По мотивам произведения «Букашка» Сергей Филипский.
– Леночка, как наша Вошка? – в дверях ЦУПа появился профессор Аннинский. Серый отглаженный халат поблескивал в зеркальном отражении титановых стеновых панелей небольшого помещения. Аккуратно подстриженная бородка дышала подаренной на День защитника туалетной водой. Белые тапочки смеялись чёрным кантом подошвы. Старческое лицо сияло в предвкушении грандиозного события. Эксперимент на орбитальной станции СПАЙС-9 удался. Насекомое, шесть лет находящееся в специальном боксе заговорило.
– Заснула, Сидор Иваныч.– Елена Сергеевна сняла очки и быстро взглянула на часы. Томно вздыбилась женская грудь, шевельнулся белый накрахмаленный халат, от привкуса солевых отложений брезгливо сморщились массивные колени. Посмотрев умоляюще на начальника, она прошептала,– вы обещали.
– О чём разговор, Леночка,– не обращая внимание на сотрудницу, профессор внимательно разглядывал изображение на мониторе,– вы свободны до завтра.
Сухое «спасибо» полетело было к окну, но ощутив невостребованность, устроилось на резиновом коврике у двери.
Профессор, усевшись в кресле, постучал в микрофон:
– Первый, первый, я – второй. Как слышишь, приём.
– По башке себе постучи,– из кучи порезанной бумаги показалась светло-серая голова паразита,– еще вопрос, кто из нас первый, а кто второй. Вот перестану разговаривать, не видать тебе премии, как мне баб.
– Погоди, погоди, Вошенька,– на лбу исследователя появилась испарина, вытянувшееся лицо покрылось красными пятнами,– тебе кто про женщин рассказал?
– Гены! Ты што ж думаешь, если я не грамотный не узнаю, кто я? Кормите меня тут грязным бельём а мне, может, крови хочется.– Из бумажного хлама показалось округлое тело. Треугольными сечениями массивных лап Вошка присосался к видеокамере.
– Если бы ты узнал, кто ты на самом деле, давно бы уже умер! – профессор побледнел. На горизонте пять минут, назад маячил нобелевский оркестр, и американские деньги, а теперь виднелось хамская морда подопытного питомца.
– Гугл помог! Ты посмотри, что про меня тут говорят!
Клацнули кнопки клавиатуры, динамик на столе принялся вещать стальным голосом:
– Лобковые паразиты, без питания на человеке, прожить не могут, они умирают… Они умирают,– чуть не плача повторил Вошик.– Ты хочешь, что бы я умер?
– Вошенька…
– Для тебя я теперь никакой ни Вошенька, а Вша, понял? – маленькие пигментированные пятнышки на голове увлажнились.
— Да пойми ты Вошень…Вша,— скинув халат, профессор остался в одной майке,— жизненный цикл лобковой вши сорок пять суток, а ты живешь уже шестой год!
– Ещё скажи на вашем иждивении.
– Ну, зачем ты так?
– А как? Ну что нельзя было раз в год хотя бы подмышку прислать? Я ж как узнал правду на скафандр коситься начал. Ты глянь,– Вошик направил камеру в сторону. На блестящем новеньком скафандре в районе лобка колосился чёрный пук закрученных волос,– куда деваться, пришлось выращивать.
Паразит одним прыжком оказался у поилки. Плюхнувшись в воду, он проплыл несколько раз от борта до борта и вытеревшись насухо вновь заговорил:
– Тебе это ни о чём не говорит? – на запотевшем стекле монитора появились три буквы.
– Икс,– прочитал профессор,– игрек … – што это ещё за ХУЗ?
– Ханты-Мансийский углеродный завод.
– Зачем тебе углерод?
– Какой углерод? Родню нашёл! Я с одной бухгалтершей познакомился…,– Вошик замер, судорожно перебирая лапками,– у ней такая растительность… Скафандр отдыхает!
– Где же твои родные там живут?
– На ней и живут! А теперь главное! Или ты мне организовываешь встречу с роднёй или 30 миллиардный эксперимент управляемый лобковой вшой и волосатым скафандром падает в Тихом океане…
Через полчаса в ЦУПе зазвонил красный телефон:
– Сидор Иваныч? – голос телефонистки показался Аннинскому знакомым.
– Я.
– Будете разговаривать с Зульфией Махмудовной Абзац?
– Откуда звонок?
– Бухгалтерия Ханты-Мансийского углеродного зовода.