- Это не разумно, - говорит он и вздрагивает всем телом.
С самого начала речи о разуме не шло. Я бы перефразировала это его заявление на «это не благоразумно», но какое значение имеют слова? Правильно. Никакого. Особенно в данной ситуации.
Мы заперты в тёмной комнате, она темная в любое время суток 365 дней в году и не знаю уже сколько лет. О времени тоже речи не шло. Тогда зачем вообще что-либо говорить или объяснять? Беспочвенно, бессмысленно, без интересно.
Комната не только темна, но ещё и тиха, молчание облюбовало её настолько, что поселилось со мной наравне; оно царит здесь так же бесконечно долго.
Выползаю из-под того, что раньше было человеком. Во-всяком случае оно имело очертания человеческого существа и зачатки какого-то разума. Жаль, что они не проросли во что-то более дельное и детальное.
К примеру, на его клумбочке могли бы вырасти розы, и их прекрасные бутоны дарили бы кому-то счастье и наслаждение от одного взгляда, вздоха.
Всё, что досталось мне от него — это фраза о разумности происходящего.
С точки зрения и измышления чьего разума оно должно было быть разумным?
Пытаюсь встать и мысленно углубиться в философию человеческого бытия. С первого раза не получается, уверена, что и со второго у меня ничего не получится. Но всё-таки пытаюсь осмыслить, чтобы оттянуть тот момент, когда придётся что-то решать с ним и его клумбой.
В темноте то, что от него осталось, похоже на высохшую почву, искорёженную корнями и большими рытвинами.
Кто-то пытался прорваться сквозь неё? Или пытался, наоборот, закопаться внутрь, чтобы никогда уже оттуда не выползти?
Что-то или кто-то напугало его до такой степени, что все попытки этого существа быть на поверхности сошли на нет?
За окном совершенно точно наступила весна, потому что бутоны вышли, но ещё не раскрылись. Он так и не зацвел, не заблагоухал, наполняя окрестности своими чудесными ароматами, которые проникали бы даже сквозь оболочку этой комнаты.
Возможно, что посади я его на месяц тут и поливай каждый день, то из него вышел бы не плохой толк. Радовал бы меня своим делом, телом, словом, мыслью?
Но все это - только лирика, ненужное отступление. Об открытии говорить слишком поздно, даже вправду неразумно, как и то, что он вообще зашёл на огонёк.
Огоньком был мой глаз, такой огромный и яркий, что освещал всю округу и пугал детей. Они редко, когда подходили к моей двери. Хотя однажды чей-то беспокойный малыш осмелился заглянуть в замочную скважину. Он был шокирован, увидев внутри комнаты огромный дикий лес: сквозь пол и потолок прорастала сочная зелень, словно дебри Амазонки, она жила и насыщала меня кислородом, отнимая его у других.
Малыш открыл рот от изумления и смотрел долго на лианы, которыми были испещрены стволы древних деревьев; они стремились вверх, словно не знали, что верха нет и не будет. Потолок ограждал всё их пространство, сквозь которое можно было бы дотянуться до неба.
Что им делать в небе? Там ничего нет, только моря и тонущие в них дельфины. Они словно ненормальные прыгали в воду и не могли уже из неё выбраться, прорывая своими лоснящимися влажными телами мои стены.
А потом малыш увидел меня и в ужасе закричал, оглашая своим криком всё здание. В доме расположено двести квартир, каждая из которых живёт своей осмысленной жизнью, наполненная детским плачем или руганью беспокойных взрослых.
- А ну-ка отойди оттуда! - услышала я по ту сторону двери окрик матери малыша.
Наседка заботливо оберегала своё чадо от покушений на всё, что могло повредить ему или ненужные, по её мнению, для него вещи. Пару раз я слышала, как он и рыдал по ночам, потому что она не давала ему с собой в страну кошмаров его любимые игрушки. Я знаю, что среди них точно был жираф, такой смешной с длиной шеей и крупными пятнами по всему телу.
То, что произошло дальше, вполне понятно и обоснованно: мать оттащила несчастного ребёнка от двери и увела подальше от меня.
Тогда я выставила в отверстие свой глаз, и его мягкий красноватый свет осветил весь коридор. Проходившие мимо и снующие в стороне соседи шарахнулись в стороны, почувствовав влияние чего-то непонятного им.
Если бы я выставила в окно свою ногу, то сотни мужчин прильнули бы к нему, словно стайка голодных котят. Они всегда хотят есть, им нужно молоко и кусочек сочного мяса, которое они терзают своими острыми зубками, пока могут пользоваться дарами этой земли.
