Доверить судьбу богам. Главы 1, 2, 3

               
 Роман напечатан в 2014 году.

                "Могучие, как боги, атерряне!
                Уж миллионы лет прошли,
                с лица Земли лувийцев время стёрло,
                лишь в генах память сохранив.
                Всё в лету кануло...
                А вы? Какие вы теперь?
                И где?"
                Автор.
               
                1.Верховный жрец.

    Храм  бога Сириуса, выстроенный в конце прошлого века при царе Роносе II,  был другим крупным строением в столице после  дворца царственной династии Роносесов. Их разделяла обширная площадь. Жилище царей и обиталище богов  гордо взирали друг на друга, соперничая в  величавости, красоте, изощрённости форм. Дворец из белого гранита с пирамидальной  крышей, множеством башен и башенок, резным фасадом, сбегающей к земле мелкой рябью ступеней, на фоне зелени бегущих вдаль гор и голубого неба, казался гигантской птицей, присевшей на вершину холма, готовой в следующий миг двинуть крылом – и вот она уже в синеве, лёгкая, парящая. Храм, выложенный из серого гранита, выглядел могущественным в светлый летний день,  в ненастную погоду казался тёмным, суровым, громоздким. Величественность храма не была привлекательной, она давила, угнетала. Внутри человек чувствовал себя пылинкой, ничтожеством в огромном мире богов. У центральной передней стены стояла массивная статуя Сириуса. Взирая со своего каменного пьедестала,  он как бы показывал, что  всегда над тобой, что он - царь мира. Жрецы в белых туниках сновали всюду. Их аскетически замкнутые уста, пронизывающий насквозь взгляд ещё более  усугубляли таинственность и недоступность понимания глубины религии для простого человека.
   Страх слева, страх справа – и от дворца, и от храма. Стоящие на возвышении, они давлели над городом. Простые жители редко бывали здесь, только в дни больших праздников их словно сгоняли сюда, а уж разбегались они сами. Глубоко под землёй храм и дворец соединены  лабиринтом переходов, комнат, в которых жили жрецы и другие  служители богов.
   Апартаменты Верховного жреца соединялись с дворцом, тронным залом, любимой беседкой царя в парке. Карта переходов была у Верховного, но он предпочитал ей не пользоваться, так как знал всё  на память. Тузуф вставил факел в железное кольцо у двери, прошёлся по комнате,  в бессилии опустился на роскошное мягкое ложе, стоящее торцом к стене  и закрыл глаза. Это был молодой мужчина с красивыми чертами лица. Тёмные вьющиеся волосы касались плеч. Умные  выразительные глаза соединяли  несоединимое: холодные, тяжёлые, без примеси тепла, они делали взгляд его отсутствующим, равнодушным, в какие-то минуты пронзительно-надменным. Но это было первое впечатление, маска, которую видели люди и в которую верил он сам. Где-то глубоко внутри  они таили редкое, отдалённое внимание, неустанно изучали и наблюдали, взвешивали. А ещё глубже была печаль, грусть о невосполнимой  навсегда утраченной большой любви, недосягаемой, чуть коснувшейся его своим крылом, раз согревшей, потом забросившей навсегда. Одинокие, несчастные глаза. Это глубинное их содержание проявлялось лишь тогда, когда он бывал один, но и даже наедине, жрец  не  давал воли своему  «другому Я», душил, давил его, однако убить, данное природой, не мог даже он, Верховный, наместник Сириуса на Луве.  В другое время, маска властности, переходящая в брезгливость, крепко сидела на его лице.

   Складки богатого жреческого одеяния не скрывали крепкого, сильного, тренированного тела, при этом холёные руки, казалось, жили отдельно от несоответствующей им фигуры. Прошёл только год, как Тузуф стал Верховным жрецом, что делало большую честь ему ещё не достигшему тридцати лет. За столь короткое время он многое сделал – росло, совсем упавшее при его предшественниках, влияние жречества при дворе. Царь Ассур прислушивался к его мнению. Выросший, сначала в мужском доме, потом в храме, среди враждующих группировок, с детства познавший интриги жречества и придворных, усвоивший важное правило – чтобы выжить, будь хитрее, смелее, умнее других.  Теперь, в этих схватках,  он не знал себе равных. Но были ли эти качества врождёнными чертами характера или развились в яростной борьбе за существование, знал один лишь Сириус. Дар перевоплощения позволял ему так замаскировать эти качества, что никто и не догадывался о них, почитая его за Бога. Ассура же, царя, он считал простоватым, доверчивым, недалёким и думал всё больше завоевать его доверие. Однако  жрец   глубоко ошибался в нём, ибо царь был умён, дальновиден, но имея от природы доброе сердце, несмотря на все невзгоды, выпавшие на его долю, сохранял чувство доверия людям. С детства жрец впитал в себя, вскормленное жрецами, стремление к власти, ему внушали, что борьба за неё между царями и жрецами закончится победой последних. Тогда он соединит в своих руках   религиозную и светскую власть, как в древние времена. Так угодно Сириусу, так будет!

   Теперь, уставший и обессиленный, лежал он и грезил, однако, не царским величием, не торном. Другие, непрошеные мысли, видения нарушили духовное равновесие жреца. Чувства запретные, крамольные завладели им и встретили продержку  того,  «другого Я». Теперь он видел одно –  царевну Нут. Неделю назад она вернулась из женского дома, где под присмотром жриц воспитывалась с шести лет. Тузуф видел её один раз, но этого было достаточно, чтобы лишиться покоя, забыть мечты о власти и величии.
   Случилось это после традиционного утреннего обсуждения государственных вопросов, куда с недавнего времени стали приглашать Верховного. Ассур сказал:
  - Моей дочери Нут исполнилось восемнадцать лет. Вчера она прибыла во дворец. В течение года  надо выдать её замуж, для этого мы должны представить ей потомков Роносесов по мужской линии. Сколько их и кто?
     Жрец - хранитель династии выступил вперёд:
  - Есть два потомка династии, имеющих право стать царями Лувы. Это Фулалай, внук Роноса I, ему семь лет и племянник царя нашего Ассура- Монопил, ему пятьдесят лет. Оба живут в столице.
   Жрец поклонился и отступил на прежнее место. Ассур задумался, потом сказал:
  - Сейчас рано о чём-либо говорить,  дадим царевне  право самой решить. А пока я хочу представить вам дочь.
   Он сделал разрешающий жест. Дверь напротив трона медленно бесшумно распахнулась.
   Царственной поступью, с гордо поднятой головой  в зал вошла девушка. Густые, чёрные волосы подняты на затылке в высокую, замысловатую причёску. Умеренная, не вычурная грациозность,  тонкая красота черт лица, освещённая внутренней чистотой и умом, делали царевну неподражаемой, естественной, чего всегда не хватает  придворным.

    Царевна подошла к трону и замерла, склонив голову перед Ассуром.  Верховный, стоящий справа от трона, был потрясён больше гармонией, чем красотой. Какое-то внутреннее чувство подсказывало – это совершенство! Он хорошо знал женщин. Раз в месяц по особому тайному ходу к нему приводили самых красивых девушек из окрестных селений или невольниц – красивых, сладкозвучных, искушённых в искусстве любви. Они развлекали  его, искусно одаривая чарами женского обаяния. Некоторые восхищали своим совершенством, но не трогали тайных струн души, он оставался презрительно равнодушным к женщинам… до сего дня. Теперь они померкли, от них осталась в душе пустота и недовольство собой, осадок чего-то низменного, грязного.
   Началось представление царевны придворным, министрам, жрецам – церемония долгая и утомительная. Когда он подошёл к  ней, его успевшее очерстветь, несмотря на молодые годы,  сердце, ожило, застучало. Жрец боялся посмотреть ей в глаза, а видел только шёлк вьющихся волос да золотую подвеску, свисающую на лоб чистой каплей горного хрусталя. Он давно заметил, что красивое чрезвычайно волновало его чувства, в такие минуты он переставал быть жрецом, перерождался, прилив чувств иногда бывал так силён, что он, жрец, терял сознание. Но это был уже другой человек. Такое случалось редко. Тузуф умел усилием воли возвращаться к реальности, нахлынувшие чувства вмиг уходили, уступая место холодному расчёту, властолюбию. Учителя – жрецы на славу потрудились над ним в своё время.
   Церемония закончилась. 
   - Царевна, по дворцовому обычаю в ближайшие дни ты должна сделать выбор. Есть два претендента на престол, то есть в твои супруги и они будут представлены тебе в ближайшее время. Готовы ли Монопил и Фулалай? – спросил царь, обращаясь к жрецу хранителю династии.               
   - Готовы,  государь.
   После этой встречи  жрец каждый день бывал во дворце, но царевну не видел. Усилием воли он выбросил мысли о ней, вершил свои повседневные дела с таким рвением, что вечером падал замертво и засыпал, умышленно не оставляя места и времени для чувств. Но теперь, раскинувшись на своём божественном ложе, он был, не в силах бороться с собой, предался воспоминаниям. После той, первой встречи ему казалось, что  чувства к царевне были  ни чем иным как  хлёстким ударом красоты, но теперь он уже твёрдо знал, что в душе зародилось новое, неведомое, до селе чувство.

   - Убить, убить в корне, не дать вырасти и захватить всё моё существо. Немедленно к Сириусу, он поможет. Я его любимец, могу и должен любить только его одного, моего кумира, моего Бога. Никому кроме него  нет места в моём сердце. Любить его и власть, иначе жрецы подомнут, растопчут, уничтожат.  Ничто не сломит моей воли.  К Сириусу!
   Жрец поднялся,  взял факел из кольца и решительно вышел. Узкий, тёмный, насыщенный влагой коридор, ступенями уходил вверх, быстро пройдя по нему, Тузуф оказался в святилище. У передней стены на высоком каменном  постаменте  статуя Бога Сириуса. Массивная из серого мрамора она нависла над жертвенником и площадкой для молящихся. Тузуф с детства боялся изваяния, ему казалось, что однажды  оно упадёт и придавит его и больше не будет ничего. Он поднял факел и долго смотрел вверх. Сириус равнодушным каменным лицом, с прыгающими по нему отсветами огня, безжалостно созерцал его.  Вставил факел в кольцо на колонне, упал на колени перед божеством:
   - Великий, всемогущий Сириус! Надели меня царской властью, только я способен сохранить страну, спасти твой народ. Ассур слаб духом, он не сможет противостоять пришельцам, посланным нам как испытание.  У меня воля, но нет власти. Я  принесу тебе  жертвы.  Кого ты хочешь? Лучшие быки в моих конюшнях будут питать тебя своей кровью.  Не хочешь?   Не примешь?.. Я принесу тебе человеческие жертвы. Ты ведь любишь кровь молодых красивых девушек? Сильных юношей? За такие жертвы ты сделал меня Верховным. Услышь меня, о, великий Сириус! Моя любовь к тебе неколебима.  Зачем так смотришь? Не веришь? В моей душе только ты, мой  Идол, только ты…
   Тузуф забыл всё. Он уже не владел собой, ему казалось, что нет храма, этих толстых колонн, есть только он и божество, Он поднял глаза. Разбуженный и возбуждённый молением идол тоже смотрел на него горящими от света факела глазами. Глаза в глаза! Жрец и идол говорили между собой, в совершенстве понимая друг друга.  «Крови…Крови,,, Крови…» - молило божество.  «Власти… Власти…Власти! …» - кричали красные от напряжения глаза жреца. Мозг, доведённый до исступления, отключился. Жрец безжизненно упал на холодные каменные плиты. Мраморное изваяние продолжало сверлить его тело жадным взором, крича уже не слышащему его  любимцу: «Хочу крови, крови, крови!»…
   …Поздней ночью он пришёл в сознание от того, что почти явственно ощутил прикосновение нежных рук, которые грели, ласкали, пробуждали от тяжёлого, полумёртвого состояния. Руки из  какой-то далёкой нереальной жизни, они всегда были рядом в трудную минуту. Чьи? … Только не Сириуса…

