Моё скуповатое, прямо скажем, на знаки внимания и заботу в отношении своих отставников ведомство расщедрилось наконец-то на долгожданную путёвку в санаторий. Дорога выпала в Калининградскую область в город-курорт Светлогорск. Место будущего отдыха и лечения я выбрал сам, указав его в рапорте на имя высокого начальства: захотелось, пользуясь случаем побывать в этом российском анклаве.
В основном ожидания мои оправдались: и Калининград со Светлогорском понравились, и лечение в санатории «Янтарный Берег» было на достаточно хорошем уровне. Подкачал только пунктик с отдыхом: контингент в санатории состоял в основном из пенсионеров, да беременных женщин, направляемых сюда по реабилитационной программе минздрава области. Да и балтийская погодка солнечными днями не баловала: море не прогревалось больше плюс восемнадцати градусов, часто штормило, вынося на узкую полоску пляжей кучи водорослей и мусора. Сам санаторий стоял на высоком берегу моря, окружённый редким сосновым лесом, вырубленным под буйную частную застройку, да выросшими как грибы после тёплого дождя многочисленными дачами и коттеджами. Автомашины во дворах этих новостроек сплошь были с московскими и питерскими номерами. Что поделаешь – главная примета нынешнего времени: две столицы правят бал…
Согласно статусу отставника мне полагался стандартный двухместный полулюкс, в котором при заселении я обнаружил уже обустроившегося коллегу – бородатого и нечёсаного старичка-бодрячка лет семидесяти. Честно говоря, полное его имя и фамилию я не запомнил по той простой причине, что мне он сразу не понравился своей навязчивостью и стариковской болтливостью. Да и к судейскому корпусу он, как оказалось, имел довольно приблизительное отношение, проработав всю свою жизнь адвокатом, а на закате карьеры на пару лет затесавшись в мировые судьи и получив заветный статус.
Старичок-бодрячок, назовём его для приличия Андреем Семёновичем, ходил в бессменном трикотажном спортивном костюме а-ля «прощай СССР» с вытянутыми на коленях трениками, по утрам делал забеги к морю, где купался в любую погоду и невзирая на температуру воды, свой утренний моцион совершал только босиком и по десять раз в день жаловался мне на высокое артериальное давление, пьющую непутёвую дочь и бессовестного старшего сына – чиновника средней руки в администрации области, который, кстати, и организовал папаше путёвку в санаторий. Каждый день в нашей двухместной камере завершался тем, что Андрей Семёнович просил заслушать и прокомментировать его очередную жалобу в Верховный Суд России, затем раскладывал карточный пасьянс и в девять часов вечера заваливался спать, заглушая своим храпом и звуки телевизора, и грохот музыки на площадке перед лечебным корпусом, где через день выступали заезжие артисты областного пошиба, да собирался на танцы лечащийся контингент.
С этим временным бедствием я смирился на третий день, философски рассудив, что пройдёт и это…
Положенных восемнадцать дней лечения всё равно пролетели быстро, и я назавтра собирался отбыть утренним поездом в Санкт-Петербург, где последние три года бывал неоднократно по роду своей новой писательской деятельности.
Мой сосед оставался в санатории ещё на неделю: об этом позаботился его сын-чиновник. (Толи совесть у него проснулась, толи занудного папашу постарался по возможности дольше продержать от себя подальше).
На прощание Андрей Семёнович решил и для меня разложить карты, беспроигрышно нагадав мне дальнюю дорогу, казённый дом и непредвиденные препятствия…
Дальняя дорога была стопроцентным попаданием. Казённый дом в виде Правления Санкт-Петербургского отделения Союза Писателей России, где мне была назначена встреча, тоже укладывался в схему моих планов. А вот непредвиденные препятствия, как это ни смешно, сбылись тоже…
Поезд Калининград - Санкт-Петербург отправлялся утром в 10 часов и 28 минут по Московскому времени. Таксист пообещал довезти до калининградского южного железнодорожного вокзала максимум за сорок минут. Как опытный путешественник, я всегда старался прибыть к отправлению выбранного мною транспортного средства заблаговременно, обеспечивая запас не менее часа. Поэтому отбыл из Светлогорска без четвери девять.
