Скрипнули засовы, и тяжелая дверь с грохотом отворилась. В камеру зашел тучный мужчина, никогда не показывающий своего лица и носящий огромный балахон с прорезями для глаз. Каждый его шаг, движение и даже вздох сопровождался звоном ключницы и других мелких, но острых предметов, которые он всегда носил на поясе, возможно, для того, чтобы наказывать провинившихся узников. Плохо вымыл полы? Вот тебе шрам на щеке. Нагрубил или устроил драку? Еще один шрам на пол лица. А если вдруг задумал побег — лишился уха или пальца на ноге. Безликий в длинном грязном балахоне делал все это в два счета.
Когда он явился, заключенный дрогнул и вжался в угол. Свет факела разогнал тьму сырой камеры и можно было разглядеть его лицо — в ссадинах с запекшейся кровью, грязное, с большими голубыми глазами, в которых, помимо страха, томилось что-то звериное и необъяснимое, которое леденило кровь каждому, кто смотрел на узника. Возможно, его боялся и сам палач, зачем-то пришедший в подземелье, в самую дальнюю камеру, где ежечасно сменялась охрана. И хотя заключенный был закован цепями, и горло его плотно сдавливал ошейник, палач не подходил ближе и стоял вдали, изучая преступника.
— Говорят, ты здесь с одиннадцати лет? — наконец спросил он хрипящим голосом, - Сколько тебе сейчас?
— Может быть двадцать, — с трудом выговорил узник, — Или больше. Я перестал считать...
— Ты мог бы быть на свободе, — продолжил человек в балахоне, — Но вместо этого гниешь тут, потому что слишком совестлив... Ведь так?
Узник смерил его презрительным взглядом.
— Не ты ли один из тех, кто должен вершить правосудие и охранять народ от таких, как я? — спросил он. — Делай свое дело и не трогай меня.
— Я пришел, чтобы тебя освободить, — палач вынул из кармана свиток и развернул его. — Приказ короля.
— Короля? — не поверил узник и в изумлении вытаращил глаза.
— Не спрашивай, я не знаю, что взбрело ему в голову. Встань, я сниму цепи. И скатертью дорога.
Пленник недоумевал, но послушно поднялся с сырого пола и подставил руки. Когда тяжелые оковы были сняты, он с наслаждением потер покрасневшие запястья.
— Ошейник не снимай, — вдруг сказал он.
Палач почему-то послушался, хотя приказ был доставить узника и без намека на то, что он пробыл в тюрьме девять с лишним лет. Он отошел в сторону, смотря, как парень, хромая и придерживаясь за стену, покидает камеру. Стоявшие в коридоре стражники повели его к выходу и усадили в повозку. Он все еще не понимал, зачем король освободил его, но уже оценил его действие как непоправимую ошибку. В голове он уже придумывал речь, как убедить правителя отправить его обратно в тюрьму, ибо свободы он вовсе не заслуживал.
***
— Имя?
— Эримон.
Мужчина, представившийся главным советником короля, взял перо и что-то записал в своей толстой пыльной книге.
— К королю обращаться, склонив голову, — протараторил он, — и строго «на вы».
— Я знаю, — вполголоса ответил Эримон и почему-то смутился.
Советник с укором посмотрел на него и сощурил глаза.
— Служили при дворе?
— Нет... Моя мать...
— Ах, вот как! И где же она?
— Умерла. Наверное.
— Вы не знаете, где ваша мать? — продолжал засыпать вопросами советник.
— Не знаю, — ответил узник, смотря где-то перед собой, колебаясь в ответе, — Она тяжело болела.
— И вы бросили свою больную мать?
Эримон помолчал, не находя что ответить.
— Я был... — замялся он, — Я был плохим сыном.
Советник хмыкнул, внимательно изучая своего гостя, который несколько преобразился с их первой встречи. Слуги короля умыли его и остригли длинные белокурые волосы, которые превратились в кудри и аккуратно обрамляли его бледное лицо. Стеклянные голубые глаза по-прежнему старались избегать людей. Эримон смотрел, смущаясь, и очень напрягался всякий раз, когда к нему обращались. Он был осторожен, отвечал тихо и скромно. Нельзя было и подумать, что он столько лет неясно за что просидел в тюрьме, в самой дальней и изолированной камере.
— Почему на вас ошейник? — вновь ожил советник.
— Так надо, — вдруг резко ответил узник, и в его глазах блеснул огонь.
Советник испугался, но виду не подал. В этот момент двери распахнулись, и в зал вошел король. Средних лет, уже с проседью, с круглым животом, на вид добрый человек, он улыбался и уверенной походкой шел к ним, а сзади него двое слуг несли подол его длинной мантии.
Эримон ничего не знал о короле, о политике, которой он придерживался, даже его имени не помнил, вернее, уже забыл все то, что когда-то рассказывала ему мать. Вспомнив о наставлениях советника, он поклонился, как только правитель поравнялся с ним.
