Фото из иллюстраций к книге Иона Дегена "Уцелевшие стихи", экземпляр которой подарен им автору этого эссе.
* * *
Юдофобский анекдот: «Орлы, за мной!» - скомандовал командир, и вся рота (батальон, полк) устремились в атаку. Потом оказалось: в окопе осталось двое… «Отчего вы не пошли со всеми?» спросил командир. «Мы – не орлы, мы – Львы», - был ответ. – Я – Лев Абг-г-гамович, а он – Лев Исаакович»…
Подлая, низкая, геббельсовская сплетня, потрафляющая убеждённости антисемитов во врождённой трусости евреев. Не пробуйте юдофоба переубедить – он знает о нас всю подноготную. Мы – хитрые, коварные, властолюбивые, подлые, низкие, скупые, чахлые, жалкие и, конечно же, невероятно трусливые. Вспомним, как писал о нашем народе великий гений русской прозы – Николай Васильевич Гоголь в своей исторической повести «Тарас Бульба». С запада Украины на Сечь прискакали вконец пропившиеся (об этом говорит сам автор) ярыжки кабацкие с явно провокационными новостями, будто «жиды» арендуют святые православные церкви, и несчастному православному христианину невозможно даже святого кулича на Пасху отведать без того, чтобы проклятый жид положил на этом калачике свой поганый жидовский значок. На самом деле ни одного документа в пользу этой провокационной выдумки не было и быть не могло, но запорожская казачья вольница решила «перевешать всю жидову'», и начался дикий еврейский погром.
Как же повели себя евреи?
Гоголь пишет: «Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того
мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже заползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили».
Эти слова много лет давали основание литературоведам и критикам, в том числе и еврейским, даже такому блестяще проницательному русскому литератору, как один из лидеров мирового сионизма одесский русскоязычный литератор еврей Владимир (Зеэв) Жаботинский, называть великого русского писателя-классика антисемитом.
Однако среди героических и бесстрашных персонажей повести есть и еврей Янкель, которого Тарас Бульба от того погрома спас, потому что этот еврей лично знал и ссужал деньгами брата Тараса – Дороша. Благодарный Янкель, рискуя жизнью, проводит Тараса к месту казни польскими врагами Запорожской Сечи старшего сына Тараса - Остапа, и в самый страшный для Остапа миг, когда он, измученный палачами, наудачу испускает последний крик:
«– Батько! где ты! Слышишь ли ты?
– Слышу! – раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно время вздрогнул».
Так СМЕЛЬЧАК-ЕВРЕЙ Янкель помог отцу в последний, смертный миг жизни Остапа поддержать в сыне силу русского духа.
Можно ли после этого однозначно счесть Николая Гоголя врагом евреев – антисемитом?
Судите сами!
* * *
Современный украинский поэт-классик , 88-летний ныне Дмытро Павлычко, стихи которого о евреях, на еврейские темы, о Холокосте и против юдофобии автор этого эссе имел честь перевести (см. книгу-билингв «Д. Павлычко «Еврейские мелодии» в русских переводах Феликса Рахлина (Израиль), Харьков, «Права людини», 2014» (Cм.:
http://poezia.ru/works/105540 ; http://poezia.ru/works/105540 ; http://poezia.ru/works/105322; http://poezia.ru/works/105438(других переводов этих стихов на русский, насколько знаю, нет), в стихотворении «Янкель» создал свою версию дальнейшего жизнеописания этого гоголевского героя, еврейского балагулы (ломового извозчика). После того как всю его семью изничтожили «злые шляхтичи», а дом – сожгли, «не' дал дёру с поля боя», а, наоборот, напросился... в запорожцы. Прошу прощения за цитату из своего перевода – другого на русском, повторяю, нет. Янкель (воскрешённый силой фантазии Д. Павлычко гоголевский персонаж), в указанном стихотворении обращается к казакам с речью:
Для вас мы пьявки да вампиры,
Сосущие народа кровь,
Но поищите в целом мире:
Растут ли розы без шипов?
Есть пчёлы среди нас, есть трутни,
И сладок мёд, да горек хрен:
И казакам бывает трудно
Из-за казачьих же измен!
А мы – простые бедолаги,
Чей слышен вам то смех, то плач,
Мы – балагулы, за овраги
Своих гоняющие кляч,
В обносках бедные портные
(Там видно тело из прорех),
Ещё – сапожники босые:
Толчём зимой и лёд, и снег…
А есть и знатоки Талмуда,
И книжной мудрости столпы…
Пусть казаком теперь я буду
Средь разношерстной той толпы!»
«А где ж семья твоя?» – Как рана,
Открылась повесть – в горле ком…
И он не фурман у Богдана –
Стал Янкель храбрым казаком.