- Не волнуйтесь, папаша, - успокоил меня молодой, лет двадцати пяти, водитель, укладывая мою дорожную сумку в багажник «Волги».
- Доедем за полчаса. Ну, максимум за сорок минут. Что такое пятьдесят километров по хорошей дороге?
И он лихо проскочил соседствовавший с санаторием железнодорожный переезд за секунду до того, как на светофоре загорелся красный свет и задребезжал сигнальный звонок.
Дорога вначале шла через живописный сосновый лес, затем мы выехали на старую немецкую дорогу, обсаженную с двух сторон огромными раскидистыми липами. Мелькали за окном автомашины аккуратные прибалтийские домики из красного кирпича. Попадались и старые беленые домики с аистовыми гнёздами на крышах.
Обещанные картами непредвиденные трудности начались по въезду в черту Калининграда: мы прочно встали в пробке на какой-то дорожной развязке. Нервничать я начал в тот момент, когда из-за ремонта моста недалеко от железнодорожного вокзала нам пришлось ехать в объезд кружным путём. Таксист, видя моё беспокойство, прибавлял газу, и мы уложились в 45 минут, лихо тормознув напротив главного входа в железнодорожный вокзал ровно в половине десятого…
Утвердив дорожную сумку на тротуарную плитку привокзальной площади, я облегчённо вздохнул, доставая билет: надо было сверить с электронным табло номер поезда и узнать номер посадочного перрона.
Стоявший неподалёку у своей автомашины здоровенный рыжий детина лет тридцати широко улыбаясь, весело вопросил:
- наверное в Питер едете?
- Угадал, - не видя причины для веселья, ответствовал сурово я, продолжая изучать свой билет.
- А, ушёл две минуты назад ваш поезд, - снова радостно сообщил мне детина.
- Тысяча рублей – и догоним его на первой станции. Полторы тысячи – если придется гнать на пограничный пункт Нестеров- Кибартай. Там поезд стоит сорок минут. Не успеем – деньги возвращаю полностью, - жизнерадостно и уверенно продолжил незнакомец.
Я ошалело уставился на весельчака, пытаясь понять в чём здесь подвох.
- Как это ушёл поезд? Времени ещё почти час в запасе, - продемонстрировал я ему для наглядности свои наручные часы.
- А, вы часы переводили, когда приехали в Калининградскую область? У нас с Москвой разница в один час. Не вы первый, не вы последний, - откровенно заржал детина.
- Я здесь не первый год на таких как вы зарабатываю! Думайте скорей, а то не успеем…
Ну что уж тут было думать? Детина оказался прав: о разнице во времени я знал, часы по приезду перевёл на час назад, но вчера, готовясь к отъезду, снова перевёл часы на московское время и на этом погорел. Время отправления поезда в билетах указывалось московское, а отправлялся он с вокзала по времени местному – на час раньше! Такси я не заказывал заранее, потому что свободные автомашины всегда стояли у проходной санатория. Карты снова не соврали…
- Ладно, погнали, - быстро сориентировался я в своей оплошности и закинул сумку на заднее сиденье красного тюнингованного старого «Форда», принадлежавшего жизнерадостному детине.
- Лёха, - представился он, лихо выруливая с привокзальной площади.
- Пристегнитесь. Ехать будем быстро. С «Гайцами*» у нас договор на зелёный коридор, - ухмыляясь, сообщил водитель и прибавил скорости после очередного светофора.
На ближайшую станцию Гвардейск, где поезд стоял всего две минуты, мы не успели, увидев только вильнувший на стрелке его последний вагон.
- Ничего, не переживайте, на следующей станции точно догоним, - успокоил меня Лёха, выруливая на автомагистраль.
Всю дорогу он рассказывал курьёзные случаи из своей шофёрской жизни, а я сосредоточенно молчал и машинально, по водительской привычке давил правой ногой на полик автомашины, словно там была педаль газа: так мне хотелось догнать проклятый поезд…
Следующая остановка поезда была в Черняховске в 11 часов 37 минут по Москве. Поезд стоял три минуты. На перрон Лёхин «Форд» влетел вместе с тормозившим поездом. Успев крикнуть «Спасибо» и сунув водителю причитавшиеся ему полторы тысячи рублей, я схватил свою сумку и рванул к первой открывшейся вагонной двери, размахивая билетом.
