Дождь звучал, как балалаечная игра, словно кто-то нежно постукивал согнутым пальцем по струне и так же нежно тянул за душу…
В плейлисте на ноутбуке, как раз, отзвучала подобная композиция, специально выбранная для нужного душевного настроя, и, вроде бы, даже настроила, но, когда умолкла, паузу заполнили звуки дождя настоящего, а это нагнало такую сонливость, что Мариэтта д'Орсе загасила сигарету, щедро зевнула и в очередной раз потянулась за туркой.
Тут бы, конечно, следовало продолжить и быстренько подвести ситуацию к основным событиям, ради которых всё, собственно говоря, и затевалось. Но, для тех, кто не знает, и кто при имени «Мариэтта д'Орсе» вообразил себе белокурую француженку с пухлыми губами, укладкой, макияжем и, конечно же, в пеньюаре и в особняке.., так вот, для этих надо пояснить, что Мариэттой дама, тоскующая под дождь, стала пару лет назад, а до этого была она обычной Людмилой с чудесной фамилией Платонова.
Казалось бы, чем плохо? Но однажды, попутал чёрт, поспорила с подружкой, что напишет самый, что ни на есть, слюнявый любовный роман, и, что его издадут! Причём, издадут не где-нибудь в интернете, а взаправду, в бумажном варианте, с рассылкой по книжным магазинам, потому что подобной дури там завал, значит, спрос есть и всё такое... Подружка не верила, говорила, что, да, дури много, но ей уже наелись выше крыши, а количество, рано или поздно, должно перейти в качество, так что шансов у новой халтуры нет! Но Мариэтта.., то есть, тогда ещё Людмила, упрямилась. Ну и поспорили!
Наивная подружка решила, правда, задачу усложнить, потребовала сюжет сляпать самый примитивный и подписаться псевдонимом совсем уж идиотским, потому, дескать, что спорили они о качестве издаваемой писанины, и, что даже слюнявый любовный роман можно написать хорошо, так что, ради чистоты эксперимента, будь добра, пиши в общепринятом стиле, а глупое имя поможет!
Ну и ладно! Людмила про себя только посмеялась. Предложила подружке самой придумать псевдоним, и та, как это обычно бывает с людьми, слишком уж начитанными, не придумала ничего смешнее, чем «Мариэтта д'Орсе».
После этого сюжет Людмила ей уже не доверила, сама придумала историю душераздирающей любви девушки по вызову и молодого, красивого миллионе.., нет, миллиардера, у которого уже была, тоже молодая и красивая, миллиардерша-невеста.
Сказано — сделано!
Срок исполнения определила в месяц, потом выкопала в себе подростка лет тринадцати, отчистила его чувствования от поздних, взрослых и циничных наслоений, погрузилась в них, и.., Боже мой! На свет вылезла нежнейшая, глупейшая Мариэтта, из которой буквально сочились чувственность и мечтательность, до крайности идеализированные! Придуманный наспех сюжет, она, в принципе, одобрила, но решила его слегка подсластить, вследствие чего девушка по вызову трансформировалась в добродетельную сироту, которая случайно оказалась в центре жутких криминальных разборок и едва не погибла, но красавец миллиардер подоспел вовремя и, сам того не ведая, спас любовь всей своей жизни!
Получилось совсем уж избито, но в ходе придумывания в голове пока ещё Людмилы-Мариэтты сами собой начали складываться фразы, а то и целые абзацы, которые Мариэтта поливала патокой, а Людмила приправляла некоторой долей иронии.
И началось!
Честно сказать, процесс новорожденному тандему понравился. Писала Людмила-Мариэтта по ночам, под приятную музыку, с хорошим кофе, который подружка добывала в каких-то секретных местах, и которым великодушно делилась, ради поддержания эксперимента и жизненных сил экспериментатора. В такой атмосфере как-то незаметно захватил и сюжет. Умненькая Людмила, до сих пор занимавшаяся пусть бесполезной, но очень серьёзной работой в офисе, с каждым новым абзацем сдавала позиции наивной до глупости, но милой Мариэтте. А та, чувствуя, что теперь можно всё, распоясалась до полной сказочности и совершенно растворилась не только в героине, но и в герое! Уж так страдала, так страдала, что, завершая романчик традиционным счастливым финалом, даже слезу пустила от умиления.
Но тут не выдержала Людмила.
Перечитав написанное, она почувствовала себя, обожравшейся марципанов, и за пару дней до условного срока сдачи, полностью переписала концовку, устроив героине кошмарную аварию с кучей шрамов на её прекрасном лице и теле! Какой-то подпольный врач её кое-как залатал, но результат получился.., как у Шелли. Пару страниц потом героиня скрывалась от любимого, который уже послал к чёртовой матери невесту-миллиардершу, и все деньги тратил теперь на поиски своего «чудовища Франкенштейна».
