Много раз приходилось слышать, что место захоронения известного поэта Николая Рубцова окутано некой мистической тайной. Возможно, это так. У меня есть своя история по этому поводу, которую я почти никому не рассказывал.
Вернемся в далекие 80-е годы двадцатого века. В 1981 году меня призвали на службу в Советскую Армию. Служил я в г. Выборге Ленинградской области и под Выборгом. Служба, прямо скажу, была не сахар. По существовавшим тогда порядкам, если до конца службы осталось полгода, то военнослужащего можно было перевести поближе к дому. У отца был хороший товарищ полковник Амбарцумян. И он как-то сказал отцу, что без проблем может устроить мне такой перевод. Что и было сделано. Стал я дослуживать в комендантской роте в Вологде. Она дислоцировалась на Набережной VI Армии недалеко от не действующего ныне госпиталя и Октябрьского моста (сейчас часть ликвидирована). В один из выходных дней группу солдат, в том числе и меня, выражаясь на армейском слэнге, «припахали». У какого-то знакомого нашего ротного умер отец, нужно было копать могилу – и нас отправили на Пошехонское кладбище. Так вот, самое удивительное, что яма, которую нам предстояло копать, находилась прямо напротив могилы Николая Рубцова. Была весна 1983 г., глина тяжеленная, вязкая и сырущая, кружили «белые мухи». Этот эпизод в мельчайших деталях и без капли вымысла описан в моей, без ложной скромности скажу, знаменитой повести «Дембельский аккорд», которая вышла массовым тиражом в издательстве «ЭКСМО» (Москва) в серии «Русский бестселлер» в 2000-м году (эта повесть также размещена на «Проза.Ру» и других интернет-ресурсах). Глава, посвященная рытью могилы и всему, что с этим было связано, называется «Цой» по имени одного из героев. Между прочим, у прототипа-корейца тоже была фамилия Цой, очень распространенная у этого народа.
Кладбище Пошехонское в Вологде большое, и почему бывшему военному захотелось похоронить своего отца (А.Б.Ш-на) именно у могилы Рубцова, тогда еще совсем не знаменитого и вовсе не раскрученного, странно. Еще более удивительно, что мне, литератору и тоже поклоннику Рубцова, удосужилось копать могильную яму рядом с его захоронением.
Про это можно было бы и забыть, но оказалось, что череда мистических совпадений, связанных с этим местом, для меня и моих друзей только начиналась.
В мае 1983 года я вышел «на дембель» и первым делом встретился со своими старшими друзьями – художником и скульптором Михаилом Брагиным и поэтом Сергеем Чухиным. Михаилу было тогда года 43, Сергею 38, мне только что исполнилось 24. Михаил с Сергеем были не разлей-вода, всегда вместе. Оба видные таланты в своей сфере, с божьей искрой, оба «свободные художники», не привязанные к определенному месту работы. Их образ жизни позволял им такую вольницу, не характерную для советской эпохи. Михаил брал заказы по изготовлению крупных монументов в разных районах области, получал фантастические по тем временам деньги. Человек щедрый, он угощал на них толпы разных жаждущих «творческих личностей». Когда толпы в его большом и просторном доме пропадали, это означало только одно: у Михаила кончились деньги, и настала пора думать о новом заказе.
Сергей Чухин, член Союза писателей СССР, был автором ряда поэтических сборников, а в советское время на гонорар за книжку стихов можно было прожить года три, ни в чем себе особо не отказывая.
Оба были страстные поклонники Рубцова. Михаил создал целые циклы как живописных, так и скульптурных работ, посвященных поэту. К сожалению, большая их часть сгорела в пожаре (обо всем этом можно узнать из нескольких моих очерков, посвященных Михаилу Брагину, многократно ранее публиковавшимся в областной прессе, а ныне размещенным на моей страничке в «Проза. Ру», папка «Очерки о писателях и художниках». Кстати, Михаил послужил прототипом художника Вадима Широкова в моем романе «Чужой город»).
Накануне пожара Сергей Чухин написал одно из лучших своих стихотворений «Ах эта жизнь, гори она огнем…», которое посвятил М. Брагину. Вышла его книга «Ноль часов» с этим стихотворением, а вскоре сгорел двухэтажный дом Брагина, что стоял напротив здания теперешней Вологодской телерадиокомпании - тогда Дома радио. Михаил шутил по этому поводу: «Ну вот, накаркал».
