24.
...КОМИССАР ГБ Читанава занимался допросом генерал-майора Березина, когда громко и требовательно зазвонил телефон внутренней связи. Бросив на подоконник толстый ременный хлыст с вплетенными в него проволочными нитями, комиссар утёр пот с лица и неохотно подошёл к аппарату.
- Читанава слушает...
И мгновенно его широкое мясистое лицо с узкими, словно наклеенными усиками, исказилось в ужасной гримасе, и кровь стала быстро и багрово заливать его.
- Ка-ак?! Когда произошло? Только что? - бешено закричал он и, покосившись на двух подручных, которые, ухмыляясь, стояли над лежащим на полу обеспамятевшим человеком, разъярённо махнул рукой: убирайтесь, мол...
Костоломы не заставили себя ждать и, подхватив генерала, поволокли его к выходу.
Комиссар швырнул трубку на рычаг, схватил китель и, на ходу не попадая в рукава, побежал за ними, матерясь, на чём свет стоит.
- Где Бергер? Бергер гиде? - заорал он, выскочив в приемную и перепугав находившихся там сотрудников. - Бергера найди, и ко мне во внутреннюю! - приказал он стоящему навытяжку помощнику.- Хоть под землей разыщи!
В это время майор Бергер, уже зная о случившемся, растерянно выслушивал одного из спасшихся бегством надзирателей.
- Короче, короче, - торопил его он.- Что там дальше происходило?
- А дальше... дальше, - захныкал надзиратель, не успевший прийти в себя от всего пережитого. - Дальше она начала стрелять! Так что, и товарищ комиссар, и товарищ Коробицын, наверное, убиты. Очень страшное чепе, ничего такого в жизни не припомню...
- Замолчи… твою мать! - злобно вскинулся Бергер, отчего-то сразу вспомнив старшего оперуполномоченного Воропаева, помогавшего ему «наладить быт» на квартире у Переверзевой.
«Вот кого надо опасаться, вот кто может поднасрать, -возбуждённо думал он, сознавая, что сейчас начнут таскать всех, кто так или иначе был связан о Зинаидой. - И дёрнул меня чёрт ходатайствовать за неё. Ведь к медали представили, стерву, и Указ уже, наверное, подписан...»
- Вот тебе перо и бумага, - ухватил он за рукав надзирателя. - Садись и пиши... Всё пиши, подробно, как было... И до моего возвращения отсюда никуда... Понятно?
- Слушаюсь! - раболепно вытянулся надзиратель.- Как скажете, так и будет...
Надрывались телефоны... Бежали люди...
А в «расстрельной» бывший красный комкор сидел на грязном полу, прижимая к себе бездыханное тело дочери. Нестерпимый свет «киловаттки» резал глаза. Тело дико болело от бесчисленных побоев. Но ум и память его были ясны, и он думал, думал, думал, пытаясь осмыслить всё, что с ним произошло.
Вот и кончена жизнь. Страшный молох, именуемый Государством, за которое он боролся и которое создавал, безоглядно и безжалостно раздавил его и его дочурку, предварительно перепачкав её кровью чистых и нечистых.
И в последние минуты своего существования, когда некого больше просить и никто уже не поможет, этот ярый большевик потрясённо и беспомощно обратился к Богу, совершенно уверенный в том, что Тот его поймет и услышит.
-Господи!.. Ну, меня не прощай, я грешил многократно. А её, былиночку мою, прости. Прими к Себе и даруй ей спасение, потому что не ведала она, что творила...
Так шептал он чуть слышно, обнимая ещё теплое дитя свое.
А в коридоре раздавался топот сапог.
И начальник тюрьмы, перепуганный больше всех, онемело стоял над телами расстрелянных, не подпуская к ним никого до прихода начальства.
И бежал по тюремным переходам комиссар Читанава, отдуваясь и кашляя от непривычной нагрузки. И старший оперуполномоченный Воропаев поспешал рядом с ним, что-то тихо крича в оттопыренное волосатое ухо шефа.
- Бергер, говоришь? - обернулся на бегу Читанава, мимолётно соображая насчет «козла отпущения». - Бергер с ней... сожительствовал?
- Думаю, да, товарищ комиссар третьего ранга, - безапелляционно п р е д п о л о ж и л Воропаев. - И меня ей помогать подбивал. И я был вынужден, как его подчиненный...
- Ах, он, хитрая тварь! Чистоту наших рядов порочить? - затряс кулаками Читанава. И приостановившись на мгновение, приказал бегущему за ним адъютанту: - Бергера ко мне в кабинэт! Я им лично займусь!.. Ну, где эта чертова камэра?
- Здесь, здесь, товарищ комиссар государственной безопасности, - доложил выскочивший из-за угла начальник тюрьмы. - Чрезвычайное событие... ума не приложу!.. Ой, что будет, когда узнает товарищ нарком!
- Что будет? Хочэшь знать, что будэт? - затопал ногами Читанава, обводя взглядом «поле сражения». - К стэнке тебя поставят! И весь твой род до последнего младэнца… Па-а-чиму допустил та-акое? Па-ачиму не досмотрел?
- Виииноват, то-оварищ комиссар… не мо-ог предположить. Ведь всё бы-ыло н-нормально. Никаких э-эксцессов, никаких чепе...
