Спешу записать, пока странный сон не развеялся. В нём было много сюжетных линий и персонажей, довольно миролюбивая и спокойная атмосфера. Каждый занимался своими делами, иногда пересекаясь в вопросах, ответах, советах и помощи. Всё происходило в комнате бывшей квартиры в Ноннтале, иногда я выходила на кухню, видела в проёме распахнутой на лестницу двери ящик соседей по этажу, на котором они (в реальности этого никогда не было) оставляли старый хлеб. Во сне рядом была почему-то хозяйка нашей квартиры — она всем говорила про этот хлеб, что им пользуется и никогда не покупает. Вышла, взяла с ящика чёрную буханку в целлофане и внесла на кухню, отдала девочкам-студенткам к завтраку.
Я почти всё время была в комнате, сидела за столом с бумагами. Студентки подходили или подсаживались, мы говорили об их поездке домой в Россию, одна девочка собиралась уехать раньше всей группы к друзьям в Германию. Мы смотрели карту, искали для неё транспорт подешевле и удобнее. Я попросила её взять с собой еду на дорогу, и они пошли на кухню, всё ещё переговариваясь со мной через прихожую в открытые двери. И вдруг …
Вдруг в комнате, где я сидела, пошёл дождь. Но сначала сама комната изменилась. Она всё ещё оставалась угловым периметром нашей старой гостиной с диваном, краем стола по центру и книжными стеллажами во всю стену справа. А слева это уже была не комната, а улица — и я даже могу сказать какая и в каком месте: это был угловой дом на Маросейке, от которого шёл спуск по Большому Спасоглинищевскому к Хитровке мимо синагоги. Это была Москва, наш старый район, где мы знали всех продавцов в многочисленных маленьких магазинах, где ходили гулять с нашими собаками, сидели в сквериках с малышами, навещали друзей.
Дождь пошёл не повсюду, а в одном месте не более 4 квадратных метров, потоком, на углу дома, а я как бы оставалась в комнате у дивана и одновременно на противоположной стороне улицы. Стол «отъехал» на середину проезжей части, и капли дождя попадали на него. Кто-то вошёл в комнату с моей стороны, и мы переговаривались, а бывает ли такое — чтобы вот в одном месте и таким потоком. В это время вода застыла ледяной башней. Сразу, мгновенно. Это был огромный уходящий в небо башня-жгут с многочисленными готическими вимпергами, которые громоздились друг на друга, их крестоцветы и краббы то взвивались ввысь, то стекали вниз искаженными текучими формами — как вода застыла, так они и «остановились», паря в воздухе. Внутри бышня-столп была полой.
Все бросились фотографировать. Я стояла, вжавшись икрами ног в диван, и это ощущение мягкого края мебели из комнаты и взвивающегося ледяного вихря в бесконечность небес перед глазами приводило в замешательство. Казалось, что ещё мгновение и вся эта глыба ажурного льда рухнет на землю и погребёт всех и всё под своими осколками. Было жутко от неминуемой пустоты небытия, но и оторвать зачарованого взгляда от застывшей башни было невозможно. И снова вдруг …
Очень плавно в воздухе рядом с башней появился объект — ничего особенного, обычная плоская тарелка, вид НЛО никого не удивил. Она несколько секунд зависала рядом с башней, потом склонилась под углом к ней и, как сквозь масло, снизу-вверх отсекла её основание, примерно метров 25-30 от земли. В момент отсечения края башни по обе стороны чернели и шипели, плавились и обуглились. И как только нижняя часть была отрезана, она из сверкающих ледяных жгутов с брызгами кристаллов превратилась в серую пепельную массу. А верхняя башня, теперь с чёрными краями полой трубы, всё так же сверкала и переливалась гранями на солнце, исчезая в облаках бесконечности.
Серое основание ещё висело в воздухе, когда под него «поднырнула» тарелка. Она как бы поместила всё на своей чуть выгнутой по центру крыше. Размеры объекта-тарелки едва умещались в необычном пространстве: она занимала не только улицу, но и «входила» в комнату, почти задевая край стола. Под её основанием появились четыре маленьких «ножки» с круглыми гайками для упора. Причём и ножки и подушки-гайки были сверхмобильные — они ещё не соприкасаясь с повержностью любых предметов тут же изменяли свои размеры и форму. Тарелка «осела» на этих ножках-сенсорах и замерла с серой глыбой столпа на себе.
Все бросились к противоположному краю стола и стали судорожно снимать неподдающуюся осмыслению картину. Общий ажиотаж заставил меня забыть о страхе, и я протиснулась к краю стола. Направляя глазок мобильника то вниз на тарелку, то вверх на столп-башню, я пыталась найти лучший ракурс. Наконец решилась и коснулась съёмки. Раздался щелчок камеры и я проснулась. Я не открывала глаза — всё ещё было рядом: и полукомната-полуулица с висящим столпом, и фотографирующие спины людей, их возбуждённые голоса, и замершая, сверкающая серебром неизвестной поверхности тарелка, но я знала, что уже вышла из реальности сна в реальность жизни.
В спальне брата несколько раз хлопнула на ветру незакрытая дверь, и я нехотя встала, чтобы её закрыть: было воскресенье, и соседка снизу под братом наверняка ещё нежилась в постели. Последние недели она обрушивалась на нас по любому поводу: то брат хлопает задниками тапок ей по голове, то я поставила стирку после восьми вечера, то спуск воды в туалете ей не даёт спать — она звонила среди ночи, стучала нам в дверь, писала слёзные письма, что мы лишаем её заслуженного отдыха. Мы превратились в летучих мышей и к вечеру начали разговаривать шёпотом. Брат мирно посапывал, ещё можно было бы прилечь и досмотреть сон, но стало тревожно от предсказуемости. «Чудес не бывает», - подумалось мне, и я пошла записывать видение.
07.05.2017 - Зальцбург