Выходило забавно. Людмила то и дело съезжала на сладостную стезю иронической прозы, ухохатывалась порой до истерики и, наверняка бы всё испортила, но в последний момент снова вмешалась Мариэтта, которая успела почувствовать себя на этой кухне хозяйкой именно в приготовление марципанов, и потому никак не могла допустить, чтобы её варево перчили или солили! Воззвав к Людмилиной совести, она извлекла из небытия старуху-знахарку, которая травами и заговорами вернула страстотерпице-героине былую красоту, да ещё и жениху-миллиардеру указала верное направление в поисках!
Одним словом, кисель был спасён.
Подружка, читая его, тоже долго смеялась. Однако, прошло не так уж много времени, и два издательства из списка тех, куда рукопись была отправлена, проявили заинтересованность. Это вызвало новый взрыв хохота у подружки, хотя, звучал он уже не так искренно. А спустя год, когда Людмила затащила её в книжный магазин и поставила перед стопочкой книг с ядрёной сексапильной обложкой, не удалось выдавить даже жалкой усмешки. Подружка, только набрала воздуха, чтобы заметить: «Попасть на полку ещё не всё...», но не успела. Опережая её Людмила небрежно заметила, что это лишь те несколько экземпляров, которые остались от тиража...
Спор был выигран, подружка честно проставилась, (при этом долго встряхивала головой и поддёргивала плечами, словно говоря: «Не понимаю...»), и относительно успокоилась только когда узнала, что тираж был мизерный.
Однако поставить на писательском деле точку так и не удалось.
Издательство предложило Людмиле контракт на серию подобных книг, не то, чтобы очень выгодный, но для неё, заскучавшей вдруг в своём офисе, крайне, крайне заманчивый! Она живо и с упоением представила, как бросит унылую офисную работу и целиком погрузится в сказочный мир перевоплощений, который сама создаст, и который будет направо и налево дарить тусклым домохозяйкам и, таким же, как сама, офисным мышкам, сытым по горло деловитыми сослуживцами. Представила, как будет, уже не на спор, а по зову вдохновения сидеть по ночам на своей кухне, Мариэтта Мариэттой, и писать, писать, писать... Даже жёсткие сроки, оговоренные издательством, не пугали, ибо сюжеты в Мариэттиной голове роились, как мухи, и детективные, и фантастические, и щедро нашпигованные эротикой!
Вот так и вышло, что дождливой майской ночью, на кухне обычной городской квартиры, сидела уже не какая-то Людмила Платонова, а самая, что ни на есть, Мариэтта д' Орсе, вполне успешная сочинительница всевозможных любовных романов.
Турку для новой порции кофе пришлось мыть, что рабочего настроя не добавило. Раковина и без того была полна грязных тарелок и чашек, и они сурово ощетинились на подошедшую Мариэтту всеми своим вилками и ложечками, как враги, ждущие нападения.
- Не буду вас мыть! - сказала Мариэтта, прекрасно понимая, что дневная Людмила её за это проклянёт.
Кое-как ополоснула турку и стала варить кофе, попутно сочиняя любовную сцену, которая никак не шла.
Это было очень странно, потому что подобные сцены всегда писались влёт, почти без правок, и то, что теперь никак не находились слова для описания чувств героини, только что влюбившейся в героя, казалось едва ли ни чьей-то злобной порчей!
Может, Катька, зараза, спугнула?
Катькой была та самая подружка, из-за которой всё и случилось. Только теперь она больше не насмешничала, а наоборот, исправно скупала все романы Мариэтты д'Орсе, и всякий раз требовала написать на титульнике посвящение себе, на правах, как она говорила, «родительницы автора».
Сегодня она позвонила крайне неудачно. Во-первых, прервала сладкий дневной сон, во-вторых, напугала едва проснувшуюся подругу невнятными воплями, а в-третьих... Вот в-третьих и было, пожалуй, самым главным раздражителем на сегодня, потому что Катька сообщила о своём скором замужестве! А пока Людмила новость переваривала, успела наболтать, что из медового месяца вернётся только затем, чтобы уладить все формальности и уехать на ПМЖ к супругу, который весь из себя приезжий и в их городе жить не может, потому как у него дела, контракты и прочая фигня!
Людмила, естественно, поздравила и что-то даже сказала… ободряющее... Но осадок от разговора остался паскудный.
