!!!
В Наканно вертолет, не заглушая двигатель, почти завис над землёй. Механик Паша помог спуститься. Взял мой дорогой сверточек и понес к толпе уже сбежавшихся односельчан, почему-то выбрав среди толпы учительницу Наталью Григорьевну Егорову. И она в свою очередь тоже выступила вперёд, протягивая руки…
А вертолёт полетел дальше в Инаригду, за Шурочкой, которая потом родила сына Виктора.
Спустя много лет, когда наш сын Павел летал бортмехаником на вертолете Ми-8, я вспомнила этот Богом творимый эпизод своей жизни…
***
Осень на Севере бывает всего лишь мгновение…
Как яркая вспышка из всех времён года:
В середине августа - маленькими вкраплениями,
К сентябрю - сияет всеми цветами радуги…
Алым костром полыхает рябина,
Черными бусинами сверкает черёмуха,
Осины гремят желтыми листьями,
На голубом небе с облаками белыми.
Бордовые ягоды на зеленом ковре брусничника,
Голубица синеет на почти голых веточках,
А смородина осыпается черными каплями
На серые камни распадка в валежнике.
В это время погода стоит теплая и ясная,
Словно красотой края наслаждается.
Тишина, над тайгой затаив дыхание,
Отражениями в водной глади любуется …
Осень на Севере бывает всего лишь мгновение…
***
Мне нравятся фильмы шестидесятых годов,
Простые, народные, не приукрашенные.
И песни советские, тех же времён,
Душевные, искренние, прекрасные…
« Простая история», « Бабье царство»,
«Председатель», и « Русское поле»,
« Весна на Заречной…», « Девчата», « Начало»…
На основе людских историй созданы…
…«Куда бежишь тропинка милая…»
«Навстречу утренней заре.… По Ангаре…»
«Там под солнцем юга, ширь безбрежная…»
«…Тот знает почём они, такие костры…»
«На тот большак» и « Старый клен»,
«Журавленок» Владимира Трошина,
И песни, спетые в кинофильмах
актерами Тихоновым и Юрием Визбором…
Я рада, что эти фильмы и эти песни
знали и видели мои родители…
И, наверное, остановят взгляды и дослушают
Следующие поколения…
Смотри на мир по-доброму
Согласно закону Вселенной наше материальное состояние зависит от наших поступков. Все мы получаем по своим поступкам и заслугам. Например, если мы не вернули долги; заплатили, человеку за его труд намного меньше, чем следовало бы, необоснованно обидели и оскорбили, то непременно понесём какой-либо ущерб в любом виде - потери, кражи, аварии. И в личной жизни, как правило, не до счастья.
Если будем смотреть на мир по-доброму, тогда мы вольны и можем изменить свою жизнь к лучшему. Только мы сами творцы своей судьбы: мы можем притягивать к себе удачу, финансовое благополучие, счастливую семейную жизнь.
Предлагаю несколько советов для достижения успехов в вашей жизни:
Если вы не уверены в себе и в результате, лучше вообще не начинать.
Лучше переспать с проблемой ночь, и решить её на свежую голову.
Осознание того, что вы что-то сделали неправильно – это уже шаг к разрешению проблемы.
Мысли, слова, даже нечаянно сказанные, - материальны.
Не спешите и не торопитесь – всегда успеете больше.
Не называйте детей девочек Верами, Надеждами, Любовями. Это не имена, это простые человеческие чувства. Женщины с такими именами несчастливы в личной жизни, хотя и могут достичь материального благополучия и достатка, высокого положения, карьерного роста.
Любые потери, каких либо предметов, вещей (золота) – знак, что вас уберегли от больших серьёзных потерь, отвели серьёзную угрозу жизни, здоровью.
Ваш дом – ваша крепость!!! Старайтесь не пускать в свой дом людей вам не симпатичных, вызывающих неприязнь: вечно ноющих, завистливых, распространяющих сплетни…
Если к вам пришла неожиданная радость, никому не рассказывайте о ней, даже родным и близким. Пусть она укрепится в вашей жизни.
* * *
Заканчивая свою повесть, приношу извинения, если кого обидела в своих рассказах, или ошиблась в фактических данных. Я желаю всем: односельчанам, эвенкийцам, родным и близким:
Аят индикэлэват!
Авгарат бидекэлват!
Аявдекэл эмэмэгилвэр!
Хорошой жизни нам!
Здоровыми будем!
Любите друг друга!
Литература:
В.Я. Шишков «Угрюм-река».
В.Н. Увачан «Путь народов Севера к социализму».
С.Н. Комбагир «30 лет Эвенкии».
Н.К. Оёгир «Чтоб не гас костёр…».