— Якоб, будь добр, оставь меня с моим гостем, — сказал король, — И вы двое, тоже можете идти.
Как только все удалились, король, осмотрев Эримона с головы до ног, отошел к столу и разлил вина.
— Любое знакомство нужно начинать с выпивки! — провозгласил он и подал Эримону кубок. — Не робей, парень!
Король залпом осушил бокал, гость же сделал только один глоток и вновь опустил глаза. Вино показалось ему кислым и возникло желание запить оставшийся привкус водой. Но Эримон лишь громко сглотнул.
— Ты знаешь, зачем ты здесь? — король решил перейти к делу, видя, как на самом деле неразговорчив гость.
Тот лишь в ответ покачал головой.
— А ты знаешь, кто ты? — еще раз спросил король.
Эримон пристально поглядел на правителя.
— Чудовище, ваше величество, — ответил он, — Зло во плоти. Вам стоит отправить меня обратно туда, откуда меня насильно забрали и привезли сюда.
— Вздор! — воскликнул король. — Я не могу и не сделаю этого, даже если бы мог.
Почему?
— Моя дочь, моя прекрасная принцесса Лиадейн, — принялся объяснять король, - моя душа и моя любовь... Требует от меня, чтобы я подарил ей... Дракона.
Эримон в изумлении открыл рот.
— Тебя, — сказал правитель, взял кувшин и долил ему вина прямо до краев. — А я не смею отказать дочери. Ибо она — мое все.
Некоторое время Эримон не находил, что ответить. Язык его отнялся.
— Ваше высочество, — наконец промолвил он, — одумайтесь, ваше высочество. Дракон — это не игрушка. А я, сир... Я же зверь. Мною невозможно управлять. И я не...
— Вздор! — прервал его король. — Вздор! Чепуха! Твое мнение здесь неважно. Я лишь назвал тебе одну из причин, по которой вызволил тебя из того гадкого крысятника. Хочешь знать еще?
Он нагнулся к Эримону и прошептал:
— Война. Новые территории. Новые границы. Я собираю армию... Таких, как ты. А дочери отдаю право командовать и распоряжаться новыми воителями.
— Отправляете себя и ее на верную смерть, — ответил Эримон.
— Твое дело подчиняться, — сквозь зубы процедил король и внезапно из приветливого добряка превратился в тирана.
— Я не буду, — упрямо сказал парень и протянул кубок с вином королю.
— Пожалуйста, не пей, — пожал плечами король и повторно осушил залпом бокал.
— Нет, вы не поняли. Я не буду подчиняться вам.
Король вытаращил опьяненные глаза и был готов ударить непокорного гостя. Однако его хладнокровие и стеклянные глаза, внушавшие страх, остановили правителя поднять руку.
— Моя дочь поговорит с тобой. Уж она-то найдет на тебя управу, — сказал он и с этими словами вышел из зала вон.
***
Эримон пробыл во дворце два дня и все это время старался избегать людей. Ему были отведены собственные покои и было разрешено посещать какие угодно места. Он внимательно изучал каждый вход и выход и планировал побег. Короля он больше не видел. Однако с принцессой столкнулся, когда случайно зашел в потайную дверь. Лестница привела его куда-то вниз. Запах здесь был такой же сырой, как и в темнице. Кое-где горели факелы. Это был огромный зал, выложенный плиткой, с возвышающимися колоннами, которые подпирали своды потолков.
— Я знала, что ты сам меня найдешь, — раздался в темноте мелодичный голос.
— Папа предупредил, что ты упрям. Но я упрямее, — она встала прямо перед ним и сложила руки на груди. — То есть как это ты не будешь подчиняться?
Эримон смутился, но глаза по привычке отвести не смог; Лиадейн действительно была прекрасна. Она носила мужскую одежду, затянувшись корсетом, а рыжие волосы кудрями падали на плечи и спину. В чертах ее лица была сплошь одна аристократичность — острые скулы и точеный нос, взгляд зеленых глаз, глядевший с неким презрением и чувством собственного превосходства. Эримон хмыкнул и убедился, что доказать свою точку зрения в споре с ней будет весьма трудно.
— Ваше... - было начал он, поклонившись, но Лиадейн взмахом руки прервала его.
— Довольно! Не пытайся задобрить меня поклонами и лестью.
— И не пытался, — хмуро ответил Эримон, вызвав ее негодование.
— Итак, — принцесса уперлась кулаками в бока, — ты дракон?
— Да.
Глаза Лиадейн загорелись.
— Превращайся, — последовал приказ, — я специально заманила тебя сюда, чтобы ты показал мне свое обличие.
— Нет, — отрезал Эримон. — Я ни за что этого не сделаю.
Девушка выпучила глаза и отвесила пощечину непослушному вассалу.
— Я твой капитан! Твоя будущая королева! — завопила она. — Я приказываю тебе, ибо ты в моей власти!
