Вы не знаете что с моим мальчиком?
Наверное, надо рассказать все.
Я не помню ни отца, ни матери, ни родных. Были они или нет?
Не помню имен, названий, языка.
Помню длинные светло-зеленые листья. Они свисали почти до земли, я могла до них дотянуться. За листьями – влажная, душная тьма, полная шипения, шелеста и шорохов. Листья, думала я, хранят нас от тьмы.
Еще помню пляж. Золотисто-коричневатый крупный песок. Пляж начинался за нашим селением. Хижины зажаты между тьмой с зелеными сочными листьями и золотистым пляжем. С двух сторон пляж сжимал высокий глинистый обрыв.
И только тогда начиналась свобода океана, а над ней – свобода Солнца.
Мне твердили, что все имеет вкус, кроме Солнца, и учили предсказывать ветры. Я верила. Когда узнала, что это не так, было поздно. Слишком поздно.
То Солнце было кисло-сладким, свежим, как ягоды с болот, глубоко прогревающим, подобно хорошо прогоревшему костру. Я копалась в песке на пляже. Искала красивые камушки и ракушки. Мне часто рассказывали, как одна бедная девушка нашла в песке жемчужину и стала принцессой, - так ценна и прекрасна была ее находка, что принц счел себя единственно достойной платой.
Я жемчужину так и не нашла. А принцессой стала.
Под тем ласковым кисло-сладким Солнцем я задержалась на пляже до заката. Против обыкновения, меня никто не звал. И я увидела малиновую закатную дорожку в океан. Говорили, если пойти по малиновой дорожке, попадешь во дворец Солнца. Правда, идти нужно очень осторожно, чтобы не возмутить воду и не привлечь внимание владыки океана. Заметит – утянет под воду – и будешь среди водорослей и рыб во веки веков.
Некоторые девушки учились ходить плавно. У меня не получалось. Потому я пошла не по дорожке, а домой.
В доме собралась вся родня, старейшины и важные незнакомцы. Меня встретили необычно ласково, подозвали к очагу. Высокий незнакомец в белом, с белой чалмой, пристально посмотрел на меня, поднялся и, слегка поклонившись, вышел.
Меня умыли, впервые в жизни нарядили в прохладный, струящийся шелк и усадили в решетчатые носилки из ароматного мягкого дерева.
«Принцессой будешь!» - сказал кто-то.
«Прощай!» - просипел темный старик с бородой.
Так я стала принцессой. Позже мне рассказали, что молодой правитель заметил меня на пляже, куда случайно забрел. Потребовал меня себе в жены. Моя родня неохотно согласилась, деревенские уважаемые настояли.
Не знаю, была ли я счастлива. В житейском смысле, наверное, да. Мало что осталось в памяти: смутные образы, воспоминания.
Богатый дом на холме, с резными наоконницами и кружевной верандой по всему фасаду. Дерево, из которого сложен дом, потемнело от времени, особенно многоскатная крыша с четырехгранным острым шпилем.
Дом смотрел на океан. Между океаном и домом был парк, который все называли садом, хотя плодовых деревьев там не заметила. Было много белесо-зеленых тонких деревьев с кружевными кронами. Дорожки парка посыпались чистым песком.
Я любила гулять в саду. Он всегда был залит Солнцем, кружевная тень от деревьев и кустов скорее была оттенком света, чем тьмой.
Тьмы не было в саду. И были мои знакомые – длинные сочные зеленые листья. Они свисали до иссохшей травы, образовывая арку, на первый взгляд, глухую, - за ней были высокие светлые кусты. Мало кто знал, что, пройдя сквозь кусты, я оказывалась на берегу океана, на высоком обрыве. Клочок спекшейся глины – это было мое место. Я любила быть там. Оттуда виден пляж, где я искала жемчужину и мечтала стать принцессой. Как он далеко!
А под моими ногами шумел океан, - обрыв не имел пляжа, волны глухо долбили каменисто-глинистую стену. Если сесть на краешек – окажешься на границе между дворцом Солнца и владениями повелителя океана. Но сесть не получалось, - места было очень мало.
С другой стороны холм и дом окружены болотами. Сочная трава и заросли возле канала, где женщины стирали белье, кишели змеями. Там было влажно и душно, я не любила те места и старалась больше бывать в саду.
Кажется, у меня были мысли сбежать, но я понимала, что бежать мне почему-то некуда и не к кому.
