Столбняк 4

               
Парни начали выстраиваться у левой стены.  Девушки выстроились  у стола, за которым сидела Комариха. Митяй понял, что здесь на посиделках уже выработаны определённые правила и свои ритуалы, которых нужно придерживаться.
 Он занял место в середине левой шеренги. На столе у Комарихи стоял небольшой,  начищенный до зеркального блеска медный подносик с чеканным узором по краю, на котором стояла большая гранёная рюмка на фигурной ножке.
 Комариха брала квадратный штоф, что стоял на столе рядом с ней, в котором в свете ламп, отражаясь на гранях стекла, колыхалась тёмная жидкость, вспыхивавшая  рубином, и наливала из него рюмку почти до краёв, потом клала рядом фигурный пряничек.
Та девушка, что была ближняя возле стола, брала подносик двумя руками и несла его к центру комнаты, куда уже неспешно подходил парень. Они встречались на середине, после чего она с поклоном протягивала ему подносик со словами: «Чихирь в уста вашей милости, на доброе здоровье».
 Парень брал рюмку, медленно ею выпивал, ставил на подносик, отламывал полпряника, после чего говорил «Красота вашей чести. Спасибо, барышня, за угощение» и тоже кланялся ей. В ответ она кланялась вновь со словами: «На доброе вам здоровье» и, повернувшись, шла и ставила подносик с рюмкой на стол, а с него брала оставшуюся половинку пряничка и клала в рот.
Затем процедура повторялась уже со следующей парой и до тех пор, пока всех парней винцом не обнесут.
 Если же парней было больше, чем девчат, а разница могла составлять два - три человека, не более, поскольку Комариха регулировала процесс, то оставшимся парням вино подносили вновь те, с кого начиналась эта церемония. Или же кто-то из девчат спешил к столу, чтобы самой поднести вино понравившемуся.
Музыканты в это время наигрывали что-нибудь весёленькое из своего репертуара, чаще всего «Ехал на ярмарку ухарь-купец…» или «Коробейники». Им самим по чарке, конечно же, наливали в первую голову, но безо всяких церемоний.
Это преддверие к танцам уже было интересно само по себе.   
Митяю сначала показалось, что вроде бы девушки подносят всем одинаково, а очерёдность как уж получилась.  Потом заметил, что некоторые менялись местами, чтобы поднести вино какому- нибудь определённому, очевидно, более понравившемуся парню.
Митяй с любопытством разглядывал всё происходящее. Скоро дошла очередь и до него. Когда его сзади подтолкнули в спину,  он услышал шёпот: «Иди, давай, Митя, чего застыл».
Он, стараясь казаться бывалым парнем, с независимым видом двинулся в центр комнаты.
   Молоденькая девушка, одетая в цветастый сарафан, уже несла подносик с высокой рюмкой,  идя ему навстречу. Руки её слегка дрожали, щеки от волнения покрылись пунцовым румянцем. Она шла мелкими шажками, не сводя глаз с рюмки,  и, чувствовалось, что она очень боится уронить ею или хотя бы пролить.
У Митяя захолонуло сердце. Он не сводил глаз с её изумрудно - зелёных глаз и черных, в разлёт, как нарисованных бровей, толстой косы до пояса с красным бантом на конце и точёного носика с чуть подрагивающими ноздрями.
 Он даже с трудом сообразил, что же она произнесла, протянув ему подносик с рюмкой. Его как будто столбняк прошиб.  Машинально взял рюмку и выпил ею. Не почувствовав вкуса вина, поставил обратно на подносик и не мог оторвать своего взгляда от лица девушки, совсем ещё в сущности девчонки. Она стояла, не поднимая глаз, с подносиком в руках и не отходила. С двух сторон на него зашикали,
– Отвечай. Пряник возьми.
Тогда только он очнулся и сообразил, что что-то сделал не так.
– Да,  ответь ты ей, –  зашикали на него уже чуть не в полный голос.
«Красота вашей чести, барышня. Спасибо за угощение»,– вспомнил он, наконец, как отвечали другие и, отломив полпряника, положил вторую половинку обратно.
Девушка вспыхнула всем лицом. Митяй увидел сверкнувшие  глаза ею, наполненные слезами, и услышал  дрожащий,  нежный голосок:
– На доброе здоровье, Дмитрий Петрович, – после чего она поспешила отойти  к столу, чтобы ритуал могла повторить следующая пара.
 Митяй вернулся на своё место и, садясь на скамью, спросил у сидящего с ним рядом парня в жёлтой косоворотке: – Это что за девчонка мне вино подносила?
– Чуркина Марютка, подруга моей сестры. Да она в первый раз здесь.