- Никаких, никаких, - гневно рыкнул комиссар, брезгливо обходя поверженные тела и стараясь не испачкать в разлившейся загустевающей крови своих ярко начищенных сапог. - Эта, что ли? - спросил он, войдя в камеру и глядя на лежащую в объятиях отца Зинаиду Сергеевну. - У-у, собака!.. А этот - кто?
- Я её отец, - твёрдо глядя в глаза беснующегося энкавэдешника, ответил смертник. - Комкор Переверзев Сергей Иванович.
- Да какой ты комкор? Какой комкор? - ещё пуще взбеленился Читанава. - Ты говно, пиль, прах, смешанный с навозом! Ты предатель! Измэнник! Ты... ты...
Он чуть не захлебнулся слюной и воздухом, не находя необходимых для выражения слов. И внезапно до него что-то дошло, и он снова уставился на Переверзева.
- Что он говорит? Эта дрянь - его дочь? Как его фамилия?
- Переверзев, товарищ комиссар...
- И она Пэрэвэрзэва? А кто допустил, чтоб они увиделись? Па-ачиму никто не знал, что он её отэц?
- Не могу знать, товарищ комиссар. Этим занимался комиссар Гладыш… в порядке эксперимента… Думаю, что следствие покажет…
- Ка-акое слэдствие? Чего покажет? - окончательно сорвался Читанава. - Это ещё столько врэмэни тянуть? А кто позволит? Или приговор Военной Коллегии для вас не закон? А ну, стань на место! - приказал он Переверзеву. - Становись! Сэйчас за всё расплатишься... Подними его и стрэляй! - подтолкнул он начальника тюрьмы.
- Но я... у меня плохое сердце… и жена, - невпопад залепетал совершенно раскисший и растерянный Миронов.
- Я тэбе дам жена! Я из тэбя самого жену сдэлаю! Приводи приговор!.. И всех, всех убрать! Где врач?
- Я тут, - подскочил к начальству перепуганный очкастый задохлик, чудом избежавший заслуженной кары. - К вашим услугам… всегда готов...
- Они живые или мёртвые? - спросил комиссар, пальцем указывая на тела Гладыша, Крулевского и Коробицына.
- К сожалению, - развёл руками врач.
- Тогда... н а ш и х в одну сторону... Объяснение будет потом. А этого - куда положено. И эту… - Он пошевелил пальцами, явно не зная, какое принять решение. - Эту в морг, на экспертизу... Ну, чего ты стоишь? - снова накинулся он на Миронова. - Исполняй! По долгу службы ! И чтобы больше здесь никаких баб! Никаких экспэримэнтов!
- Слушаюсь! Будет исполнено! Но прошу меня избавить...
- Ээээ, слюнтяй! - махнул рукой Читанава и косо глянул на стоящего в дверях Воропаева. - Ну а ты сумеешь?
- А как же, - бодро вытянулся тот.- Как говорил один товарищ, когда страна б и т ь прикажет...
- Так считай, что тэбе приказали... Эй вы, поднимите того!
Двое надзирателей оторвали приговорённого от Зинаиды и поставили к стенке.
Воропаев вытащил «ТТ», тщательно прицелился и выстрелил.
Переверзев сватился рукой за грудь, длинно и хрипло выдохнул и медленно сполз по стене на пол, оставляя на ней красный размазанный след.
И тотчас же какое-то непонятное голубоватое облачко замерцало и медленно растворилось над ним.
- Это что? - после некоторой паузы обескуражено спросил Читанава. - Это что там свэтилось?
- Мм, не знаю, - пожал плечами Воропаев.- Вероятно, дымок от пистолета...
- А пистолет гиде? Вот он! У тэбя в руке!
- Тогда, может быть... ду-у-уша? - испуганно предположил начальник тюрьмы.
- Да какая душа? Что ты ерэсь городишь! Или ты не атэист?
- Ну… тогда, может… пуля воздух сожгла и он... испарился?
- Э-э, сожгла, испарился... Ничего вы не знаете! А обязаны знать. Для того вас здэсь дэржим!
Комиссар помолчал, глядя, как набежавшие охранники, уложив на носилки, уносят убитых, и, пожевав губами, многозначительно погрозил пальцем всем присутствующим.
- Обо всём этом нигде никому ни слова! Узнаю, кто проболтался, отовсюду достану... А это что? - Выходя из камеры, он наткнулся на опрокинутый табурет, возле которого валялись формуляры приговорённых к смерти. - Па-а-чиму это затоптали? Вызвать новую комиссию и продолжить работу! Дэло есть дэло, и никто не имеет права его прекращать!
- Та-ак... Никочихин, Арсенин, Касторов, - подозвал к себе трёх надзирателей начальник тюрьмы. - Срочно выводите хозобслугу и пусть тут всё замоют и приберут...
- Никакой хозобслуги! Вы что, с ума сошли?- оборвал его комиссар.
- Так ведь утверждённые, товарищ комиссар… Из тех же приговорённых… Уберут и… мёртвые же почти!
- Ни-ко-му! Даже мёртвым не слэдует знать, что тут произошло! - закричал Читанава и, со злостью плюнув на пол, пошел к выходу в сопровождении не отстающего от него ни на шаг Воропаева и двоих офицеров охраны…
23 июля - 18 августа 1969 года