Панигер. Главный праздник монастыря. И он старается встретить его по-особому и продлить праздник как можно на большее время. Мы приехали на великомученика Георгия в Зографский монастырь, в котором три чудотворные иконы монастыря, известные на весь мир.
В архондарике нас встретило столько народа, что мы сразу поняли, что на ночлег рассчитывать можно только относительный. Нас отвели в комнату казарменного типа, предварительно осведомившись о национальности располагаемых: "Здесь только румыны и русские? Греков нет? Получив положительный ответ, болгарский монах отвел нас в комнату, каждого поставил перед кроватью (раскладушкой) и объявил, что это его кровать. Я, видимо, не оценил всей ценности этой информации, так как ночью в темноте без всякого света улегся-таки на чужое ложе. Потом, как водится на таких серьезных праздниках, была малая вечерня и затем довольно плотная трапеза. Бдение началось в 20.00 часов и к нему я успел основательно подготовиться: положил в карман фонарик, взял с собою диктофон, дабы записать моменты службы, настроил фотоаппарат на ночную съемку. Начало было афонское, обычное: 103 псалом пели гораздо больше часа. Начало удивило, в славянском монастыре, где были в основном болгары и русские, песнопения исполнялись на греческом языке. Болезненные воспоминания о греко-болгарской схизме могли бы довести человека до обморока, но мы пришли сюда молиться и, забыв о старой вражде греков и болгар, я отдался всецело богослужению. Имея некоторый опыт Панигеров, я решил не гнаться за всем и внимательно обследовал восточную часть храма снаружи. Не нашел я столь необходимых досочек, на которых мог бы присесть, но заметил, что снаружи производятся работы и стоят леса. Металлические стойки опираются не в каменные бордюры, а стоят на деревянных досочках. На одной такой под окнами с южной стороны храма я расположился. Мое место было прямо под клиросом, что позволяло мне слышать каждое слово. Вот богослужение дошло до мирной ектении, которую произнес какой-то русский иеродиакон, лишенный вокальных талантов, но произнес четко и молитвенно. Затем опять пошел греческий язык, который постепенно отходил на второй план. Чем дальше шло бдение, тем больше появлялось славянского, но все же пришлось достаточно наслушаться териремов и протяжных греческих напевов. Лития, как и ранее, готовила для меня много неожиданностей: диакона оставили рядом с праздничной иконой, которую вынесли в притвор, вместо хлебов, которые у нас торжественно выносит диакон или алтарник. Пока диакон ожидал, чтобы произнести "Спаси Боже люди твоя" некоторая часть клириков и мирян удалилась, чтобы вкусить угощение игумена. Затем диакон произнес положенную ектению, и еще долгое время мы слушали непонятные песнопения и только спустя где-то час священник прочитал положенную молитву.
После продолжительного святоотеческого чтения быстро началась утреня, громкий звон обозначил ее начало, все остальное, включая шестопсалмие, совершалось как-то малозаметно, затем начался полиелей, который был настолько продолжительным, что я расслабился и, очевидно, как-то пропустил чтение евангелия, которого наши братья ожидали, надеясь на традиционное помазание, в чем по наивности заблуждались. Спать совершенно не хотелось. Но вспомнив насыщенную программу, я решил на краткое время прилечь и поднялся только в начале Литургии.
После службы был крестный ход со второй иконой великомученика к месту ее обретения, которое обозначено небольшим храмом. Ход возглавил болгарский владыка.
Затем довольно обильная трапеза. Некоторые говорят, что панигеры довольно суетны. И это правильно: собирается довольно много народа, богослужения искусственно удлиняются. Но все же даже после такого стояния на улице чувствуешь благодать и духовную радость и понимаешь, что даже суетная молитва приносит человеку большую пользу.