Почти безболезненно первые сто
Слетели с пера на пустые страницы.
Сто первый рассказ отправляется в стол,
Ложится в угрюмую нишу темницы.
Туда, где ни света, ни воздуха нет,
Где жутко и тесно, как в братской могиле.
Так долго готовился к выходу в свет,
Мечтал удивить, а его не пустили.
Смешали с дерьмом непонятно за что,
Как будто больного с инфекцией СПИДа.
Туда, где покоятся первые сто,
Страдая от пролежней и от обиды.
За что?
У него самобытен герой,
Сюжет остроумен, язык не затертый,
Покуда не лег на него сто второй,
Сто третий, и чуть погодя, сто четвертый.
Под мертвою тяжестью воля ушла,
Он сдался, смирился, что слаб и ничтожен.
И все же, когда извлекли из стола,
Сумел притвориться, что якобы ожил.