Жизнь убаюкивала. Дни были похожи друг на друга. Поэтому мало что помню.
Единственное исключение – тот день.
Правитель уехал на охоту и мы готовились к его возвращению. Мне доложили о змее, заползшей в прачечную. Змею прогнали. Больше обсуждений, чем самой опасности. Я не любила разговоры, поэтому ушла гулять в сад. Выкроила время посидеть на своем месте. Вернулась в дом – вот-вот приедет повелитель.
Повелитель приехал взволнованный, в его глазах пылал фанатичный огонь взбесившегося Солнца, конь танцевал под ним и даже его личные телохранители держались на почтительном расстоянии. Это было необычно. Мне бы встревожиться, но я оставалась безмятежной. Как спала.
Мои женщины рассказали, муж увидел на охоте дочь соседнего правителя, влюбился и женился. Она вот-вот прибудет.
Я не представляла, что такое может быть, хотя мой муж мог себе позволить много жен. Не верила.
Она прибыла очень скоро. Я увидела ее сквозь резную решетку.
В раззолоченном, усыпанном самоцветами, небольшом восьмигранном зале с белесыми стенами, высокими зарешеченными окнами и сводчатым потолком, появились слуги. Они внесли огромный шелковый кокон, осторожно поставили его на узорчатый пол и удалились. Кокон опал и в вихре разноцветных узких лент изгибалась змея. Самая опасная из змей, когда-либо заползавших в этот дом.
С едва слышным шипением разметались золотисто-черные вьющиеся волосы-гадюки, хищно сверкнула в них тиара с прямугольными крупными изумрудами, полыхнули диким Солнцем раскосые глаза цвета чешуи донного карпа на смуглом лице.
Она завораживала с первого взгляда. От нее веяло непонятной мне силой. Она осознавала свою силу и умела ею пользоваться. Не то что я.
Она дернула бровью. Тут же распахнулись все восемь дверей и вокруг нее, восседавшей на огромной алой подушке, завихрились служанки.
В тот миг я наконец-то поняла, что мой баюкающий мир разбился навсегда. Правитель станет ее рабом. А я?
Меня пробило невидимым копьем в солнечное сплетение. Я будто проснулась. Впервые надо что-то предпринимать самой.
Когда-то мечтала найти самую ценную жемчужину и отдать ее любимому.
Мне сказали, правитель прошел в сад. Я была в нарядном светлом сари из шелка – для него. Черные длинные волосы приколоты справа черепаховым гребнем с несколькими крупными жемчужинами. Набросив прозрачное светлое покрывало на голову, я бросилась в сад.
Он шел по петле дорожки, мой господин и супруг, в роскошном наряде цвета слоновой кости. В золотистой чалме сиял изумруд. Кружевная тень высокого дерева рассыпала по шелку овальные пятнышки.
Он посмотрел на меня. Второй раз в этот день. Я вдруг поняла, что ненавижу его. Не из-за красивой принцессы. Ненавидела всегда.
- Мне сказали, к нам приехала женщина. Кто она?
Он молчал, надменно глядя на меня. Бешеное Солнце страсти к той, другой, рвалось из его глаз.
- Говорят, ты берешь ее в жены. А я? Я твоя жена.
- Ты?! Какая ты мне жена? – казалось, он удивлен, что я имею к нему какое-то отношение, и оскорблен, что осмеливаюсь с ним говорить. – Ты была наложницей, не больше. А сейчас ты мне надоела. Ты – никто.
- Я родила тебе сына!
Его лицо потемнело от ярости.
- Сына? А ты знаешь, что это за сын?
Он развернулся и пошел вверх, к дому. Сбил по дороге пыльный цветок на чахлом стебле. А я осталась на дорожке. Ошеломленная. Оглушенная.
Мой мир рухнул. На долю секунды я пожалела, что когда-то не сбежала на пляж. Ринулась в арку зеленых листьев, сквозь кусты, остановилась на краю обрыва. Слева, далеко-далеко, золотился пляж. Горькое белое Солнце бросало на океан белые изогнутые блики, которые нещадно резали гладь воды. Длинные языки волн медленно, неумолимо накатывались на берег.
Мой мир сжался до крошечного клочка суши. Меня тяжко, незаслуженно и неожиданно оскорбил человек, которого я любила и которому была верна и преданна.