И не то, чтобы она Катьке завидовала — было бы из-за чего! Подумаешь, замужество! Кабала святош! В свои, не самые солидные годы, Людмила помнила, что о замужестве грезила только когда была возрастом и умом не на много выше Мариэтты. Потом прошло. Причём, прошло настолько, что, положив трубку, она внезапно поняла жестокую вещь: ближе Катьки у неё никого никогда не было, а теперь не будет и её! И, поняв, долго плакала в подушку, жалела себя, даже хотела перезвонить и спросить, ей-то, Людмиле, что теперь делать, когда не останется рядом ни лучшей подруги, ни самой преданной фанатки? Но не перезвонила. Вспомнила Катькин счастливый голос, второпях глотающий окончания слов, и не перезвонила. И так ясно, что ответит...
А тут подошло время Мариэтты. Личные страсти, хочешь, не хочешь, надо было откладывать в сторону и «обуревать» себя страстями иного толка, что, несомненно, должно было вернуть душевное равновесие. Но не вернуло. Арфа-балалайка эту самую душу вынула и вывернула окончательно. А дождь за открытым по случаю жары окном заставил всю весеннюю зелень благоухать так сокровенно свежо, что даже сквозь кофейный аромат пробивалось. И, казалось бы, что ещё?! Пиши! Самый настрой, при котором даже сухарь-ботаник не удержался, накропал бы любовный сонет. Но признанной всеми, знатоку любовных томлений Мариэтте д'Орсе не пишется, хоть убей!
Поставив на подоконник слишком горячую чашку, она, как граблями, поскребла пальцами голову, окончательно спутала волосы и стала похожа на коммунальную склочницу. Для полноты сходства сунула в угол рта сигарету, однако, не закурила. Дождь за окном уже закончился, и запахи стали сильнее. К тому же, занимался рассвет, который тянул за собой всё это умытое, свежее, встающее в серебристой дымке утро, и оно словно шептало: «Брось ты всё к чёртовой матери! Иди, развейся, подыши! На улице никого, глядишь, мозги и заработают». И придремавшая было Мариэтта вдруг очнулась, встрепенулась, заставила Людмилу выплюнуть сигарету, потому что — да! - надо было срочно поменять обстановку, иначе дедлайн горел синим пламенем!
«В парк, в парк!», - твердила она, натягивая джинсы и какую-то, подвернувшуюся кофту. - «Там аллеи, лавочки у фонтана, жасмин и птицы! Там мы настроимся и напишем всё лучше, чем здесь!».
Не прошло и пяти минут, как она уже запирала дверь, неслась к лифту, потом через двор к воротам и, перебежав улицу, самодовольной трусцой направилась туда, где, по идее, вдохновение их совсем заждалось!
М-даааа...
Наверное, у каждого, хоть раз, но бывало такое, когда ждёшь, ждёшь чего-то, надеешься и думаешь, что лучше и приятней этого быть уже не может, но, вот случилось вожделенное, а ты стоишь и не знаешь, как реагировать. Вроде, всё, как хотелось, но не так! То туфли жмут, то солнце прямо в глаза, то сучки, то мухи, будь они прокляты! И дело даже не в том, что лавочки в парке оказались мокрыми, а фонтан, естественно, ещё не работал! Хуже всего было то, что по хрустящим аллеям бегали эти чёртовы фанаты здорового образа жизни и совершенно сбивали с мысли!
Мариэтта сразу скуксилась, а Людмила мысленно плюнула. Ведь есть же рядом стадион, чего бы им там не бегать?! Но нет, горделиво подскакивают, кто вокруг неработающего фонтана, а кто по длинной аллее туда и обратно и на Людмилу-Мариэтту с её блокнотом и сумочкой смотрят, как на непонятное инородное тело, которое неизвестно зачем тут появилось!
Кое-как повезло отыскать маленькую скамейку, еле заметную среди кустов узкой боковой дорожки, куда вряд ли кто-то побежит, но там оказалось ещё хуже, чем дома на кухне! Лавка жёсткая, сидеть неудобно, сверху с дерева, то и дело падают капли и бегуны эти чёртовы в просветах между деревьями так и мелькают!
Упрямая Мариэтта, правда, блокнот раскрыла и даже вывела корявое предложение о том, что «Сердце её учащённо забилось, словно кто-то пропустил по жилам ток и заставил кровь вскипеть», но дальше этого не пошло. От отчаяния она чуть было не послала всю затею подальше, но, уже приподнимаясь, чтобы уйти, бросила взгляд к началу дорожки и плюхнулась обратно.
Прямо на неё бежал ОН, ОН, и ещё раз, ОН!
Ровно той комплекции, где ни прибавить, ни убавить! С формой и посадкой головы, выверенной до миллиметра, до самого распоследнего волоска в идеальной причёске! В спортивном костюме, единственно возможного для НЕГО цвета, фасона и всего прочего... И нет никакой нужды говорить, что он был неземной красавец, потому что этого уже, как бы, и не существовало за неважностью! Потому что сразу, по колебанию ли воздуха, по незримым ли флюидам, о которых пишут всё женские журналы, она поняла с первого же взгляда, что это бежит ИДЕАЛЬНЫЙ МУЖЧИНА ЕЁ МЕЧТЫ!
