ДВОЕ НА ОСТРОВЕ
(по рассказу К.Ковальджи)
титры:
Лето 1939-го года.
Днестровский лиман.
Граница между СССР и Румынией…
Сцена 1
Кадр 1. Ночь. Юноша и девушка, сами не замечая того, плывут навстречу друг другу.
Кадр 2. Юноша, выбиваясь из сил, плывёт по воде (крупный план).
Кадр 3. Девушка, выбиваясь из сил, плывёт по воде (крупный план).
Кадры 4, 5, 6, 7. (Повторение кадров 2, 3: попеременно).
Сцена 2
Кадр 8. Отхлынули воды. Из водных глубин всплывает остров.
Кадр 9. Звёздное небо.
Кадр 10. Остров постепенно увеличивается в размерах.
Сцена 3
Кадр 11. Плывущая девушка.
Кадр 12. Натыкается ногами на нечто твёрдое. Это твёрдое «нечто» всплывало как кит!
Кадр 13. Выбирается на берег. На четвереньках ползёт по скользким камням.
Кадр 14. Выпрямляется, смотрит на звёзды и тут же, обессилев, опускается на колени.
Кадр 15. Проводит ладонями по лицу.
Кадр 16. Ложится, а верней – отваливается на спину, измождённая, обессиленная, «будто это она вместе с островом трудилась, чтобы выплыть на свет Божий через тысячу лет».
Кадр 17. Звёзды плывут у неё перед глазами. Затем – непроницаемый мрак.
Сцена 4
Кадр 18. Крик чаек.
Кадр 19. Рассвет.
Кадр 20. Кружение чаек над островом.
Кадр 21. На песчаном берегу лежит тело бездыханного почти юноши с вещмешочком за плечами.
Кадр 22. Лицо (крупный план). Открывает глаза. Очнулся.
Кадр 23. Поднимается. Отряхивает с себя песок.
Кадр 24. Подслеповатыми глазами осматривается вокруг себя. Видит кружение чаек над островом и слышит их крики.
Сцена 5
Кадр 25. Юноша идёт к кустам, растущим на берегу.
Кадр 26. Пробирается по кустам.
Кадр 27. Неожиданно из-за одного из кустов появляется девушка.
Кадр 28. Взаимный испуг и побуждение тут же броситься в воду обратно.
Кадр 29. Со второго взгляда выясняется, что ни для кого никакой угрозой не пахнет. Они двинулись навстречу друг другу, пошатываясь от усталости, ошалевшие от невероятности того, что происходило.
- Ты кто? – спросила она по-русски, а он – эхом:
- А ты кто?
- Я? Я… с того берега. – И, не дожидаясь ответа, улыбнувшись, добавила: - Вдвоём веселей, правда? Давай поплывём дальше, а то скоро станет совсем светло. – И оглянулась, и ахнула: огромная радуга висела над островом, как бы соединяя берега лимана. – Это остров Радуги! Это всплывший Ноев Ковчег! – вскрикнула девушка, потом спохватилась: - А чей это остров? Уже советский?
- Понятия не имею. На лимане вроде бы нет никаких островов! Я смотрел по карте. А ты – оттуда, с румынского берега? И какими ж такими судьбами?
- Боже мой! – девушка озаряется догадкой. – Боже мой! Какая радость! Ты первый советский человек, которого я вижу. Милый ты мой, не-знаю-как-тебя-зовут, дай я тебя поцелую, товарищ!
Порывисто целует юношу, «но не так, как вы думаете, а как свободного гражданина Страны Советов». Чмокает его в щёку и тут же, нащупав его руку, крепко-крепко пожимает её.
- Я… я убежала оттуда, я еле вырвалась. Я плаваю как рыба, мне бояться нечего, но я попала в какой-то водоворот, думала – всё, конец, и вдруг – нате вам, пожалуйста, этот островок… - Она запнулась, опомнившись, застеснявшись своего вида: мокрая на длинных бретельках рубаха, вроде ночной, прилипла к телу, розовый лифчик – и больше ничего.
- А документы у тебя есть? – спросил парень, то ли шутя, то ли серьёзно.
- Какие там документы! – Она развела руками. – Пришлось всё сбросить, выбросить, я же чуть не утонула. Всё, что у меня осталось, это я сама.
- Маловато.
- Достаточно! – ответила она с некоторым вызовом. – Я скрывалась две недели, больше нельзя было, вот я и решилась – плыть к вам… Нас было пятеро. Подпольная коммунистическая ячейка, понимаешь? Всех схватили, а меня не нашли.
- Но тебя без документов сочтут шпионкой. Диверсанткой. К тому же всех посадили, а тебя нет. Нехорошо как-то получается. Подозрительно!
- Какая ерунда! Разве не ясно? Я же ради вас готова жизнь отдать, проверить легко: дайте любое задание!
Юноша (с ироничным вздохом, слегка склонив набок голову):
- Вот тебе первое задание. Расстрелять меня.
- Дурак!
- Нет, это ты дурочка! Плыви к нашим, а я уж лучше поплыву к вашим.
Вздрогнув, как от холода, и криво усмехнувшись, он направился в сторону западного берега. Она несколько секунд смотрит ему вслед, как громом поражённая; а когда он вошёл в воду и поплыл, села и закрыла лицо руками, стараясь не заплакать.
Кадр 30. Пикирование чаек над островом.
Сцена 6
Кадр 31. Открытое водное пространство до самого горизонта, освещённое утренним солнцем. В кадр вплывает слева пограничный катер. Кадр 32. На мостике стоят три фигуры, глядят в бинокль. Над ними развевается на флагштоке катера румынский флаг с королевским гербом.
Кадр 33. Открытое водное пространство до самого горизонта, освещённое утренним солнцем. В кадр вплывает справа пограничный катер. Кадр 34. На мостике стоят три фигуры, глядят в бинокль. Над ними развевается на флагштоке катера советский флаг с пятиконечной звездой.
Сцена 7
Кадр 35. Девушка вскарабкивается на камни. Зыбкий утренний туман.
Кадр 36. Попались какие-то развалины, каменные выступы, она не успевает их толком разглядеть.
Кадр 37. Шмыгнула за угол и, мокрая, несчастная, буквально столкнулась с таким же мокрым и несчастным парнем.
- Мы окружены, - выдохнул он.
- Похоже на то, - скосив глаза, кивнула она. – Но кем?
