— Ну, что, Роберт Арнольдович, как жизнь молодая? — с хитринкой в складках губ спросил Пьер Жан-Клодович, щурясь от яркого весеннего солнца.
— Да, всё путём. Ваяю помаленьку, — отозвался молодой человек, глядя в окно, на расцветающие деревья. — Я ведь боялся потерять слух, и бросил музыку. Боялся утратить зрение — прекратил рисовать. -
— А если паралич руки схватит? -
Молодой человек вздрогнул. Пьер усмехнулся.
— Я же говорил вам, что лучше литературы ничего не сыскать. Пока мозг работает — ничего не страшно. А если уж и он откажет — ничего не поделаешь. -
— А я вот всё боялся — как писать, если откажет зрение? Или руки? Это ж надо стенографиста звать… Впрочем, в этой комнате всё, чем я когда-либо занимался. Может, стоило всё-таки заниматься чем-нибудь одним? -
— А нету ли у вас никакой просьбы? — напомнил Пьер.
— Какие могут быть просьбы? — вздохнул Роберт. — Хотя… Есть одна, но не в вашей власти. Хотелось бы мне занять место в учебниках, и в школьных программах. Вы здесь не поможете. -
— Очень даже могу, — расплылся в улыбке Пьер. Роберт удивлённо вскинул взгляд на гостя. — Могу, и помогу. Видите ли, никто при жизни не становился классиком. Это невозможно. При жизни классика ценятся другие мастера, но со смертью их забудут, а всеми забытый при жизни гений взойдёт, что солнышко утром. При этом гений должен умереть какой-либо трагической смертью, в расцвете лет. Учите историю мировой литературы, мировой живописи, да и вообще всех искусств! -
— Но я ещё многого не закончил! — воскликнул Роберт.
— Тем лучше, — ухмыльнулся Пьер. — У неоконченных произведений свой неповторимый, трагический шарм. И можно сколько угодно утверждать, что Сальери в реальности не травил Моцарта — ведь Пушкин писал о Дантесе и о себе! -
Пьер вытащил двустволку, направил в лицо Роберту. Грохнул дуплет, и голова разлетелась кусками по рабочему столу, а кровь брызгами легла на чистый холст.
— Вот и весь твой богатый внутренний мир, Роберт Арнольдович! Люблю такие театральные эффекты. Клянусь — эта картина будет твоей лучшей! А жаль, что в список выдающихся геев мира не включили Дантеса — таких людей ещё поискать. И что бы было с миром искусств, не будь Дантесов, хоть их Сальерями называй! -
Пьер разобрал двустволку, упрятал в деревянный ящик из-под красок.
— Прощай, гений! Не надо благодарить! Я старался… Впрочем, пора бы и о себе подумать. Какую Революцию придётся подавлять в старости? -