Лавочка мгновенно стала мягким, обтекаемым диваном, несмотря на то, что пробежавшая мечта даже глаз не скосила. Неважно! От одного только запаха ухоженности, что шлейфом протянулся за бегуном, сразу всё случилось - и сердце забилось учащённо, и, как она там написала? Ток по жилам с закипанием крови...
И тут плотину прорвало!
В голове, словно начитываемый кем-то начал прокручиваться текст, складный, ладный и какой-то, прям, хороший-прехороший! Рука, как под действием того самого тока, заелозила ручкой по блокноту с такой скоростью, что не все слова удавалось прописывать до конца и правильно. Буквы мешались, перескакивали с одного места на другое, потому что, дописывая одно предложение, она уже слышала в мыслях следующее, вслушивалась в него, пробуя на вкус, и совершенно не следила в этот момент, что делает рука...
Получалось обалденно здорово! Живо, не избито, очень и очень чувственно, а главное, полностью передавало испытываемый восторг! С таким качественным вдохновением она не писала вообще никогда, и, что греха таить, играясь в Мариэтту, даже не представляла, что можно писать не играя!
Вторая пробежка мечты бросила в топку вдохновения новое полено и, судя по скороговорке текста в голове, не одно! Мариэтта с Людмилой писали уже наперебой, потому что, как бы ни была романтична Мариэтта, а мужчина мечты был вполне себе взрослый, зрелый — не сопливый принц из сказки — и вызреть подобный образ мог уже только в голове Людмилы! Поэтому Мариэтте доверено было зализывание до пристойного состояния той откровенной и циничной чувственности, которая фонтанировала из Людмилы!
Увлекшись, она даже не заметила, что идеальный бегун из парка исчез, и очнулась лишь, когда текст в голове стали забивать голоса вышедших на прогулку детей и их крикливых мамаш.
Что ж, наработано и так было достаточно, так что, можно и домой...
Кофе, оставленный на подоконнике, совершенно остыл. В нём плавали две мошки. Людмила отбросила исписанный блокнот, выловила мошек и жадно, в несколько глотков, выпила всё до дна. Потом проковыляла в комнату, бросила беглый взгляд в зеркало на всклокоченную рыжую тётку с усталыми, почерневшими глазами и рухнула на диван, совершенно обессиленная.
Снилось ей что-то до ужаса неприличное, но очень приятное. Даже просыпаться не хотелось, и Людмила изо всех сил, до последнего, старалась придержать ускользающий сон, но он всё равно развеялся. А то ощущение, которое осталось, странным образом перемешалось с утренним событием, так что в первую минуту испуганно подумалось, а не приснились ли ей и парк, и бегун, и вдохновение?
Но нет! Блокнот со смятыми, искаракуленными листами лежал там, где его бросили, вполне себе реальный, и сразу согрел душу, как Мариэтты, так и Людмилы творческим удовлетворением. «Вот теперь дело попрёт!», - сказала она, раскрывая ноутбук. Сейчас перепечатает всё, написанное утром, а там, на оседланной, так сказать, волне уже и дальше понесётся, не остановишь!
Грязная посуда в раковине безнадёжно брякнула, когда Людмила… или уже Мариэтта, снова небрежно ополоснула и выплеснула турку, чтобы сделать последний шаг к творческому заплыву.
Хотя, нет... мелькнула было мысль позвонить подружке Катьке, рассказать ей обо всём, как и она вчера, захлёбываясь словами, поделиться утренним упоительным безумием... Но нет... Нет и нет! Глупо получится и не к месту. Столько лет встречала одних козлов и инфантилов, а тут вдруг, здрасьте-пожалуйста, едва узнала про Катькино замужество, сразу мужчина мечты прямо с утра на блюдечке к завтраку!
«Потом расскажу, - решила Людмила. - Подарю ей на свадьбу новый роман с уведомлением: «Основано на реальных… нет, на ПОЧТИ реальных событиях!», пускай угадывает, где события, а где остальное... Будет чем в замужестве заняться».
Мариэтта тряхнула головой, выбрасывая из неё все ненужные, Людмилины мысли, и взялась за работу.
Переписывание оказалось делом не быстрым, много времени уходило на разбор каракулей. К тому же, выяснилось, что полёт вдохновения вещь, конечно, упоительная, но коррекции требует, хотя бы для того, чтобы писаный в полубредовом состоянии текст причесать до какого-никакого литературного.
Мариэтта трудилась, высунув язык и предвкушая, как она сейчас двинется по сюжету дальше, как развернётся во всей этой дури любовных переживаний, как.., как...
Ой!