- А чёрт его знает! Переждём. Я думаю, они не нас ищут. Их интересует и интригует сам остров, его появление в здешних водах. Давай не высовываться. Ещё неизвестно, кто они – наши или ваши.
Сцена 8
Кадр 38. Катера, заглушив моторы, ждали указания. На рейде было тихо, туман редел, солнце всходило; теперь уже можно было окончательно удостовериться, что с одной стороны стоял катер с пятиконечной звездой, с другой – катер с королевским гербом.
Сцена 9
Кадр 39. Беглецы отдыхали, скрытые каменными выступами. Парень стянул со спины свой заплечный мешок. Он выглядел постарше, был худ, со впалой грудью, глаза умные и грустные. Он вопросительно посмотрел на девушку, как бы взвешивая, что разъединяло их и что объединяло. В первую очередь объединяло их чувство голода, и поскольку разрешение этой проблемы целиком зависело от него, он предложил:
- Пока они не начали войну, давай поедим.
Кадр 40. Встревоженные чайки продолжали метаться, крича. Некоторые, осмелев, пикировали, выклёвывая из ила то ли мальков, то ли рачков; и тут же шарахались в небо, словно им тоже неясен был статус этого острова.
Кадр 41. Девушка на предложение поесть ответила косым взглядом. Молчание было истолковано как согласие. Парень вскрыл торбу, вытащил несколько пакетов, завёрнутых в пергаментную бумагу. Прежде всего, появились очки, он надел их, от чего сразу стал и серьёзней, и – при мокрых чёрных трусах до колен – смешней. Затем появились летние парусиновые брюки и рубашка с короткими рукавами.
- Одевайся, - повелел он и широким жестом протянул ей одежду. Она безропотно исполнила приказание, следя, как он достаёт перочинный ножичек, сыр и ломти чёрного хлеба. Девушка провела языком по сухим губам, борясь с собой. Хотелось как-то задобрить классовую совесть перед началом трапезы, потому она спросила, обеими руками приподняв копну своих светлых волос, отжав их от висков к затылку, от чего открылся её ясный детский лоб.
- Скажи-ка коротко и честно: кто ты такой?
- Я Андрей.
- Екатерина. Спасибо за исчерпывающую информацию. Но я не об этом…
- А что тебе ещё сказать? Я, видишь ли, остался без родителей. У меня больше никого нет. А в Лиманске живёт тётя. Я вот и решил – к ней…
Андрей нашёл, конечно, примирительный ответ на слишком крутой вопрос. Катя это почувствовала и поняла, что конфронтация откладывается. Ладно, потом разберёмся. Андрей между тем поделил поровну сыр и хлеб, протянул ей.
Кадр 42. Жадно жуют. Катя, правда, стеснялась своей мужской одежды: тем более, что она сдуру напялила её поверх мокрой сорочки, теперь на парусиновых брюках проступили тёмные полосы, два круглых пятна на рубашке обозначили её высокие груди. Надо сказать, смущение было ей очень к лицу.
Кадр 43. Проглотив последние крошки, Андрей ещё раз показал себя рыцарем, он произнёс для приличия: «Нам надо причесаться» - и, поднявшись, ушёл за каменный выступ. Катя склонила головку набок, словно бы желая заглянуть и узнать, что он там делает за каменным выступом; на её лице изобразилось подобие иронической усмешки.
Сцена 10
Кадр 44. Москва. Стены Кремля. Бой курантов.
Кадр 45. Румынское посольство (общий план).
Кадр 46. Кабинет румынского посланника. Румынский посланник говорит в телефонную трубку вежливо-официальным тоном:
- Довожу до сведения господина Молотова, что обнаруженный остров, который некоторое время отсутствовал, всегда принадлежал портовому городу Лиманску, входил в его акваторию, когда тот был ещё римской колонией; а римляне, как известно, предки современных румын. Король Карол Второй и его правительство надеются, что Советский Союз не будет возражать против соответствующего небольшого уточнения водной границы во имя добрососедских отношений, столь ценимых в нынешнее неспокойное время.
Кадр 47. Кабинет Молотова. Молотов выдерживает долгую и грозную паузу и не очень вежливо отвечает:
- Да будет известно господину румынскому посланнику, что Лиманск, как известно, находится в Бессарабии, которая, как известно, незаконно отторгнута от Советской России в 1918 году, о чём забывать никому не следует. Поэтому румынской стороне лучше не упоминать об этом острове, на котором с момента его появления, будем считать, развевается красный советский флаг.
Сцена 11
Кадр 48. Плеск волн о берег. Чайки в полёте. Беглецы сидят за каменным выступом.
Катя (рассказывает о себе):
- Я из милой мещанской семьи. Папа держал бакалейную лавку и имел виноградник, а мама хорошо шила и удивительно вкусно готовила, была просто неистощимой на всевозможные кулинарные выдумки. Каждое воскресенье полагалось отстаивать службу в церкви; а вечером в доме были гости, покер, патефон и бесконечные разговоры: о ценах, нарядах и блюдах. В женской гимназии каждое утро начиналось с молитвы, опять чопорные классные дамы, нудные, пресные занятия. И так – изо дня в день, изо дня в день…
А однажды мне открылся совершенно новый мир, когда Аурел дал мне почитать запрещённые книжки: Энгельс сокрушал буржуазную мораль и Бога, Ленин говорил об отмирании государства и о будущем бесклассовом счастливом обществе, об Интернационале, Фрейд вскрывал сексуальную подоплёку поведения и поступков, а на том берегу лимана Сталин уже провозгласил социализм, там «жить стало лучше, стало веселей»… Знаешь, как я влюбилась в ваш кинофильм «Волга-Волга»! Он у нас несколько дней шёл в Лиманске в кинотеатре «Одеон». Все от него с ума посходили, даже те, кто терпеть не мог большевиков… Короче говоря, утром проснёшься, посмотришь на восток – рукой подать до страны, где «песня строить и жить помогает» и впервые за всю историю рабы окончательно победили господ…
Андрей (рассказывает о себе):
- А я с детства слышал яростные споры в семье: о Троцком, о Сталине, о Бухарине. Рос в коммуналке с одной уборной на семь семейств. Но и эта жизнь вспоминалась мне раем, когда, едва перейдя в четвёртый класс, в одну страшную ночь я остался без родителей. Их увезли – как врагов народа, увезли навсегда. После этого я попал в детский дом, где должен был учить стихи про то, как Сталин подарил мне счастливое детство, потом был интернат – годы тоски и ужаса. Вступил в комсомол, меня попрекали родителями, принуждали публично отречься от них… Вдобавок ко всему, я собирал литературу по истории Лиманска и у меня нашли книжку о Бессарабии на румынском языке. Меня за это исключили из комсомола, пришлось из школы уйти в ремесленное училище. Но и там покоя не давали. Меня вызвал в пустую комнату незнакомый дядя, долго выпытывал о моём прошлом, о родителях; а затем предложил стать сексотом, стукачом: докладывать ему обо всех подозрительных разговорах, какие ведутся в училище. А иначе, мол, если я не соглашусь, то осенью я попаду не в армию, а в лагерь к уголовникам. Ну, я для вида согласился, дал своё согласие – и тогда же твёрдо решился на побег…
(Камера подъезжает ближе).
