В начале 60 годов, несколько семей офицеров-фронтовиков, объединенных дружбой и общими взглядами, постоянно выезжали на пикник в свободные дни. Мы, детвора, от 15 лет и менее, соблюдая субординацию, плескались в горном ручье, изредка подбегая к взрослым в ожидании обеда.
Горный воздух и вода настолько вымотали нас, что мы уже не ожидая приглашения прильнули к ограде, наблюдая за приготовлениями родителей.
И вдруг на глазах одного из взрослых выступили слезы, лихорадочно одевая протез, вытирая полотенцем, влажное лицо, он махал в нашу сторону не проронив ни слова. Нас малышей отогнали, потом взрослые мужчины собрались и уехали.
Матери накормили нас и… праздник кончился.
Через несколько дней отец рассказал нам причины того поведения. Его друг – командовал на фронте танковой ротой и часто отрывались от основных сил, и однажды освобождая Украину, оказались в сожженной деревушке, где никого не было.
Домов 20, 25, полностью сожженные и на ограде вдоль дороги танкисты увидели насаженные на колья детские головы. Все экипажи танков вышли, многие встали на колени и у всех взрослых мужиков застыли слезы.
И на этом пикнике, мы детвора, явственно напомнили ему об этом, заглядывая из-за забора.
И уже на оккупированной территории Германии, сутками дежурили, охраняя свой личный состав от актов мщения. Этот рассказ боевого майора, через несколько лет, слышал из уст самого фронтовика, когда навещал его в Ташкенском окружном госпитале.
Иногда горько читать или смотреть вымышленные истории об Великой Отечественной Войне и все авторы обсуждая свой труд уповают на субъективизм мнений.
Только этот субъективизм какой-то однобокий, как диктант на заданную тему. Пишут: - «Мирное население бежало от наступления русских войск,» - хотя забывают или скрывают, что бежали семьи офицерского состава, зная, чем занимались их мужья на оккупированной земле и как он доставал подарки привезенные из «дикой» страны – военные трофеи.