Поставив точку в последнем переписанном предложении, Мариэтта закатила глаза, настраиваясь на «дальше», а дальше-то не пошло! Новые любовные восторги как-то незаметно перекроили прежнего, придуманного в здравом уме героя, в мужчину, непригодного для марципанового сюжета. Надо было сочинять всё заново, но вдохновения иссякло.
Что ж... Пришлось перемыть посуду, кое-как выдавить из себя схему нового сюжета и с рассветом снова отправляться в парк.
Сегодня заветная лавочка была суха, сверху не капало, и свою мечту Людмила увидела почти сразу! Он снова пробежал мимо, только теперь покосился и на Людмилу, и на её блокнот. И правильно сделал! От короткого взгляда голос в голове реанимировался и затарахтел не хуже вчерашнего! Сама собой сложилась и прямая речь, и действия нового героя, а от этого и сюжет стал продвигаться куда уверенней.
Дома Людмила уже не свалилась в изнеможении на диван, а перепечатала всё сразу, (даже продвинулась немного дальше), а когда вдохновение начало иссякать, переделала кое-что по дому, поминутно нахваливая себя за трудолюбие, и спать легла, как все нормальные люди, после заката.
С тех пор так и повелось — ранним утром она отправлялась в парк, где получала новую порцию вдохновения, дома перепечатывала, правила, потом занималась домашними делами и ложилась спать. О ночных бдениях даже не тосковала и, что самое удивительное, ни словом не обмолвилась подруге Катьке! Та как-то забежала поболтать, удивилась, что у Людмилы дома порядок и есть чего поесть, но была так переполнена собственными новостями, что допроса с пристрастием не устроила.
А ведь Людмила могла бы много чего порассказать!
За одну короткую неделю в новом режиме сюжет её собственной жизни тоже стал перекраиваться. Началось всё день на четвёртый, когда, пробегая мимо, мужчина мечты внезапно приветственно кивнул. Людмила тоже кивнула. Однако, голос в голове уже вовсю звучал, поэтому кивнула она, скорее, рассеянно и писала, писала, писала... Очнулась только когда, не столько увидела, сколько почувствовала его присутствие возле лавочки. Мужчина стоял, упершись руками в колени, как это делают бегуны, когда останавливаются передохнуть, и смотрел на неё с весёлым интересом.
- Вы, наверное, книгу пишете? - спросил он.
Спросил таким голосом, от которого другой голос, который в голове, мгновенно заткнулся и, наверняка разинул рот точно так же, как и сама Людмила.
- Чего? - спросила в ответ она, да так глупо, что сразу же и покраснела.
Мужчина распрямился и пояснил:
- Я вас вижу тут каждое утро, и всё время вы так увлечённо пишете... Вы писательница?
- Ага...
Всё ещё не веря, что действие разворачивается наяву, Людмила зачем-то постучала пальцем по блокноту и, словно извиняясь, сказала совсем уж глупо:
- У меня сроки горят.
Мужчина улыбнулся, со словами: «Тогда не буду мешать», отвесил полупоклон и побежал дальше. А Людмила так и осталась сидеть, и в голове её, кроме этих последних слов, ничего больше не звучало.
В тот вечер сон долго не приходил. Зато накатила тоска. Глупая Мариэтта то и дело начинала представлять разные сказочные сюжеты дальнейшего развития отношений с мужчиной-мечтой, но Людмила её быстро заткнула.
«Наверняка женат, - размышляла она, глядя в потолок. – А, самое плохое, если ещё и бабник. Такой красавец иным быть не может - «иные» только в книжках, вроде моих, существуют. А если всё же.., значит, с ним что-то не так». Она прекрасно помнила своих бывших, как приятелей, так и сотрудников, и иллюзий в отношении мужчин давно уже не имела. Но, Господи, как же хотелось, хоть немножко! Хоть помечтать!..
Но, нет. Нельзя. У неё работа, у неё сроки, в которые с разбитым сердцем никак не уложишься! А то, что сердце её будет разбито, позволь она себе расслабиться и всерьёз воспринять мужчину-мечту, сомнений у Людмилы не вызывало. «Не смей мечтать! - приказала она себе. - Если спугнёшь вдохновение, где потом будешь его искать?»
Кое-как она заснула, а утром побрела в парк почти со страхом — вдруг сегодня голос в голове не зазвучит!
Однако, нет! Не успел красавец-бегун появиться на дорожке, как всё повторилось! Голос чуть ли не с ликованием начал начитывать текст руке, которая за ним еле успевала. Людмила даже не заметила, поздоровался ли мужчина с ней сегодня или просто пробежал. Она писала и писала, всеми силами стараясь отгородиться от реальности, чтобы не потерять волну. Однако, на втором круге он снова остановился возле лавочки.