Катя:
- Так ты говоришь, у тебя в Лиманске живёт тётя?
Андрей:
- Да. У меня и родители потомственные лиманцы. Они были социал-демократы. А после прихода румын в Бессарабию в 1918 году перебрались в Одессу. В Одессе я и родился. Я, конечно, Лиманска не видел, но наизусть его знаю: по рассказам, по фотографиям...
Катя (поев, отодвигая остатки хлеба и сыра):
- Благодарю.
Андрей:
- Я считаю Лиманск своей настоящей родиной, вот поэтому и хочу вернуться туда.
Катя:
- Хм... Надо же быть таким, мягко выражаясь, тёмным, чтобы считать родиной то место, где родился ты или твои родители! Это буржуазный миф, у честных трудящихся нет родины, - так писал Карл Маркс, - кто-то, а ты должен знать это лучше меня! Ведь ты же учился в советской школе, дышал воздухом свободы и правды! Лучше признайся, в чём ты провинился перед властью рабочих и крестьян, почему ты удираешь оттуда, куда стремятся все передовые люди?
- Я уже, кажется, объяснял тебе, в чём моя вина: я просто хочу быть самим собой, а не подстраиваться под чьи-то интересы!
- Нам грозила тюрьма за песню «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!», - а ты бежишь из этой страны!
Андрей (вскинул брови, протёр очки и махнул рукой):
- Гм-гм… Ты не поймёшь, нет, всё равно не поймёшь!
- Пойму! – вскрикнула Катя. – Я всё могу понять, всё хочу понять – иначе зачем тогда и жить?
- Как тебе объяснить? Я не герой. Ты слишком хорошо говоришь на моём языке, на советском, а я им сыт по горло. Я ещё не нашёл другого языка, я просто вырываюсь из петли. Моих родителей посадили без всякой вины, а мне за них расплачиваться? Мне ходу нет, жизни нет. Ты согласилась бы погибнуть зря?
- Я? Я готова. Лучше погибнуть зря, чем предать!
- Значит, я, по-твоему, предатель? А предателя – к стенке, так? Ну вот – я же говорил о первом задании для тебя: расстреляй меня – если, конечно, есть из чего.
- Ду-рак! Какой же ты всё-таки дурак! Я о том, что я бы лучше погибла!.. Я говорю о принципах!
Сцена 12
Кадр 49. Кремлёвский кабинет. «За тяжёлыми шторами задыхались лучи летнего солнца». Сталин, Молотов, Берия, Поскрёбышев.
Молотов:
- Принципы – дело серьёзное. Хотя остров гроша ломаного не стоит, но принцип есть принцип.
Сталин мягкой, рысьей походкой прошёлся вдоль длинного стола. Начал негромко рассуждать, не глядя на стоящих соратников.
- Значит, появился остров. Случайно ли, что появился именно этот остров, именно в этом месте и именно в это время? Как думаешь, Лаврентий? Ты ждёшь, что я скажу. Правильно делаешь. Давайте поставим вопрос ребром: кто устроил всплывание острова? Мыслимо ли, чтобы никто не знал, что остров может всплыть? Кому выгодно всплывание этого острова? Лаврентий, займись геологами, океанологами; прощупай, что они знают, для чего знают, для кого знают. А ты, дорогой Вячеслав Михайлович, раз уж ты у нас председатель Совнаркома, ты должен знать, куда тянутся нити, кто хочет спровоцировать конфликт между нами и соседней балканской страной как раз в тот момент, когда запахло войной и когда за нами ухаживают с одной стороны Англия с Францией, а с другой – Германия? Советский Союз не заинтересован в том, чтобы участвовать в бойне между двумя империалистическими группировками, он заинтересован в ослаблении империализма вообще. Троцкий думает иначе. Этот мерзавец готов пожертвовать Советским Союзом только ради того, чтобы свалить ненавистного ему Сталина и самому занять его место. Как вы полагаете, может ли Троцкий думать по-иному?
Берия (оправляя пенсне):
- Ты прав, Коба. Этот остров возник не случайно. Но Троцкому уже ничего не поможет.
Поскрёбышеву приносят шифровку, он передаёт её Сталину. Тот прочитал, положил её на стол – но так, чтобы соратники, видя лист бумаги, не могли прочесть. Он помешал ложечкой чай, отхлебнул несколько раз, вытер усы; молчание становилось тягостным. Демонстративная пауза. На лице Молотова не отразилось ровным счётом ничего, будто он фотографировался для паспорта. Берия всем своим видом показывает нетерпеливое внимание. Поскрёбышев замер в стойке, как преданный пёс.
Сталин (после паузы):
- Как я и предполагал, нас действительно испытывают. В десять ноль-ноль на острове водружён наш государственный флаг, а в десять пятнадцать – румынский! В разных концах острова реют два несовместимых знамени: наш пролетарский и их королевский. Что предлагаете?
Берия:
- Чужой флаг без шума изъять и выставить охрану.
Сталин (обрывая его на полуслове):
- Без шума! Шум обязательно будет. Румынский король наверняка уже пошушукался с разными европейскими столицами; а может быть, не только с европейскими, но и с Соединёнными Штатами, иначе он не посмел бы сунуться со своим флагом, после того как мы водрузили свой.
Молотов (слегка запинаясь, бесстрастным голосом):
- Не исключено, однако, и совпадение. Установка флагов произошла почти одновременно. Румыны, похоже, полагали, что именно они – первые.
Сталин:
- Тем более. Потому – никаких действий, пока не вскроем подоплёку этой злостной провокации. Посмотрим, какова будет их оперативность в этом вопросе. А я посмотрю, какова будет ваша оперативность в этом деле.