   С усилием поднявшись, еле повинующимися ногами, жрец добрёл до своего ложа, упал и забылся тяжёлым сном.
   Утром, искупавшись в священном озере, к которому вёл подземный ход, жрец  вновь  почувствовал силу и бодрость. Ночные сомнения, чувства ушли прочь. Он был твёрд как никогда. Надел ослепительно белую тунику, приготовленную по его приказу  с вечера,  поднялся в храм и через  площадь пошёл во дворец.  Придворные и жрецы были уже в тронном зале, готовые к смотру. Ждали его, Верховного. Тузуф занял своё место, справа от царя. По еле заметному знаку первого министра Будура, невольник большим, деревянным, позолоченным молотком ударил по сверкающему украшениями барабану. Центральная дверь распахнулась. Вошла Нут. Величественно пройдя через зал, она села в высокое резное кресло слева от царя.
   Вновь ударил барабан.
   Открылась дверь слева от той, в которую вошла царевна. Из неё двинулась длинная вереница невольниц в узких набедренных повязках. В небольших, атласом выложенных шкатулках, они несли драгоценности – колье, перстни, гребни – подарки жениха. Всё это в низком поклоне ставилось на ступеньки к ногам царевны. Вслед за подарками вошёл претендент в женихи – Монопил.  Это был уже пожилой человек с жёлтым,  злым, нездоровым лицом. Широкая одежда подчёркивала его худобу и костлявость. Тузуф невольно взглянул на Нут. Её лицо было ровным, спокойным, но это было чужое лицо – маска, а деланная, тренированная улыбка, выражала приветливость.
   - Великий Царь, я  приношу свои дары царевне и  предвкушаю надежду на то, что именно я стану её избранником, твоим преемником трона, - нелепо, горделиво вскидывая голову, как индюк, шамкая, скрипучим голосом сказал  соискатель.
  - Я надеюсь, Монопил, моя дочь оценит твои дары, почтенный возраст и заслуги перед страной,  - ответил царь.
   Монопил, поклонившись,  отошёл в сторону. Будур сделал движение рукой. Стайка невольниц легко впорхнула в зал, невесомо подхватила дары и, едва касаясь узорчатого орнамента пола, вмиг удалилась.

  Звук  барабана. Из двери, направо от центральной, двинулась такая же процессия. Вслед за ней вошёл мальчик лет семи в дорогих одеждах. С детской непосредственностью, забыв строгие наказы, он осмотрел зал, присутствующих, остановил взгляд на Нут и,  улыбаясь,  пошёл к ней. Но рука отца, идущего рядом,  вовремя ухватила его за плечо и твёрдо направила к царю. Пока отец говорил приветствие Ассуру и Нут, Фулалай посматривал на царевну. Тузуф заметил, что неприступность  царевны тронута лёгкой улыбкой …
   Церемония  утомила присутствующих, поэтому когда закончилась, все облегчённо вздохнули. Надо уходить, но Тузуф, сам не понимая зачем, с внутренним трепетом подошёл к Нут:
   - Царевна, я хотел бы поговорить с тобой, - не своим голосом произнёс он.
   -  Готова выслушать тебя, Верховный.
   - Думаю,  нам  удобнее будет пообщаться в парке.
   Не дождавшись ответа, не глядя не неё, жрец пошёл к выходу. Царевна следовала за ним. Пройдя внутренние покои, они оказались в прекрасном дворцовом парке. Пышная зелень лета приняла их в свои объятия. Тень от деревьев падала на усыпанные песком дорожки, смягчая палящие лучи светила. Тузуф продолжал медленно идти впереди. Он делал усилие над собой, чтобы сохранить вид наместника Бога. А в это время «другой Я» хотел сбросить жреческую одежду, стать простым человеком, с восторгом смотреть на свою спутницу, взять её за руку, побежать по нетронутой аллее и забыть всё на свете. Но жрец усилием воли обуздал себя.  Верховный взял верх! Он овладел собой и теперь уже наверняка знал, что разговор с царевной не  растопит его чувств. Он  остановился, подождал Нут и заговорил:
   - Прошло более недели со времени твоего приезда во дворец,  но ты ещё не побывала в храме. Почему? Разве этому учили тебя жрицы?

      Царевна стояла перед ним. Большие  карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, смотрели на него и он опять восхитился тем, как правильная форма носа, соответствующая удлинённому овалу лица, чёткий рисунок губ, матовая белизна кожи с лёгким, еле заметным румянцем сочетались с каким-то живым светом, идущим изнутри, одухотворяющим это дивное явление природы. Опять, сделав над собой усилие, он оторвал взгляд от её лица. А царевна говорила:
   - Моя наставница сказала, что желательно первый раз войти в храм в Праздник Большого Светила, который будет уже в конце этой недели, пока же можно молиться в своих покоях.
      Разозлённый вновь нахлынувшими чувствами, жрец сердито сказал:
   - Чтобы так поступить, ты должна спросить разрешения у меня. Теперь я твой наставник.
   - Сегодня на закате Светила я буду в храме, - склонив голову, ответила царевна, в надежде, что на этом разговор закончится.
   - Надеюсь увидеть тебя там. А теперь расскажи мне, чему учили тебя в женском доме?
   - Я получила знания по всем наукам, священным обрядам, жрицы научили меня общению с Богами, научили смотреть в прошлое и  будущее, заклинать духов и вызывать их. Учёные дали знания по философии, исчислению, небесным светилам, врачеванию, научили слагать песни, легенды.  «Большие женщины» научили искусству быть матерью и любить мужчину.

   - Много наук  ты постигла, царевна,  но знай же  - главное это вера в Богов, только они определят твою жизнь и могут сделать счастливой. Чтобы стать любимицей Богов надо повиноваться жрецам, поклоняться им. Во всём полагайся на нас, советуйся с нами. Сегодня ты видела будущих царей, кого из них ты желаешь взять в мужья?
   - Не выбрала ещё, - уклончиво ответила Нут, - к тому же хотела бы знать мнение отца.
   - Ты хотела сказать  мнение Верховного жреца, - назидательно, с тенью раздражения, дополнил Тузуф.
   - Это вопрос светской власти, -  в тон ему сказала царевна.
   - Всякая власть от Богов! Верховный – ставленник Великого Сириуса, наместник его  среди людей.  Власть главного жреца божественна, значит превыше власти царей.
   - Я придерживаюсь иного мнения по этому вопросу.  Наир,  мой учитель и  последователь великого Лакена, считает что власть царей, как и власть Верховного, тоже  от Бога. Эти две власти независимы друг от друга.
  - Знай, царевна, злые духи питают  мозг и язык учёных, особенно Лакена. Не советую тебе слушать этих лжецов. Сириус всемогущ, он над нами, он всё видит, слышит и читает мысли. Его наказание приходит неожиданно. Он покарает за общение с учёными, пришельцами. Я запрещаю тебе общаться с ними.
   - Если для того потребуется разрешение, я спрошу его у отца.
   - Ты злоязычна, пренебрегаешь советами и волей Верховного жреца. Боги накажут тебя.
   - Прости, Верховный, если мои слова показались тебе дерзкими.
     Она слегка склонила голову перед ним.

     Тузуф красный от гнева на  непокорность царевны, от гнева на самого себя, повернулся и пошёл к беседке. Вложил пальцы в еле заметное гнездо на одной из колонн. Плита пола опустилась, обнажая каменные ступени, ведущие вниз.
    Разгневанный владыка страшнее вдвое. Служителю достаточно было одного взгляда, чтобы понять его состояние. Он упал перед ним ниц.
   - Канафила, Дефера! – бросил на ходу жрец.
     Жрецы явились тотчас.
   - Слушаю, - ледяным голосом приказал Тузуф.
   - Царь общается только со своими приближёнными – Будуром,  Шархадом. Говорят о предложении пришельцев, но Ассур колеблется. Вчера поздно вечером встречался с учёными, более часа беседовал с Шардуром в доме, где око в небо. Сегодня утром сказал придворным, что окончательное решение примет, когда ещё раз переговорит с пришельцами. Их ожидают недели через три…
   - Хватит, - властно прервал Дефера жрец. – Удалось тебе привлечь на мою сторону царского лекаря?
   - Нет, Великий, он верен Ассуру.
   - Попробуй ты, Канафил, купи его, запугай, прикинься сторонником царя, влезь змеёй в его душу. Он мне нужен.
   - Слушаюсь, о, Великий…
   - Вы знаете философа Лакена?
     Жрецы согласно закивали.
   - Следите за ним: что делает, с кем встречается, что говорит. Мне надо всё о нём. – Тузуф нервно ходил по диагонали своей комнаты, - …и ещё -  не упускайте из вида Шардура, Будура и Шархада. Всё! Завтра вечером!
    Жрецы поклонились и вышли.
    - Фарука! – повелительно бросил Тузуф в дверь.
    Вошёл молодой жрец с острым лицом лисицы, бегающими глазами. Спина, привыкшая к поклонам, угодливо гробилась.
   - Каждое утро будешь доносить мне всё о царевне Нут. Всё! Понял? – кричал Верховный, - с кем встречается, о чём говорит, куда и как смотрит. Всё! Меня интересуют любые мелочи её поведения. Иди! Да, погоди.  Тебе будет помогать Соль – невольница, что служит при царевне. Подари ей какую-нибудь безделицу, скажи, что это мой приказ. Ступай!
    Расставив  сети, нацелив соглядатаев, он несколько успокоился. Обречённый на одиночество всегда настороже!

