Он открыл в ней ужасающую глубину моря и такую желанную бесконечность неба
Фиолетовыми глазами на него смотрело туманное солнце. Он не знал, что там за горизонтом будет завтра, но он точно понимал, что ожидает его впереди сегодня.
Мечтательно потянувшись и попробовав скуку на вкус, он зевнул. Накинув легкий бриз себе на плечи, зашаркал по дому. Чай с миндальным вареньем и имбирный пирог составили его завтрак. Ветер легким прикосновением вдохнул в него надежду на мечтательную встречу с его необыкновенной гостьей. «Сколько ей лет?» - подумал он. Она была неповторима… Ее мраморные локоны обрамляли кукольное личико. Точеная фигурка излучала негу и флюиды нежности. Глядя на нее, хотелось писать музыку.
Впрочем, музыка все время вертелась у него на кончике языка. Он смаковал этот привкус, как любимый леденец и пытался выложить на бумагу, но нотный стан не поддавался его сильным эмоциям и строчки убегали и расплывались перед его глазами. Поэтому-то он и пригласил ее к себе в дом, что бы она могла записывать за ним его музыку. Только она могла понять его внутреннюю силу и уловить его внутренний поток, поток, проливающийся через его кожу, поры, пальцы, глазницы. Музыку его Души. Музыку его Мира.
Звук от входной двери немного отвлек его от размышлений о ней. Дворецкий кого-то впустил в дом. Но он продолжал сидеть перед открытой стеклянной дверью на террасу и вдыхал морской прилив бирюзового рассвета, по-старчески зябко кутая плечи в утренний бриз наступающего утра.
Он не обернулся, но почувствовал, что она пришла. Неуловимый аромат ее духов окутал тончайшей вуалью все пространство вокруг него. Шлейф ее бального платья, касаясь старых паркетных досок под ногами, отполированных до блеска лоскутным мастером, слегка издавал еле уловимый шорох, улавливаемый только его тончайшим слухом, потому что она плыла по комнате, не касаясь пола. Ее перламутровые веки дрогнули. Она выдохнула.
Его накрыло волной ее жизни. Она была намного его моложе. «Сколько же ей лет?» - подумал он.
Казалось, что он знал ее всю свою жизнь. И в тоже время, он ждал ее столько же… Мечтая, что в один прекрасный утренний час, она, вот так невесомо, появится в его доме и одарит его своей неутолимой жаждой жизни, цветущей улыбкой Мадонны и вернет ему силы, прикосновением своей руки.
Она положила свои маленькие ладошки ему на плечи, не касаясь его одежд, и ее пальчики невесомо заскользили по его рукам вниз, к его ладоням.
Она дышала еле уловимо ему в затылок и тысячи крошечных мурашек пробегали по его позвоночнику сверху вниз, забирая в небытие все его горести и печали, лежавшие гранитной плитой на этих старческих плечах.
Она взяла пустую чашку из его рук и поставила на стол. Села за инструмент и открыла его…
Сначала по комнате разлилась вода... вода горного хрустального родника, чистая, как слеза младенца, но лучи солнца вплетались в струи воды и проливались все дальше и дальше на его израненную годами душу. Вода текла, умиротворяя своими переливами и бликами, мерцаниями и переходами, гранями, окропляя и возрождая его. Потом из воды и хрустального перезвона струн его души, как Афродита из пены, как Феникс из пепла - появилась Птица. Ее крылья невесомым покрывалом накрыли всю его прошлую жизнь и превратили в тлен. Он ощутил легкость каждой клеточкой своего существования, каждым атомом и нейроном мозга. Он отпустил всё и понял в этот момент саму сущность жизни. Ощутил ее в полной мере. Осознал, что всё, что было до этого ложь и пустота. Что только сейчас, на последних минутах, он сам стал самой Жизнью. Истоком. Глубиной. Естеством.
А она продолжала невесомо касаться пальчиками клавиш инструмента, извлекая из него то, что он пытался найти и извлечь годами.
Вдруг по всему пространству вокруг него стали распускаться огромные цветы неземной красоты. Он утопал в их лепестках, задыхался их ароматом и свежестью. Их переливом красок и буйством цвета. У него кружилась голова в этом танце, он забыл Кто он и Что он. Где его место и в чем его предназначение. Он поднимался на головокружительную гору из этих огромных цветов и смотрел на Мир распахнутыми настежь глазами, а звуки все лились и лились в его уши, переворачивая всего его вверх ногами.
Сухие, сморщенные пальцы старика перебирали в ритме невидимые клавиши великого инструмента человеческих душ, настройщиком которых был сам Бог.
Он жил в своей музыке, творил ею время и материю, разрывая грани и барьеры, преодолевая космические галактики временных пространств…
… Девушка тихо вошла в комнату, почти без скрипа, по старым деревянным полам, покрытым пылью, обрывками каких-то бумаг и хлебных крошек... Дверь на стеклянную террасу была распахнута настежь, ветер колыхал занавески, наполняя комнату свежим утренним морским бризом. В кресле напротив двери, спиной к ней сидел старик, закутанный в старый, убитый временем и молью, плед. Чайная чашка лежала разбитая на полу, видимо выпав из его рук. Музыкант был мертв. И только полуулыбка замерла на его блаженном лице..
Вслушайтесь в Музыку в своей голове и не говорите, что Вы не умеете летать! Вы просто не научились Ее слышать!