Сцена 13
Кадр 50. Ясный день. Лиман. на западном берегу чётко виднеется лиманская крепость, контуры башен и новая мельница. В кадр вплывает удаляющийся по направлению к берегу пограничный катер с румынским флагом на борту.
Кадр 51. Левый берег лимана. Домики Овидиополя среди зелёных холмов. По направлению к ним удаляется пограничный катер с советским флагом на борту.
Кадр 52. Реющие чайки над островом. Беглецы, спрятавшиеся за каменным выступом, осторожно выглядывают.
Кадр 53. В кадре два флага, воткнутые в песок. В кадр входят Катя и Андрей. Радость Кати при виде советского флага.
- Ура! Я на советской территории!
Торжество Андрея при виде флага румынского.
- Ага! А это ты видела!
Катя посмотрела на него в упор и сказала (скрестив руки):
- Вот теперь докажи, что ты мужчина. Сбрось королевский флаг. Тебе всё простят.
Андрей (опустив голову):
- Мне никогда ничего не простят. Ты наших порядков не знаешь.
- Ты трус!
- Господи боже мой, да живи ты на своей половине, а я буду жить на своей! – И он провёл ногой борозду по подсыхающему илу. – Вот граница. А как стемнеет, я поплыву куда хочу. И ты плыви куда хочешь.
Кадр 54. Каждый на своей «территории». Катя, скрестив руки, нервно похаживает взад-вперёд, стараясь не смотреть в сторону Андрея. Андрей кормит чаек, краем глаза поглядывая в сторону Кати.
В конце концов, Андрей первым не выдерживает, выходит на середину и раскладывает на клочке пергаментной бумаги сыр и хлеб. Она, поколебавшись, пересекает невидимую границу и говорит:
- Если хочешь, чтоб я с тобой ела, возьми свои слова обратно!
- Какие слова?
- А что у вас в СССР нет свободы.
- Беру в некотором смысле. У нас действительно нет ни богачей, ни капиталистов, ни олигархов, ни частной торговли, ни частной собственности.
- Вот видишь! – обрадовалась она и схватила сыр.
Они поели.
Кадр 55. Вода в лимане пресная, но муть вокруг острова ещё не осела. Всё равно пришлось черпать воду пригоршнями и пить. Было смешно; она фыркнула, обрызгав его; он тихо, почти беззвучно засмеялся.
Кадр 56. Идут по берегу.
- Я стараюсь тебя понять, - заговорил Андрей. – Да, король, жандармы, фабриканты. Но все на виду, вы можете возмущаться и бороться с ними, у вас всё называется своими именами: король – это король, коммерсант – это коммерсант, а наёмный рабочий – это наёмный рабочий. У нас же с ума сойдёшь от всяческих подмен. Народ – это Сталин и партия. Как в анекдоте: кто пьёт шампанское? Шампанское пьёт народ через лучших своих представителей. Мы пикнуть не смеем, иначе сразу приклеят ярлык – враг народа. Ты говоришь – свобода! Ты считаешь, что нужно освободиться от гнусной власти денег. А у нас свобода – это диктатура пролетариата, поняла? Завтра же ты окажешься в НКВД и завтра же признаешься, что ты завербована пятнадцатью разведками. Тебя не просто будут мучать, тебя не просто будут пытать – тебя убедят, что, признаваясь, ты лишний раз разоблачишь происки империалистов и фашистов, это в интересах международного пролетариата, за который ты готова отдать жизнь!
Катя побелела от гнева и ударила его по лицу. И испугалась. Андрей поймал в воздухе очки, отвернулся, постоял так несколько секунд, пожал плечами, сплюнул и, покосившись на неё, выпалил:
- Фурия. Мне тебя очень жалко.
- Это мне тебя жалко, я тебя ненавижу! – Катины глаза наполнились слезами, голос дрожал: - Ты слепой, слепой, с тобой там что-то нехорошее случилось, и у тебя от злобы чёрные очки! У нас, а не у вас самое лицемерное общество. Дескать, Христос-боженька, добро и достаток, честность и честь. Держат дураков в страхе Божием. А всё кругом так и пропитано лицемерием. А для тех, кто побогаче, вообще закон не писан – на каждом углу ложь, грабёж, разврат. Тошно! Недаром во всём мире лучшие люди становятся коммунистами. Пусть твои личные обиды сгорят в чистом пламени Революции! Революция в осаде, я знаю, но скоро мир угнетения рухнет в междоусобной войне, и никому уже не понадобится никакая диктатура. Маркс и Ленин научно доказали, что государство отомрёт за ненадобностью, некого будет подавлять, некого, понимаешь? А ты рассуждаешь как враг!
- Так ты пустила бы меня в расход? Мало тебе бить по лицу?
- Я не знаю, что я бы с тобой сделала! – воскликнула Катя и замолотила кулачками по его впалой груди.
Он приобнял её. Их глаза встретились.
Сцена 14
Кадр 57. Бухарест. Чёрный «мерседес-бенц» катит по серпантину. В нём сидит Ион Братиану, один из лидеров румынской оппозиции, и его пресс-секретарь.
- Я всё-таки добился личной аудиенции у короля.
- О чём это говорит?
- Это говорит о том, что король, недавно взявший всю власть в свои руки, хотя и запретил все без исключения партии, но по-прежнему прислушивается к мнению своей оппозиции. (Трагическая улыбка).
Кадр 58. Веранда, словно бы парящая над скалами и долами. Король сидит за мраморным столиком и аккуратно раскладывает почтовые марки. Лидер оппозиции, сидя за тем же столиком с чашкой кофе в руке, спрашивает:
- Ваше величество, я считаю нужным взять, что называется, быка за рога. Понимаете ли Вы и Ваш премьер господин Арманд Кэлинеску, что затеяла Москва в связи с этим дурацким островом.
Король (с идиотски-раздражённой миной на лице):
- Мы понимаем. Мы всё понимаем. Они дают нам шах.
- Совершенно верно. И у нас только два хода: либо в сторону Антанты, либо в сторону стран Оси. Конец политики нейтралитета, которую правильней бы было называть политикой лавирования. Дальше медлить нельзя, не то Москва нас слопает.
- И к какому же ходу толкает оппозиция своего короля?