– Что ж так?
 – Ей же недавно шестнадцать стукнуло. У них дома четверо, все девки, а она старшая. Так что всё хозяйство, почитай, на ней. Не до вечерок было. А сейчас сестры подросли, можно и одних оставить.
Между тем начинались танцы.  Музыканты приготовились. Да и было их всего-то двое: инвалид Семёныч гармонистом, а Егорка- балалаечник.
– Начинаем с кадрили, – объявила Комариха, - кавалеры на середину, девушки напротив.
Парни стали  выходить на середину, становясь почти плечом к плечу, тут же вставали со скамьи и становились напротив девчата. Вышли парни не все. Трое сидеть осталось. Это было замечено Комарихой.
– Вы чего, сюда отсиживаться пришли? Ну-ка, не обижайте девушек, вон у нас какие красавицы.
 В центре избы уже выстроилось шесть пар, на скамейке осталось сидеть четверо девчат. Парни рядом с ним, сославшись, что хотят курить, вышли из избы.
– Дмитрий, а ты что, заболел? Хватит сиднем сидеть. Ну, эти ладно, молоко на губах не обсохло, стесняются ещё. Ничего, два-три раза придут – привыкнут. А тебе стыдно скамью просиживать. Вон, чуб какой, а усы? – и она взлохматила его густые кудрявые волосы, –  казак, да и только.
– Не горазд я танцевать.
– Лиха беда? Научишься. Сейчас я фигуры напомню, – она захлопала в ладоши, привлекая внимание молодёжи. – Сначала кавалеры подходят  к барышням и делают поклон, затем отходят обратно и три раза щелкают по полу каблуками. Барышни в ответ на поклон склоняют голову и приседают, затем так же отбивают каблуками три раза. Она показала, как это делается.
Напомнив три-четыре  основные фигуры, она взяла за руку Митяя и поставила в шеренгу танцующих.
– Манечка, иди сюда, становись, – махнула она рукой той девушке, которая ему подносила вино.
Та без слов поднялась со скамьи и встала напротив него. Комариха сделала знак музыкантам, и кадриль началась. Митяй опять не сводил с девчоночки  глаз,  пока вёл ею за руку в кадрили и когда менялись парами тоже. Это было не по правилам.  Та девушка, что оказалась напротив него, даже фыркнула и демонстративно тоже от него отвернулась, но он даже этого не заметил.  Та, которую назвали Манечкой, после кадрили стояла в девичьем углу  с подругами, о чем-то переговариваясь и не обращая внимания в его сторону.
 Потом плясали полечку, гопака, потом краковяк, а потом девушки водили хоровод с песнями.  Парни в это время кто на лавке отдыхать остался, кто покурить пошёл, иные по рюмочке добавляли, заплатив Комарихе две копейки. А кое-кто, стараясь не привлекать к себе внимания, с подружками в сени выскакивали – освежиться.  Егорка сидел в углу, отложив балалайку в сторону и угощаясь наливочкой. Рядом с ним сидела также на стуле, прижимаясь к нему, какая-то дородная девица в красной блузке, с алой лентой в косе, и мечтательно смотрела на него. Однако перерыв был недолгим.  Егорка взял в руки балалайку и вопросительно посмотрел на Митяя. "Спляшешь?" – спросил он. Митяй в ответ кивнул головой. Егорка что-то шепнул хозяйке и ударил по струнам.
 Объявили «Русского». Митяй был не силён в танцах городских, но, что-что, а уж русского-то плясать умел. Вышли четверо парней и сначала сапогами дроби отбивали, затем вприсядку пошли, а дальше уж кто как свои коленца откаблучивал. Последний этап происходил вплотную к барышням и являлся своеобразным приглашением к танцу.
Если танцор не нравился –  могли и отказать. Митяй поэтому, старался вовсю перед Манечкой, лишь бы внимание обратила. Когда Манечка, в ответ на его коленца, сделала шаг вперёд и притопнула каблучками,  сердце у него чуть не выпрыгнуло из груди от радости.  Они пошли вместе со всеми под музыку по кругу. Он, приобняв её плечики, покрытые новым цветастым платком, а она,  держа концы этого платка и, задорно вскинув голову, победно поглядывала на остальных. 
– Манечка, после танца в сени выходи. Я тебя ждать буду, – прерывающимся от волнения шёпотом произнёс Митяй. – Придёшь?– Спросил он, во время очередной фигуры,  заглядывая ей в глаза.
Она ничего не ответила, делая вид, что занята очередной фигурой танца. Когда музыканты перестали играть, а пары остановились, Митяй выскочил в сени, где его встретила прохладная темнота.