Наступило 5 июля.
В нескольких сотнях километров от Южного фронта, где находился мой отец, разворачивалось историческое действо.
Оценивая действия союзников во второй мировой войне, английский историк А.Дж.П. Тейлор писал:
«Самая крупная битва 1943 г. произошла не в воздухе, не в Средиземноморье, а в Курске и вокруг него с 5 по 12 июля.
Эта битва оказалась решающей в ходе всей войны».
{14.82, с.510}
Несмотря на обстановку строжайшей секретности, в которой принимались все решения об операции «Цитадель»,
советское командование узнало о сроках ее проведения своевременно.
Было решено произвести упреждающий огневой удар.
«Языки», захваченные в ночь на 5 июля в районе Курской дуги, «показали, что наступление назначено на 3 часа 5 июля».
{14.5, с.214}
На рассвете, перед самым началом операции, войска Центрального и Воронежского фронтов
провели заранее спланированную мощную артиллерийскую контрподготовку.
Она ошеломила, существенно дезорганизовала боевые порядки гитлеровских частей,
привела к серьезным потерям пехоты и в особенности артиллерии.
В результате наступление отложили на два с половиной – три часа.
Так началась эта крупнейшая битва Великой Отечественной и второй мировой войны, продолжавшаяся пятьдесят дней. {14.5, с.228}
А на Южном фронте продолжались бои местного значения.
Перед его войсками стояла задача – побольше сковать вражеских дивизий.
{14.3, с.162}
Небо над Миусом накрыла почти сплошная облачность, двухъярусная, кучевая.
Изредка со скоростью 6 метров в секунду налетали порывы западного ветра.
{10.5}
Было по-прежнему тепло – ночью около 14, днем до 27 градусов.
{8.6, л.19}
Германские воздушные разведчики все так же настырно лезли к районам Ясиновского и Ново-Ясиновского,
причем треть разведывательных полетов приходилась на ночь, когда возрастала активность советских частей.
Немцы не прекращали усилий по укреплению «Миус-фронта».
Наблюдатели установили: гитлеровцы постоянно привлекают гражданское население к окопным работам.
{8.6, л.18}
555-й стрелковый полк жил напряженной жизнью.
Подразделения, в том числе минометная рота лейтенанта Пискунова, вели перестрелку с противником,
разведку наблюдением, занимались боевой подготовкой.
{8.4, л.80}
К вечеру того дня, писал И.С. Стрельбицкий, потемнело.
«Черные тучи словно застыли, на улице все безмолвствовало.
Наступившая тишина казалась загадочной, а вечерняя тьма зловещей.
Послышались глухие раскаты грома, небо прорезали зигзаги далеких молний». {14.20,с. 33}
Из вечернего сообщения Совинформбюро:
«С утра 5 июля наши войска на Орловско-Курском и Белгородском направлениях вели упорные бои
с перешедшими в наступление крупными силами пехоты и танков противника, поддержанными большим количеством авиации.
Все атаки противника отбиты с большими для него потерями и лишь в отдельных местах небольшим отрядам немцев
удалось незначительно вклиниться в нашу оборону».
Невзирая на погоду, с наступлением темноты возобновились окопные работы.
Минометчики роты лейтенанта Пискунова копали влажную землю, рыли запасные позиции.
Все как всегда: окоп для миномета, укрытие для расчета, погребок для запаса боеприпасов, ход сообщения к нему
от минометных окопов, ровик около каждого миномета для расходного запаса мин.
По требованию командира роты взводные – лейтенанты Земсков, Турчанинов, Горшков – каждый раз
еще засветло присматривали очередные места для устройства огневых позиций.
Выбирая, старались, чтобы поблизости отсутствовали резко выделяющиеся предметы,
облегчающие противнику пристрелку.
Учитывали, что для установки миномета предпочтителен твердый, но не каменистый грунт.
Намечали скрытые и удобные пути для доставки боеприпасов.
Продумывали надежную маскировку от воздушного противника.
И не забывали, что прочность знаний, приобретенных ими в училищах, проверяла теперь, на Миусе, инспекция
в серо-зеленых мундирах.
При этом за ошибки можно было расплатиться кровью подчиненных.
Да и своей…
Участились вражеские огневые налеты, преимущественно тяжелой артиллерией, по балке Чернокозова,
высоте с отметкой 93.3, Ново-Ясиновскому.
От артиллерийско-минометного огня ранено шестеро красноармейцев, один погиб.
{8.2, лл.80–85}