- Ваше величество, оппозиция считает, что для спасения Родины следует обратиться за помощью к Англии и Франции, но ни в коем случае не к Германии. Немцами правит выскочка Гитлер, бывший венский бродяга. Если подойдём к нему слишком близко, он сядет на нас верхом. В Румынии подпольно действует не только сталинская коминтерновская агентура, но и нацистская – легионеры Железной Гвардии, а эти даже ещё сильней и опасней для общества, чем коммунисты.
- Да, - сказал король. Он пинцетом отложил в сторону красную марку с профилем фюрера и взял марку с Георгом VI. – Да, я попрошу Чемберлена и Даладье напомнить о себе Сталину. Пусть он знает, что мы не одиноки.
Кадр 59. Мальчишки, торгующие на улице газетами. Типографский станок. Голос (противно-официальный):
- Сегодня в правительственной газете «Тимпул» появилась статья «Бессарабия – это не Судеты», в которой говорится, что если претензии Германии к Чехословакии были в чём-то обоснованы, поскольку в Судетской области жили немцы, то притязания Москвы на Бессарабию совершенно беспочвенны, поскольку эта область населена преимущественно румынами, это часть румынского княжества Молдавия, захваченная Россией в 1812 году во время войны с Наполеоном и воссоединённая заново с Румынией в 1918 году. Неприличный шум, поднятый Советами вокруг маленького незаселённого острова, появившегося на Днестровском лимане, недостоин великой державы, каковой является Россия, и оскорбителен для румынской нации.
Сцена 15
Кадр 60. Кремлёвский кабинет. Сталин и Молотов. Сталин держит в руках изложение вышеупомянутой статьи.
Молотов:
- «Тимпул» - правительственный орган, с ним надо считаться, поэтому я и счёл нужным уведомить и проинформировать лично Вас, Иосиф Виссарионович.
Сталин (отложив газету и набивая трубку табаком «Герцеговина Флор»):
- Откуда они взяли, что в Бессарабии живут и румыны?
Молотов с готовностью достал из папки предусмотренную историческую справку, на длинном столе с двумя рядами стульев развернул карту. Сталин присел к столу. Молотов, наклонившись над его плечом, пояснил:
- Румыния как единое государство образовалось в середине прошлого века из двух княжеств – Молдавии и Валахии. Язык у валахов и молдаван – один и тот же.
- Но Бессарабия, насколько я помню, в это время уже была в составе Российской империи.
- Совершенно верно, - кивнул Вячеслав Михайлович.
Сталин молча провёл пальцем по Днестру в сторону Чёрного моря.
Сцена 16
Кадр 61. Чайки метнулись врассыпную, чёрная туча вдруг нависла над островом, вселяя уныние и тревогу в сердца беглецов. Катя и Андрей сидят на камнях. Катя положила голову Андрею на колени.
- Как мне быть с тобой? – вздохнула она. – Ты самоубийца. Бежишь от Советской власти к тёте в Лиманск, но ведь не сегодня завтра Красная Армия освободит Бессарабию. И не только Бессарабию, а может быть даже, и всю Европу.
- Что ж ты не дождалась?
- А я знаю, что скоро вернусь. Я и записку такую оставила папе и маме, чтоб не искали, а ждали. Недолго ждать. (Слова были уверенными, а в душе что-то ныло: как предчувствие, что исполнение желаний хоть и наступает, да порой не под тем соусом).
- Гроза будет? – спросила она, глядя на бегущую чёрную тучу.
Сцена 17
Кадр 62. Кремлёвский кабинет. Сталин и Молотов.
- Следовательно, - сказал Иосиф Виссарионович, - внесём ясность в этот вопрос. Бессарабия не участвовала в формировании румынской буржуазной нации. Значит, никаких румын там нет и быть не может. У нас же в составе Украины имеется Молдавская Автономная Советская Социалистическая Республика. Следовательно, молдаване уже утвердились как социалистическая нация.
- Но язык у них с румынами один и тот же, - напомнил педантичный Вячеслав Михайлович.
- Язык у них разный. Молдаванам мы дали русский алфавит, а румыны пользуются латинским. Что молчишь?
- Молчу, товарищ Сталин, потому что нет такого прецедента в истории, чтобы алфавит определял…
Иосиф Виссарионович резко отодвинул стул, словно забыл, что за его спиной стоит Вячеслав Михайлович. Тот отскочил, умудрившись при этом не изменить выражения лица, точно голова у него жила сама по себе. Глаза у Сталина сверкнули желтизной, в голосе резко усилился грузинский акцент:
- Подумаешь, история! Мы возьмём эту старуху историю за волосы и повернём куда надо. Большевики не просят милостыни у истории – они сами дадут ей просраться!
Молотов молча кивнул. Сталин раскурил погасшую трубку и добавил уже спокойней:
- В сущности, что такое «разные», что такое «одинаковые»? Вот мы с Троцким пользовались как будто одним и тем же русским языком, но языки-то у нас всегда были разные. Ты собираешься отрицать этот факт?
- Я не собираюсь отрицать этот факт.
- Я так и думал. (Хлопает Молотова по плечу, усаживает на стул). Когда в Тирасполе завелись румынские националисты, патриоты писали мне письма, что те стремятся офранцузить язык, сделать его не понятным народу. Мы поможем патриотам. Мы для молдавского языка раскроем сокровищницу славянской терминологии, обогатим его с помощью братских народов нашей страны. Свой отдельный язык должен стать предметом гордости молдаван. Социалистическая Молдавия против буржуазной Румынии – только такая постановка вопроса перспективна, и никакая другая.
- А как быть с их флагом на острове?
- Будем исходить из того, что это всего-навсего тряпица. Нас на такой мякине не проведёшь. (Подходит к окну, отодвигает штору, попыхивает трубкой). Один учёный-почвовед уже начал давать показания Лаврентию. Кажется, нити от этого фокуса с островом тянутся не то в Мексику, не то в Берлин…
Сцена 18
Кадр 63. В Берлине в зашторенном, притемнённом кабинете мягко жужжал вентилятор. Адольф Гитлер дочитывал срочную информацию, напечатанную на машинке с очень крупным шрифтом, - фюрер не любил пользоваться очками. Геббельс стоял у его кресла, опершись на подлокотник, - он уставал стоять из-за хромоты и заранее присматривал себе опору.
- Всё-таки Бессарабия – чья? – буркнул Гитлер, запутавшись.
