"Место под солнцем" или "Последнее шоу".
Трагедия из моей новой книги "Запретный плод"
Когда Шекспир сказал, что «весь мир – театр», он еще ничего не знал о цирке…(с)
- 1 –
Иван Иванович был очень начитанным человеком, и верил классикам. А потому, тщетно пытался понять: чем же на самом деле является его жизнь - театром или цирком? На эти рассуждения ушла бОльшая и лучшая часть существования, а последнее шоу его жизни уже неумолимо приближалось к логическому завершению.
Оглядываясь назад, Иван Иванович с грустью вспоминал тёплые руки матери, шлепки отца и указки школьных учителей. Пробежавшись памятью по гулким коридорам школы, заглянул в спортзал и, мысленно, кинул в сетку волейбольный мяч, провёл рукой по клавишам старенького фортепьяно и дёрнул за косичку Петрову Таню. Мысленно же получил от неё любовную затрещину тяжеленным портфелем по голове, блаженно улыбнулся и, продолжил приятную экскурсию в прошлое.
Где-то там, в уголках памяти, возникали вполне реальные воспоминания студенческих лет. Прогулы, сессии, общежитие и любовь с Леночкой Сидоровой – первой красавицей и всеобщей любимицей курса.
- Ну и дурак же я был, - пришла запоздалая мысль, - нужно было жениться на Ленке… По крайней мере, я был бы с ней счастлив. Хотя… Иван Иванович задумался, припоминая, что после ВУЗа Ленка подалась в модели. Сначала ездила «по заграницам», а потом стала валютной проституткой, и безнадежно затерялась где-то в дебрях далеко не престижных.
- Может быть и хорошо, что я на ней не женился… - вздохнул облегчённо.
Дальше воспоминания завели, его - квалифицированного специалиста, на карьерную лестницу, где молодому и перспективному красавцу «по-взрослому» нужно было работать локтями, продвигаясь к своему месту под солнцем. Ему удалось это сделать, правда не без помощи своего всемогущего шефа, который явно выделял его среди всех остальных подчинённых.
А потом, то ли солнцем напекло умную голову, то ли закружило стремительное продвижение по карьерным ступеням, как знать? Всё повернулось совершенно неожиданно. Чего уж греха таить, тешило самолюбие особое внимание шефа, который милостиво приглашал Ивана Ивановича по выходным дням к себе на дачу, и даже познакомил со своей супругой и взрослой дочерью. Как-то сами по себе возникли отношения с Ларисой, которая приняла его ухаживания, как должное, и роман ожидаемо завершился регистрацией брака.
Опомнился Иван Иванович, лишь будучи зятем своего высокопоставленного начальника… Впрочем, он не сопротивлялся. Его жена была красавицей и умницей, возможно, она была даже слишком умной.
На свадьбе тесть торжественно вручил им ключи от трёхкомнатных апартаментов в престижном районе Москвы и брелок с ключами от не менее престижного авто. Жить бы да радоваться, но радость была преждевременной. Состоятельные родители не поскупились создать для единственной дочери всё, что называется «как у людей» и даже более того. Иван Иванович стал лишь одним из статусных подарков для их любимого дитяти, ибо его личное мнение в семье не имело никакого значения.
Супруга Ивана Ивановича не работала, хотя в плане образования у неё тоже было всё схвачено, а диплом от престижного ВУЗа покоился в рамочке под стеклом в их гостиной. Родив ему двоих детей, жена отнюдь не стала домашней хозяйкой. Оставив малолетних детей на попечение тёщи и няни, она успешно тратила его кровно заработанные, попутно прихватывая ещё и отцовские денежки на шикарные вещи, SPA-салоны и дорогие курорты.
В дальнейшем Иван Иванович сделал выводы, что жизнь тестя мало чем отличается от его собственной жизни. Разве что положение у тестя было посолиднее и доходы повыше. В остальном он, так же, был просто добытчиком для своей семьи, которая требовала год от года всё бОльших расходов. Единственное, что их отличало, так это непререкаемый авторитет тестя на работе и дома.