- Простите, ради Бога, но я ужасно хочу узнать ваше имя. Возможно, я что-то ваше читал?
Не поднимая головы, Людмила сделала ему знак подождать, дописала предложение и только тогда подняла голову.
Ах, чёрт, всё-таки он идеален!
Мариэтта едва не полезла наружу, но её удалось затолкать обратно и даже прихлопнуть крышкой благоразумия. После чего Людмила смогла ответить любезно, без какого-либо кокетства:
- Я пишу под дурацким псевдонимом глупые любовные романы, которые вы даже в бреду читать не станете. Но мне очень нравится процесс, поэтому и пишу.
Мужчина в ответ как-то очень мило улыбнулся.
- Могу я присесть? - спросил он.
И, не дожидаясь разрешения, уселся рядом, обдав Людмилу тем самым запахом ухоженности, который ещё в первый раз так её разволновал. Голос в голове пробормотал неплохую фразу о том, что «возлюбленный всегда обладает особой аурой, в которой самая обыденная реальность приобретает нечто притягательное и волнующее», но Людмила её сразу же и забыла. Все силы она бросила сейчас на то, чтобы не поддаться и не утонуть в этой самой ауре, как какая-нибудь Мариэтта.
- Знаете, а я сразу догадался, что вы человек творческий, - говорил мужчина. - Ещё, когда первый раз увидел. Вы шли сюда с этим блокнотом, вся какая-то нереальная. В смысле, отрешённая ото всего. Я, простите, не писатель, поэтому не умею формулировать... Но нарочно тогда пробежал мимо, чтобы проверить. А вы так увлечённо писали.., знаете, как маленькие дети, когда им интересно, высунув язык и ничего не замечая. Даже обидно стало, бегаю тут перед вами, бегаю, а внимания никакого. Два раза здоровался впустую, пока вы не заметили и не кивнули в ответ.
Людмила захлопала глазами.
- Правда? - как во сне, спросила она. - Но я правда не видела... Простите.
- Нет, это вы простите, что отвлекаю. Просто, никогда не видел, как работают писатели, а творческий процесс, это всегда интересно. Может быть, мы встретимся как-нибудь в нерабочей обстановке?
«Бабник!», - жалобно простонала в голове Людмилы Мариэтта, (или наоборот, Людмила в голове Мариэтты... Тут уже было не разобрать). Хорошо обустроенная реальность сразу начала давать крен в сторону книжных вымыслов и с треском рушиться.
- Даже не знаю, - пробормотала Людмила, - с моими сроками не до встреч…
- Тогда, давайте так, - сказал мужчина. - Завтра я прихвачу с собой что-нибудь перекусить, вы попишете, я побегаю, а потом мы посидим вот так же и, как бы, позавтракаем вместе. Идёт?
Мариэтта под крышкой благоразумия слабо застонала, а Людмила не нашла в себе силы отказаться. Почему бы и нет, в конце концов? Будет очень даже мило.
– Давайте...
Они легко простились и назвали друг другу свои имена. Оказалось, мечту зовут Олег, что ему подходило более чем... Хотя, разве могло в этой сказке быть по-иному?
Одним словом, закрутилось!
День за днём этой чудесной весны Олег совершал положенную пробежку, предварительно оставив возле Людмилы вкусно пахнущую сумку, а она писала и писала до тех пор, пока он не садился рядом и не говорил, что «пора». Тогда Людмила доставала салфетки, стаканчики и тарелку под бутерброды, а он, обтерев лицо и шею полотенцем, красиво откидывался на спинку лавочки и требовал пересказать написанное. Это стало новым мощным стимулом для вдохновения! Зная, что придётся рассказывать Олегу перипетии сюжета, Людмила выстраивала его теперь особенно тщательно, не допуская накладок во временных промежутках и строго следя, чтобы персонаж, находившийся где-нибудь в гостиной, не появился бы в новом эпизоде в дверях веранды, или из спальни. Олег подобные нелепости замечал сразу, равно как и некоторые нелогичные поступки героев, которые в формате любовного романа, может и выглядели романтично, или благородно, но в реальной жизни люди обычно так не поступали.
Людмила слушала его замечания с полным согласием, но Мариэтта, порой, упиралась, и тогда он шутливо поднимал руки, говоря, что капитулирует перед законами жанра.
Еда, которую Олег приносил, была, разумеется, лёгкая, но очень вкусная. Само собой, Людмила не удержалась, спросила, кто всё это готовит? Не жена ли? Он ответил, что не женат и никогда не был, потому что сначала учился, учился и учился, а потом работал и работал. Романы, конечно, были, но не такие, чтобы завершать их женитьбой.