Можно вернуться и вымолить прощение. Он оставил бы меня в доме. Быть может, в прежнем положении наложницы. А та, другая, занимала бы мое место в его дворце и в его сердце… Моя кровь вскипела – горькое Солнце обиды вошло в нее.
Выхода нет.
И я бросилась в океан.
***
Сначала была темнота – желанное забытье. Затем я осознала, что по-прежнему стою на краю обрыва, но лицом к дому, а не к океану. Из-за зелени мне была видна часть веранды и крыши. Неужели я не осуществила свое желание?
Я совершенно не помнила, кто я, почему здесь. Знала лишь, что хотела упасть в океан и почему-то не упала. Охваченная детским любопытством, я развернулась и вновь бросилась в длинные, со слепящими глаза бликами, волны.
И ничего не произошло. Потому, что у меня не было тела. Неведомая сила подняла меня вверх, на прежнее место. Я видела, как взметнулся над океаном ветер, как волны стали круче, как ошметки этого ветра скользнули по зелени сада. Ветер подхватил меня, понес к дому.
Тогда я поняла, почему надо ценить жизнь: пока ты жив, имеешь тело, значит, можешь влиять на этот мир. Все зависит от тебя. Как только умираешь – ты становишься наблюдателем и тяжко страдаешь от собственного бессилия.
Ветер донес меня до болот за домом, где у шумного каскада несколько женщин стирали белье. Они были в красных и зеленых ярких сари из грубой ткани, загорелые и мускулистые, шумно переговаривались, шутили, смеялись.
В зарослях камыша на мелководье я увидела длинную черную змею, наблюдавшую за женщинами. Она была готова броситься на одну из них, прицелилась к оголенной щиколотке, как вдруг появился мальчик.
Худой, с густыми черными космами, в когда-то белых свободных штанах до колен, в дорогом бархатном кафтане изумрудного оттенка с золотым шитьем, но босой, он бесцеремонно схватил змею за хвост. Змея зашипела, изогнулась крючком, пытаясь его ужалить, а он, улыбаясь, будто нашел драгоценность перехватил змею чуть пониже головы и замахал женщинам ею, как лентой.
Прачки всполошились, испугались, отбежали от воды. Мальчик поправил неимоверно грязную чалму из золотистой когда-то парчи и скривился, - всего одна змея.
Женщины его не поблагодарили. Они поглядывали на мальчика с опаской, как на опасную змею, хотя та безвольно обвисла в его тонкой мускулистой руке.
Мальчик сообщил, что идет к запруде. Слышал, там выводок змей видели.
Когда он ушел, засунув змею себе за кушак, женщины облегченно вздохнули.
Меня вновь подхватило и понесло к запруде. То был большой пруд с чистой водой, песчаным дном и густыми заболоченными зарослями вокруг. Мальчик вошел в заросли и скоро вернулся, держа в вытянутой руке несколько крупных змей за хвосты. Черные, светло-коричневые с рисунком, бурые змеи висели безжизненными плетками. Мальчик подошел к рыбаку, разжегшему костер у пыльной терракотовой дороги, на холмике под одиноким деревом.
- Эй, что ты с ними делать будешь? – добродушно спросил старик.
- Наконец-то поем, - в упоении воскликнул мальчик, бесцеремонно, как имеющий право, поднес связку змей к костру. Змеи жарились, с них обильно капал густой желтоватый жир. – Проголодался! Куда все змеи подевались? Еле наловил.
Старик в ужасе смотрел, как мальчик, облизнувшись, принялся есть змей, подхватывая языком капли жира. И я вдруг поняла, почему вижу все это. Мальчик – мой сын. Тот сын, которого так боится правитель, мой предатель-муж.
В мальчике действительно была сумасшедшая сила. Он ничего и никого не боялся, а его боялись все, от женщин, которых он спас, до бродяги-рыбака.
Мальчик – нелюбимый сын, потому и болтается со слугами и работниками.
Если бы я осталась жить, он был бы присмотрен и, быть может, стал великим человеком. Или счастливым. Или отомстил бы за меня своему отцу. А так…Я не знаю, что с ним произошло. Мир погас. Лишь иногда я будто просыпаюсь и могу говорить. Но меня никто не видит редко кто слышит.
Может, вам известно, что с ним?
Вы правда не знаете, что с моим мальчиком?