Пытка

               
     Спальню наполнял теплый свет ночника. Плотные бордовые шторы, казалось, надёжно охраняли интим комнаты с неброскими, милыми обоями. Но Андрей Владимирович Сержантов знал – пытка неизбежна.

     Он лежал, свернувшись, на краю широкой двуспальной кровати, по-детски положив ладони под голову, вглядывался в  цифры будильника и совершенно не понимал, сколько сейчас времени. Ухо улавливало малейшие шумы, доносящиеся из ванной, где завершала приготовления ко сну Светлана Львовна Сержантова. Андрею Владимировичу хорошо были знакомы все  эти звуки: положила расчёску на полочку… снимает халат… пауза – это она ещё раз смотрится в зеркало, поправляет волосы… щелчок выключателя… её шаги – неспешные и уверенные…

     Когда? Когда всё началось? С первой её измены? Потом?

     Сержантов сжал угол подушки, закрыл глаза.

     Кто сорвался первым? Светка? Да, Светка! Они тогда первый раз в жизни орали друг на друга. Первый и последний. Теперь у каждого как бы своя жизнь. Как бы…

      Светлана Львовна вошла в спальню. Пытка началась.   

      Сержантова только что вернулась с  юбилея начальника, и её переполняло игривое настроение. Она мягко, по-кошачьи, села на край кровати, потянулась. «Спи» – мысленно приказывал себе Сержантов. Но мысль, что сейчас она в розовой ночной рубашке с узорным вырезом не давала ему покоя. Светлана Львовна легла на спину. Одеяло, в котором прятался Андрей Владимирович, соскользнуло с плеча.

      – Главный о тебе спрашивал. – Без всяких вступлений начала Сержантова. – Какой же он смешной, когда переберёт. Наивный. – С явным ударением на последнем слове.
      – Может, всё-таки свет выключишь, – буркнул он, – мне вообще-то завтра на работу.

      Она повернулась на бок. Длинный ноготок игриво коснулся его локтя.  Горячий шепот, запах духов и хереса обожгли шею:
      – Завтра суббота, и кое-кому надо отсыпаться, милый. – Промурлыкала Сержантова, и коготок побежал вверх по плечу. Каждый сантиметр кожи, казалось, вспыхивал бесцветным пламенем, в груди поднимались горячие волны. Но Сержантов ещё держался и процедил сквозь зубы:
      – Погаси свет. Мне завтра рано вставать.
      – Ну как скажешь, – вдруг покорилась Светлана Львовна. – Как скажешь, милый, – снова повторила она и потянулась к ночнику над изголовьем кровати.  Грудь как бы невзначай скользнула по спине…
 
      Щёлкнул выключатель, и комната погрузилась во тьму – обволакивающую, страстную...

      Сержантова отвернулась. Дышала ровно, без напряжения. Она была уверена: ждать осталось не долго.
 
      Андрей Владимирович боролся не больше минуты. Сердце учащённо стучало, гнало по венам кипяток, в котором растворялись воля и рассудок, как беззащитные кусочки сахара. Сержантов медленно повернулся на спину. Как же он сейчас себя ненавидел! Мокрые ладони, предательски громкое дыхание. Он  лежит лицом к спине Светланы Львовны. Сухой ком в горле, в висках надсадно бухает. И только где-то, в самом отдалённом уголке сознания еле слышное: «Зачем?». Но рука уже движется к бёдрам женщины. Влажные пальцы робко коснулись кожи.

      Этого и ждала Светлана Львовна.
      Не поворачиваясь:
      – И куда это мы направились?
      
      Рука остановилась, как воришка, застигнутый врасплох. Сухость во рту не давала разжать губы. Какой-то хриплый чужой голос выдавил:
      – Ну, Света…
      – Тебе же вставать завтра рано. Я вот и свет для тебя погасила. Спи, милый.
      – Света!
Рука лежала на бедре. Ей позволили там остаться. Но недолго.
      – Что Света? – Светлана Львовна повернулась, приподнялась на локте. – Сержантов, ты что, забыл, мы с тобой вообще-то почти в разводе. У тебя своя жизнь. У меня – своя.
      – Но мы ведь ещё не окончательно…
      – И что?
      – Ну, мы же спим вместе.
      – Вот именно, только спим. Спим крепким здоровым сном. Понятно?

      В темноте были видны улыбающиеся губы, полоска ровных зубов.

      – Света, я же – мужчина, – и выдохнув неимоверным усилием, – всё-таки пока ещё тебе муж и… и…
      – А вот, значит, как мы заговорили. Когда мне что-то нужно, — она выдержала значительную паузу, —  тут мы чужие, занятые, неразговорчивые, а когда нам приспичит, тут мы долга супружеского требуем. Знаешь что, муженёк, если мы пока спим в одной кровати, это ровным счётом ничего не значит. Ты сам знаешь почему.

      Она вдруг вплотную приблизилась к нему, так что его обдало новой волной жара. Это тело – упругое, тёплое, знакомое до малейших впадин и  изгибов – было сейчас непростительно рядом. И было недосягаемо!
      – Что, Сержантов, хочется? Вижу, хочется. А где ж твоя Машка или как там её, Шурка? – Она погладила его волосы:
      – Бедненький ты мой, аж вспотел. Что, пожалеть тебя сегодня?

      Но Андрей Владимирович уже это проходил. Сухой язык слабо шевельнулся:
      – Света, перестань. Хватит. Я понял.

      Он повернулся на спину, прикрыл тыльной стороной ладони глаза.  Возбуждение спадало мягкими толчками. Сегодня он ничего не получит. Но иногда, когда ослабляли поводок, ему перепадало.

      — Позвони Дуньке Кулачковой, Дон Жуан хренов, может, выручит тебя и на этот раз. – И Светлана Львовна решительно отвернулась. – В этом месяце лимит исчерпан, – уже через спину бросила Сержантова, – теперь ждите своей очереди.
      – Света. — Иногда вторая попытка удавалась.
      – Спи!

      Андрей  Владимирович отодвинулся на край кровати, сжался в комок, закрыл глаза. Он тонул в мутных потоках унижения и ненависти. Подмывало вскочить, ухнуть в стену будильник и устроить такой тарарам... Но он только натянул на себя одеяло. Он знал, что никогда  не сделает ничего подобного, будет просто рисовать в воображении яркие картинки. И ещё Сержантов знал, что завтра уйдёт в контору, запрётся в кабинете, будет  листать страницы телефонной книжки, но никому не позвонит. За всю жизнь он ни разу не изменил жене на деле. Только в воображении и чёрно-белых снах.