Таково, в представлении украинского поэта, логичное завершение жизненной судьбы еврейского смельчака и верного слуги Тараса Бульбы - Янкеля. Вы вольны соглашаться или не соглашаться с историческим идеалом украинского классика. Вряд ли, однако, будете возражать: Павлычко таким финалом венчает еврейского героя славой и почётом.
Еврейская смелость – не версия доброжелателей, но реальность, отражённая и в древних книгах, и в современной исторической, да и художественной литературе. Все мы помним библейскую легенду о Давиде, победившем Голиафа (кстати, одно из стихотворений книги Павлычко – «Давид и Голиаф»).
* * *
Итак, мы показали уже на примерах из Библии, что смелость может быть – и бывала присуща евреям не реже, чем другим народам. О том же свидетельствует история. Множество народов склонило головы перед доблестью и стратегическим мастерством воинов античного Рима, но среди самых упёртых оказался сопротивлявшийся ему народ древней Иудеи. Читайте «Иудейскую войну» Иосифа Флавия (1-й век новой эры) и одноименное произведение немецкого писателя ХХ века Лиона Фейхтвангера. Кроме безумных нацистов, приведённые там факты под сомнение не ставил никто.
Широко известно, в какое ужасное положение
ввергла еврейский народ развязанная тоталитаристами в середине ХХ столетия Вторая мировая война. Одной из безотказных идеологических пружин как германского нацизма, так и советского коммунизма оказалось использование ими: в открытую – Германией и в плохо замаскрированном виде – советским руководством - застарелого антисемитизма, которым были пропитаны огромные массы разных народов мира в течение многих веков и даже, как минимум, двух-трёх тысячелетий.
Не могу подробно изложить всех связанных с этой темой противоречий, не отрицаю значения тех гуманистических, интернационалистских лозунгов, которые провозглашали и которых внешне придерживались коммунистические лидеры, но их повседневная практика оказалась на диво лицемерной.
В условиях развязанной нацистами и фашистами в Европе небывалой смертоносной расистской травли евреев, которым Нюрнбергскими законами, принятыми в Германии ещё 30-х годов, было отказано в праве на жизнь, а в ходе войны они уничтожались ежедневно и массово всякими способами практически без исключения ВСЕ: старики и младенцы, мужчины и женщины, гении и имбецилы, ультра-ортодоксы иудаизма и атеисты, - ВСЕ!!! – в этих условиях и в такой обстановке у еврея, способного хоть в малой степени к самозащите, оставалась одна возможность: бороться, сопротивляться. Если всё-таки случаи сопротивления еврейского мирного населения оккупированных стран Европы оказывались не слишком частыми, то в огромном большинстве случаев это объясняется, во-первых, беззащитностью состава уничтожавшихся: как правило, почти сплошь – в большинстве дети, женщины и старики: мужчины пребывали, как правило, в действующих и сопротивляющихся войсках; во-вторых, подготовка к экзекуциям, массовым акциям уничтожения велась под прикрытием специально распускаемых слухов о предстоящей эвакуации в безопасные районы. А информация о действительных намерениях нацистских преступников в стане их противников (в первую очередь, со стороны коммунистического руководства) была совершенно недостаточна.
Тем не менее, зверская, разнузданная юдофобия нацистов настолько бросалась в глаза на оккупированных ими территориях, что немедленно становилась, в первую очередь, известной еврейскому населению. И множество здоровых мужчин-евреев стремилось к оружию, в бой. В моей первой книге воспоминаний, «Записки без названия» рассказано о нашем спутнике в эвакуационном эшелоне – беженце из Польши, молодом еврее-сапожнике богатырского сложения, - «Лёве – Честное Слово». Молодой муж, отец первого ребёнка-младенца, горел желанием попасть на фронт и был счастлив, получив повестку хотя бы на рытьё оборонительных рвов. Не знаю его дальнейшей судьбы, но не сомневаюсь: если попал на фронт, то воевал честно.
Да что и говорить: всему миру известны героические восстания в гетто Варшавы, в лагере смерти Собибор и других местах – в Израиле есть целый музей «Бойцов гетто» в одноименном кибуце под Акко, созданном именно уцелевшими повстанцами разных гетто (в иврите это слово имеет множественное число, так что названия и кибуца, и музея означают «Бойцы (разных, нескольких, многих) «гетт»». Даже двухлетняя история зловещего Сырецкого лагеря уничтожения в киевском Бабьем Яре в итоге завершилась восстанием его последних узников, значительную часть которых составляли евреи - об этом ярко рассказано в романе-документе жившего на краю этого яра писателя Анатолия (Кузнецова), и в книге одного из спасшихся в результате восстания Захара (Зямы)Трубакова.