Для проводников поезда подобные «догонялки» оказывается были делом обычным, поэтому меня радушно втянули внутрь вагона услужливые руки. Мой пятый вагон был соседним…
В Санкт-Петербург поезд прибывал в 11-10 следующего дня и время отдохнуть и расслабиться у меня было…
Погода в Питере была на удивление хорошей. Так что я с удовольствием прокатился на катере по Неве, прогулялся по Невскому проспекту и в завершение своего краткого визита с Площади Восстания доехал на метро до улицы Звенигородской. Там, недалеко от знаменитого стадиона «Локомотив» и располагался Санкт-Петербургский ГКУ Дом писателя, где мне была назначена встреча с начальником орготдела санкт-петербургского отделения СПР Владимиром Макогоном.
Предсказанный картами визит в казённый дом состоялся благополучно. Правда, виной тому были не карты, это уж точно, а несгораемое флотское братство: встречу организовал мой московский друг, поэт и журналист капитан второго ранга в отставке Александр Пилипчук, служивший когда-то вместе с Макогоном военным корреспондентом на Дальнем Востоке.
Билет на поезд до Кисловодска я приобрёл заранее ещё в Светлогорске, поэтому спокойно бродил по городу, изучая достопримечательности, книжные и сувенирные магазины. Отвезти меня на вокзал к поезду вызвался двоюродный по отцовской линии брат Костик, у которого я в этот приезд остановился.
Костиком я называл его по старой студенческой привычке ещё с тех благословенных времён, когда я впервые приехал погостить к родственникам в Питер (тогда ещё город Ленинград) в 1976 году, будучи студентом Свердловского юридического института. Правда, это совсем другая история…
Так вот Костик, ныне уважаемый кандидат медицинских наук, своей седой шевелюрой и усами, как две капли воды походящий на Альберта Энштейна, остался в душе тем же беспечным балагуром и шутником, что и тридцать с лишним лет тому назад.
Когда я, возвратившись с прогулки по городу накануне дня отъезда, сообщил ему, что поезд до Кисловодска отправляется в 13 часов 30 минут, брат распушил свои энштейновские усы, взъерошил буйную седую шевелюру и достал из недр старинного шкафа, безраздельно властвовавшего на кухне, початую бутылку виски:
- Не переживай, братец, успеем, - утешил он меня.
- Садись к столу, будем твой отъезд отмечать, - распорядился безапелляционно Костик, споро выставив на стол рюмки и нехитрую, но изысканную закуску.
Что-то в его фразе промелькнуло до боли знакомое…
Выпив за отъезд, мы посмеялись над моей историей в догонялки с поездом из Калининграда.
- Завтра выходной, пробок быть не должно. Я в будний день доезжаю до Московского вокзала от дома за двадцать минут, - обнадёжил меня братец.
- Нет уж, всё равно нужно выехать часа за два до отправления поезда, - не сдавался я.
- Лучше на вокзале подождать. Поезд подают на посадку минут за сорок до отправления. Сяду спокойно в вагон, переоденусь, пока нет никого, вещи разложу, - гнул я свою линию.
- Ты точно, как мой папаша Павел Фёдорович, - рассмеялся Костик.
- Он всегда боится опоздать и заставляет меня выезжать за два – три часа до отхода поезда. Но ему –то уже скоро восемьдесят три года стукнет. А ты словно дед перестраховываешься! – упрекнул меня брат.
- Значит старею! Бережёного Бог бережёт, - угрюмо буркнул я.
Сошлись мы на компромиссном решении: выехать из дома за полтора часа до отправления поезда.
От станции метро Звёздная, у которой располагался дом Костика, до Московского вокзала действительно было недалеко: всего семь станций, или действительно, двадцать минут езды.
Но мы-то поехали не на метро, а на автомашине братца. И карты снова оказались правы: город крепко встал в одну сплошную пробку из-за приезда в Санкт-Петербург премьер-министра России Дмитрия Медведева…
Как только я не материл самоуверенного Костика и нежданно свалившегося на мою голову премьер-министра – пробка не желала рассасываться. Все главные улицы были перекрыты для проезда правительственного кортежа. На Московский вокзал мы попали только к двум часам пополудни, опоздав к поезду ровно на полчаса, выторгованных у меня горе-Энштейном…
- Зато в Питере ещё один день проведёшь, - жизнерадостно балагурил Костик, ничуть не смущаясь случившемуся конфузу.