— Я ни в чьей власти, — хладнокровно ответил Эримон, взявшись за пылающее лицо. — И не собираюсь выполнять приказы... Ребенка.
— Ребенка?! — возмутилась Лиадейн. — Мне восемнадцать! Я командую армией короля!
— Мне это ни о чем не говорит.
Терпение принцессы заканчивалось. Дерзость узника, который сперва показался ей симпатичен, ее обескуражила.
— Думаешь, я не смогу приручить тебя? — сощурив глаза, спросила она, и вытащила из пояса длинный хлыст.
Взмахнув им пару раз для устрашения, Лиадейн нахально ухмыльнулась. Звук хлыста оглушил обоих, но Эримон лишь мысленно смирился с ударами, которые ему придется получить, и мнения своего не изменил.
— Я не позволю себе вновь стать зверем, — спокойно сказал он, — от которого я пытался скрыться.
— Этот зверь живет внутри, — сказала принцесса, ткнув его пальцем в грудь, — И мне придется силой вытаскивать его из тебя.
— Я не смогу ничем помочь, — пожал плечами Эримон, ступая назад, — Я похоронил в себе этого зверя.
Он развернулся и уже собирался исчезнуть за дверью, но Лиадейн остановила его ударом хлыста. Узник скорчился от боли — плеть прошлась ровно по его спине, оставив кровавый удар. Он упал на колени и сквозь зубы застонал.
— Я заставлю тебя, — упрямо сказала принцесса и взмахнула еще раз.
Эримон содрогнулся и сжал челюсть.
— Давай же! — воскликнула девушка. — Этот зверь не внутри тебя. Ты и есть тот самый зверь!
— Не хочу! — вскричал он. — Я не хочу! Я не умею себя контролировать! От таких, как я, нужно избавляться, а ты играешься, глупая девчонка!
Эримон почувствовал вдруг прилив сил, и огромная рана на спине его даже перестала болеть. Он сосредоточился и сжал руки в кулаки, уставившись перед собой. Вместе с тем он ощутил, как где-то в груди разливается зло. То же самое происходило много лет назад, когда он стоял перед своей матерью... Это самое чувство он долгие годы пытался забыть, сидя в тюрьме, но попытки его оказались безуспешны. Эримон скрипнул зубами; тело забил мелкий озноб, по лбу прокатилось несколько капель пота. Лиадейн все это время внимательно наблюдала за ним и вновь победно ухмыльнулась, вознеся хлыст.
— Приказываю тебе, — громко сказала она, — стать моим ручным зверем.
Она ударила еще раз, и вторая рана рассекла спину узника. Эримон не почувствовал. В дикой горячке он пытался справиться с чем-то необъяснимым в груди и с воспоминаниями, потоком хлынувшими в его сознании.
Но тот день, принесший ему столько горя и страданий, невозможно было забыть. Он помнил себя одиннадцатилетним мальчиком с кудрявыми локонами и пламенеющим взглядом. Помнил мать, стоящую перед ним в глубоком оцепенении, с широко раскрытыми глазами, в которых читался весь ужас происходящего. Она не успела даже раскрыть рта, как сгинула в огне своего же сына. Сгорело все. И деревянная изба, и амбар, и скот. Остался лишь один пепел и кости.
Глаза Эримона пожелтели. Ошейник, который опоясывал его шею все это время, треснул в несколько местах и вдруг раскрошился на мельчайшие кусочки. В горле зажгло, но это было приятное жжение. Эримон улыбнулся сам себе, обнажив острые клыки, и тотчас обернулся гигантским крылатым существом. Его крылья врезались в потолок и обрушили колонну. Она с грохотом упала недалеко от застывшей Лиадейн. В ужасе она даже выронила хлыст и глядела на дракона так же, как когда-то глядела на него родная мать.
Эримон развернулся, повалив крыльями еще пару колонн. Он уже не помнил ни себя, ни что здесь происходило. Это был тот самый зверь, которого он пытался так долго скрыть.
Тот день стал роковым для всего королевства. Замок обрушился, сотни людей погибли. Горожане видели, как на самой высокой башне сидело гигантское существо, рычало и плевалось огнем. Оно уничтожило всю армию короля, которая была послана, чтобы согнать чудовище. Узнав о том, что его единственная дочь, наследница, красавица Лиадейн, возможно, погибла в пасти дракона либо при обвале подземелья, король скончался на следующий же день.
Все жители королевства пытались забыть тот страшный для них день, когда вместе с гибелью двух законных правителей начались распри и междоусобные войны. Матери рассказывали своим детям страшные сказки о том, как обвалился прекрасный дворец, а голову принцессы унес в своей пасти огромный злой дракон, который потом застрял в ущелье и умер от голода.
Но мало кто знал настоящую историю о принцессе и драконе-полукровке, которым еще не раз суждено было встретиться на пути к искуплению своих грехов. Тот день стал только началом всех начал...