А 9-классник из Могилёва-Подольского 16-летний Ион Деген с первого дня войны не раздумывал, что делать. Не в силах уговорить военкома призвать его, вопреки закону, досрочно, пошёл, вместе с другими пацанами, прямо в воинскую часть, оказался там нужным, получил оружие – и стал воевать. Диву даёшься: как мог он выжить. Это изумляло и самого Иона. Вот его крошечное стихотворение, которое сам он ценил выше своих же других:
* * *
Воздух вздрогнул.
Выстрел.
Дым.
На старых деревьях обрублены сучья.
А я ещё жив.
А я невредим.
Случай?
Октябрь 1942 г.
Да, случай. Что называется, прихоть судьбы, воля Божья… Читая его воспоминания, до потрясения изумляешься каждую минуту, по поводу всякого описанного эпизода. Вот он, после первого ранения и многодневного, изнурительного выхода из окружения, переплывает Днепр и, еле выбравшись из воды, израненный, утомлённый, у самого берега застывает В СТРАХЕ, чуть не попавшись на глаза двум немцам, его СЛУЧАЙНО не заметившим. Враги, немецкие солдаты – уже на левом берегу Днепра! И впервые за несколько месяцев участия в войне солдат-ребёнок (не забудем: 16-летний мальчишка!), осознав успехи ненавистного врага и неудачи советского оружия, расплакался от переживаний…
Деген не стесняясь рассказывает: с первых дней прослыв отчаянным храбрецом (он и был сказочно храбр!), на самом деле не мог избавиться от страха. В самом деле, страх – защитная реакция психики, бесстрашными кажутся люди, умеющие владеть собой в самых опасных ситуациях. И он справлялся со страхом смерти, через много лет рассказывая (мне – в том числе), что подавлять это подлое чувство его заставлял другой СТРАХ: как бы не обнаружить своего "малодушия" и не подтвердить юдофобскую легенду о «трусливых евреях»!
Интересно : уже вышедший из уральского госпиталя, он снова просится на фронт – (и на это не все пишущие о нём обратили внимани): ему снова отказывают ввиду всё ещё непризывного возраста). Случайно встретив знакомого офицера – грузина по фамилии Гагуа, помнившего его ещё по Могилёву-Подольскому, Ион рассказывает о себе, и офицер даёт подростку письмо к своей семье в Закавказье. Ион едет туда, узнаёт о находящихся там бронепоездах, является к командиру одного из них и просит зачислить его в состав бойцов, ссылаясь на свой боевой опыт. Командир устраивает пареньку краткий экзамен, боевые навыки подтверждаются, и Деген становится бойцом команды разведчиков на бронепоезде. Это – «второй акт» его военной карьеры, который завершается новым ранением (октябрь 1942).
В «третьем акте» Ион Деген становится танкистом, закончив с отличием 1-е Харьковское (что мне как бывшему харьковчанину особенно приятно) училище, находившееся тогда в Чирчике (Узбекистан). Есть и ещё одно (очень личное) обстоятельство, в виду которого Деген-танкист мне особенно дорог: многодетные родители моего отца воспитали как приёмного сына младшего ребёнка своих близких друзей – Эммануила (Моню) Факторовича – активного участника гражданской войны на стороне большевиков, награждённого ещё тогда орденом Красного Знамени . Потом Моня стал одним из первых советских танкистов и, служа в Генеральном Штабе Красной Армии, был одним из создателей её танковых войск. Свою последнюю командную должность исполнял в Харькове, возглавив Танковую бригаду, дислоцированную на Холодной Горе. В 1937 году по навету был арестован и обвинён в том, что намеревался на танке во время военного парада наехать на Мавзолей Ленина и раздавить там на трибуне "товарища Сталина". В 1938-м был судим и на основании этого идиотского обвинения немедленно расстрелян. Я его помню – он катал меня по центру Харькова в открытой легковушке. С его дочерью Светой мы дружили, оба её сына стали шахтёрами на шахте им. Засядько в Донецке. Да, Деген ко всему этому не имеет ровно никакого отношения, но имеет – к советским танковым войскам, одним из создателей которых был полковник Факторович…
В июне 1944 Иону исполнилось 19 лет, и юный свежеиспечённый лейтенант, наконец, служит на вполне легитимных возрастных основаниях, первые три года войны провоевав «контрабандно», «досрочно», будучи ещё РЕБЁНКОИ. В течение последующих нескольких месяцев и вплоть до января победного 1945-го Иону суждено приобрести славу советского танкового аса Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Где-то я прочёл, что в списке этих асов он на 16- м месте, но в том списке, который в Интернете удалось обнаружить мне, он – 52-й из 118-ти нумерованных; после 118-го, капитана Иосифа Шпиллера, далее асы перечисляются уже без номеров… Экипажем Иона Дегена уничтожено 12 немецких танков и 5 САУ (самоходных артиллерийских установок). Сам Ион не считал это большим достижением, сравнивая результаты своего экипажа с куда более значительными победами современных танкистов Израиля, на счету которых, по его словам , даже по 60 уничтоженных вражеских танков - не самый лучший результат. На счету лучшего советского аса-танкиста старшего лейтенанта, Героя Советского Союза Дмитрия Лавриненко, числящегося в том списке первым из 118-ти, - 52 уничтоженных вражеских танка…