Делать было нечего: пришлось сдать билет, потеряв штрафные деньги, и приобрести билет на другой поезд Санкт-Петербург – Владикавказ, отправлявшийся только на следующий день, и идущий до станции Минеральные Воды. Прямые поезда до Кисловодска ходили через день…
Всю обратную дорогу я недовольно ворчал на брата, а он только отшучивался. Как ни странно, а обратно мы доехали за двадцать пять минут…
От ужина я в сердцах отказался, а ехать на вокзал решил только на метро самостоятельно.
Владикавказским поездом мне уже приходилось как-то ехать из Москвы. Впечатления от этой поездки были не лучшими.
Так оказалось и в этот раз.
Поезд был переполнен колоритными, шумными и немытыми личностями, возвращавшимися из града Петра домой то ли с заработков, то ли со свиданий с родственниками. Все как правило были с огромными клетчатыми сумками, набитыми неведомо каким товаром. Вагоны были старыми, постройки семидесятых годов прошлого столетия, со старыми же вонючими туалетами, закрывавшимися проводниками на каждой станции на ключ.
О проводниках разговор особый: обслуживали вагон два смуглых, небритых джигита Исса и Мусса. О чистоте и порядке в вагоне нечего было говорить: какой уважающий себя кавказский мужчина унизится до того, чтобы работать тряпкой, веником, или шваброй?
Проводники постоянно принимали у себя в купе многочисленных земляков-гостей. В коридоре вагона стоял стойкий запах перегара, табака и туалета…
Я, забравшись на свою верхнюю полку, тихо проклинал и карты, и Костика, и проводников с их раздолбанным поездом…
После Москвы выяснилось, что поезд отстаёт от расписания. Ночью он проскакивал станции, сокращая стоянки и к половине одиннадцатого следующих суток, когда мы подъезжали к Ельцу, поезд кажется уложился в график.
В Ельце оба наших проводника, закрыв туалеты и распахнув двери вагона, отправились в ближайший супермаркет запастись пивом и сигаретами, поскольку эти сопутствующие товары в поезде стоили втридорога.
Что произошло впоследствии – так никто и не смог объяснить. Сократив стоянку с положенных по расписанию сорока минут до двадцати, наш поезд с лязгом и пробуксовкой тронул с места, хлопая на ходу незакрытыми дверями. Видно в кабине машиниста тоже находились лихие джигиты, спешащие домой и любящие быструю езду…
Я обнаружил неладное, отправившись в туалет минут через десять после отправления поезда. Туалет был закрыт наглухо. Из тамбура разносился грохот незапертой двери. Выглянув в тамбур, я обнаружил, что подножка вагона опущена по - стояночному, а дверь болтается на петлях, грозя их оборвать.
Да, действительно, оказывается мысль может получить материальное воплощение. Карточное предсказание, нацеленное в меня, промахнулось на этот раз и попало в незадачливых Муссу и Иссу: они отстали от поезда...
Слава Богу, что проводница соседнего вагона, чернявая и полнотелая Мадина оказалась на месте.
- Что за бардак у вас в поезде? – возмущённо обратился я к хозяйке соседнего вагона.
- Где наши проводники? Туалеты грязные, до сих пор закрыты, двери вагона нараспашку! Мне что, к начальнику поезда идти, или к вашему бригадиру?
- Вай, вай, вай, - запричитала дородная горянка, - не надо к бригадиру, не надо к начальнику! Я всё исправлю. А проводники отстали от поезда. Скоро догонят, - пообещала Мадина и бросилась в наш вагон наводить порядок.
Незадачливые Мусса и Исса догнали поезд в Липецке, куда примчали спустя два часа на такси, подрулившем прямо к вагону.
Не думаю, что звучавшие в их адрес гортанные слова и выкрики коллег проводников были словами одобрения.
Лично я довольно улыбался: главное – отвести от себя дурное предсказание! Теперь непредвиденные препятствия в дороге мне не страшны…
Март - май 2017 года.
Кисловодск