С Гришкой Павленко и его женой Маврой я общался в начале девяностых. Интересно, что с Гришкой я учился в медицинском институте, он опережал меня на два курса. Однажды мы вместе отрабатывали трудовой семестр (так эта бестолочь длиною в месяц называлась). Меня как раз выперли из колхоза, где я со своим курсом собирал урожай помидоров. Об этом эпизоде я расскажу отдельно. После изгнания я занимался хозяйственно-уборочной деятельностью в недрах института. Вот там я и познакомился с Гришкой, который занимался тем же. Меньше всего Гришка в то время походил на интеллигента. Здоровенный парень моего примерно роста, то есть под метр восемьдесят, он занимался боксом и показывал мне как одним ударом кулака можно пробить фанерный лист. Мне конечно до таких высот было далеко и тогда и потом. Впрочем, спортивными достижениями Гришкина болтовня не ограничивалась. Он со знанием дела рассуждал о «тёлках», что мне нравилось уже значительно меньше, я таких разговоров не люблю. Запомнилось циничное его откровение: как одну его знакомую он принудил в течение вечера спать с ним и с его другом, которого неожиданно притащил к ней в гости. – Ничего, теперь двоих научилась принимать, - заключил он свой рассказ. Одним словом, натуральный «жлоб». После окончания трудового семестра я потерял его из виду и к собственному удивлению начал улавливать упоминания о нём уже в конце восьмидесятых, когда я блуждал в лабиринте Харьковской провинциальной богемы. Я даже не сразу понял, что речь идёт о том самом Гришке, с котором я познакомился в институте. Его считали интересным и оригинальным художником и он оказался знаком практически со всеми людьми, с которыми я постепенно знакомился. Но сам он мне на глаза не попадался и я долгое время сомневался тот ли это человек. Уж очень разительно мой институтский знакомый отличался от вырисовывавшейся в воздухе личности. Ещё через пару лет мы встретились у общих приятелей и я внутренне протирал глаза. Во-первых, передо мной предстал явно полусумасшедший человек, внешне напоминавший моего прежнего знакомого и не очень-то постаревший, во-вторых, от этого нового я бы меньше всего ожидал откровений на тему сексуальных оргий. Он скорее производил впечатление ханжи и даже нормальные шутки на подобные темы не стал бы подддерживать. Вообще, создавалось впечатление, что чувство юмора у него начисто отсутствует. В дальнейшем выяснилось, что он вместе с женой жил в Абхазиии и когда начался какой-то военный конфликт Абхазии с Грузией ещё в начале девяностых (я плохо помню последовательность военных разборок в Грузии), он оказался в районе боевых действий и они с женой едва унесли ноги. Ещё оказалось, что Гришка написал роман об алкоголиках, который считал едва ли не превосходящим литературными достоинствами «Мастера и Маргариту», но в процессе бегства рукопись романа была утеряна. Я продолжал протирать глаза от изумления. Никак я не готов оказался к такой метаморфозе. Гришка считал себя гением на полном серьёзе, то есть так мне показалось, в дальнейшем это впечатление только усилилось. Картин его я ещё не видел и наши контакты снова прервались.
Опять я его встретил у общих знакомых и на этот раз общение на некоторое время завязалось. Мне сделалось любопытно. Я увидел его картины, которые оказались все как одна на религиозные темы, с модернистским уклоном. Точнее, я бы определил их как религиозно-шизофренический уклон. Производили они тяжёлое впечатление и явно искажённым или неадекватным эмоциональным спектром автора и вычурностью изображений. Ничего художественно-интересного я в них для себя не нашёл и пришёл к выводу, что Гришкино реноме оригинального художника очень поверхностно и создано людьми, принимавшими болезнь за художественную новизну. Это не значит. что я считаю невозможным талантливому художнику одновременно являться психически больным человеком. Ничего подобного. Напротив, я не предствляю себе действительно талантливого и оригинального художника без психических отклонений. Но в данном случае присутствовала и демонстративно лезла в глаза именно болезнь. Но ещё более тяжёлое впечатление, чем Гришкины картины, произвела на меня его жена Мавра. Она тоже была художником и некоторые картины они с Гришкой писали вдвоём. Причём, если Гришка являлся так сказать художником самоучкой, то Мавра закончила Харьковский худ.пром. Её собственные картины, вдобавок к религиозной зацикленности, намекали на некую сексуальную невротичность. Так мне показалось. Одним словом, та ещё парочка. Но самое интересное, точнее пугающее, это их обоюдная помешаловка на православии. Дело не в том. что они соблюдали все праздники и всё время бегали в церковь. Это-то у меня никаких эмоций не вызывало. Я и сам ходил в церковь, хотя и редко и неохотно. Дело в разговорах и тональности разговоров. Тощая Мавра с выпученными глазами почему-то напоминала мне Крупскую в молодости, хотя базедовой болезнью не страдала. Стоило разговору коснуться религиозной тематики, и она выпучивала глаза ещё сильнее. А на религиозную тему разговоры сворачивали постоянно. Меня это естественно провоцировало на ехидные замечания. Как я потом убедился, такого рода поведение могло мне дорого обойтись. Оба они шуток не понимали. Запомнился наш последний разговор, вначале как всегда вполне невинный. Мавра сказала, что бес её попутал. Она это сказала вполне серьёзно, а я решил, что в шутку. Поэтому в шутливом тоне добавил, что бес – это мол не страшно, со всяким бывает, главное, чтобы не дьявол. Мавра сразу вскинулась и, я бы сказал, зашипела, во всяком случае голос приобрёл шелестящие ноты: - Дьявол за каждым из нас стоит, он как тень, как змея, следует за человеком! – Я удивлённо и наивно поинтересовался: на кой мол дьяволу сдалась Мавра? Понятно, ежели бы к примеру Леонардо Да Винчи, или там Кант. Рассеянно глянув на Мавру, я вдруг понял, что надо уносить ноги, иначе можно схватить такую порчу, и это в лучшем случае, что и не сведёшь. А то и тяжёлым чем отоварит. Я поспешно ретировался, утирая пот. На этом мои контакты с гением и его женой закончились.
Интересно, что они мне напоминали не православных, которыми являлись, а каких-то окончательно замороченных сектантов вроде трясунов, или иначе - сопунов. Так и казалось мне, что они начнут сопеть друг на друга, передавая Святой Дух, а потом пустятся в пляс с подскоком до экстаза и полного погружения в Благодать.