http://ольгабеловаписатель.рф
ПРОИЗВЕДЕНИЕ НЕ ПРОШЛО КОРРЕКТУРУ
К Татьяне Ильиничне стала наведываться Людмила, лет тридцать от старой знакомой не было ни слуху, ни духу, а тут на тебе, зачастила. В первый свой приход Людмила вела себя сдержанно, отрешенно, вид имела отвлеченно-рассеянный. Татьяна Ильинична мигом смекнула, что пожаловала та не спроста, была на то причина, но что за причина, докопалась не сразу. Пытаясь добраться до сути, женщина подступалась к молчунье и так, и этак, но былой задушевности не выходило, та только молчала и таращилась, как печальная, аквариумная рыба. И вот что было удивительно: колыхалась подруга вроде как рядом, а вроде как ее и не было… казалось, протянешь руку, дотронешься- она тут же и лопнет, как хлипкий, мыльный пузырь. Татьяна Ильинична, конечно, и в мыслях не имела старой знакомой навредить, поэтому вела себя осторожно, лишь бы по глупости чего не напортить.
В очередной свой приход Людмила преобразилась, не стояла как прежде в задумчивости, ворон не ловила, напротив, вела себя энергично, нахраписто. В руках у нее появилась авоська, размахивая ею на бегу, она налетала на невесть откуда взявшихся прохожих и чуть не силком запихивала в карман, а бывало, что и за пазуху кому пачку сметаны, кому с зеленой крышкой кефир, кому треугольный пакет. Молочную продукцию в такой таре давно не выпускали, однако не это удивило Татьяну Ильиничну, поразило ее то, какими жалостливыми глазами смотрела Людмила на прохожего, если тот вдруг от подарочка отбрыкивался. Тот факт, что прежнюю ее знакомую минувшие года не тронули,Татьяна Ильинична приняла как должное, Людмила являлась к ней именно такой, какой она ее и запомнила, хотя самой ей давно было не до танцев с бубнами.
Наблюдая за тем, как от Людмилы отбивается Элвис Пресли брюки-клеш (в таких уже никто и не ходит), Татьяну Ильиничну не покидало ощущение, что всех этих людей она когда-то видела. Но где? Когда? Хоть убей, не помнила. Пока она мучительно пыталась хоть что-то вспомнить, в руках у Людмилы появился увесистый, объемный пакет. Достав оттуда жмень, та принялась щедро осыпать прохожих кругляшами и обрезочками, потолще и потоньше, колбасы вареной и не только. Глядя на все эти недовесочки, Татьяну Ильиничну будто громом поразило. Зыбью забрезжили стены того самого продмага, в котором она когда-то начинала свою трудовую деятельность, где она познакомилась с Людмилой, которая и взяла над ней шефство. Ну и завертелось у них, пошло-поехало... Как только не изловчались, чего только не выдумывали... Пока Татьяна Ильинична приходила в себя от посетившего ее прозрения, Людмила подплыла к ней поближе, будто специально дав тем самым получше себя разглядеть. Одета она была в длиннющий, какой-то воздушно-неземной балахон, прихваченный на поясе фартучком. Струясь балахон докатывался чуть не до самых щиколоток, внизу из-под него торчали босые ступни. Увидев эти босые ноги, Татьяну Ильиничну опять будто что-то тюкнуло, и она распахнула глаза.
Сердце бешено колотилось. По темным занавескам перекатывался свет фар. Некоторое время женщина лежала, боясь шелохнуться, ждала пока сумбур уляжется. Людмила так и не проронила ни единого словечка, но и без того все стало яснее ясного… Много чего вспомнилось … И ведро воды, которое ставилось рядом с мешком сахара… И сметана, которая чем только не разбавлялась… И сыры, и куры, и мясо, много, много чего вспомнилось… Себя Татьяна Ильинична не оправдывала, что было - то было… Редко у кого получается в торговле поработать так, чтоб к рукам не прилипло… Свой-то роток никто обнесет...
Весь следующий день женщина провела, как принято сейчас говорить, на автопилоте. Вроде как что-то делала, чем-то занималась, а спроси что делала, чем занималась - сразу и не скажешь, внутри все что-то варилось, и куда ни глянь - всюду босые ноги мерещились... Неспроста, видно, Людмила к ней наведывалась, тяжко ей там приходится… Напрасно Татьяна Ильинична пыталась себя урезонить, напрасно старалась хотя бы в собственных глазах себя обелить. Другие-то воруют не чайными ложками, а чайными стаканами, дороги латают-не-перелатают, плитку на тротуарах по семь раз перекладывают, что бы не строили и себе на домик выгадывают, а она? много ли на обрезках нажила? Но как бы Татьяна Ильинична себя не урезонивала, как бы не успокаивала - все равно было боязно. Будь она по-другому воспитана, тут же бы куда следует сбегала, лбом стукнулась, покаялась, но внутри будто что-то противилось: как-то ловко у нас все получается, то попов к стенке, а на месте храма общую купальню устраивают, то везде им почет и уважение, и даже на телешоу приглашают, а она до своих лет дожила и ни во что, кроме Красной Армии не верила. Да и не привыкла она душу, как форточку, перед кем бы то ни было распахивать. Была б ее воля, хоть сейчас бы каждому, кого когда-то обманула-обсчитала-обвесила в троекратном размере все компенсировала, да разве сыщешь ветра в поле…
Дальше –хуже… Куда б Татьяна Ильинична не направилась, за что б ни взялась, всюду ей Людмила мерещится, всюду за нею ходит. А один раз и вовсе приблизилась, и шепчет тихонечко, -«Не то ты делаешь, Танюша, не тем занимаешься… Ох, и намаешься, намаешься…» Обмерла Татьяна Ильинична, оглянулась, а никого нет, все развеялось, только руки и ноги похолодели. С той поры и вовсе Татьяна Ильинична покой потеряла, ела-ли она, пила, читала, а все была сама не своя, всё никак взять в толк не могла, что конкретно от нее требуется? Чего Людмила не договаривает?