- Мой фюрер, эту область между Прутом и Днестром Турция взяла у Молдавии, Россия взяла у Турции, Румыния взяла у России, когда распадалась империя. Последние лет пять Сталин не касался этого вопроса; а теперь, в связи с загадочным появлением какого-то островка на Днестровском лимане, всё вдруг пришло в движение… Смею напомнить, что в Южной Бессарабии имеется много немецких сёл.
- Где этот остров?
Геббельс взял указку и направил её в нужную точку на огромном глобусе, стоявшем справа на огромном столе канцлера. Гитлер встал и приблизил большую лупу в золочёной оправе к указанному месту.
- Где? Я не вижу.
- Мой фюрер, я докладывал, что остров появился вчерашней ночью. Его нет ещё ни на одной карте мира.
- Знак! Знак судьбы. Да, да, я, кажется, теперь его вижу. Маленький такой островок, чайки вьются; и, по-моему, на нём какие-то пляжники.
- Вы шутите, мой фюрер?
- Я сам не знаю, когда шучу, когда нет. Иногда во мне возникает голос провидения. Вот, я вижу, у волн вокруг острова красноватый оттенок. Это не смешно. Это предупреждение.
- Именно. Я как раз хотел сказать, что румынский король обратился к англо-французским плутократам…
Адольф Гитлер оторвался от глобуса, посмотрел через лупу на свою левую ладонь, как бы сверяясь с её линиями, и заговорил, сначала еле слышно, потом всё громче, взвинчивая себя и горячась:
- Сталин начинает что-то понимать. И я начинаю что-то понимать. Этот кавказский азиат выделился из еврейской революции и стал её могильщиком. Недаром в Мексике так бесится Троцкий. Сталин объявил его моим подручным, но прекрасно знает, что с Бронштейном я никогда дела иметь не буду. Наступает время, когда Сталин может мне понадобиться. Румынский король спит с жидовкой, с Лупяской. Намекни Сталину, что мы с пониманием относимся к его интересам в бессарабском вопросе. Начинается большая игра. Я сегодня ночью это почувствовал. Моя интуиция не может ошибаться.
Сцена 19
Кадр 64.
- Грозы не будет. Видишь, туча уходит, - сказал Андрей и зажмурился: короткий слепящий блик, словно фотовспышка, невесть откуда ударил в глаза.
Катя приподнялась, словно бы от испуга.
Кадр 65. Идут по берегу.
Андрей:
- …Вижу очередь, спрашиваю: что дают? Оказывается, ботинки выбросили.
Катя:
- Кому дают? Куда выбросили?
Андрей:
- Ой, нельзя понимать буквально: это выражения, взамен прежних – «продают», «поступили в продажу». А очередь – без неё у нас никак нельзя!
- А в комсомол у нас, как бы ты ни удивилась, вступают безо всяких испытаний, опасных для жизни; более того, получается, что с определённого возраста нельзя не вступать.
- А депутатов у нас избирают без выборов и единогласно.
Катя:
- А у нас, на наших румынских выборах, сколько нелепицы – если б ты знал! Соперничают между собой дюжина партий. Все, конечно, выступают за народ и от имени народа. А на участках дерутся, выкрадывают урны, подтасовывают результаты голосования, подкупают депутатов или даже убивают.
- А гимназисты обязаны ходить в церковь, сдавать закон Божий, петь гимн «Да здравствует король!»
Кадр 66. Опять сияло солнце, уже миновавшее полдень. Катя и Андрей сидят рядышком на камнях. Катя болтала ногами, освободила ступнёй из грязи нечто похожее на круглый камень, покачала его.
Андрей:
- А ты своим умом дошла до наших идей или тебя кто сагитировал?
Катя:
- Ну, конечно, я и сама всё это видела… Хотя, по правде сказать, мне глаза открыл Аурел из шестого класса мужской гимназии «Михай Витязул», он утечист, то есть, по-вашему, комсомолец. Его отец погиб в Татарбунарском восстании 24-го года. А самого Аурела жестоко избили жандармы из-за подпольной брошюрки, чуть не исключили из гимназии; хорошо, что у его мамы есть связи, она-таки сумела всё уладить, вытащила его из тюремной камеры.
- А у тебя… у тебя был роман с этим Аурелом?
- Был. – Катя глубоко вздохнула и добавила без всякой связи: - Что же с нами будет?
- Прямо по Пушкину: «Куда ж нам плыть?» - грустно пошутил он. – Мы с тобой здесь как Адам и Ева. Даже инициалы совпадают: А и Е. Андрей и Екатерина.
Кадр 67. Андрей смотрел под ноги, вдруг наклонился и поднял старинную монету, покрытую рыже-зелёной коростой. Он повертел её в руках, «посмотрел» через неё на солнце.
- Брось, - попросила Катя, - монеты клали на глаза покойников.
- Подожди, здесь, видно, какие-то древности. Может, у нас тут под ногами клад. – Андрей улыбнулся. – Будет как при коммунизме: много золота, а купить нечего. Бедный наш остров. – Он выбросил монету, напевая: «Люди гибнут за металл».
Кадр 68.
- Нет, ты скажи, - вскинулась Катя, - как по-твоему? Революция ошиблась или люди делают что-то не то?
- Люди делают что-то не то. Это я почувствовал на своей шкуре. Ты думаешь, это недоразумение, случайность – то, что моих родителей замели? Так нет же. По всей стране такое происходит. По всей стране ищут врагов, со страху друг на друга доносят, со страху доносам верят.
Видно, что Андрею было больно: человек переживал, так мучительно выговаривал слова. Катя закусила губу и задумалась.
Кадр 69. Катя ласкала ступнёй ноги тот круглый камень, что ей подвернулся. Ей захотелось вытащить его, взять в руки, что она и сделала; стряхнула с него налипшие комья земли и ахнула: это был череп. Залепленными илом глазницами он уставился на неё. Катя и Андрей вскочили как ужаленные, она уронила череп и, содрогнувшись, прижалась к Андрею. Он машинально снял очки, а левую руку положил ей на плечи:
- Не бойся. Для нас живые опасней.
Кадр 70. Катя отстранилась, с большим удивлением посмотрела на него, словно это он неожиданно сграбастал её и прижал к себе. Андрей восстановил очки на носу и тоже с интересом стал её разглядывать.
- А в любви ты признаёшь свободу? – спросил он.
- Конечно. Буржуазная мораль – сплошное лицемерие!
- Так говорил Аурел?