Пару-тройку раз я так даже делала, тогда стая взволнованных жен прибегала к моей двери и долбила в неё палками, призывая меня прекратить безобразие. Им ничего не стоило выломать совсем дверь и ворваться в меня. Но они никогда этого не делали и не сделают, потому что боятся слишком сильно и отчётливо; воротят нос от моей двери и окна. Поэтому я занавесила его непроницаемой шторой, ни один луч не смог бы проскользнуть ко мне в окно. Зачем? Ему нечего здесь было делать. Мой глаз светил намного ярче солнца.
А этот человек не побоялся зайти в меня.
Я снова посмотрела на клумбу, теперь она была уже не так привлекательна, совсем пожухла листва, и корни превратились словно в морщинки на теле старого слона. Я жестоко пнула её босой ногой, кусочек ссохшийся грязи отвалился и просыпался на пол. Откуда-то сверху появилась самая жадная лиана и проглотила его, едва он достиг порога. Отсюда никто не убегал, не уходил, никогда. С тех пор как тут я, выйти отсюда невозможно.
Теперь я пыталась понять, для чего ему понадобилось ко мне стучаться? Мне никто не пишет, мне никто не шлёт долгих посланий, над которыми я могла бы рыдать ночами, как старушка из номера 2Б. Я устала слушать её воздыхания, поэтому однажды утром она не проснулась. Хотя не уверена, что это произошло именно из-за меня. Возможно, что её слёзы доканывали и без того больное сердце и оно не вынесло ещё одного дня и ещё одной ночи рыданий?
Надо было решать что-то с клумбой, которая пока я отвлекалась на всякую ерунду, трансформировалась во что-то жидкое, которое проливалось теперь под корни большого дерева.
Осторожно большим пальцем правой ноги я потрогала влажное пятно, на секунду мне показалось, что оно вздохнула, а потом я опять услышала слова человека: «Это не разумно», словно он всё ещё находился в комнате.
«Про разум речи не шло!» - захотелось закричать мне на лужу, которая осталось после него, но я вовремя сдержалась. Если бы я закричала, то моя тишина могла бы обидеться и, возможно, никогда не вернулась бы ко мне. А я так нежно и долго выстраивала наши с ней отношения, что было просто жаль потерять её теперь после всего, что нас связывало.
Зачем он пришёл? Зачем взял? Зачем?
Сколько этих «зачем?» я слышала ото всюду, со всех сторон многоэтажного здания, и вот пришла пора самой подумать над этим вопросом.
Жить надоело, наверное. Точно. Зачем ещё идут ко мне? Только ради такого важного дела, как свести счёты со мной. И кто-то сводит вполне удачно, растворяясь в моём адском пекле и глазе. А кто-то не хочет уходить, например, вот так, как он.
Я снова посмотрела на лужу, она почти высохла, ни оставив от себя даже следа или памяти. Памятной дощечки. Точно, я прибью на это месте памятную доску со словами: «Здесь тот, кто не уходит».
От этой мысли закололо в глазу, это слёзные железы начали работу, хотя раньше я за ними такой вещи не наблюдала. Во всём виноват тот, кто не уходит.
«Пора, тебе пора!» - снова едва не закричала я. Но он продолжал впитываться в почву и кровь мою вместе с глюкозой и прочими химическими элементами, которые минерализировали плодородную землю, давая ей новые силы для жизни и её продолжения.
Я осторожно опустилась на пол, почувствовав холод, сковавший что-то внизу места, которое эти женщины за стеной называли животом. Там, что-то происходило, наливалось соками и собиралось с силами, в то время, как мои силы оставляли меня. Мне стало впервые за всё бесконечное время страшно, потому что я не понимала, что происходит и зачем оно происходит. Раньше всё было проще, а теперь даже глаз не мог светить в полную силу. Надо было срочно что-то предпринять!
Через три месяца на голой земле под вечным зелёным дубом я родила то, что мало походило на лиану или другой растительный организм. Он был маленький, но не похожий на детёнышей, которые периодически появлялись за стенами моей комнаты.
Он не был страшным или красивым, он просто был и тоже оставался тут, рядом со мной. Видимо, его присутствие продлиться долго, я надеялась, что его зелёная сущность прорастёт во что-то разумное, а бутоны раскроются, поэтому организовала ему что-то вроде клумбы в низине напротив водопада. Кто-то платил огромные деньги за такие виды, я же их просто создавала, а это странное существо, которое появилось из меня, будет лицезреть самые красивые виды очень продолжительный период времени. До тех пор пока, я смогу светить своим глазом, а плодородная почва во мне будет давать зачатки для таких же, как он.