- А сейчас и вовсе тяжело, - сообщил он, аккуратно обтряхивая от крошек лист салата. - Круг моих знакомых женщин ограничен сослуживицами, а специфика работы такова, что все они слишком рациональны и, называя вещи своими именами, слишком карьеристки. А я, к великому сожалению, в подростковом периоде перечитал рыцарских романов. Не таких, конечно, как ваши, но тоже про чувства, и, похоже, это испортило мой вкус в современных отношениях полов.
Людмила посмеялась, наполовину сочувственно, наполовину понимающе, а дура Мариэтта совсем раскисла и опять начала мечтать о всяком...
Очень скоро они обменялись телефонами. Потом сходили в кино. Потом перешли на «ты». Потом он пригласил её покататься на роликах. Потом снова в кино. Потом в театр, и это было самым опасным, потому что возвращались поздно, (ещё ведь и в кафе зашли, чтобы обсудить спектакль), и он её провожал до самого дома, а она никак не могла решить, пригласить ли на прощальный кофе?..
Не пригласила.
А утром писала во время его пробежки с такой скоростью, что снова не дописывала слова и путала буквы.
- Не представляю, что буду делать, когда ты допишешь свой роман и перестанешь сюда ходить, - сказал он, усаживаясь рядом.
- Начну новый, и ты первый сбежишь отсюда на стадион.
- Уже не сбегу, - сказал он.
Сказал так, что рука Людмилы замерла, не дописав предложение, а сама она притихла и сжалась. Поднять на Олега глаза было совершенно невозможно, потому что в них Мариэтта радостно и победоносно душила остатки взрослого недоверия к сказкам, которые в реальности не случаются, а Людмиле ужасно не хотелось так вот сразу демонстрировать, что она ничего против сказки не имеет.
- У нас была такая милая, лёгкая дружба, - только и прошептала она.
Он рассмеялся, кажется, с облегчением, и протянул к ней руку...
Из постели Людмила выбралась ни свет, ни заря.
Ещё просыпаясь, она почувствовала обвитую вокруг её талии руку Олега, и сама себе сказала, что теперь отлично представляет каков он, материальный эквивалент счастья! И даже если потом во всём этом обнаружится пресловутая ложка дёгтя, ей, Людмиле, будет глубоко плевать, потому что сию минуту, именно с ней, живой и реальной, происходит то бесконечно прекрасное, идеальное до несбыточности, что она до сих пор выдумывала для своих любвеобильных героинь!
Олег крепко спал, и выбираться из-под его руки пришлось осторожно, упиваясь при этом своим новым телом — таким гибким, таким грациозным, тонким и прекрасным, что сон возлюбленного не потревожился ни на мгновение! В зеркале над туалетным столиком снова отразилась всклокоченная рыжая голова с тёмными глазами, но теперь это была не коммунальная склочница, которой не хватало сигареты в углу рта. Теперь из зеркала смотрела загадочным туманным взглядом Женщина с разметавшейся вокруг лица рыжей гривой, переполненная красотой и притягательностью от одного только знания, что она желанна!
Почти скользя по воздуху, Людмила перебралась на кухню, бесшумно раскрыла ноутбук и села... В голове было тихо, но она ждала. Сегодня голос должен был диктовать ей размеренно и внятно, потому что спешить уже некуда, роман почти завершён, и пару оставшихся сцен она напишет с особенным чувством. Идти в парк за вдохновением не требуется — оно всего в двух шагах, за стеной! И, если заставить замолчать тикающие часы, то можно услышать, как ОН дышит.., как повернулся на другой бок и снова задышал... Ах, пускай спит подольше, чтобы она успела всё дописать и выкроить им пару безмятежных дней без оглядки на сроки!
Людмила поёрзала на стуле. Ну, голос, давай уже, просыпайся! Уже пора, мы счастливы этим утром, как никогда!
Но ничего, кроме тикающих часов слышно не было! Текст не шёл! И даже по-старинке, когда Людмила попросту добросовестно описывала «кино», которое сама себе в голове показывала, тоже ничего не получалось! Вместо этого, вспышками, метались события вчерашнего дня.., вечера.., ночи...
Ах, нет! Так ничего не напишется! Надо собраться и.., и...
Господи, как же хорошо вчера было!
… и забыть об этом, хотя бы на время!..
А ещё ОН вчера сказал, что совсем отчаялся встретить такую, как она. Что впервые в жизни помогал писать роман и понял, наконец, что такое творчество!
… если сейчас же не выкинуть это из головы, то на творчестве можно ставить крест...
А вот на плите кастрюлька, в которой он очень творчески вчера приготовил для ужина этот дивный соус! Если там что-то осталось, надо...
Нет! Не надо! Надо писать и писать, пока не разгулялся день и не проснулся ОН...
Внезапно, она уронила руки на клавиатуру и почти застонала.