    Жрец подошёл к дальней стене, прикоснулся к ней. Массивная плита отошла в сторону, открывая узкий тёмный ход.  Тузуф ступил в него, предварительно взяв в руку факел из кольца. Сегодня этот коридор казался слишком  мрачным, длинным и сырым. Блики от света, корчась, прыгали по грубо обработанным стенам хода, создавая дикие, уродливые тени, которые то отступали, то приближались,  желая схватить жреца, дразня его, а после  исчезали за  поворотом. Таинственность картины рождала мысли и видения.  Вся  его недолгая жизнь была таким же тёмным коридором: враги, заговорщики, отравители, как эти тени, время  от времени прижимали, душили и тогда он, борясь за существование, в этом жестоком мире, брал над ними верх. Он не выбирал средств,  пользовался подлогами, ядами, кинжалами – ведь вопрос всегда стоял так: или его превратят  в пыль, либо он сотрёт в порошок. Теперь он вступал в самую большую игру. Если Боги помогут, он станет всемогущим, сосредоточит в своих руках духовную и светскую власть, или погибнет. «Лучше смерть, чем жить без власти» - внушали ему  с детства. Но есть красавица Нут, может быть эта нечеловеческая борьба - ничто, бросить всё, истинна только любовь» - такая тайная мысль сверлила мозг.  «Нет, нет! Только власть! Будет власть, будет и Нут. Она должна быть моей». Он понял это после разговора с ней, тщетно убеждая себя в том, что всё это продиктовано не зародившейся в сердце любовью, а жаждой власти. «Если надо я сделаю её орудием в моих руках» - убеждал себя жрец. Перед глазами всплыли образы женихов, и презренная улыбка исказила красивое лицо жреца…
     Впереди показалась стена, в которую упирался ход. Повернул массивное, железное кольцо в стене. Плита отошла в сторону и жрец оказался в небольшой душной комнате. У передней стены на блестящем мраморном постаменте стояла тонкой работы статуя Сириуса. Стена слева, задрапированная шёлком тёмных тонов, делала комнату мрачной и нежилой. Вдоль неё на полу стояло множество кувшинов с торчащими из них свитками. Справа, полу прикрытая портьера из такого же шёлка, открывала угол мягкого ложа с множеством подушек. Несколько низких скамеечек стояли между столом и лежанкой. Массивное деревянное кресло на низких колёсах, повёрнуто к столу.  Тузуф подошёл к нему и развернул к себе. В дорогом  жреческом одеянии, с мертвенно бледным лицом, тусклыми серыми глазами, человек, сидящий в нём, глухим голосом  проговорил:
   - Видно плохи твои дела, Тузуф, коль вспомнил обо мне.
   - Я никогда не забывал тебя, учитель, каждый день молю Богов о твоём здоровье.
   - Ты бы давно убил меня, если бы Боги кроме хитрости, наделили тебя ещё и умом. Вижу насквозь, знаю, что подумаешь в следующую минуту.
   - Ты сам сделал меня таким.
   - Да, и сам стал первой твоей жертвой. Ты лишил меня ног. Ты!
   - Я сделал это ради власти, а любить её научил меня ты.
   - Ты достиг её, что ешё надо?
   - Мне мало жреческой власти, хочу соединить её с царской.  Ассур  слушает учёных, они же уговаривают его принять предложение пришельцев. Он погубит страну. Его дочь Нут вернулась из женского дома и ни разу не посетила храм, дерзка со мной. Всё время проводит со стариком Лакеном. Был смотр женихов. Один - больной злопыхатель, другой ребёнок. В чьи руки попадёт торн? Я предчувствую большое горе для народа. Надо противостоять пришельцам. Но как?
   - Уничтожить.
   - Лучшие мои подчинённые пытались их убить, но их одежда непробиваема, пытались отравить, но они не принимают нашей пищи.
   - Уничтожь женихов.
   - Что это даст?
   - Древний закон гласит: при отсутствии женихов, потомков царской династии, наследница престола выходит замуж за Верховного жреца.

     Это был удар молнии. Глаза Тузуфа загорелись.
   - Где это написано, скажи!
   - Возьми свиток из третьего кувшина, - жрец указал рукой.
    Тузуф в волнении развернул свиток перед факелом и стал читать. Глаза его всё больше разгорались, руки начали трястись. Прочитав, он со свитком подошёл к  стулу и опустился на него. Не обращая внимания на хозяина комнаты, шептал:
   - Нут будет моя, это воля самого Сириуса.
   - Да ты влюблён в царевну…
   - Не скрою, она пленила меня, учитель.
   - Ты слишком многого хочешь, предупреждаю, можешь оказаться ни с чем.
   - Я принесу человеческие жертвы Сириусу, он выполнит все мои желания.
   - Ты не сделаешь этого, не осквернишь храма!
   - Я могу всё!
   - Боги проклянут тебя!
   - Я говорил с Сириусом, он хочет человеческой крови!
   - Власть испортила тебя, Тузуф, верни свиток, - жрец протянул руку к свитку.
   - Ты дал мне хороший совет, старик, а свиток будет у меня. Прощай!
    Тузуф повернул кольцо и прошёл в ход. Учитель проводил его гневным, негодующим взглядом. Ударил  молотком по металлической тарелке. Вошёл невольник.
   - К изваянию!
     Сложив руки на груди, он стал молиться
   - Великий, всемогущий Сириус! Покарай моего неблагодарного ученика. Я должен был стать Верховным, но жажда власти побудила его к преступлению. Он лишил меня ног. Как позволил ты этому осуществиться, Великий Сириус? Он засадил меня здесь, лишил общения со жрецами, моему единственному невольнику приказал вырвать язык. Он обрёк меня на одинокое угасание. И всё ради власти. Накажи меня, Великий,  я научил его любить власть. Теперь он хочет царской власти, не дай свершиться новым преступлениям, ведь он не перед чем ни остановится. Зачем ты позволил дать ему новый совет? Вырви у меня язык! Не принимай его жертв. Покарай его о, Всемогущий!

     На закате Верховный пришёл в храм. Из узких высоких окон лучи света падали на пол, колонны. Стояла тишина. Молящихся не было. Жрец любил эту тишину пустого храма, любил бывать в такие минуты в нём один. Он и Сириус. Простолюдины в лохмотьях раздражали его, жрецы со своими завистливыми, сверлящими глазами, были ещё более  неприятны. Неслышно прошли три жреца, еле шурша одеждами. А вот и Нут. В окружении придворных и невольниц она подошла к жертвеннику, опустилась на колени и стала тихо молиться. Тузуф стоял за колонной и видел её чистый профиль, тонкие полупрозрачные пальцы сложенных рук. «Великий Сириус, как она хороша. Ты послал её мне. Она будет моей».
     Неслышно ступая по мрамору пола, он вышел.
     В столице пышно был отмечен праздник Большого Светила. После него Верховный готовился объехать страну, посетить храмы и молящихся. На это уходил месяц. Тузуф впервые пускался в такую большую поездку. Перед ней он встретился со своими тайными агентами, шпионами выслушал их и дал новые указания. Канафил и  Дефер доносили о философе Лакене:
   - С учениками говорит о пришельцах, о том, что звёзды - светила, а около них на планетах живут люди, что Боги придуманы жрецами, что жрецы такие же люди как все…
   - Хватит! – резко оборвал  Верховный. – Удалось подкупить лекаря?
   - Нет, о, Великий, он не берёт денег.
   - Я прикажу отрубить тебе голову, Канафил,  - прошипел Тузуф, ухватив жреца за подбородок.
   - Что царь?  - спросил он у Дефера.
   - Будур и Шархад не отходят от него. Говорят о пришельцах. Для роста доходов казны предлагают обложить поборами храмы.  Царь много времени проводит с дочерью…
   - Хватит, продолжай следить за ними. Мне нужны верные люди в домах Фулалая и Монопила.
   - Всё будет сделано,  о, Великий. Жрецы вышли. Невольник втолкнул стройную девушку, которая сразу упала перед жрецом на камни, уткнувшись в пол.
   - Подними лицо, ты встречалась с Фаруком?
   - Да, Великий. Он велел мне следить за царевной. Она мало бывает в своих покоях, только ночью. Весь день с царём, да со стариком Лакеном. Когда ложиться спать, царь приходит пожелать ей доброй ночи. При ней всегда прислужница Акир.
   - Ей приводят на ночь молодых мужчин?
   - Нет, Великий, нет. Утром и вечером она общается с богами, иногда ночью ходит в дом, где око в небо.
   - О чём говорит с Лакеном?
   - Я не понимаю, но часто упоминают пришельцев, звёзды и… иногда тебя о, Великий
   - Что говорят обо мне?
   - Что ты не Бог, прости, о, Великий, что не знаешь наук, - невольница опять упала лицом в пол.
     Жрец нервно прошёлся и,  остановившись напротив Соль, спросил:
   - Что говорит о женихах, кого выбрала?
   - Ничего, ничего, о, Великий, и даже не готовится к замужеству.
    Тузуф подошёл к столу, запустил руку в украшенную резьбой шкатулку, бросил несколько безделушек на пол.
   - Продолжай следить за царевной.
   - Повинуюсь, о, Великий, повинуюсь, - говорила Соль, собирая украшения, на коленях двигаясь к двери. Сильные руки прислужника подхватили её  и вышвырнули вон.
    Утром со множеством жрецов и невольников Верховный  отбыл из столицы.


                2 . Отец и дочь.


   На юге  страны, в живописном, цветущем уголке, у подножья невысокой горы, вдали от селений раскинулся «женский дом». Красивые каменные дома в центре и жалкие лачуги на окраинах. В домах жили жрицы и воспитанницы, в лачугах невольницы. Фруктовые сады, возделанные натруженными руками рабов, раскинулись по взгорью. Среди них, небольшой по размерам, храм Бога  Сета. Затерявшийся между деревьев он казался жемчужиной. В длинных туниках  с распущенными волосами молодые и старые  жрицы проплывали по храму и около него. Во всём царила таинственность и ожидание волшебства.
    Повеяло прохладой – первой предвестницей ночи. На юге не то, что на севере, темнеет вмиг. Не успеешь оглянуться, как тени сгущаются, затрещали киларии – ночные птицы, а вот уж и звёзды высыпали на  небе.
    Сегодня самая короткая ночь – ночь святого Сета – бога плодородия, главного божества после всемогущего Сириуса. Эта ночь считается благоприятной для вызова духов любви, для девичьих  гаданий.
    Три удара гонга  пронеслись над посёлком и он на какое-то время ожил. Неслышно  из дверей домов  выскальзывают девушки-воспитанницы. Это дочери знатных сановников, министров. Накрывшись голубыми, розовыми, белыми покрывалами они, легко преодолев улицы, стекаются к храму. Минута и местность опять безлюдна.

    Войдя в храм, они проходят в боковую дверь у входа, ведущую в небольшую, полуосвещённую комнату. Здесь сбрасываются покрывала на каменные скамьи. Туда же кладут и одежду. Оставшись в набедренных повязках, девушки входят в центральный зал храма. У передней стены, украшенной замысловатым орнаментом, на невысоком постаменте статуя Бога Сета. Изображённый во весь рост, в руках он держит извивающуюся змею с высоко поднятой головой. Змея – символ мудрости и знаний. Перед статуей, метрах в двух от неё, обширное квадратное углубление для ритуального костра. Священный огонь, тайну которого знают только жрицы, уже горит. Три из них   на плоских  овальных подушечках сидят около, глаза закрыты, руки уложены на коленях. Всё готово к обряду вызова духов.
    Девушки воспитанницы садятся на такие же овальные подушечки метрах в трёх от костра. Огонь освещает их юные лица, играет отсветами на девичьих телах. Воцаряется полная тишина. Только слабо потрескивают ветки хвои в костре, придавая ещё большую таинственность обряду. Из соседней комнаты начинают раздаваться слабо слышимые звуки барабана, под которые три жрицы начинают  ритмично раскачиваться. Темп ударов нарастает, жрицы приводят в движение руки. Воспитанницы, сосредоточившись, смотрят на них. Жрицы поднимаются и начинают ритуальный танец. Медленные их движения под дробь барабана всё убыстряются. И вот они уже как феи мчатся вокруг огня.  Развивающиеся тёмные длинные волосы, гибкие, тонкие тела подобно змейкам делают сложные движения. Наконец  мелькающие тела, волосы, горящие в экстазе, на фоне языков пламени, глаза сливаются в единый огненный вихрь, который несётся уже по всему святилищу, захватывая в  стремительный бег всё: и эти массивные колонны и длинные глазницы окон и очарованных, околдованных девушек и даже Сет со своим символом мудрости в этом круговороте. У подножья жертвенника стоит тринога с чашей священных трав и благовоний. Пролетая мимо неё, жрицы берут по горсти содержимого и, как бы мимоходом, бросают в огонь. Пламя на глазах преобразуется, оно из жёлто-оранжевого превращается в фиолетово-голубое, языки его поднимаются всё выше и выше, перестраивая всю цветовую гамму храма. Колеблющийся воздух приобретает синеватый оттенок, от которого девушки кажутся прозрачными. По полу от костра равномерно плывёт лёгкий белый дымок с голубыми и фиолетовыми прожилками и сгустками. Он несёт слабый дурманящий запах. Запах вместе с туманом поднимается всё выше и выше и уже нет тел только головы плавают над ним. Но вот и они утонули в этом наваждении. Танец становится тише, ритмичнее и, наконец, совсем затухает. Жрицы в изнеможении опускаются в туман. Тихое волшебное сонмо  царит во всём…
    …Трудно сказать, сколько времени прошло, но туман начинает отступать, обнажая тела воспитанниц и жриц. Они также сидят на месте, глаза их закрыты. Теперь нет ничего, только духи,  духи любви господствуют в храме. Они захватили  всё – тела и сознание людей, они ведут девушек неведомыми тропами, будят воображение, рождают невероятные чувства, о существовании которых они раньше  и не догадывались.

