Кремль и Моська

               
Мою черепашку звали Моська. Имя появилось само по себе незаметно и естественно. Когда её принесли домой родители, чтобы порадовать приболевшего ребенка, то эта маленькая животинка не сразу проявила жизненную активность. Она лежала на полу, как приличных размеров шайба, спрятав голову и лапы в панцирь, как и подобает неглупым черепахам. Я сразу попыталась выковырять её башкенцию чайной ложкой, но не удалось. Да и мама вовремя подоспела и убедила меня дать зверю освоиться. И вправду, через некоторое время черепашка тихонько высунула свою моську, оглядела то, что могла оглядеть и бесстрашно продемонстрировала свои двигательные способности. «Мама! Она моську показала!»-заорала я, нисколько ни повлияв на спокойствие черепахи. Которую с того момента и стали называть Моськой.
   Жили мы с Моськой довольно-таки дружно. Я ей рассказывала всякие свои секретики, умозаключения, злоключения и обсуждала перспективы своих действий. Так как с детства я усвоила, что молчание-знак согласия, то уверенная снисходительность абсолютно неразговорчивой Моськи меня радовала. Она была лучшей подругой.
Однажды зимой мне надо было срочно поделиться с Моськой новыми сплетнями 2-го «а» класса, но та как-то замкнулась и не выходила на контакт.  Я подумала, что это с голодухи, и стала настойчиво пичкать её калорийным, с моей точки зрения, майонезом. Моська отнекивалась, но я была неумолима. В процессе общеизвестного кормления «за папу» и «за маму», я поведала черепашке о новой прическе Людки Нипатьевой , о симпатичном новеньком мальчике, о явной неумелости училки по математике объяснять эту и так дурацкую науку. Исчерпав новостной запас, я уложила Моську спать.
   На следующий день был выходной. Я проспала до 11 часов, а потом приехала бабушка и разбудила меня, напомнив, что мы с ней едем в зоопарк. Я радостно и быстро, что бывает со мной редко, собралась и, даже не успев поболтать с Моськой, уехала. Вечером мы вернулись поздно, я рухнула спать без задних ног, как говорится. На следующий день с утра еле вытянула себя в школу, не без маминого темпераментного участия, конечно. Придя из школы, я вдруг вспомнила, что Моська не оповещена о моих незабываемых впечатлениях от поездки в звериную тюрьму, именуемую хитрыми человеками «Зоопарк». Я бросилась к подруге, но той не оказалось на месте. Обычно Моська позволяла себе променад не дальше угла комнаты, так как даже невысокий порог ей преодолеть не удавалось. А тут её не было видно ни в одном доступном месте. Я стала звать её и обыскивать все закоулки, но безуспешно. И тут подошла мама. Ее рассказ был краток: «Моська заболела, и мы отвезли её в Кремль. Там лучшие врачи, отличный уход. Как только она выздоровеет, мы заберем её домой».  Слово «Кремль» произвело на меня сильное и обескураживающее впечатление. Оно отрезало все поводы для лишних вопросов. Если Кремль, то так надо.
  Прошли годы. Я стала вполне продвинутой старшеклассницей. Интернет, дискотеки, мальчики (на уме). Но детское начало живет в человеке почти вечно. В 9-м классе я вдруг захотела собачку (модную чихуа-хуа). Родители без обиняков заявили, что куда, мол, тебе собаку, ты с черепахой не могла управиться. «Что значит, не могла управиться? Вы же её в Кремль сами отвезли?» Произнеся это, я ушами уловила некую абсурдность произнесенного, но мозг не согласился анализировать и по-прежнему ждал ответа. «Ты что? До сих пор думаешь, что мы её в какой-то Кремль отвезли? Да она подохла от твоего майонеза! Тебе сколько лет?! Ау, Кремль!»-мама была убийственно прямолинейна. Мне нечего было ответить. Ведь я действительно, не вникая в ситуацию, сохранила уверенность, что Моська где-то там в Кремлевском санатории-пансионате доживает дни в приятности и достойности. В итоге, я осталась без собачки и без таинственно-торжественного воспоминания о Моське, уехавшей в Кремль.