- 2 -
Постепенно Иван Иванович перенял от тестя привычку позднего возвращения с работы домой, придумывая банальные отговорки большой загруженностью. Его первое наивное представление о тайне было легко развенчано, а тестю не преминули доложить, что секретарша Катенька стала его отдушиной от семейного бремени. Незамедлительно Иван Иванович был вызван «на ковёр», и состоялся пренеприятный разговор.
Отчитав Ивана Ивановича, как мальчишку, и призвав к благоразумному сохранению супружеской верности, тесть милостиво угостил зятя рюмочкой дорогого коньяка с долькой лимона. Вернувшись на своё рабочее место, Иван Иванович обнаружил вместо Катеньки за секретарским столом престарелую грымзу из секретариата тестя. Излишне было спрашивать: Катеньку просто уволили, дабы более не возникало никаких соблазнов. Впервые Иван Иванович почувствовал себя подневольным. От этой мысли ему стало неуютно до слёз, и, вытащив из своего сейфа початую бутылку коньяка, он впервые превысил дозу спиртного.
С тех самых пор Иван Иванович стал изрядно прикладываться к рюмке, но и здесь бдительный тесть, радеющий о счастье своей дочери, быстро пресёк вольницу со спиртным.
Следующая их встреча в кабинете тестя была куда более эмоциональной, а разговор чисто по-мужски был очень серьёзным. Тесть напомнил Ивану Ивановичу о двух отпрысках, которым нужно внимание отца, и о супружеском долге, который он обязан исполнять, как обещано было при заключении брака. Далее, глядя на поникшего зятя, тесть снизошёл до понимания ситуации в целом, и предложил Ивану Ивановичу съездить на заграничный курорт, где и сам бывал нередко. Их разговор впервые был таким доверительным. Тесть говорил о том, что сохранить брак – дело чести, но «лирические отступления» от оного не возбраняются, и это прозвучало негласным разрешением «оторваться по полной», не забывая при этом о семье и детях.
Так впервые Иван Иванович познал радости вне семейного круга. Его отрыв был несанкционированным и практически легальным.
Вернувшись с курорта, Иван Иванович уже другими глазами смотрел на частые отлучки жены в салоны красоты и заграничные курорты, якобы для поддержания здоровья. А не здоровой супруга совсем не выглядела. Более того, её холёный внешний вид, наличие шикарного гардероба и дорогих безделушек, наталкивали на мысль о том, что отрывается супруга регулярно неспроста. Горькие подозрения в неверности жены Иван Иванович теперь заглушал воспоминаниями о своих курортных «леваках» с массажистками и другими дамами, скучающих без своих мужей на престижных побережьях. Собственно, теперь они были квиты, а их семейный союз, как таковой, был лишь прикрытием, чтобы «всё, как у людей».
-3 -
Как ни странно, регулярные разъезды «по заграницам» действительно помогли сохранить брак, но не сблизили, а скорее добавили разобщённости в отношениях супругов. Так продолжалось много лет. Под опекой тёщи, нянек и гувернанток незаметно выросли дети. Собираясь на даче с именитыми гостями, поддерживая имидж отца благополучного семейства, Иван Иванович был любезен с супругой и домочадцами, а после напивался в стельку, снимая таким образом напряжение и свою злость на вынужденную обязанность не снимать маску долгие годы. После таких возлияний, уже на следующий день Ивану Ивановичу предстояло вновь быть на работе и, как ни в чём ни бывало, держать себя в рамках приличия, не забывая, чьим зятем он является.
Курортные отступления стали негласной связующей нитью между тестем и Иваном Ивановичем. Они никогда не обсуждали этот вопрос, но теперь через призму времени глядя и на отношения тестя и тёщи, Иван Иванович многое видел другими глазами.
