1II
Франческа шла впереди, раздвигая руками высокую рожь. Тропинка была узкой, извилистой, и вся компания растянулась каким-то выводком. Со стороны были видны только головы, среди бескрайнего колеблющегося под легким ветерком моря золотой ржи.
- Как интересно! Как будто плывешь по волнам, - восхитилась Эва, оглядываясь на идущую за ней Альбину.
-Да, да! Я то же подумала об этом. Какой простор! – Альбина посмотрела вокруг.
- Предлагаю нарвать колосьев и сделать венки, а? – Вадик остановился в ожидании.
- Да, да! Обязательно! Только, когда будем возвращаться, - воскликнула Франческа, - Хорошо? – Все согласились. До зеленой опушки леса было еще далеко…
- Мне совершенно не понятно пребывание здесь Альбины, ты меня понимаешь? – Ирма ждала ответа. Аркадий молчал. - Нет, я догадываюсь, но хотелось бы твоих утверждений. И почему это ты делаешь вид, что не знаешь эту девицу?
- Ирма! Мне не хочется сейчас развивать эту тему. Зачем эти вопросы? Ей-богу не хочется, - Аркадий задумался, затем продолжал: - Что-то у нас в последнее время разладилось, Ирма. Ты это не находишь? Нет?
- А что ты имеешь в виду?
- Все. Все, что происходит. Нет уже того удивительного состояния души…
- Вот, вот! Души. Это тебе важнее всего. Настроение! А тела? Мы уже давно не спим с тобой. А если делаем это, то как объязаловку, условность, биологический процесс животного толка. И все.
- Ну, зачем так натурально. Чувства еще остались. Правда, пришли в ветхое состояние. Да! Бурных всплесков уже нет. Но я не об этом, - Аркадий посмотрел в глаза Ирмы. Там был интерес, ожидание и некоторый вызов.
- Так кто она тебе? Новая любовница, желающая приобщения к искусству? Или старая связь, вспыхнувшая вдруг? Да! Она прекрасна, свежа, многообещающая. Ну, возрази мне.
- Ты снова о том же! К чему? Тебе не идет ревность. Да я не люблю это чувство. Скорее болезнь, нежели разумность. Мы перестаем понимать друг друга, Ирма. Предлагаю сделать перерыв. Ты слишком возбуждена, прости, - Аркадий встал и направился в сад.
- Нет! Ты не уходи от ответа, - настаивала Ирма. - Аркадий обернулся и спросил:
- Ты настаиваешь? Да? – Вернулся в беседку. – Изволь!
- Да, да! – уже в каком-то яростном порыве воскликнула Ирма.
- Я знаю эту девушку давно. Именно, как ребенка. Но она уже выросла. У нее появились совсем иные желания, порою непонятные мне. Вот и все! Все. Больше ничего. Чистое существо, придумавшее себе сказку.
- Ну, ну! Сказку. Жора и сказки – это уже слишком, - кинула реплику Ирма, - не придумывай.
- Напротив. Я говорю сущую правду, которую ты не хочешь слышать. Ты сейчас предвзята. Ко мне, к ней. А ты сама? Что-то себе придумала? Мне не хотелось об этом говорить, но, видимо, придется.
- Ты о чем?
- О тебе, дорогая моя подруга! О твоих увлечениях. О Бортэ! Да, да. Казик не сдержан, прогнозируем, но почему ты? Подозреваю, что это вошло в привычку у тебя. Мне неловко об этом, но ты сама хотела ясности.
- Конечно! А ты то сам! Только твоя муза. И все! А я женщина и хочу внимания. Ты разлюбил меня и боишься признать это.
- Просто не хочу делить тебя с другим. Прости. Ты свободная женщина и можешь поступать как тебе хочется. Только без меня! И не нужно никаких объяснений! Слышишь? – Аркадий стремительно вышел из беседки…
- Вот где ты, лежебока!
- Стася! Дай немного вздремнуть. Так приятно это сделать после хорошего обеда. У меня сегодня преферанс.
- У тебя всегда преферанс, Казя! – Стася сделала паузу. Посмотрела на недовольного мужа и продолжила, - и новые бабы!
- Что? Ты это о чем? – Казимир Бортэ встрепенулся. Полуденная истома вмиг растаяла.
- Я о Ирме! Что, хорошо трахается? Ну, ну, не делай удивленное лицо. Я думаю, что тебе пора угомонится Казимир. Это я тебе как врач говорю. Не следует так напрягаться. И знай! Я в курсе твоих похождений. Они тривиальны, лишены фантазии, неразборчивы. Мне это не нравится.
- Стася! Ты что? Что за сцена. Ты ли это? – Казимир Бортэ привлек жену к себе, пытаясь перевести все в другое русло, где он был еще силен. Но Стася, профессиональным жестом укротила его.