Ион Деген дважды был представлен к званию Героя Советского Союза, но оба раза ему некая инстанция «наверху» заменила это звание орденом Красного знамени
Взгляните на табличку (по данным Интернета:
):
Национальность Количество Героев Советского Союза
(по итогам Великой Отеч. войны)
Русские 7995
Украинцы 1996
Белорусы 261
Татары 160
Евреи 107
Казахи 96
Грузины 91
Не являясь в СССР «титульной нацией» (не считать же их таковой даже в Еврейской автономной области, если они составляли ничтожную долю всего населения области, хотя и дали ей такое название), в 1939 году, перед войной, евреи составили ко всему населению страны лишь 1,8 процента. И при этом по количеству героев вышли на 5-е место. Количество евреев в СССР (без учёта беженцев из других стран) составило в канун Отечественной войны 4 831 000 чел. На фронте в годы войны сражались более 500 тысяч советских евреев, из них 27 процентов ушли воевать добровольно. Евреененавистники, рассказывавшие анекдоты типа того, которым начинается эта часть моей статьи об Ионе Дегене: заткните свои грязные изрыгающие ложь пасти! Да, Деген - нормальный еврейский храбрец, может быть, лучший из нас, но и все мы не трусы. Доказательством этому – еврейское государство Израиль, побеждающее многочисленных врагов вот уже 70-й год подряд.
Несколько слов о моих взаимоотношениях с Ионом. Его имя мне стало известно из сенсационного сообщения самого Е.А.Евтушенко о том, что в Черновцах соученик Иона по тамошнему мединституту сообщил ему: автор стихотворения «Мой товарищ…» жив и живёт в Израиле. В 2005 году, живя в стране уже 15 лет, я прочёл о нём в «Еврейском камертоне» - приложении к «Новостям недели» в котором и сам до сих пор публикую свои опусы, - прочёл очерк Беллы Кердман – журналистки, бывшей одесситки, к которому как иллюстрация был напечатан портрет юного Дегена в танковом шлемофоне. Я показал портрет и статью своей жене (ныне уже три года как покойной), тогда ещё, несмотря на перенесённую ею на год раньше операцию на открытом сердце, с заменой аортального клапана, вполне контактную и психически вменяемую. Её поразило сходство Иона (но, возможно, и почудилось?) с её старшим братом Мишей, погибшим на Волховском фронте в марте 1943 года. Именно в память о нём носит то же имя наш с нею единственный сын. А хороших снимков брата в семье не осталось, и жена меня попросила сделать копию и увеличить портрет Иона в газете, чтобы повесить в нашей квартире. Выполнить это оказалось несложно, и у нас несколько лет висел в комнате портрет Иона Дегена как семейная реликвия. Я написал в память о её погибшем брате вот какие стихи:
Оправдание сплетни
Памяти рядового Михаила Фрейдина (1923 – 1943)
Молодой еврей погиб под старой Руссой.
Был он горбонос, курчав, черноволос,
не был он, «как все», курчавый, не был русый,
но погиб, как прочие, раз уж привелось.
Пал в бою, как многие, он двадцатилетним,
но отметить стоит лишь один момент:
гибелью своею подтверждая сплетню,
он под старой Руссою защищал Ташкент.
2014
Через редакцию «Еврейского камертона» я раздобыл эл. адрес Беллы Кердман, а она мне дала E-mail Дегена. Я ему написал. Из ответа выяснилось, что моё имя ему известно по моим публикациям. Мы стали переписываться, и он без моей просьбы прислал свою книгу…
Эту часть своего эссе, ему посвящённого, хочу окончить стихотворением Иона, раскрывающим, мне кажется, главные черты его характера и личности:
Ион Деген
* * *
Всё у меня не по уставу.
Прилип к губам окурок вечный.
Распахнут ворот гимнастёрки.
На животе мой «парабеллум»,
Не на боку, как у людей.
Всё у меня не по уставу.
Во взводе чинопочитаньем
Не пахнет даже на привалах.
Не забавляемся плененьем.
Убитый враг – оно верней.
Всё у меня не по уставу.
За пазухой гармошка карты,
Хоть место для неё в планшете.
Но занят мой планшет стихами,
Увы, ненужными в бою.
Пусть это всё не по уставу.
Но я слыву специалистом
В своём цеху уничтоженья.
А именно для этой цели
В тылу уставы создают.
Июль 1944 г.
(Продолжение следует)