    Юные лица с закрытыми глазами еле покачиваются в отблесках угасающего костра. Дивной  красоты лицо обращает на себя внимание. Обрамлённое чёрными вьющимися волосами, тонкая линия носа, яркие чётко очерченные губы, чёрные длинные ресницы чуть вздрагивают. Под ними удивительный мир с голубыми растениями, изумрудным морем над которым плывёт она, вдыхая прохладную влагу. Но кто это там, вдали так же плывёт ей навстречу? Это высокий и сильный юноша. Он берёт её на руки и дальше плывут они вместе. Под ними белые комковатые облака и розовые чайки резвятся играя. Ощущение счастья. Счастье внутри и повсюду. Но вот кончается море, а впереди бездна. Чёрная, холодная. Они не успели остановиться и летят в неё. Холодно, мерзко. Веки девушки вздрагивают, приоткрываются…
    Воспитанницы, по мере того, как проходит навождение, поднимаются, одна за другой идут взять свои одежды и медленно расходятся по домам. Прикрыв черные вьющиеся волосы белой накидкой, девушка выходит на крыльцо. Ночь, прикрытая звёздным покрывалом, царила на Луве. Тепло и тихо. Из волшебства в волшебство. Лёгкий ночной ветерок играл шёлком ткани и прядью волос. После дурмана гадания он был как прохладная вода в летний зной. Хотелось быстрее очиститься от запахов, видений. Она стояла на ступеньке и дышала, дышала. Почти все воспитанницы уже разошлись, Кто-то прикоснулся к плечу.
   - Это ты, Акир?
   - Пора, скоро утро.
   - Не люблю этих обрядов, они дурманят разум, мешают мысли, видения долго сидят в голове  и не дают работать.
   - Тише, госпожа, у этих колонн  есть уши.
    Они подошли к одному из самых богатых домов. Весь в зелени, он кое-где выглядывал наружу белыми фрагментами стен.

    Акир – верная прислужница уже семь лет служила при ней. Она помогла раздеться, освежить тело благоухающей травами водой.
      Лува, уставшая за день, отдыхала.
     …Девушке не спалось. Наплыли тревожные мысли. Месяц  назад ей исполнилось восемнадцать лет. Срок пребывания в женском доме закончился. Не сегодня, завтра главная жрица возвестит о возвращении во дворец. Отец, какой он теперь? Не виделись три года.  Ждёт?  Всё также любит её?
    Двенадцать лет назад её маленькой девочкой привезли сюда. Такова была воля родителей. Нут закрыла глаза и жуткая картина  смерти матери в тысячный раз встала перед ней. Полуосвещённая комната во дворце. На пушистой кровати умирающая мать. Красные воспалённые глаза, Разметавшиеся в беспорядке волосы, сухие, горячие руки. Отец стоит на коленях около. Бегают лекари, невольницы. Она, Нут, маленькая, всеми забытая в этот момент стоит у окна и смотрит почему-то не на мать, а на спину отца. Вдруг все затихли, ей тогда показалось, что она оглохла,  поэтому ничего не слышит, а только видит. Видит, как безжизненно опускается с кровати рука матери, отец подхватывает её и кладёт на грудь умершей.  Проходит много – много времени.  Отец поднимается, подходит к ней, берёт за худые плечики и зловеще шепчет в лицо:
   - Её убили жрецы, Нут, запомни это! Запомни и не прощай! Запомни…жрецы…
       Отрешённо покачиваясь, он выходит из комнаты.
       Через неделю девочку передали жрицам. Только три раза после этого она видела отца. Её тянуло к нему, хотелось быть рядом с родным человеком, которого она не знала и всё-таки любила…
      Утром  царевну   разбудила  Акир:
   - Вставай, госпожа, тебя  хочет  видеть главная жрица.
     «Вот оно, долгожданное. К отцу, домой!»  - стучало в голове девушки. Спешно оделась и в сопровождении Акир дошла до храма.
   - Срок твоего пребывания, Нут, в «женском доме» закончился. Царь прислал отряд стражников для сопровождения в столицу. Завтра утром ты покинешь стены нашего дома. Мы, жрицы дали тебе всё, что могли. Не забывай нас, помни уроки наставниц, будь достойной царицей, заботливой и милосердной к народу.
    Нут поклонилась ей и, встав на колено, поцеловала руку.
   - Не надо, девочка, теперь ты царевна. Прощай.

    Нут вышла. «Свободна!». Впереди большая жизнь, отец, любимые занятия, Долой тягостные, изнурительные обряды. И все же грустно, двенадцать лет прожила среди этих гор, садов. Тягостно и от того, что прощаться- то оказывается не с кем, подруг не нажила, так как содержали её особняком. Увлечение науками тоже не в малой степени отдаляло от сверстниц, зато сблизило с учёными. Многие, в том числе и жрицы считали её странной, но относили это к её царственному происхождению.
     Остаток дня ушёл на сборы и прощание с учителями.
     Акир разбудила её рано и как всегда  в соседней комнате омыла тело, волосы. Потом пришли другие невольницы – уложили волосы в пышную высокую причёску, надели одежду, для Нут непривычную и, как ей показалось неудобную. Дневное светило уже позолотило верхушки деревья под окном, когда с одеванием было покончено. Невольницы удалились. Наставница, седая женщина в грубой одежде подошла к девушке, положила руки на плечи и, оглядев волосы, лицо ученицы, сказала:
   - Красавица! Пусть Боги пошлют тебе счастье. Да не омрачат твою светлую голову тяжёлые мысли. Великий Сириус, укрепи её волю и сердце. Пошли достойного мужа, сделай добродетельной царицей и матерью. Не обдели её своей любовью и вниманием.
     Вошла Акир.
   - Пора, царевна.
   - Прощай родная наставница, я постараюсь выполнить  советы, не посрамить твоей седины, - царевна поцеловала руки наставницы и поклонилась ей. – Прощай, я никогда не забуду тебя, – пошла к выходу.
   - Не так! – строго воскликнула наставница.
     Нут остановилась и, не оглядываясь, гордо подняв голову, величественно ступая,  вышла.

    Дюжина всадников возглавляла и заключала кортеж. Богатые носилки располагали к неге и раздумьям. Нут в свои восемнадцать лет любила быть одна. Одиночество – удел царственных особ. Всегда  окружённые людьми, они одиноки, ибо окружение лживо и двулико. Отсюда: полагайся только на себя, тайники души не раскрывай, приближённых держи на расстоянии.
    Дорога шла через всю страну, на север, была длинной, но не утомительной для девушки, впервые совершавшей такое долгое путешествие, открывающей мир, когда каждый поворот дороги, новый город, встречные люди – открытие. Развивающийся ум и рождающиеся чувства жадно впитывали окружающее. Природа пьяняще действовала на Нут. Хотелось быть ближе к ней, быть в ней, прикоснуться к листьям к траве, опустить руку в журчащий ручей.  Не в силах устоять перед красотой, она время от времени просила начальника стражи остановиться, спускалась с носилок и шла рядом. В «женском доме», изучая науки, она поняла, что мир огромен и научилась воспринимать его умом. Теперь соприкоснулась с ним  чувствами. Горная, цветущая страна предстала её глазам. «Неужели эта красота обречена? – думала она, - разве не вечны эти живописные горы, миллионы лет упирающиеся в небо? Сколько  поколений людей сменилось? Люди. Все со своими мыслями, заботами, думают ли они, что этот мир умрёт?»…
     На шестой день пути с высоты горной дороги открылась столица. Ещё издали Нут увидела отца, в окружении придворных, спускающегося с многочисленных ступеней дворца.  Соблюдая этикет, она сошла с носилок и, склонив голову, словно чужим голосом, произнесла:
   - Твоя дочь приветствует тебя, о, Повелитель!

    После праздничного ужина царевна удалилась в свои покои. Акир помогла освободиться от пышного дворцового костюма.  Облачившись в привычное, простое платье она почувствовала  облегчение и свободу. Прочла  обрядовую молитву перед изваянием Сириуса, присела на мягкую скамеечку у окна в сад и загрустила. Вспомнились наставницы, уютный маленький дом. Дворец казался громоздким и слишком пышным – мрамор, золото, богатые уборы придворных, эта огромная спальня, двухметровой ширины кровать, завешенная полупрозрачной занавесью бордового цвета. Такая же ткань прикрывает окна, выходящие в сад. Позолоченного дерева письменный стол, кресло у дальнего окна, у среднего большая экзотическая ваза, в углу туалетный столик из мрамора с множеством склянок. На стене перед ним, обрамлённое золотом в виде листка, новейшее изобретение для модниц – зеркало. Стены задрапированы шёлком. Слева от письменного стола дверь в гардеробную,  а  метрах в четырёх от неё, около кровати, вход в ванную комнату. Всё это было чужим, холодным, не нужным. «Зачем всё это, когда нет никого рядом? Отец? Сухой обряд встречи и  ужина ещё больше отдалил их друг от друга  «Захочет ли отец встретиться со мной наедине, без придворных?» На душе было холодно, одиноко.
    Вошла Акир, склонив голов, произнесла:
   - Повелитель.