- Если это будет продолжаться, Казик, то я абортирую все это, Стася крепко держала в руках мужскую силу Бортэ, - и без наркоза! Ясно, Казанова. А?
- Ясно! Ясно! – Казимир Бортэ уже не дышал от боли и только вздыхал, - Ясно! Ясно! – Стася отпустила тиски.
- И не смей следить за мной. Рви зубы! Оральные полости – вот твой удел!
Когда Казимир Бортэ совершенно обалдел и потерял дар речи, Стася спросила:
- Ты способен на подвиг? Я закрою дверь. Покажи себя.
Прощенный Казимир Бортэ показал все, на что был способен с такой прытью и подъемом, что Стася в изнеможении произнесла:
- Ты титан, Казик! Я теперь понимаю твоих шлюх. Боже! Дай ему силы! Кобеляж его естественное состояние.
- Зачем ты так, Стася? Я люблю только тебя! Клянусь!
- А спишь со всеми! – улыбалась Стася, покидая этот мягкий, притягательный диван. “Нет, нет! Казик лучше. Какой темперамент! А Жора? Новизна острее, щекотливее. Но до Казика ему далеко”, думала Стася проходя садом к Юлии Павловне…
- Юленька. Хочу помочь.
- Стасенька! Да все уже сделано. Отдыхай, милая! Как ты? Как Казик?
- Я очень хорошо! Казик, думаю, тоже. А вот от Ирмы я этого не ожидала! – Наступила пауза. Юлия Павловна опешила. Откровенность Стаси была обезоруживающая. – Да не притворяйся, что это никому не видно, Юля! Видно. Но я провела урок хорошего тона с Казькой. Правда, это у него патологическое и не скоро пройдет. Ну не трагично. Хотя!
- Стася, ты просто уникум!
- А ты скажи Аркаше, святой человек, что пора гнать эту ****ь.
- Ну, ну, Стася. Что так резко.
- Да я навидалась у себя многого, Юля. Противно. А вот чистое существо – это явление редкое. И как обожает Аркашку. Просто завидно. Давно не видела такого.
- Ты об Альбине, да?
- Да! О ней. Не обижайте девочку.
- Я и сама не знаю, как быть, Стася. Аркаша должен сам все решить. Здесь ты ничем не поможешь. Вот разве Рому попрошу поговорить с сыном. У них очень хорошие отношения.
- Попроси, Юля! Так хочется счастья! Пусть и не себе. Хорошая девочка. А Ирму – вон!
Верхушки могучих берез ловили огненные лучи уходящего солнца. Долгая тишина и покой овладели природой. Широкое поле застыло в молчании и ожидании чего-то необыкновенного, радостного и умиротворенного. Легкие потоки теплого воздуха проникали в сад, принося аромат трав. Было великолепно!
- Рома! Поговори с Аркадием. Мне так нравится Альбина, - Юлия Павловна умолкла и ждала реакции Романа Сергеевича.
- Ты знаешь, Юленька. Это давняя история. В ней много из прошлого. Аура Веры до сих пор витает над ней. И Альбина так искренне любит Аркашу. Любит, зная, что и Вера была к нему неравнодушна. Но там было другое. Она любила молодого, неопытного юнца, преклонявшегося перед ее красотой, обаянием, шармом. А здесь иное. Хочется, ох как хочется определенности. Я понимаю, что Аркаша сам должен решать. Поговорю, обязательно поговорю. Но все это крайне деликатно… А где Франческа?
- Девочки и Вадик только что вернулись. Были в поле, у леса. Все хорошо, Рома.
- Иди, милая моя. Иди к гостям. Я немного попишу и выйду. Хорошо!
- Хорошо, Рома! – Юлия Павловна целует Романа Сергеевича и возвращается на веранду…
- Ты счастливая, Альбина. Ты любишь! – Эва с восторгом смотрит в глаза Альбине. – А мне, правда, нравится один парень с нашего курса, но такое! Это как в книжках. Вот увидишь. У тебя все будет хорошо!
- О, как бы хотелось этого, - воскликнула Альбина.
- Будет! Будет! – повторяет Эва.
- Как хорошо на природе, - в задумчивости произносит Альбина, - в поле, в лесу, у речки. А плыть по спелой ржи! Просто здорово! Хорошо, что я приехала сюда.
- А как Аркадий? – Эва вся во внимании.
- Так же, как и всегда. Но я добьюсь своего! Добьюсь, - повторяет Альбина.
Подруги откликаются на призыв, доносящийся с веранды:
- Ужин! Ужин.
- Пойдем, Эва. Не будем задерживать других, - и они идут на веранду.