Если в голове и был какой-нибудь роман, то только тот, который начинался у них с Олегом! А это неправильно! Как же, в таком случае, она будет работать? Что станет объяснять издательству?! Они ждут от Мариэтты д'Орсе законченный кисельный роман о нереальной любви, а она, может быть, только вчера узнавшая о действительном чувстве между мужчиной и женщиной, сидит себе тупо перед раскрытым компьютером и пережёвывает до бесконечности то, о чём писать нельзя!
Людмила больно закусила губу, перечитала концовку последней, законченной главы.
Ах, как легко и непринуждённо это написалось! Без тяжёлых причастных и деепричастных оборотов, без вымученных лишних предложений, которыми, как вилюшками, она обычно прикрывала недостаток содержания. Здесь всё было проникнуто любовью, но весело, с достаточной долей интриги, чтобы не заскучать, и, в то же время, как бы понарошку. Она лишь предвкушала любовь, что видно за каждым словом. И предвкушение это было счастливым, что тоже видно! Роман, который они вместе писали, обещал стать лучшим! Но теперь...
Теперь счастливое предвкушение ушло. На его месте царила Любовь Свершившаяся! Её личное чувство, невыразимое никакими словами и, уж конечно, не для тиражирования в череде бульварного чтива!
Олег в комнате завозился и, кажется, встал. А она всё сидела, силясь выдавить из себя хоть одно, хоть самое дохлое предложение, чтобы растолкать дуру Мариэтту и доказать самой себе, что может даже сейчас…
- Доброе утро, - прошептал он и поцеловал её где-то возле уха.
- Доброе.., - выдавила она.
И вдруг разрыдалась, горько и безрадостно.
Объяснение вышло ужасным!
Без конца вытирая слёзы, которые катились и катились, Людмила говорила о том, что Олег стал для неё Музой, что там, в парке, пробегая мимо, он заставлял её мечтать, тянуться этой мечтой следом за ним и прямо тонуть во вдохновении! А теперь она тупо счастлива, и в голове не складывается ни единой строчки!
Людмила даже стучала себя по виску, чтобы он услышал... Хотя, что там слушать? Они вчера раз двадцать друг другу повторили все те слова, от которых теперь не отделаться!
В конце концов, она не выдержала и убежала в ванную, где рыдала и сморкалась, пока поток слёз не сделался тише. А когда вышла, в квартире никого уже не было.
Вот и кончилась сказка.
За окном висело пасмурное небо, тревожно шумели деревья. Ватными, слабыми пальцами она взяла кастрюльку с плиты и вылизала из неё всё, что оставалось.
В голове было пусто, а на сердце тяжело и горько.
Ночью природа плакала вместе с Людмилой, так же отчаянно, как и она, без таинственных весенних запахов, от которых и слёзы слаще, и беда, как в романе, красивая и возвышенная...
Ничего красивого! Всё так же враждебно, как грязная посуда в раковине...
Ранним утром по сырому парку бегали все те, кого Людмила привыкла здесь видеть. Не было только Олега.
Раскрытый блокнот тихо лежал на коленях под занесённой над ним ручкой, но голос в голове Людмила уже не ждала. Она пришла сюда потому, что иначе не могла. Мысленно нагромождала корявые предложения одно на другое и тут же сама их рушила, даже не пытаясь записывать.
- Кончилась сказка, - вслух произнесла она единственное, что имело сейчас хоть какой-то смысл.
- Ничего не кончилась, - сказал откуда-то сзади голос Олега.
Он выбрался из кустов весь мокрый, обдав Людмилу брызгами с потревоженных веток. Поёжился от сырости, два раза подпрыгнул…
- Чуть не опоздал. Прости.
Сказал буднично, словно вчера никакого утра между ними не было. Потом вытащил и поставил на лавочку сумку, полную вкусных запахов.
- Ну что, готова? Сейчас будем проверять, какая я Муза. Если опять ничего не получится, вечером вместе слепим что-нибудь из твоих прежних романов и как-нибудь закончим. А потом бери-ка ты отпуск, будем привыкать друг к другу в новом качестве. В издательстве скажешь, что у тебя медовый месяц... Так я побежал?
Людмила, вытирая с лица то ли слёзы, то ли брызги ночного дождя, кивнула.
Он улыбнулся и скоро стал еле виден в просветах между деревьями. А она закрыла блокнот, убрала ручку, принялась вытаскивать из сумки салфетки, стаканчики... Писательница Мариэтта в ней беспечно улыбалась. «Вечером.., вместе.., как-нибудь покончим с книжным романом», - мечтательно проворковала она и, сложив руки, стала смотреть в ту сторону дорожки, откуда Олег скоро должен был показаться.
Блестели лужи, вставало солнце, и всё было просто и без затей. И очень, очень хорошо!