Когда тесть вышел на пенсию, позаботившись о том, чтобы зять занял его кресло и принял должность, как эстафету, Иван Иванович остался тем же «винтиком» в часовом механизме, много лет работающего без сбоя. Всё в жизни этой семьи было продумано и просчитано. Теперь, когда его собственные, выпестованные дети стали взрослыми и создали свои семьи, Иван Иванович с ужасом констатировал, что это похоже на «день сурка», ибо всё повторяется с точностью до невозможного.
Тепло вспоминая, несправедливо рано, почившего тестя, Иван Иванович понял, что этот человек по сути был единственным, кто понимал его. Тёща, ушедшая вслед за своим супругом, расставила все дальнейшие роли, как на шахматной доске. Супруга Ивана Ивановича теперь нянчилась с внуками, распоряжалась няньками и гувернёрами, в то время как его дочь проводила много времени на курортах и в салонах красоты, а зять уже был в его подчинении на достаточно денежной и престижной должности. Сын был пристроен не хуже, во французском консульстве и виделись они крайне редко.
- 4 -
Единственной радостью для стареющего Ивана Ивановича стали его внуки от дочери девочка и мальчик, которые искренне радовались деду, когда они по заведённой традиции собирались на даче. Во внуках ещё не было тени лицемерия, и дед с благодарностью принимал эти редкие, светлые моменты, дарил им дорогие игрушки, исполнял любые капризы.
Наверное, не нужно было так баловать, иногда думал Иван Иванович, но с другой стороны, изменить что-то было уже невозможно. Внуки неизбежно приняли условия игры взрослых, и именно внуки позаботились о его дальнейшей судьбе.
Сценарий жизни Ивана Ивановича неумолимо шёл к завершению. Его супруга поселилась в доме у дочери, и теперь они почти не виделись за редким исключением. После инсульта Ивана Ивановича поместили в клинику, из которой внуки перевезли деда в хоспис на полное попечение няньки. Приезжали внуки редко. Один раз приехали с нотариусом, который велел Ивану Ивановичу подписать какие-то бумаги, с тех самых пор, стали приезжать ещё реже.
Сидя в инвалидной коляске, Иван Иванович наблюдал, как осыпаются за окном листья у клёнов. Эта смена декораций мало волновала его, и только воспоминания прежних лет занимали всё его сознание.
Оглядываясь на пройденный путь, Иван Иванович вдруг опять натолкнулся на воспоминания о Петровой Тане и её тяжеленном портфеле…
- Пожалуй, любя, так портфелями по голове не лупят, - вздохнул с сожалением… - небось, тогда ещё Танька мозги-то мне и повышибла, как знать?... а если бы это было не так, разве мог бы я, умный и перспективный, вляпаться в такое дерьмо? - запоздало каялся в своей наивности Иван Иванович.
Его рассеянно блуждающий взгляд вдруг обнаружил сидящую рядом женщину, которая держала в руках тарелку и алюминиевую ложку. Помешивая варево в казённой эмалированной тарелке с отбитым краешком, женщина что-то бормотала ему неразборчиво, затем, так же бормоча, зачерпнула ложкой и поднесла ему к губам. Глядя на насупленное лицо женщины, Иван Иванович скорее догадался, что ему нужно открыть рот. Ему показалось, что он сделал это быстро, но женщина сердито и больно ткнула ложкой в губы, скорее за то, что промедлил.
После кормления, нянька, не церемонясь, вытерла Ивану Ивановичу губы тряпицей и развернула коляску и окну.
Картина золотой осени за окном хосписа выглядела более привлекательно. Среди серебряных паутинок уходящего бабьего лета, Ивану Ивановичу вдруг увиделась мама - молодая, красивая, улыбающаяся… Она протянула к нему руки и засмеялась:
- Ванечка, ну что же ты? Идём…
Радуясь нечаянной встрече, Иван Иванович, не задумываясь, шагнул ей навстречу…
....................................................
Ворчливая нянька долго елозила шваброй полы, с грохотом двигая стулья, не замечая остановившегося взгляда Ивана Ивановича, созерцающего свой бесславный финал…