За ужином суетятся и Юлия Павловна, и Лия Марковна, и Стася Бортэ. Все получается споро и весело.
У калитки появляются двое: Анна Рюриковна и Владимир Николаевич. У Анны Рюриковны в руках небольшая плетеная корзинка с овощами. Владимир Николаевич прижимает к себе блюдо, полное клубники.
- А вот и мы! – бархатистый бас Владимира Николаевича.
- Да, да! – знакомый голос Анны Рюриковны.
- Входите, входите, гости дорогие! – Юлия Павловна быстро спускается с веранды и идет к калитке. Все здороваются с пришедшими, смех, шутки, суета нахождение места.
- Юля, возьми в моей келье стулья, - восклицает Роман Сергеевич.
Снова пауза и, наконец, все рассаживаются. Ужин продолжается. Появляется самовар, шишки, легкий запах дымка. Полная дачная идиллия. И снова никаких коллизий. Внешнее спокойствие, благополучие, какая-то вялотекущая, благодатная, неторопливая жизнь. Условности выше! По крайней мере, внешне…
“Что делать? Как восстановить “статус кво”? Черт дернул меня на эту авантюру. Жаль терять Аркашу. Светлый человек. Ах! Жизнь, жизнь. Одни соблазны. И устоять, и не потакать своим прихотям. Как?”, думает Ирма, склонившись над чашкой кофе…
“Боже, какое болото! И ведь родные, близкие, дорогие люди! А Ирма? Конечно, ей скучно, а что можно в этом состоянии требовать. Вот она и сошла с ума. С Козькой! А, впрочем, почему и нет. Лежит близко, только дотянутся. И вроде игры. Задорной. Острой. Боже, что делать? Вот чистая душа. Но это действительно рок! Альбина, как она похожа на мать. Надо что-то придумать. Вот, как папа и Юлия Павловна переживают. Хорошие мои”, блуждали мысли в голове Аркадия…
“А Стаська права! Вот баба! Все умеет. И как темпераментна, до вульгарности, но кайф! Все завязываю. Ну, может быть, чуть-чуть. В экстренных случаях. А так, только она”, оправдывается Казимир Бортэ, наблюдая за гостями. “А Альбина-то - конфетка! И взгляд! Фу, что это я! Завязать и только”…
“Ну и компашка! Одни альфонсы и шлюхи. А ведут себя, как порядочные. Порядочные шлюхи. И это мой круг общения? Только Рома и Юля! Вот пара. А за оставшихся не ручаюсь. Такое могут сморозить. Вот жизнь. Каждый за себя, на себя, под себя. А Аркаша ничего, славный. Жалко его. Эта Ирма все рога ему примеряет. Вот дура. В кое веки попался хороший человек и надо же! Ну одно слово – шлюха”, размышляет Лия Марковна, смотря, как Александр Гаврилович настраивает свою гитару. Первые аккорды привлекают всеобщее внимание.
Над притихшей аллеей возносится робкая, томительная мелодия рыдающей гитары. Все умолкают и каждый думает о своем.
“Почему он так жесток? Он не видит моих мук. Ах, Аркадий! Но я добьюсь своего. Я так люблю его! Еще девчонкой, когда он появлялся у нас. А как любила его мама. А она не ошибалась в людях”, - думает Альбина, следя за Аркадием…
Мелодия сменяется ритмической, веселой песней, которую запел Александр Гаврилович, подхватил Жора и… Владимир Николаевич, чем очень удивил всех. Всех, кроме Анны Рюриковны. Ее лукавый взгляд в сторону Юлии Павловны и Романа Сергеевича, ну просто взгляд задорной, лукавой девчонки.
“Как хорошо! Вот бы так всегда! Какие они все хорошие”, - думает Юлия Павловна и улыбается.
Музыка еще долго радует слух всех собравшихся и, растворившись в ближайших садах и березовой аллее, делает полутемное пространство странным и загадочным.
Любители преферанса уединяются в беседке.
- Мамочка! А можно мы пойдем к ребятам, - спрашивает Франческа Юлию Павловну.
- Да, доченька, идите. Альбина, ты как старшая присмотри за ними. Впрочем, они вполне самостоятельны, - спохватывается Юлия Павловна.
- А где это? – Лия Марковна вся во внимании.
- Да здесь же, в конце аллеи. Не беспокойся, Лия. Там молодежь, весело, жгут костер, поют песни, слушают музыку. Пусть пойдут. - Альбина, Эва, Вадик и, впереди идущая Франческа, уходят.
- А ты, Жора, поведай о новых модных течениях. Нам это очень интересно! – Стася смотрит на Жору и ждет. Жору не надо просить второй раз. О моде он готов говорить всегда. Особенно в кругу женщин. Особенно, если одна из них так близка. Тут он король. И дамы, раскрыв рты, внемлют своему повелителю.