     Распахнулась дверь. В простом лувийском одеянии вошёл статный, высокий мужчина лет пятидесяти, с такими же, как у Нут выразительными глазами, пышными, тронутыми сединой волосами.  Царевна встала и, не отрывая глаз от дорогого лица, подошла к царю. Теперь он был другой, без царственной осанки, величественности. Это был просто отец. Ассур первым сделал щаг вперёд, прижал к себе дочь и, целуя её лоб, волосы говорил:
   - Дочь, родная, как долго я ждал этого мгновения. Теперь мы не расстанемся.
    Нут по-детски доверчиво прижалась к отцу, и они оба, забыв о царственности и величии, стали говорить о долгих годах разлуки, вспомнили мать и многое другое…
   - Чем займёшься теперь? Будешь готовиться к замужеству или предпочтёшь  что другое?
   - Мне не интересны женихи, я не помышляю о замужестве, а хотела бы познакомиться с твоими учёными, отец, я люблю вычислять,  рассуждать о мире.
   - Я внимательно следил за твоим развитием в «женском доме», знаю о твоих успехах в науках. У меня работают лучшие учёные Лувы, завтра же их представят тебе. Одобряю твой выбор. Свободно пользуйся библиотекой дворца. Перед сном зайду ещё.
    Мир расцвёл. Сомнения ушли.  Отец стал близким и родным. «Неужели так будет каждый день? Нет, так не бывает, это слишком большое счастье!» - засомневалась она.
    Обряд подготовки ко сну занял около двух часов. Омовение, успокаивающие массажи, маски. Всё было в новинку для Нут и Акир, которая неотступно следовала за госпожой. Привыкшая спать в одной комнате с царевной, она наотрез отказалась покинуть её на ночь. Невольник внёс её постель  и разложил у двери за занавесью.
    Поздно вечером, как и обещал, пришёл отец. Нут уже лежала. Он поцеловал её:
   - Да хранит тебя великий Сириус. Хорошо ли тебе со мной дома?
   -  Спасибо, отец, мне никогда не было так покойно и уютно, как сегодня.
   - Спи, родная? – увидев постель Акир, воскликнул, - а это что?
   - Отец, позволь нам спать вместе, Акир служит мне семь лет и мы не расставались ни днём, ни ночью.

   - Пусть будет так, верный человек во дворце многого  стоит, ты поймёшь это скоро. Спи.
    Ассур вышел. Посмотрел на стражников у двери  - верные воины из его охраны. Прошёл в свою спальню.
   - Если Будур ещё здесь, пусть зайдёт, - приказал невольнику.
   - Спасибо, Будур, ты приставил к Нут верных стражников, - начал он, когда вошёл первый  министр. – Продолжим наш послеобеденный разговор. Так ты сомневаешься в Верховном? Я ненавижу жрецов, они отравили жену, теперь боюсь за Нут, однако не доверять Тузуфу, подозревать его у меня пока нет оснований. Чем ты мотивируешь свои взгляды?
   - Государь, у меня есть надёжные люди среди жрецов, я посвящён в ту борьбу, которая развернулась год назад со смертью  старого Верховного. Кстати, кто должен был встать на его место? – тихо спросил Будур.
   - Кажется, Фурдукир.
   - Где же он?
   - Всем известно, что он умер, говорили, что его умертвили пришельцы, он я в это не верю. Он умер, тут нет сомнений.
   - Ты ошибаешься, Ассур, -  ещё тише шёпотом заговорил министр, - Хоронили двойника, у меня есть сведения о том, что Фурдукир жив, его скрывает Тузуф в одной из подземных комнат  храма.
   - Не может быть!
   - Тише, государь.
    Будуд подошёл к двери,  позвал прислужника и, что-то тихо сказав ему, выпустил.
   - Ты слишком доверяешь Верховному.
   - Он так не похож на своих предшественников, мне нравятся многие его мысли.
   - Вспомни, как он относится к  пришельцам.
   - В них сомневается не он один, и я, и ты. В этом-то его понять можно, ибо он хранитель религии, общается с Богами и они подсказывают ему истину.
   - Да? Поэтому он наводнил дворец своими шпионами, они ведь рыскают везде. Я не уверен, что мы сейчас одни…

    Ассур долго недоверчиво смотрел на министра, потом тихо, на цыпочках подошёл к стене, взял факел и, сделав приглашающий жест рукой, отдёрнул занавесь, прикрывающую вход в подземелье, резко распахнул дверь. Свет от факела упал в узкий мрачный ход, обнажив чёрную одежду убегающего жреца.
   - Ты прав, Будур, - упавшим голосом сказал он.
    Отошли  в дальний угол спальни.
   - Вся наша жизнь, Ассур, с детства прошла рядом и я всегда удивляюсь твоей наивности. Вот ты увлёк меня сюда, но я не уверен, что здесь нет тайного хода.
   - Прикажу завтра же завалить тот ход.
   - Чтобы появился новый, неизвестный нам?
   - Что же делать?
   - Быть осторожным, не доверять Тузуфу, знать своих людей во дворце и в храме, быть более искусными, чем его шпионы и, - министр перешёл на шёпот, - хранить Нут.
   - Что он может сделать ей?
   - Достаточно посмотреть, как он смотрит на неё. Ведь дочь-то твоя красавица!
   - Согласен. А  как похожа на мать?
   - Да! Он, не знающий отказа ни в чём, постарается завладеть  ей…
    Вошёл прислужник Бубура и с ним человек в чёрной накидке, скрывающий лицо, но по походке и положению рук, Ассур понял, что перед ним жрец. Подойдя к царю, он откинул капюшон. Это был один из главных жрецов – Навух, что ни мало удивило царя. Жрец поклонился. Будур предупреждающе прошептал:
   - Без имён!  Скажи, умер ли Фурдукир?
   - Нет повелитель, Фурдукир жив, его скрывают в одной из комнат подземелья. Тузуф приказал напоить его зельем, от которого жрец обезножил. Ему служит немой невольник.
   - Откуда ты это знаешь?
   - Повелитель, в храме много жреческих группировок, между которыми идёт смертельная борьба. Я принадлежу к одной из древнейших. Наша сила в том, что мы знаем много того, о чём другие и не догадываются. Верховный – сложный человек, в нём много хорошего, но и много плохого, он опасен и коварен. Так вот, он знает один план подземных ходов, а их два. Вторым владеем мы, прослушиваем все его разговоры.

   - Ты знаешь этот второй план?
   - Да.
   - Сюда ведёт один ход?
   - От Тузуфа - да. Но тут есть и наш ход. Смотри.
    Он подошёл к стене недалеко от входной двери, поднялся на цыпочки и на уступе, шедшем по всей длине стены, что-то нажал. Одна из плит медленно пошла внутрь, обнажая ход.
   - Куда он ведёт?
   - В мою комнату, - прошептал Навух.
    Жрец закрыл ход. Прошли опять к дальнему углу комнаты.
   - У тебя много своих людей?
   - В храме да, но тут, во дворце его людей больше. И ещё, повелитель, прости мою дерзость, храни царевну, в её свите, среди невольниц есть его шпионы.
   - В её покои есть его ходы?
   - Пока точно не скажу, но в ближайшее время через Будура передам.
    Жрец ушёл через тайный ход.
   - Ну что скажешь, государь?
   - Ты открыл мне глаза на этого человека.
   - Позволь, государь, дать совет?
   - Говори.
   - Сделай так, чтобы царевна вкушала пищу только с тобой. Чтобы не принимала никаких даров, угощений от придворных. И ещё подумай о новой спальне для себя. Свиту Нут и её невольниц я беру на себя.
    Придворную свиту царевны составляли жёны и дочери министров. Завистливые, высокомерные, каждая хотела быть поближе к ней. После утреннего туалета, занявшего времени больше,  чем вечерний, они уже роились в приёмной зале, готовые сопроводить её на завтрак, шепнуть новость, посоветовать  модный наряд. Вошёл царь. Все склонились в низком поклоне. Он подошёл к дочери и нарочито громко сказал:
   - Вот уже тринадцать лет, после смерти жены я вкушаю пищу в одиночестве. Отныне мы будем это делать вместе с дочерью, без придворных.
    Он прошёл в столовую комнату. Царевна последовала за ним. В крайнем изумлении придворные остались в зале.
    Столовая была в зелёных тонах, с длинным столом из малахита, с деревянными  позолоченными стульями. Вдоль стен изящные, выточенные из камня столики с вазами для фруктов,  триножниками для благовоний. Вся комната успокаивала, располагала к неторопливой трапезе и  беседе.
    Ассур, заняв своё место за столом,  сказал:
   - Нут,  вкушать пищу всегда будешь со мной и, запомни, ни от кого ты не должна принимать ни фруктов, ни  напитков, как бы ни настаивали. Жизнь во дворце полна борьбы между придворными, придворными и жрецами. Обе стороны стараются привлечь нас на свою сторону, не гнушаясь самыми низкими методами. Помни мать. Не позволяй втянуть себя в эту грязную игру. Твой удел царствовать, их удел служить  тебе, так угодно Богам. Ты выше их, они же, как черви, пусть копошатся внизу…

   - Хорошо отец.
    Разговор прервался.  Невольницы внесли еду.  На золотых подносах запеченная, поджаренная птица, маленький кабан, потом пошли несколько сортов рыбы. К каждому блюду в массивных кубках напитки. Тушёные и свежие овощи,  фрукты, соки… Ножи прямые, изогнутые, судки для омовения пальцев. Прислужники отрезали от каждого блюда по кусочку и клали на тарелочки. Ещё в «женском доме», хорошо усвоившая этикет трапезы, Нут откусывала от них два, три раза, запивала соками и приступала к следующему блюду. Еда была вкусна, но показывать удовольствие от неё, считалось дурным тоном.
    Придворных не было. Чувство свободы завладело ими. Нут отвечала на вопросы отца, рассказывала о жизни в «женском доме».  Обладающий чувством юмора,  Ассур  острил, много смеялся и одновременно наблюдал дочь. «Такие же как у Клео глубоко сидящие уголки губ, наклон головы Какой чистый и красивый лоб!  «Глаза слишком умные для восемнадцатилетней девушки». После долгих лет одиночества ему приятно было слушать весёлую болтовню дочери и чувствовать,  что ей тоже приятно с ним общаться.
    После завтрака она в сопровождении свиты отправилась в библиотеку дворца. Тут было прохладно, тихо. Стеллажам со свитками не видно конца. Служитель ознакомил её с содержанием фондов. Нут попросила принести несколько заинтересовавших её свитков к себе в кабинет. Кабинет ей понравился. Тут не было ничего лишнего  - стол для письма,  пустые стеллажи вдоль стен, у дальней стены столик с креслом. Уют и покой.

   - Надир, вот эти стеллажи справа заполни  трудами Кира, Наизи, Шардура по исчислениям, сюда подбери всё по изучению Вселенной и обязательно Шардура. А здесь размести философов с древности до Лакена.
   - Слушаюсь, госпожа, - служитель, поклонившись, вышел удивляясь кругозору царевны.
    Нут углубилась в один из свитков и не заметила, как вошла Акир
    - Царевна, по приказу царя пришли учёные.
     - Пусть войдут.
     Вошло человек восемь. Нут поднялась им навстречу. Каждый отдельно представился. Забыв этикет, она низко поклонилась хромому взлохмаченному старику:
   - Лакен, по твоим свиткам я училась философии, позволь считать тебя своим учителем?
   - Благодарю, царевна, наслышан о твоих успехах, жажду побеседовать с тобой.
     Особого внимания удостоен был и Шардур знаток исчислений и Вселенной.
   - С большим интересом жду возможности посетить «око в небо», построенное пришельцами.
   - Они называют его обсерваторией. Ты можешь сделать это сегодня ночью.
   - Обсерватория. Как красиво звучит.  Воспользуюсь твоим приглашением, Шардур.
    Придворные дамы, крайне озабоченные поведением царевны  под вечер решили развлечь её. Недавно изобретённый музыкальный инструмент под названием карфа был установлен в приёмной зале. В дорогих пышных одеждах министры с жёнами прогуливались  в ожидании Нут. Явившись, она ещё больше поразила их. Дорогая ткань одежды, под грудью стянутая позолоченным витым пояском, глубокими складками падала до пола, отливая чёрным бархатом. Да светлая роза в волосах. Ни золота, ни каменьев, ни перстней, ни подвесок. Это вызвало шёпот, злые, осуждающие, завистливые и просто бестолковые взгляды. Простота подчеркивала красоту царевны, её внутренне содержание. Это понял Будур, первым сделавший комплемент девушке. Старый философ Лакен сказал восхищённо:
   -  Зрелый алмаз среди пустой породы.
   - Как и всё этот алмаз блекнет перед жемчужной россыпью твоих мыслей, учитель, - ответила она.
     Сладкозвучная карфа и назойливые, удивлённые взгляды придворных мешали  их беседе. Философ и царевна  вышли в сад. Разговор зашёл о власти.
   - Власть – удел немногих, Боги наделили ей избранных, поэтому она должна исходить от избранных. Были  люди, которые стремились к ней, не будучи избранными, захватывали  её. Это всегда кончалось трагически, так как  Боги правят миром и правят только  через избранных. Поэтому борьбу за власть считаю  порочной.