Возвращаясь как-то домой, Татьяна Ильинична заметила, что над только отстроенным в их микрорайоне храмом уже докрашивают маковку - храмы на каждом углу теперь вырастают. И странно, и чудно! Вокруг сновали новоиспеченные верующие. Следуя своей дорогой, женщина проходила мимо магазина и неожиданно попала под раздачу. Две девицы в фартучках и пилотках держали по подносу, на каждом из которых была выложена мясо-колбасная продукция. Татьяна Ильинична угостилась одной канапешкой и тут ее будто током ударило. Домой женщина чуть не бежала. Что уж там способствовало озарению, где, что перемкнуло, Татьяна Ильинична разобрать и не пыталась, но каким-то образом и храмы, и девицы, и Людмила с ее похождениями, все слилось воедино, подсказав единственно верное направление.
Через сорок минут Татьяна Ильинична стояла около колбасной витрины в супермаркете и выбирала лучшее из лучшего: карбонат, окорок, балык, для ассортимента взяла и батончик докторской. Из всей пенсии оставила тысячу на то, чтобы дотянуть до седьмого, все остальное было спущено. Брала Татьяна Ильинична много и как оптовый покупатель диктовала свои условия, интересовалось какой толщиной все режется, нельзя ли агрегат подкрутить, чтобы куски выходили потолще, пару раз пшикнула на стоящих сзади в очереди - брала она килограммами, а не двести грамм, лишь бы понюхать, так что имела право выбрать!
Возвратившись с нарезкой домой, женщина вытащила из запасов новехонький фартук (чудом соседке не подарила) и, не откладывая ничего в долгий ящик, под свободным флагом вышла к метро. (Указывать какой-то конкретный мясокомбинат Татьяна Ильинична предусмотрительно не стала, с какой стати устраивать еще кому-то бесплатную рекламу?) Прохожих Татьяна обслуживала бойко, не хуже Людмилы, только работала интеллигентней, без напора и пыли. Быть узнанной не страшилась, кому какое дело, устроилась подработать распространителем, на этот самом месте она лично и порошок жидкий, и жвачку, и пачку печенья получала. Сейчас это сплошь и рядом, у каждого кинотеатра на прохожих облавы устраивают, фанерными тортами заманивают на опросы и дегустации.
После первой удачной акции две недели до следующей пенсии пришлось сидеть на гречке. Извлекая уроки из ошибок, в дальнейшем Татьяна Ильинична действовала осмотрительнее. Провела строгую бухгалтерию, кое-какие продукты из рациона вычеркнула, ввела калорийные питательные яйца, поначалу с непривычки пришлось тяжелова-то, один раз чуть в голодный обморок не грохнулась, но потом дела наладились - капусты наквасила, а по осени так вообще жировала, сын от тещи свинью привез, так ей четверть туши досталась. Не за горами зима, а с таким обеспечением можно хоть 5 часов на морозе выстоять.
На Новый год пришли 5 тысяч от правительства. На радостях Татьяна Ильинична устроила шикарную акцию. Желающих оказалось хоть отбавляй, народ кругом веселящийся. По поводу сроков повинности Татьяна Ильинична учредила так -пока ноги будут носить, а там видно будет. Людмила больше не наведывалась. Татьяна Ильинична аккуратно следовала намеченному, с пути не сбивалась, не то, чтобы она чего-то боялась, но, чтобы подруга больше ее не беспокоила как штык два раза в год, на рождение Людмилы и на смерть решила ходить в церковь, ставить свечку- с нее не убудет, а старая знакомая на том свете, глядишь, хоть на обувку себе выгадает.
Маковку в церкви в их районе давно докрасили и уже заканчивали с внутренним убранством. Все делалось довольно быстро на средства анонимного благодетеля, очень состоятельного человека. Имя его Татьяна Ильинична никогда б не узнала, да ей и не к чему было, если б не та самая соседка, которой не достался новый фартук. Зайдя к ней как-то вечером, Дарья Степановна шепнула, что благодетель, который возводит церковь, никто иной, как ее старший сын, Николай, тот самый, который работал в банке, но вот уже три года скрывается. Где? –никто, даже она не знает, только все это время Николаша на восстановление храма жертвует, а с какого счета деньги перечисляет – никто понять не может. Сообщая конфиденциальную информацию Дарья Степановна не преминула и похвалиться, храм-то возведен в честь Николая Угодника! Вот так-то! Рассыпаясь в похвалах святому, Дарья Степановна уверяла, что он очень помогает, во всяких делах и особенно мореплавателям.
С морем Татьяну Ильиничну ничто не связывало, но и других забот хватало. К Святому Николаю Татьяна Ильинична сходила за компанию, и сама не заметила, как пошло и поехало… На Пасху как не сходить- кулич и яйца освятить надо. А там Троица, поминовение усопших, как не помянуть и Людмилу? А на Рождество красота-то какая… А там она именинница!