Аркадий, помедлив, пошел за молодежью. Ирма сделала вид, что не заметила его ухода. “Что-то будет, определенно”, подумала Юлия Павловна, продолжая слушать Жору, который вошел в роль. “А интересно говорит! Просто заслушаешься”, подумала Лия Марковна. “Такой уболтает любого. Устоять от искушения трудно. Интересно, а что это он смотрит так плотоядно на Стасю. А-а-а! У них связь! Точно. Я ее понимаю. С таким только и наставлять рога этому Казьке. То-же мне любовник. Нет. Зубы делает классно! Но очень неумерен в связях. Вот жизнь! Все вокруг грязь”.
Дивная ночь опустилась над садом, аллеей, укрыв поле густым одеялом, сотканным из мерцающих звезд. И только двурогий месяц ярко сиял в их окружении. Кузнечики продолжали стрекотать в этой тишине, делая ее загадочной и глубокой.
- Вы знаете, дорогие мои, жизнь чудесна! Боже, ты всемогущ. Какое чудо создал ты: жизнь! - Анна Рюриковна посмотрела веселым взглядом на собравшихся. - Жора прав! Мода, как и жизнь, изменчива, порой капризна. Но! Не следовать моде – глупо! Но следовать – смешно! Не помню кто это сказал, но сказано очень верно. И иронично! Я еще помню мамины платья. Какие это были платья! Сейчас и понять трудно. Вот только Васильев помнит о той моде. Ну, да. Там, в Париже всегда ценили приемственность. А мы. Что мы то? Все долой. Все прочь. А потом русский сапожок из Франции. И умиляемся.
- Расскажите, расскажите, - не выдержала Лия Марковна.
- Я была еще девочкой, когда меня впервые привели на бал в нашем дворянском собрании в Харбине. Вот где было соцветие нарядов, одежд, украшений. Конечно, уже видна была эта пропасть между Россией и нами, но все еще надежды жили. А! Крушение наступило потом. Мой папа, княжеского рода, высоко образованный человек, знавший и говоривший на четырех языках, был одним из руководителей нашего посольства. А затем, когда все это кончилось, подал в отставку. Боже, как он радовался будущему возвращению на родину. И что? А все пошло прахом. Арест. Скитания семьи. Унижение и нищета. Все было. Потом мама как-то устроилась в редакцию переводчицей, затем литературные переводы с французского. А потом уж и я занялась этим. И только вот в наше время стало можно говорить о княжеском роде. Это стало даже модным. Появились даже дворяне. Это как же? Без двора! Царя? Нет, дудки. Смех и только! А вот с Владимиром Николаевичем мы встретились в суде, где он был помощником прокурора. Давно. Так вот и живем – он из крестьян нашей губернии. А имение наше сожгли еще в двадцатом. Вся жизнь прошла в трудах и муках. Не то, что сейчас! Живи и радуйся.
- Да, вы правы. Сейчас свобода, - воскликнула Лия Марковна.
- Времена странные, что будет дальше? – Анна Рюриковна задумалась. – Но молодые прекрасны! Дай им Бог счастья.
В открывшуюся калитку входили гуськом Франческа, Вадик, за ними Эва.
- Как погуляли? – спросила Юлия Павловна.
- Хорошо, мамочка! – ответила Франческа, - там было весело.
- Вот и хорошо! Пора спать, Франческа, уже поздно.
- Ну мамочка, я еще посижу с вами.
- Ладно, гулена, но недолго.
Альбины и Аркадия не было. “Хорошо, что они вместе”, подумала Юлия Павловна.
Из беседки подошли преферансисты. Казимир Бортэ в расстроенных чувствах. Владимир Николаевич, напротив, весел, лукав, смешлив.
- Прости, Казимир! Сегодня я, а завтра – ты!
- Нет! Я сегодня полный нуль! – сокрушался Казимир Бортэ.
Александр Гаврилович, увидев оставленную гитару, потянулся за ней.
- Саша, что-нибудь для души. А? – Юлия Павловна смотрит так просяще, что Александр Гаврилович в задумчивости начинает перебирать струны. В ожидаемой тишине, вдруг, бархатный бас пропел начало знаменитого романса:
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье…
Гитара тотчас подхватила мелодию, и в робкой тишине ночи поплыли дивные воспоминания, становясь шире, звучнее, обволакивая всю эту тишину сада, стройность березовой аллеи и уносясь далеко-далеко в просторы широкого поля…
Анна Рюриковна млеет от счастья. Ее Володенька!
Все притихли, думая о своем.
Ночь нежна и восхитительна!
Что принесет завтрашний день?
13.08.03.