   - Кто такие избранные? Как их определить? Всегда ли они из царской династии?
   - Люди из царской династии и есть избранные, они избраны Богами изначально. В их жилах течёт особая кровь, на их лике царственная печать. Идти против  царя, не воспринимать его власти, значит идти против  Великого Сириуса.
   - Но, учитель, все ли люди из царской династии хотят власти? Я не думаю о ней, не хочу править людьми, мне нравится другое.
   - Ты  потому  не хочешь власти, что  ещё не вкусила её. Власть сладка.  Как лучи света греют невольника, так власть греет и питает царей. Она  выше всего. Это понимают все владыки. Но есть  и другая сторона медали. Власть и горька. Она обязывает, лишает свободы. Власть - это тяжкое бремя, которое должен нести царь. Так назначили Боги. Невольника обязали быть  рабом, царя – владыкой. Сладость и горечь власти всегда рядом. Они оттачивают душу владык, делают его великодушным, чутким к людям. Так говорят пришельцы. Они считают, что избранные только власть получили от Богов, а остальное зависит от них самих.
   - В нашей истории были периоды, когда  жрецы свергали  царей и объединяли в своих руках обе власти?
   - Жрецам Боги дали другое назначение. Вмешиваться в царскую власть они не могут. Тем более захватывать её. Их дело – служить Богам. Каждый должен идти строго по своему назначению. Присваивать себе другие функции, значит идти против Сириуса. Жрецы погрязли в жадности, тупости и невежестве, не знают наук, если такие люди захватят власть, остановится мысль. Однако Сириус это  видит и со временем  всё возвращает  на круги своя.
   - Ты не боишься жрецов?
   - Нет, царевна, я их не боюсь. Я стар.  Они могут убить, отравить меня, но это призрачная победа. Я буду жить вечно  в учениках. Мои мысли пройдут сквозь века, их нельзя вытравить ни чем.
   - Я тоже не люблю жрецов, они отравили мать.
   - Тебе не следует ссориться с ними, особенно  с хитрым Тузуфом. Дворец наполнен его наушниками. Ты молода,  красива, имеешь доброе сердце и ясные мысли. Ты,  избранница Богов, нужна стране. Будь осторожна.
   - Я буду следовать этому совету, учитель. Ты видел пришельцев?
   -  Они небожители. Это добрые и могучие люди, как Боги. Они умеют летать. Их познания велики. Скоро они прилетят, сама поговоришь с ними.
   - Моя жрица говорила, что они лгут, хотят погубить народ и не верят в Сириуса.  Может быть у них другие боги?
   - Все  жрецы, особенно Верховный, ненавидят пришельцев, неоднократно пытались убить, но они неуязвимы. Верить им можно и нужно, ты в этом убедишься сегодня ночью, если придёшь в обсерваторию.
   - Боги у них есть?
   - Они говорят, что есть. Имя их Бога – Природа.
   - Природа? – Нут вопросительно посмотрела на старика.
   - Да!  Они утверждают, что она создала всё – и нас, и деревья, и небо, и Сириус – это тоже природа. Пришельцы не хулят наших Богов, относятся к ним с уважением.
   - У них есть цари?
   - Нет ни царей, ни придворных, ни невольников. Они все равны. Тяжёлые работы выполняют металлические люди, которых они сами сделали.

    Поздно вечером Нут в сопровождении  Акир, накинув тёплую тунику, прошла во флигель около дворца, где её ждали учёные. На  стенах горели факелы. Сложная металлическая конструкция метров семь в длину занимала центральное место. Широкий проём, тёмной полосой проходил по центральной горизонтали крыши, обнажая звёздное небо.
   - Это телескоп, его собрали пришельцы и научили пользоваться. Прошу сюда,  царевна, – сказал Шардур.
    Нут робко подошла и села в указанное вертящееся кресло и посмотрела  в блестящее стекло. Далёкие звёзды оказались рядом. Захватывающая картина небольшого уголка Вселенной раскрылась перед ней, приветствуя  таинственным мерцанием. Рассказ Шардура о звёздных мирах, планетах, населённых живыми существами, показался сказкой.
    Шардур закончил.   Нут заметила, что слушала не одна. Тут же был и отец.
Глубокой ночью они вместе вернулись во дворец.
   - Отец, пришельцы могущественны, как боги. Ты веришь им?
   - Поговорим об этом днём, а пока я видел твой большой интерес и незаурядные знания.
   - Хочу заниматься с учёными, позволишь?
   - Делай всё, что тебе нравится.
     Нут долго не могла заснуть в эту ночь. Сооружение пришельцев стояло перед глазами. «Звёзды, просторы Вселенной огромны,  пришельцы овладели ими, летают на воздушных колесницах». Её воображение рисовало их сильными, красивыми людьми, умными и всезнающими, рисовало встречу с ними и сердце замирало от волнения, мир жизни её народа на Луве  казался мелким, приземлённым, убогим. Пришельцы и  звёзды манили к чему – то большому, великому, вечному, обещали радость познания, ощущения  простора, полёта и много неведомого, большого и  таинственного. 
    А рядом мир двора, интриг, лжи, присмыкания. Мир далёкий от мысли, от добрых чувств, радужных надежд. Это чуждо её душе, она стремилась навстречу, духовной радости, творчеству.  Прав Лакен «Зрелый алмаз среди пустой породы». Алмазов мало, пустая порода – куда не кинь взор.  Низменное и глубокий ум.  «Духовная пустота» и «духовное богатство» рядом и всегда противостоят. Что же правит миром?  «Духовная пустота». Так видится из короткого отрезка человеческой жизни. Именно она карабкается к вершинам и, достигнув их, цепко держится за власть. Она ослеплена ей и вседозволенностью, ибо только так она понимает власть. На этой вершине она забывает обо всём, не смотрит вверх, а лишь вниз с презрением к  копошащейся массе, взмахом руки вершит  судьбы, всё принадлежит ей и она на вершине  славы. Начинает говорить: моя земля,  мой народ, мой поэт, мой учёный, не понимая того, что она, вершительница судеб,  убожество против этого народа, не стоит и перста того поэта и учёного. Она не понимает их. Не хочет и не может понять. Она умышленно держит народ в страхе и невежестве. Так легче править. Разум захлестнула жажда власти. А окружение – лжецы да льстецы. Её оружие - хитрость, которую зачастую  путают с умом.  Клокочет от радости низменная душонка, ведь она на вершине блаженства. Всё это рождает «духовная пустота». Посмотреть бы ей вверх, в великое, мудрое. Но это дано не всем…

    «Духовное богатство» не нуждается во власти, не стремится к ней. Оно движет науку, искусство, общество, занимается самосовершенствованием. Но нет ему свободы, всегда на пути, «духовная пустота» с примитивным пониманием власти. Ум – задушить! Талант? На что направлен? Что воспевает? Любовь, природу? Свободу?  …Стоп! Пусть возвеличивает меня. Сама она не способна к этому из-за отсутствия дарований и развитого ума. Начинает давить, подстраивать под себя талант. Ей невдомёк, что существуют такие понятия, как вдохновение, полёт фантазии, которые приходят не по приказу венценосных, но есть движение души, лёгкое облачко, мимолётный звук.  Душу, летящую навстречу прекрасному, нельзя посадить в клетку.
     Время от времени  приходят к власти и талантливые политики. Они правят долго или коротко. Не важно. Важно то, что они успевают  великими делами продвинуть общество, компенсировать потерянное   предшественниками время. Их дела горят, словно звёзды. Так  с  более дальнего  и высокого взгляда  оказывается, что торжество «духовной пустоты» сиюминутно, призрачно, оно без будущего. История ставит всё на свои места. Потомки сбросят бездарность с пьедесталов, предадут кого проклятию, кого забвению. Поставят памятники «духовному богатству» ибо оно ведёт, освещает своим блеском  путь человечества.
         Талант, гений, способность творить – вот единственная ценность в мире. Дела великих творцов нетленны. Они вечны…
    …Жизнь дворца шла своим чередом. Разнообразие  в её повседневность вносила Нут. Придворные  рядили и судачили о странностях царевны, которая вместо того, чтобы готовиться к замужеству, с утра до вечера засиживалась в библиотеке, обсерватории или  беседовала со стариком Лакеном.  Жёны министров не раз пытались наставить на путь истинный отступницу, но всегда получали молчание или усмешку  в ответ. Утренний и вечерний туалеты сократила она до часа. Обряд, перед очередной встречей с женихами, включал в себя особое умащение благовоньями, вызов духов. Он начинался ночью и длился до утра. Царевна, забыв о нём, только на рассвете явилась из обсерватории и легла спать. Жрицы были шокированы. Старшая утром пришла к царю. Он ещё был в постели.

   - Повелитель! Я в растерянности. Сегодня очередная встреча царевны с женихами, но обряд не совершён. Мы всю ночь прождали, я несколько раз посылала за ней, но она не явилась. Доложу Верховному.
   - Погоди, Томиника, почему не сказала мне?
   - Не хотела беспокоить тебя, Повелитель. Твоя дочь не только пренебрегает обрядами, но редко бывает в храме, общается  только с учёными.
   - Ничего не говори Верховному, я поговорю с дочерью, она молода, забывчива. Может обряд можно провести сегодня?
   - Это нарушение.
    Ассур поднялся, подошёл к столу, на котором стояли шкатулки, кубки, статуэтки. Он взял одну из шкатулок и поднёс жрице. Полная драгоценностей она смягчила гнев.
   - Я проведу обряд сегодня, Повелитель.
    За завтраком он говорил дочери:
   - Нут, ты нарушила этикет, если донесётся до Верховного, нам не сдобровать.
   - Прости, отец, я задержалась в обсерватории, мы говорили о небожителях. Шардур показал ту звезду, к которой нас предлагают переселить. Что ты думаешь по этому поводу?
   - Поговорим об этом потом, сейчас тебе надо быть на встрече с женихами. Жрица жаловалась на тебя.
   - Ах, отец, эти обряды cкучны, надоели в «женском доме», отнимают много времени.
   - Не ссорься со жрецами, они коварны, особенно Верховный. Обряд будет сегодня ночью обязательно прими участие.
   - Понимаю, отец.
   - Ты не волнуешься перед встречей с женихами?
   - Они мне не интересны.
   - Но выходить - то за одного из них придётся!
   - Это будет через год, а пока давай поговорим о другом…
   - И всё же.  Каково твоё мнение о Верховном? О чём вы говорили в прошлый раз?
   - Мне кажется он не плохой человек, но его ум во власти догм от чего он видится тупым и неприятным. Почему-то решил, что теперь будет моим наставником, во всём я должна спрашивать его разрешение, скажем на встречу с пришельцами.