- Что ты к нему прицепился? Я серьёзно. У нас любовь задыхается от условности, от фальши.
- А у нас она задыхается от идейности, коллектив копается в личной жизни каждого. Я не собираюсь разлагаться, я люблю семью, детей, но не желаю ни перед кем отчитываться.
- Я тоже люблю семью и детей. Но пусть всё будет по свободе, по правде. Между мужчиной и женщиной должны быть, прежде всего, искренние чувства, страсть, душевный порыв друг к другу.
- Иди ко мне, пожалуйста, - вдруг сказал он.
Она замерла, сердце заколотилось. Она растерялась, ощутив сразу два толчка – к нему и от него. Хоть он и сказал «пожалуйста», это всё же выглядело посягательством на её свободу.
- Ты, кажется, торопишься на запад, - сказала она.
- Опять возводишь баррикаду?
Катя демонстративно направилась под сень красного флага.
Кадр 71. Он неуверенно пошёл за ней, остановился, улыбнулся, глядя, как она стоит у древка, - не скажешь «как пионерка»: в брюках, которые ей длинноваты, в мужской рубахе – прямо Гаврош, если бы не копна уже сухих, ставших золотыми волос. Катя вызывающе вскинула голову – дескать, только тронь; а он, вроде, и не собирался, потому что, покачав головой, повернулся спиной и пошёл по скользким камням в противоположную сторону. Он вытянулся в струнку у триколора – красно-жёлто-голубого флага; подождал, не засмеётся ли она; затем решительно выдернул флаг из камней и бросил в глубь острова. Катя подпрыгнула и захлопала в ладоши.
Кадр 72. Он побежал к ней, поднял её вместе с красным флагом над землёй, закрутил и поскользнулся; они упали, хохоча и целуясь невпопад.
- Подожди, подожди, что мы делаем?
- Мы свободны, делаем всё, что хотим. Остров наш, и только наш, понимаешь? Мы в раю, пока нас не изгнали. Ну, давай, ты красива, как Ева. Верни мне брюки. – Он с её помощью освободил её от всего лишнего, освободил охотно выскочившие груди, бёдра и стыдливо втянутый живот. Она села, съёжилась, охватив руками колени.
- А ты? – спросила.
- Я? – Оказалось, он стесняется при таком ярком свете. – Лучше ты встань покажись.
Она встала вполоборота.
- Господи, - выдохнул он. – Вот это да!
- А ты? – повторила она, довольная произведённым впечатлением и раскрасневшаяся.
- Сейчас, - сказал он. – Но в нашем раю нет даже фигового листочка.
- Ладно уж, - сказала она. – Ладно. – Она чувствовала себя свободно и смело; правда, во рту пересохло от волнения, слегка кружилась голова.
Он смешно зацепился ногой, вылезая из чёрных трусов.
- И очки, - напомнила она. – Адаму очки не к лицу.
Они приподнимаются в полный рост и оборачиваются к камере, берясь за руки.
Сцена 20
Кадр 73. Перестук телеграфных аппаратов. Газетные заголовки. Перебивающие друг друга голоса (противно-официальные):
«Русские высадились на остров и посягнули на наш флаг!» Эта ужасная весть ошеломила Бухарест. Одновременно не менее ужасная весть докатилась и до стен Кремля. «Румынские агрессоры сбросили советский флаг на острове».
Лига Наций срочно созовёт конференцию по требованию Румынии… Ведомство Риббентропа пришло в движение, Хорти в Будапеште дали понять, что настало время вспомнить о венграх в румынской Трансильвании, а болгарскому царю Борису – о спорных областях в румынской Добрудже… Москве же ничего не надо напоминать, там сами всё знают… В Бухаресте румынский король и его премьер Арманд Кэлинеску, заручившись поддержкой западных демократий, решили не ждать никаких других демаршей и дали приказ о мобилизации, закрытии границ и приведении приграничных войск в полную боевую готовность… Москва направила ультиматум в Бухарест: немедленно очистить остров, иначе СССР не отвечает за последствия… Бухарест возмущённо ответил по телефону, что никаких румынских войск на острове не было и нет, а напротив, румынский государственный флаг сброшен неизвестными лицами с советской стороны…
Кадр 74. Кремлёвский кабинет. Сталин и Берия.
Берия:
- Да, действительно, по дипломатическим каналам пришло тому подтверждение – румынский флаг тоже исчез с острова. Но клянусь, Коба, я тут ни при чём, а чьи это козни, я узнаю за сутки, не позже!
Сталин (нервно, возмущённо):
- Какие там сутки! Нет у нас никаких суток!
Сцена 21
Кадр 75. Эротическая сцена в лучах закатного солнца.
«Они наслаждались собой в своём нищем мимолётном раю. Наслаждались весело и ненасытно, в их взаимной жадности повинна была не только молодость, но и полуосознанное чувство обречённости. В их любовной отчаянности сквозило отчаяние. Не было у них никакой вечности, ни даже тени её; день кончался, солнце над Лиманском в лёгких облаках размазало алые полосы; поднимался ветер, раскачивал чаек; вот-вот опустится занавес – может быть, именно потому бедная их непрожитая молодость старалась вычерпать вечность из самой себя: пока поёшь песню, она ведь не кончится. Они почти не отдыхали, они шалили и безобразничали; вымазавшиеся илом, как чертенята, делали то, от чего дуреют и вскрикивают, а потом нежно шептались и нежились. Было ещё светло, но они не знали стыда, словно никто их не видел. Но кто может поручиться, что, когда мы одни, нас никто не видит? Я намекаю не только на скрытых наблюдателей – соглядатаев слева и справа; пространство ведь трёхмерное: оттого не исключено, что кто-то смотрит и сверху, смотрит понимающе и ласково – у Него свой ход мыслей, отличный от нашего…»
Сцена 22
Кадр 76. Мощную стереотрубу, срочно привезённую из Одессы, установили на берегу, замаскировали и приступили к наблюдению. Рядовой Иван Безлычко прилип к окуляру и долго не издавал не звука.
- Ну чего, чего там? – тормошил его командир.
Иван (насилу оторвавшись от окуляра):
- Товарищ командир! Докладывает рядовой Иван Безлычко. Там, на острове, парень с девкой… гы-гы-гы!.. голые совсем.
Командир оттолкнул Ивана, собственными глазами проверил наблюдение, всплеснул руками и схватил телефонную трубку:
- Срочно! Секретное донесение. Лично самому товарищу Сталину.