Итак, в прекрасный майский день, один из первых моих дней «на свободе», я встретился с Брагиным и Чухиным. Счастливые и жизнерадостные, они мне говорят, что нашу встречу нужно непременно отметить, и отметим мы ее, посетив могилу Рубцова. Взяли какой-то зеленой польской водки, которой была завалена вся Вологда, закуски, сели в 26-й автобус – и на Пошехонку. День был замечательный, солнечный и теплый, пробивалась нежная листва. В то время на тропинку к могиле Рубцова еще не указывала стилизованная под старину стрелка, а сама тропинка не была устлана аккуратными бетонными плитками.
Друзья наперебой читали стихи Рубцова, пророчили большое будущее его поэзии, много мы говорили об искусстве, философствовали.
-А знаете, я вот здесь совсем недавно яму копал, - сказал я. Возникла небольшая пауза, а потом Чухин, всегда быстро пьяневший, со скептической иронией произнес что-то вроде:
-Ну вот, могильщик…
У меня возникло ощущение, что они мне не поверили, как будто я все это выдумал. Да и ирония Чухина мне не очень понравилась. И потому больше об этом случае я никому не рассказывал.
Они продолжали произносить тосты… И кто знал, что очень скоро оба будут лежать вот здесь, на этом самом месте, у могилы Рубцова, где они сейчас стоят, полные надежд и жизненных сил…
…Мы едва не опоздали на последний автобус, пришедший на кладбище, пришлось махать рукой водителю. Впоследствии я часто встречался с Михаилом и Сергеем, ездили даже как-то с ними за грибами в Архангельскую область. А в октябре 1985 года сразу после своего 40-летия поэт Сергей Чухин трагически погиб. Пропавшего поэта близкие долгое время не искали, зная богемный характер его жития, и почерневшее тело государство уже собиралось предать земле, как неопознанное. Прощаясь, положив руку на плечо погибшего друга, Михаил Брагин тихо произнес: «Ничего, Сережа, скоро я приду к тебе…» И пришел – через полгода, в 1986-м.
Сергея Чухина и Михаила Брагина похоронили рядом друг с другом поблизости от Николая Рубцова. К тому времени у Брагина не оставалось в Вологде никого родных. С женой Анной он развелся, и она уехала с сыном Самсоном далеко на север, в г. Никель. Мы собрали с друзьями деньги ему на памятник, но один непорядочный человек их похитил. Тогда его друг и ученик Вячеслав выбил зубилом на небольшом диком камне незамысловатую надпись: «Миша Брагин. ХХ век» (даты его жизни: 1941-1986 гг.). И установил сей скромный обелиск на могилу художника и скульптора, который создал по Вологодской области много величественных и масштабных монументов в память героев, павших в Великой Отечественной войне.
Вот кем были те люди, что покоятся рядом с известным поэтом Николаем Рубцовым. Никто из них не завещал похоронить себя там. Об этом ли было им думать, молодым и целеустремленным! Просто они были преданы творчеству Рубцова, и по мистическому стечению обстоятельств нашли рядом с ним свой последний приют, лишь немногим пережив своего кумира.
* * *
Многие годы спустя некий студент из С-Петербурга, представившийся как Тимо Тапанайнен, разыскал меня по моим публикациям о Брагине, и сообщил удивительные вещи. Тимо, или Тимофей по-русски, утверждал, что является внуком Михаила Брагина по первой семье, и что на самом деле Брагин - урожденный Микко Тапанайнен. Их родственники, проживавшие на отошедших к Советскому Союзу территориях в результате советско-финской войны, были репрессированы и сосланы в Красноярск, отец Михаила (Микко) расстрелян еще до его рождения. Михаил родился уже в Красноярске в 1941 году. Мать его вышла замуж за некоего Брагина, который и усыновил Михаила.
Конечно, нам, друзьям, Михаил рассказывал о своей первой семье, где у него родилась дочь, мать Тимо (она стала художницей), а вот о своем финском происхождении - никогда. Поэтому поначалу слова Тимофея я воспринял, как болезненную фантазию. Все сомнения развеялись, когда пообщался с ним по скайпу. Это был вылитый Михаил Брагин, только молодой, его манеры, его речь.
Вот такая история.
* * *
В 2013 году в день памяти Николая Рубцова на его могиле собрались представители власти, читатели, журналисты, и я тогда рассказал только часть этой истории – она касалась Михаила Брагина и его творчества. О последнем молодежь вообще ничего не знала. Информация, видимо, была столь неожиданна для журналистов, что одна из вологодских газет, разместив ее на своем сайте, присудила мне небольшой приз.