   - Наставник?  Он много  берёт  на себя.  Однако будь осторожна с ним.
   - Согласна, такой человек на многое способен. Почему ты уходишь от разговора о пришельцах?
   - Ничуть! Если хочешь, поговорим сейчас.
    Они вышли в сад.
   - Все наши предки, Нут, жили здесь? Здесь обитают и их духи, если мы примем предложение небожителей, то предадим предков. Так говорит Верховный. Тут я  с ним согласен. Это навлечёт большие беды.
   - Опять Верховный! А Шардур говорит, что беда случится, если мы останемся на Луве. Произойдёт взрыв Большого светила, Сириуса «В», так его называют пришельцы. На Луве и Зете всё сгорит. Ты не веришь учёным?
   - Нут, мне надо принять решение за весь народ. Боги не простят ошибки.
Жрецы вызывают духов, говорят с Сириусом, а он  призывает не верить пришельцам, духи сообщили, что они хотят нас уничтожить, захватить Луву.
   - Шардур показал математические расчеты, они тоже говорят о взрыве Сириуса «В». Я верю учёным.
   - Учёные говорят одно, жрецы другое! Где правда?  Я должен выбрать.
   - Так кому же ты веришь больше – жрецам или учёным?
   - Вопрос не в том кому я больше верю. Моё решение должно быть беспристрастным. Надо знать аргументы тех и других. Да, я не люблю жрецов, но это не значит, что они не правы и хотят худого нашему народу. В то же время я хочу верить и небожителям, они могучи, умны. Но каковы их истинные цели? И, вообще, почему я должен верить им, явившимся невесть откуда, а не жрецам?
   - А почему ты должен верить жрецам, которые отравили  твою жену, опутали всё сетями лжи. Они невежественны.
   - Решение будет принято после того, как я ещё раз поговорю с теми и другими. Теперь, после Праздника Большого Светила, когда Тузуф отправился по стране,  у меня есть время подумать, к тому же пришельцы скоро прилетят.
   - Ты позволишь мне встретиться с ними?
   -Не  возражаю.
   - Спасибо, отец, Помню, помню…


                3.  Дом на орбите.


        Станции «Сириус – 5» было уже более ста лет. Эта искусственная планета наряду с Лувой и Зетой вращалась вокруг Сириуса «В». Она представляла из себя сложный инженерный комплекс: состояла из основного корпуса, цилиндрической формы, где располагались энергетический отсек, центр управления и  трёх кольцевых отсека,  нанизанных на цилиндр, из которых, центральный – жилые помещения, лаборатории, спортивный отсек,  два крайних – энергетические блоки. В одном из отсеков центрального кольца обитала НОЙ-3 – мыслящее, электронное устройство. Десять лет назад она была создана на Атерре и доставлена на станцию с последним экипажем. Машина, такое официальное название  она носила среди других объектов станции,   сама по себе была «крошкой», но занимала отдельную комнату из-за множества выходов – экранов, датчиков, приборов. Возможности её были, практически, не ограничены. Эта модернизированная модель наделена не только способностью выполнять миллиарды мыслительных операций, но и чувствовать. Она обладала лучшими  человеческими качествами – способностью сопереживать, смелостью, волей,  способностью любить и даже незаурядным чувством юмора.
    НОЙ  находилась под  контролем астронома и инженера станции Пея Линди.  За десять  лет общения он познал все тонкости её души, по интонации голоса догадывался о её психическом  состоянии. Поскольку НОЙ самообучающаяся и  саморазвивающаяся система, он наблюдал её динамику. Характер машины менялся. Каждое утро начиналось с того, что он здоровался с ней, перекидывался словом, другим, острил и выслушивал её остроты, только потом приступал к своим обязанностям.

    Пей включил рабочее состояние машины.
   - Как отдыхала, «крошка»?
   - Мне не нужен отдых. Вообще плохо. Вчера опять поссорилась с Ади. Ничего не выходит у меня преподаванием. Выбилась из сил, объясняя ему элементарное – систему уравнений, а он оказывается просто не слушал меня.
   - Задумался ребёнок. Будь терпеливой, ищи подход.
   - Я поняла в чём причина – у меня нет способностей к преподаванию.
   - О чём ты, НОЙ?  В твоём арсенале тысячи приёмов и методов обучения, ищи оптимальный вариант.
   - Пей, скажу тебе по секрету, мне не интересно обучать детей. Давай я буду решать сложнейшие проблемы математики, физики, биологии, но только не это.
   - Не дури, старуха! Кто будет учить мальчонку?
   - У него есть родители, вот пусть и учат.
   - Ты отлично знаешь, как занят Лино.
   - Но Зоре – то вообще делать нечего.
   - Зора ведёт большую экспериментальную работу. Не отговаривайся. Нам тоже надоедают скучные повседневные дела, но мы же их не бросаем.
   - Ладно, Пей, только из уважения к тебе.
   - Лукавая становишься. Что за неприязнь, и к кому? К ребёнку.
   - Где он ваш бездельник? Совсем избаловали мальчишку, позволяет себе опаздывать.
   - Не ворчи, будь ласковее с ним, он ведь у нас один. А вот и наш  «студент».

     Пей повернулся к двери, в которую входил «студент».
     Это был мальчик лет восьми, с густыми русыми волосами, с большими,  карими  глазами, как у Зоры, крепко сложенный.
   - Доброе утро!
   - Как твои успехи, Ади?
   - М…э… не плохо, - неопределённо промычал мальчик, покосившись на НОЙ.
   - Понятно, плохо.
   - Да нет, я не понял уравнение, - и с отчаянием машине, - а она сразу – бездельник!
   - Я оставлю вас. Миритесь, учитесь. Ади, не перечь НОЙ, ты её очень огорчил вчера.
   - Прости, НОЙ, - уныло повесив голову, промямлил мальчик.
   - Да что уж, повторим вчерашнее…
Пей вышел, оставив мальчика наедине с машиной. Он сам вопреки строгим правилам станции  опаздывал к командиру. Лино Том  астроэнергетик и командир уже сидел в своём кресле в центральной рубке, в окружении членов экипажа. Пей занял своё место.
   - Атерра готовит два транспортных корабля. Если сейчас они вылетят, то через полгода будут здесь. Надо быть готовыми к их встрече. Завтра Зора и Вир Неки летят на Луву. Ваша задача окончательно убедить правителя в необходимости переселения. Мы не можем это сделать насильно и не можем оставить население на планете, заведомо зная о её гибели. Пей, приготовь два аппарата, для Зоры и Вира  и  для вас с Диком. Слетаете на Зету. Там тоже давно не были.  Мы с Ченом продолжим нашу работу по заполнению энергоблоков.
   - Всё ясно, командир, будем  готовиться к полётам. Идём,  Зора.
Они прошли в лабораторию, которая содержала богатейший материал по галактике 3ЛС-5, в которой теперь работали. Вир был специалистом по Луве. Он сел за экран и стал подбирать элементы по нужной тематике.

   - Ты когда была на Луве?
   - Лет пять назад. Там произошли большие изменения?
   - Да, нет. Мы с Пеем смонтировали им обсерваторию, научили ей пользоваться. Учёные не вызывают у меня сомнения и даже царь, человек умный, и довольно мудрый, но жрецы. Эти могут всё испортить.
   - Надо поговорить ещё раз с Верховным, от него многое зависит.
   - Тут  всё сложно. Во-первых, сменился Верховный. Теперь это некто Тузуф – человек хитрый, интриган, фанатик веры. С  ним вмиг не сладишь. Среди жрецов враждующие группировки, много ненавистников царя.
   - Они разделились по вопросу перелёта?
   - Не только. Война идёт столетиями,  кажется, за власть. Жрецы хотят и светской власти, а цари не уступают. Жречество невежественно, корыстно. Служа богам, они ненавидят народ.
   - Низкий уровень нравственности.
   - Да. Человеческая жизнь ничего не стоит. Нас с Пеем неоднократно пытались убить, отравить. Поэтому готовься к тому, что на Луве нам придётся туго. Надо взять аварийных роботов  и робота-лабораторию. Вспомним планету.
    Они углубились в работу.
    Тем же были заняты Дик и Пей, готовясь к полёту на другую планету системы Сириуса  «В»– Зету.
     Станция жила своей повседневной жизнью…
   - Что, НОЙ сегодня ты довольна мной, не будешь жаловаться Пею?
   - Всегда будь таким, малыш. Полчаса погуляй, потом займёмся историей  астронавигации. Не опаздывай.
    Мальчик выскользнул из комнаты. Он подошёл к лифту, дверь отошла в сторону, пропустив его. Набрав нужный код, он через минуту оказался на другом конце кольцевого отсека.
   - У меня перерыв.   Что это за планета?
   - Лува. Мы завтра с Виром летим туда.
   - Когда меня возьмёшь с собой?
   - Пока это не безопасно, - ответил Вир.
   - Я не маленький.
   - Вот прилетит транспортный корабль, на нём полетишь. Как твои успехи сегодня?
   - НОЙ довольна, – браслет просигналил конец перемены, - мне пора.
   - Ты помнишь, Ади, на чём мы остановились  в прошлый раз? – спросила НОЙ, когда он вернулся.
   - Дошли до нашей экспедиции к Сириусу.
   - Правильно. Слушай и смотри дальше.

     Ты  знаешь, что галактики объединяются в скопления, сейчас мы в нашем скоплении, в галактике 3ЛС-5. Наша планета  находится отсюда на расстоянии 120 тысяч световых лет. 300 лет назад (по времени Атерры) учёные с помощью новейшей сверхмощной электроники, нашли и изучили новый источник энергии для космических перелётов, что помогло выйти на сверх скорости. Таким источником является космическая энергия, научились её улавливать и концентрировать. Теперь астронавты стали воистину свободными – установи мощные генераторы, улавливай,  преобразуй и используй в своих целях. Попутно отпала и проблема скорости. Всё это позволило выйти за пределы нашей галактики. Началось усиленное изучение соседних миров. Учёные  Атерры с головой ушли  в это.  Были открыты новые виды материи, иные измерения, новые законы  во всех науках. Установлена была связь с  жителями ряда планет, цивилизациями планет Ронеи, Ориона, Гаяны, общающимися между  собой и создавшими Великое кольцо. Наконец добрались до 3ЛC-5, то есть этой галактики. В ней нет высокоразвитых планет, но молодых,  зарождающихся цивилизаций много и среди них Лува, Земля  в Солнечной системе. Лува планета звезды Сириус «В», которая вместе с Сириусом «А» составляет систему двух звёзд, вращающихся вокруг одного центра. Астроном экспедиции Шей Рики исследовал их и пришёл к  прискорбному выводу, что Сириус «В»,  в скором будущем, сбросит газовую оболочку и превратиться в белый карлик. Это будет сопряжено с сильнейшей вспышкой, от  которой погибнут его планеты – Лува и Зета. На Луве уже развивалась цивилизация, интересная многообещающая. Зета имеет своеобразную атмосферу, но органической жизни нет.  Сейчас ей занимаются  Дик и Пей.

