Корабельные будни втягивают в себя как вакуум и всему со временем перестаёшь удивляться, но это только кажется, что они похожи друг на друга как две капли воды. Они разные как день и ночь, как ветер и штиль, как прибрежные скалы с загадочным названием кекур. Порой создавалось впечатление, что жизнь течёт сама по себе, а служба всего лишь её некий фон. И ничего нас не обходит стороной: ни эмоции, ни личные обиды, ни даже политика. Последняя внесла сумятицу в нашу доселе дружную кают-компанию.
И вот старпом, ярый хохол с совершенно неукраинской фамилией Коряк, уже несколько дней доказывал, что все москали редиски, и только он, разумеется, настоящий д Артаньян. В общем все эти беседы имели какой-то губительный и затхлый болотный запах искусственно насаждаемой извне мерзости. Я же любил со старпомом спорить. Человек он азартный и заводился быстро, как хороший гоночный автомобиль. Спор возникал спонтанно и совершенно на любую тему. В последний раз он мне проспорил в каком году была взята Бастилия и тут же лишился десяти рублей, бывших на кону спора, а в советское время, знаете ли, это были деньги…
Эмоции, эмоции, эмоции… Как-то во время обеда в кают-компании старпома в очередной раз понесло: разговор начался с истории, в которой по его утверждению русский адмирал Нахимов на самом деле был украинцем Нахименко, а вот ожидаемое молодое пополнение с Западной Украины покажет москалям как надо служить. Градус беседы явно зашкаливал, и я решил не накалять тему, а дождаться и посмотреть наяву на продвинутую молодёжь Запада. Время текло довольно быстро и через несколько дней они появились – невысокие забитые деревенские парубки с трудом понимающие русскую речь - матросы Ляшок и Лойко.
Их язык изобиловал польскими, режущими слух оборотами, технически они были малограмотны и их определили в команду к боцману. Однако работали они там тоже не особо, а поскольку занимались текущими делами, то их обязанности приходилось выполнять другим морякам. Иными словами, кто-то тянул служебную лямку сразу за двоих и в команде боцмана зрело недовольство. Особенной ленностью и тугоумием отличался Ляшок и, чтобы спасти матроса от возмездия обозлившихся сослуживцев командир корабля назначил его приборщиком собственной каюты.
Вообще командир был не чистым пограничником - перевёлся к нам с флота, а в ВМФ приборщик каюты традиционно это ещё и заправщик постели, и чуть ли не личная прачка. По такой же схеме размеренно потекла служба и у матроса Ляшка. Разумеется, ему было проще проводить время рядом с большим начальником, где он быстро успел прижиться, не только убирая помещение и обстирывая командира, но и, старался услужить, во-время подавая стакан горячего чая и выполняя различные поручения.
Как-то вечером, будучи дежурным по кораблю, я шёл по магистральному коридору. Весь экипаж собрался в столовой и смотрел по телевизору популярный в то время фильм «д Артаньян и три мушкетёра». Я заглянул туда как раз в тот момент, когда на экране Олег Табаков, игравший короля Людовика, громко звал своего слугу: «Ляшане! Ляшанее!» и мгновенно появившийся в кадре Ляшане, помогал королю одеваться, неустанно повторяя: «Сир, Вы прекрасны!» Тут матросы почему-то повеселели и оживились, но я не придал этому значения и, выйдя из столовой, продолжил обход корабля.
На следующее утро я случайно услышал как командир звал своего приборщика, громко из каюты выкрикивая его фамилию. «Ляшоок!» – голосовая командирская волна звонко пронеслась по настройке корабля, коридорам, и столовой, откуда сразу повылазили люди. Корабль не очень большой, но любопытных, как всегда, хватало. «Ляшаанее!» - отразившемся эхом волна вернулась в офицерский коридор из матросских кубриков и плавно завернула в каюту командира. Командир ничего не понял и, выйдя из каюты, повторил запрос громче. «Ляшооок!» - рявкнул он, как будто в мощный рупор и стал прислушиваться. «Ляшаанее!» - через секунду вернулась к нему волна из дальних корабельных закоулков.
«Сир, Вы прекрасны!» - неожиданно догнала волну одна из отставших гармоник. Сию же секунду в кубриках грянул громкий хохот...
После этого ровно месяц вся кают-компания валялась вповалку, давясь от смеха и в лицах пересказывая друг другу происшедшее, изредка поглядывая на дверь, где могли появиться командир корабля со старпомом. Матросы же продолжали потешаться над этой историей гораздо дольше, а за Ляшком вплоть до самого дембеля прочно закрепилось прозвище Ляшане.