Сцена 23
Кадр 77. Кремлёвский кабинет. Сталин в окружении соратников. Держит в руках бумагу и читает вслух слова донесения:
- Это что ещё такое? (Вскидывает брови). «…иностранные мужчина и женщина без явных признаков каких-либо одежд совершают абсолютно непотребные действия перед нашими доблестными пограничными войсками».
Берия похотливо хихикнул, и совершенно зря, потому что Сталин пришёл в такую ярость, каковой давно не бывало. Бросает бумагу на стол и выбивает пепел из трубки.
- Ты напрасно смеёшься, Лаврентий!.. Враги плюют нам в лицо! – Хрипло выкрикнул Иосиф Виссарионович. – Они посмели… нам… великому советскому народу… они посмели… мне… вождю великого советского народа… Устроить и совершить это наглое совокупление – у самого подножия великой советской державы!.. Такую гадость мог выдумать только этот козёл, Троцкий. Немедленно – морской и воздушный десант на остров! Накрыть, допросить. Понял? Взять живьём. Сейчас же!
Берия, как бегемот, опрометью бросился вон из кабинета.
Сцена 24
Кадр 78. Румынский берег. Капитан Мунтяну и генерал Арделяну. Капитан Мунтяну держит в руках бинокль:
- Домну Арделяну, пардон, но там большевик с большевичкой занимаются любовью. (Отводит бинокль от глаз). Прикажете доложить королю?
Генерал Арделяну:
- Да вы что, с ума сошли! С такой новостью круглым идиотом предстанешь перед Его Величеством! Не только во дворце – в последнем бухарестском кабаке будут пропадать со смеху, вы станете притчей во языцех!
К капитану подходит ординарец, даёт в руки бумагу.
Капитан Мунтяну:
- Генерал, получены свежие разведданные о подозрительном оживлении на русском берегу. Русские собираются высадить свой десант на остров.
Генерал (вскипая от гнева):
- Так почему же вы до сих пор не доложили королю?
- Но ведь вы сами…
- Немедленно доложите Его Величеству о ситуации вокруг острова!
Сцена 25
Кадр 79. Спустились сумерки, круто, по-южному переходя в ночь. В Овидиополе и Лиманске был отключён электрический ток. Гаснут лампочки по побережью. С двух сторон к острову почти неслышно приближались две армады всевозможных плавсредств, вплоть до мобилизованных рыбацких лодок. Они были битком набиты десантниками.
Сцена 26
Кадр 80. Берлин. Бункер Гитлера.
Гитлер бушевал:
- Ситуация вырвалась из-под контроля, нас в игру не приняли, карты не сдали. Эта внеплановая заваруха того и гляди помешает мне разделаться с Польшей, потянет в ту сторону, где мы можем оказаться между двух огней: Балканы, как известно, пороховая бочка Европы. Что привело к внезапному политическому кризису? Кто поверит, что какая-то сексуально озабоченная парочка перебаламутила всю Европу? Нет, тут явно еврейские штучки. Кому ещё придёт в голову разыгрывать Адама и Еву на голом острове, задурить всем головы так, чтобы при этом не арийцы, а семиты сорвали всемирный куш!
Помощник:
- Что прикажете, мой фюрер?
- Срочно приведите моего тибетского монаха-астролога!
Кадр 81. По коридорам рейхсканцелярии шествует монах в сопровождении двух солдат в нацистской униформе и с автоматами.
Кадр 82. Монах появляется в дверях кабинета рейхсканцлера. За его спиной становятся двое автоматчиков. Монах с достоинством отвесил поклон, сложив руки на груди. Рядом встал стройный, молодцеватый переводчик в военной форме. Гитлер, раздражённо отбросив чуб, лезший ему в глаза, спросил:
- Что может означать этот дурацкий остров с любовниками, на что намекает судьба?
Пока переводчик перевёл, монах ещё несколько раз поклонился, закатил белки и замер.
- Что он молчит? – нетерпеливо спросил Гитлер.
Но монах как раз прошептал что-то; переводчик, сбившись, переспросил и, щёлкнув каблуками, чётко произнёс:
- Пусть повелитель Германии не беспокоится о том, чего нет.
Сцена 27
Кадр 83. Как по команде, на лимане с двух сторон ослепительно вспыхнули прожектора, открыв две цепи судов, готовые броситься друг на друга. Всего секунду длилась немая сцена, потом прожектора забегали, как бы подметая пространство между фронтами: никакого острова не было!
Кадр 84. Из-за туч показалась полная луна. Она выглядела призрачно и хитровато. Вода лимана между неприятельскими фронтами медленно кружилась, как чёрная пластинка. Острова не было.
Кадр 85. Пограничники подбирают мокрые знамёна – каждый своё; достались им также неказистые трофеи: одним – мужская рубашка, а другим – розовый лифчик.
Перестук телеграфных лент. Голос (противно-официальный):
«…По сообщениям мировых информагентств, остров на Днестровском лимане, чуть было не вызвавший военный конфликт между Советским Союзом и соседней Румынией, оказался островом-призраком. Он ушёл в пучину вод так же неожиданно, как и появился. Таким образом, напряжённость между двумя странами и вызванная всем ходом событий вокруг вышеупомянутого острова неясность международной ситуации прояснилась сама собой…»
заключительные титры:
…Но, увы, с поводом или без повода,
Вторая мировая война всё-таки разразилась.
В другом месте.
В другой день.
Того же 1939-го года…
заключительная песня:
Двое на острове
1.
В эпицентре вселенского взрыва
Посреди звёздных костров
В самой гуще тревожного мира
В самом сердце встревоженных городов
Где не часто хватает обдуманных слов
Но где частые гости – боль и крик
Сразу ставший объектом двух враждебных миров
Остров Любви возник
-------------------------------
Двое на острове
Двое на острове
Солнце пригрей твоих
Сумасшедших двоих
Двое на острове любви
В море слёз и крови
2.
Чайки над островом кружат
Люди объявляют друг другу войну
Воздух до боли безумной сжат
И холодная осень убивает весну
Но рождается в сердце страсти огонь
Прогоняя навеки минутный страх
И к ладони твоей моя тянется ладонь
И вновь пульсирует жизнь во влюблённых сердцах
------------------------------------------------
Двое на острове
Двое на острове
Солнце пригрей твоих
Сумасшедших двоих
Двое на острове любви
В море слёз и крови