    Чтобы провести подробные анализы и сделать соответствующие выводы, сто лет назад была сооружена эта станция – «Сириус 1», оснащенная всем необходимым. Начались исследования. Выводы Шея Рики подтвердились. Планетам грозит гибель. Начались поиски путей их  спасения.  За это время на станции сменилось четыре экспедиции,  мы пятые. Нам предстоит спасти население Лувы и Зету. Наблюдать  же перерождение звезды будут наши потомки.
    Как спасти жителей Лувы, Зету? Одна из ближайших звёзд к Сириусу Солнце, так мы  её назвали. Солнце имеет систему планет, наиболее подходящей для переселения лувийцев  является Земля. Тот же состав атмосферы,  много общего в растительном и животном мире, огромные материки не заселены, человек разумный ещё не сформировался.  Туда решили переселить людей с Лувы. Будут, конечно, и сложности, например, другая скорость суточного, годового  вращения. Лувийские сутки длиннее на целых  пять часов.
    С Зетой сложнее. Планета уникальная,  не изученная. Астроинженеры Атерры разработали проект её перемещения к другой звезде.   
   - Как, НОЙ, ведь она такая большая?
    - Два кольцевых  отсека  с энергоблоками, те, что сейчас нанизаны на основной корпус нашей станции, подсоединятся слева и справа к мощнейшему кораблю. Смотри, всё показываю. Кольцевые отсеки расположат у полюсов Зеты, они создадут энергетическое кольцо вокруг планеты, искусственную непроницаемую оболочку вокруг атмосферы. Это сохранит её и одновременно будет давать во время полёта лучи идентичные Сириусу «В», что обеспечит нормальное  состояние планеты. Корабль же будет тягачом.

   - Зета будет переведена тоже к Солнцу?
   - Нет, к одной из звёзд средней величины в секторе 3 КС-7.
   - Почему не к Солнцу? Ведь эти планеты сёстры.
   - Это бы нарушило устоявшийся баланс в Солнечной системе.
   - Долго будет путешествовать Зета?
   - Около пятидесяти лет её времени.
   - Это много?
   - Для наших скоростей много.
   - А куда денемся мы, НОЙ?
   - Как только переселим лувийцев, отведём на безопасное расстояние Зету, станцию отведём к Земле,  а там и домой, на Атерру.
   - Через сколько лет?
   - Считай, Ади, четыре года займёт полёт корабля  «Земля-2» туда и обратно, а таких рейсов нам надо сделать два – вот тебе восемь, плюс год на то, чтобы загрузить, разгрузить да ещё всякие непредвиденные дела. Вот и получается в сумме десять – одиннадцать лет.
   - Много. Мне будет уже восемнадцать. И тогда я увижу Атерру? НОЙ, сейчас за мной зайдёт мама, скажи ей, чтобы взяла меня на Луву.
   - Нет, малыш. Пока это не безопасно, а в  следующий раз скажу. Сегодня ты мне понравился и решал хорошо, и вопросов задавал  много.
   - Пока её нет, покажи Солнечную систему?

    НОЙ показала Ади Солнце, планеты,  выделив их особо среди других объектов, чтобы их лучше воспринял малыш. Не заметили, как пришла мать.
   - У тебя хороший сын, Зора. Сегодня мне было с ним интересно, А ему?
   - Ты чудо, НОЙ, люблю, целую тебя! Пока, пока! – Ади помахал ей рукой и выключил рабочее состояние.
    В столовой собрались все обитатели станции. Зора и Ади подошли к столику, за которым сидел отец. Появление мальчика оживило всех. Он родился на станции, вырос на глазах и руках всех членов экипажа, каждый в душе считал его своим. Пей Линди встретился с ним глазами  и тот, поняв молчаливый вопрос астронома, успокаивающе кивнул головой, показывая, что неприятностей с НОЙ больше не существует. Зора прикоснулась к ряду кнопок, расположенному в центре стола.
   - Па, почему вы никогда не берёте меня с собой на планеты? НОЙ сегодня рассказывала  о нашей экспедиции и считает, что мне пора побывать  на Луве.
   - Обещаю, как только прилетит транспортный корабль, полетишь, а сейчас опасно.
      К столу подкатил робот-официант. Верхнее покрытие его разошлось пополам, обнажив множество судков, тарелок, бокалов. Две гибкие руки вышли из боковой части робота и, всё вмиг оказалось на столе. Робот с гордым видом, удовлетворённый выполненной операцией, отплыл в нишу стены.
    Вечером весь экипаж собрался вместе в центре управления. Пей Линди сидел за пультом и внимательно следил за экранами приборов. Справа от приборов по широкому экрану пробегала рябь. Он время от времени бросал на него  взгляд. Он весь был внимание. Правильные черты лица определились, весёлые, насмешливые в другое время глаза,  сосредоточились. Ади стоял около Дика, который покачивался в кресле, расслабившись. Мальчик пытал его  вопросами о растительном мире Зеты, от которых биолог шутливо отбивался.

   - Внимание, связь! – громко сказал  Пей.
     Все уселись поудобнее и затихли. Последняя рябь экрана сменилась пейзажем Атерры. Обрывистые горы, у подножья покрытые кустарником с мягкими круглыми листьями коричневого цвета сменились  травой такого же цвета. Камера мягко спустилась в долину, лаская взор астронавтов голубым небом и таким же голубым озером, на берегу которого раскинулись строения разной формы и величины. Это центр астронавигации. Вот зрители уже внутри одного из зданий. Большой холл с множеством растений, то там то здесь фонтаны самых причудливых форм, бассейны с прозрачной водой. Около одного из них несколько кресел, столик с небольшой  причудливой формы,  вазой цвета морской волны. Кое-где видны люди. К столику подходит невысокий мужчина средних лет в светлом свободном костюме.
   - Приветствую вас! Меня зовут  Иви Дор.  Я член Совета астронавигации, сегодня проведу сеанс связи с вами, обитателями станции  «Сириус-5». Сначала  вы побываете на транспортных кораблях, которые на днях отправятся к Сириусу, познакомитесь с некоторыми членами экипажей, потом встретитесь с родными.
    К Иви Дору  подошли ещё несколько человек и сели в кресла около столика.
   - Когда вы примете эту информацию корабли будут уже в пути, а пока некоторые члены экипажей,  – он показал на высокую женщину, с пышными седыми волосами, но ещё молодыми чертами лица, в лёгком светлом платье. – Это Эдига Юси, известная астронавигатор, она командир корабля  «Земля-2». Сибо Ярве – руководитель экспедиции, Мик Тафо -  асторинженер. Первый вопрос тебе Сибо. Каковы цели экспедиции, в чём её особенность и необычность?
   -Цель экспедиции известна нашим друзьям, это спасти  жителей Лувы и Зету от неминуемой катастрофы. В её составе десять специалистов: бортинженеры, врачи, астробиологии, планетологи, астроинженеры. С прилётом на станцию мы разделимся на две группы. Одна на корабле  Земля-2, во главе с Эдигой Юси  займётся переселением жителей Лувы в Солнечную систему, другая, её возглавлю я,  на корабле «Сириус-2» займётся отводом Зеты к звезде Йоу.

   - Эдига Юси познакомит вас с кораблём «Земля-2»
   - Смотрите, - Эдига нажала кнопку на браслете и  астронавты увидели на экране участок космического пространства около Атерры, где на своей орбите  завис транспортный корабль. Строительных станций около него уже не было, значит, корабль полностью готов. Это огромнейшее сооружение напоминало небольшую планету. По форме это цилиндрический корпус, к которому по центральной горизонтали примыкали пять яйцевидных отсеков, у нижней, хвостовой части двенадцать энергоблоков.
   - Это центр управления, - Эдига показала большой зал, во всю длину одной из стен, полуовалом, широкой полосой, протянулся иллюминатор, ниже в полутора метрах от пола шёл ряд приборов, экранов. Стены справа и слева сплошь унизаны экранами. – Здесь выходы всех пяти отсеков корабля, связь с ними. А теперь отсеки. Один из них – хозяйственный, со складами пищи, запасами воды, кислорода. Другой, представляет из себя дендрарий. Уголки природы Лувы с травой, деревьями, кустарником, водоёмами и почвой, готовой принять семена злаковых растений, овощей. Первый посев будет произведён на Луве. Три остальных отсека оборудованы как жилые помещения,  готовые принять три миллиона человек.
    Далее Мик Тафо рассказал об особенностях перевода Зеты. В заключении он показал новейшее оборудование для станции Сириус-5.
    Потом шла встреча с родными…

   … Каждый вечер Лино Том поднимался в отсек управления станцией, чтобы проверить работу приборов, состояние всех служб станции. Ади любил в эти вечерние часы быть с отцом. Лино долго,  сосредоточенно изучал приборы, которыми были унизаны стены рубки. Сын поодаль, как и отец, заложив руки за спину, двигался за ним. Закончив работу, Лино садился в своё командирское кресло, расположенное перед иллюминатором, убирал внутреннее освещение. Ади забирался к нему на колени, и они вместе смотрели в открывшийся взору  простор космоса.
    …Прямо перед ними бело-голубым пятнышком  в лучах Сириуса блестела Лува, а за ней приветливо подмигивали знакомые созвездия. Вечная тишина. Ненарушимая и глубокая. Необъятный простор, внутри кое-где освещённый сиянием звёзд, бежал вдаль, в бесконечность. Вместе они создавали неповторимую картину покоя  и вечности…
    Простота, окроплённая мудростью.   
    Этому кристальному миру  мерцание звёзд придаёт таинственность. Где-то там, в чёрной дали, скрыта тайна. Кто её заложил в этот простой и неразгаданно сложный мир?
    Был замысел, а потом творение?
    Или всё случайность?

    Тайна! Она манит, влечёт, время от времени лукаво приоткрывая  покров, и в следующий  миг исчезает в  необъятной дали.
    Этот загадочный мир ещё и прекрасен!  Он тонок, нежен и хрупок как хрусталь. Он - эталон прекрасного! Так зачем же он есть? Содержит ли смысл?
    Для чего сотворён? Для кого?
    Может быть для того, кто умеет оценить его?  Может быть,   главное таинство в тех, кто его наблюдает?  Наблюдает не холодно, по - животному, но осознанно, с душой, с чувствами, с переливами эмоций. Ведь душа, возможно, такая же Вселенная,  так же велика и бездонна, только в ином выражении.
    Огромный мир в огромном мире…
    Прекрасное отражается  прекрасном…
    Вселенная смотрит в глаза Вселенной…
    Кто родил кого?
    Каждый стремится проникнуть в другого, познать, изведать. Они питают друг друга, дополняют, любят, придают силы. Человек, проникшийся любовью  к Вселенной, богат и непобедим. Только он настоящий сын природы, ибо знает своё место в ней и назначение. Такой человек сердцем чувствует родство со сверкающими далёкими звёздами. Они не холодят его, а ласкают взор, греют и стремятся  навстречу, чтобы самим погреться около него.
    Наедине с простором и вечностью хочется молчать.
    Молчать и думать.
    Думать и слушать тишину.
    Слушать и чувствовать…
    Они долго сидят молча. Отец и сын и…Творец, воплощённый в созданном.
Они смотрят в глаза друг другу и понимают всё….
    Мальчику, родившемуся на станции, эта захватывающая глубина была самым дорогим местом, родным уголком, Родиной…