ARMARIUM BOHEMICA
Miscellanea
Литературные переводы Юрия Владимировича Мещаненко
ЯРМИЛА ГАШКОВА
РАССКАЗЫ
о слабых женщинах и сильных мужчинах
и наоборот
Издательство: "PRITEL KNIHY"
Прага
1927
Страниц: 222
ПОДВЯЗКА ТЁТИ ЛИЗЫ
(Стр. 166 — 169)
Между нами говоря, тётя Лиза имела больше счастья, чем разума.
Её история примерно такова: тётя Лиза помыла шею, лицо и руки, и уселась на низкий стульчик, чтобы обуться. Обуваясь, обнаружила, что её подвязки в весьма плачевном состоянии. Это не были, собственно, уже и подвязки, были просто две потрёпанных, грязных, перекрученных тряпицы, полные узлов. Однако тетя Лиза была целомудренной девственницей, и не указывала никому даже своих стройных лодыжек. Её подвязки были её тайной. Это был грязный секрет, но абсолютно скрытый. Тётя Лиза завязала подвязки под коленями, а когда приподнялась со стульчика, почувствовала, что левая подвязка разрывается. Тогда она напрягла голень и несколько раз согнула ногу в колене. Подвязка выдержала. Тетя Лиза поэтому игнорировала подвязки и продолжила одеваться.
Она достала из шкафа длинную белую юбку с богатыми кружевными воланами, которые заманчиво шелестели под щиколотками, заправила под неё длинную сорочку, размотала шнуровку, скрученную в коробке, натянула сплетенные ленты корсета на дверную ручку, застегнула овивая вокруг узкой талии и стройных боков, а потом смело двинулась от двери к окну, так что ленты натянулись и шнуровка затягивалась, затягивалась, так что тётя Лиза покраснела лицом, дотянула в поясе до сорока восьми, а её объёмы наверху увеличились. Тонкая в бедрах и полная в груди, освободила тётя Лиза ленты, натянутые от двери к талии, обернула в поясе и завязала в прочный узел. Часы с кукушкой прокуковали четыре. Тетя Лиза поспешно вскочила, натянула юбку, белую, как снег, с добротной подшивкой и набранной оборкой, потом вторую, третью и четвёртую и позвала горничную: «Помоги мне, Андулочка!» И Андулка помогла тёте Лизе втиснуться в юбки с оборками и в обтягивающий лиф, застегнула пятьдесят четыре крючка и двадцать пять пуговиц и подала тёте Лизе молитвенную книгу.
— «Так Вы идёте за благословением?»
Тётя Лиза покраснела и кивнула. Андулка дальше уж и не расспрашивала, только взглянула на часы с кукушкой.
— «Тьфу, благословение...»
А тётя направилась к дверям, смочила пальцы в кропильнице и вздрогнула.
Что-то, как змея, скользнуло по её лодыжке, обтянутой белыми чулками (два налицо и два наизнанку).
— «Подвязка», — сказала тётя Лиза и беспомощно остановилась в дверях.
— «У меня разорвалась подвязка».
Она попробовала сесть, но не смогла. Андулка наклонилась, подняла подвязку тёти Лизы и сказала:
— «Ей уже пришёл конец, амен. Я найду какую-нибудь тесёмку».
Не смогла ничего найти, а кукушка прокуковала полпятого.
Тётя Лиза прошептала:
— «Так я уже опоздываю на благословение».
И как только произнесла это — вспомнила о гладкой розовой атласной тесьме, которой было перевязано «Благословение Божие», вышитое для матери к празднику. Оно лежало в бельевом шкафу, завёрнутое в белую бумагу.
Открыла шкаф, достала благословение, развязала тесьму и сказала:
— «Андулочка, бегом, завяжи мне эту подвязку».
Андунка остолбенела, как соляной столб.
— «Это?»
— «Ну, это, разумеется, я же не пойду без подвязки, чтобы у меня сполз чулок».
И тётя Лиза приподняла юбку аж до безнравственной высоты, до колен, и Андулка, вся сконфуженная, завязала тёте под коленом атласную тесьму, розовую, блестящую, скользкую. Тётя Лиза вышла из дому, встретилась с паном Йозефом, и они вместе пошли вдоль крепостных валов, всё дальше и дальше. Наверху, на валу, за кустами, на узкой тропинке только для двоих, тётя Лиза почувствовала, как змея скользит по её лодыжке. Остановилась, покраснели и прошептала:
— «Пан Йозеф, я должна домой».
Пан Йозеф насторожился и начал осторожно расспрашивать, пока тётя Лиза не призналась, что у неё сползла подвязка. И пан пообещал, что он отвернётся и подождёт, пока тётя завяжет подвязку и будет следить, не идёт ли кто по тропинке. И засвистит, если кто-то появится. И пан Йозеф отвернулся, и ждал, и следил, а тётя Лиза пробовала подтянуть подвязку, но не могла и согнуться.
Тогда зашептала:
— «Пан Йозеф».
Пан Йозеф перестал следить за тропинкой, нашёл в кустах тётю Лизу, всю раскрасневшуюся в согнутом состоянии, с окровавленными губами и розовой атласной тесьмой, которая дразнила и привлекала, призывала и манила, и соблазнила таки пана Йозефа. Тётя Лиза никогда и никому не призналась, но, когда пришла домой, подвязка под коленом у неё была уже хорошо завязана. Подвязка тёти Лизы снова вернулась на «Благословение Божье» и висела ещё сорок лет над супружеским ложем тётя Лизы и дяди Йозефа.
Что же стало с грязной, перекрученной тряпицей, полной узлов?
Между нами говоря, тётя Лиза имела больше счастья, чем разума.
Дядя Йозеф никогда не рассматривал эту чёрную тайну.
* * *