Кис-кис

               

– Ах кисонька, шубка шелковая. В гости пришел? – я хотела погладить серого кота, что растянулся на траве возле дома, но он недвусмысленно махнул пушистым хвостом. Неожиданно для себя я перешла на “Вы”:
– Простите, я вас не трогаю, а не желаете сметанки?
Кот посмотрел на меня, как  показалось, удивленно.
– Проходите в дом, не стесняйтесь, – я распахнуло двери. Он, обнюхиваясь, вошел в дом и осторожно присел у порога. Поел сметаны, деликатно оставив на блюдце ровно на лизок, как принято у нас в деревне, угощаясь на свадьбе ли, на поминках, не доесть ровно один кусочек колбаски.  Осмелев, кот прошел дальше в дом, и я была рада гостю – приезжая сюда, живу уединенно и такой молчаливый компаньон очень кстати, опять же мыши. Когда я сидела за компьютером, кот уже лежал на диване, косясь на монитор. Я смотрела на ютьюбе, можно  ли самой отремонтировать старый фотик, у которого, кажется, заедает зеркало. Потом меня поклонило ко сну, должно быть погода портится, я прилегла на диван, держа в руках объектив этого фотоаппарата. Я не заметила, как задремала, объектив выпал из рук и покатился по полу. Кот моментально прыгнул за ним. “Играть будет – подумала я, – чего доброго под шкаф затащит, не достанешь.” Я открыла глаза и увидела, что кот держит объектив в одной лапе, словно на ладони, и, как заправский фотограф, смотрит сквозь него одним глазом, проверяя оптику. Потом он осторожно подул на объектив. Очевидно, кот решил, что я сплю, и услыхав скрип дивана, он резко повернулся. Мы встретились взглядами. На меня смотрели два по-человечески умных, желтых глаза, кошачьего разреза, и не мигали.
– Простите, – тихо сказал кот, – но это не зеркалка, здесь центральный затвор. Да – и мышей я вам ловить не буду.
Так мы познакомились. Позже он рассказал свою историю. Еще в детстве, будучи котенком, он осознал, что наделен не кошачьими умственными способностями (к тому времени я и сама поняла, что IQ этого кота превышает даже интеллект среднего человека). Он самостоятельно научился читать, наблюдая, как хозяйка вдалбливает азбуку сыну-первокласснику.
– Но почему вы не сказали о себе?! – воскликнула я.
Кот грустно посмотрел на меня, словно на ребенка:
– Ну как вы это себе представляете? Хозяйка обрадуется и отправит меня в школу? Вы поймите, я же кот, и всегда останусь котом в её глазах. А говорящий и думающий кот, это отклонение, как болезнь. И оно ей это надо? Хозяева могли бы меня в лес занести, выкинуть, или даже усыпить. Мне приходилось скрываться. – Он продолжил свой печальный рассказ. – Когда я был молодым, то очень страдал, мне тяжело было проводить свою жизнь среди котов, да и среди хозяев тоже. Я мечтал, строил планы, как я уеду в город, буду жить, читать, общаться, развиваться. Может,  даже сделаю карьеру! – воскликнул кот и неожиданно мяукнул. Он смутился и прикрыл морду лапами. – Не вышло, как видите. Я быстро понял, что если я даже смогу вырваться, никогда не стану полноценным членом общества. Все будут видеть во мне, в первую очередь, диковинного кота.
– Вы не правы, – заспорила я, порывисто взяв его на руки, прижала к себе и стала гладить теплую пушистую спинку. – То есть да, вначале может быть, на вас будут смотреть, как на кота. Представьте, вы общаетесь с лилипутом и сначала для вас это просто маленький человечек, а потом, если к тому же он умен, как вы, начинается духовное общение. Нам надо вместе ехать в Москву! Я вас познакомлю с интересными людьми, они оценят ваш ум и душу.
– Поздно, – вздохнул кот. – К тому же, карлик, хоть маленький, но человек. А я  кот. Да и молодость прошла, я стар и уже смирился со своей участью. Это мой крест.
– Нет, вы не должны сдаваться, – я гладила кота, щекотала его шею, он преданно, с любовью смотрел на меня, и в его круглых глазах стояли слезы. Я тоже готова была заплакать. Потом кот затих, видно задремал и начал потихонечку мурлыкать, хвост безвольно опустился долу. Я смотрела на его морду и удивлялась, как никто до сих пор не заметил, что кот мутирует, его морда превращается в лицо. Отчетливо виден высокий лоб, нос вытянулся и стали появляться очертания губ, со скорбным изгибом. Кое-где повылезала шерсть, и в местах проплешин  была заметна нежная розовость щек.
– Мне драться приходилось – сквозь сон всхлипнул кот, – мурррр в маррррте.
Я почесала его за разорванным ухом.
Кое-как я уговорила кота поехать со мной, и он даже согласился на переноску. Теперь предстояло уломать хозяйку, которая могла и заартачиться, как ни постыдно, животное по закону – частная собственность. Однако, вопреки моим опасениям, упрашивать долго не пришлось, хозяйкой оказалась моя старая знакомая Люба.
– Забирай пожалуйста, у нас этого добра хоть отбавляй. А зачем тебе Бубка? (так они звали моего кота). Бери Асю? Кис-кис-кис – позвала она, и в комнату прибежала красавица-британка, – иди сюда, Ася-пердася. Кошка прыгнула к ней на колени.
– А хочешь Гремлина отдам? Я его больше всех люблю, а тебе отдам. Вот Ватка у нас еще была, да недавно повесилась на яблоне. Сестра Бубки, между прочим.
“Не выдержала – пронеслось в голове, – он не рассказывал мне про сестру. Наверное слишком больно.”
 Я спросила: “Как повесилась?”
– Да ошейником от блох зацепилась за сук и удавилась. Решено, бери Гремлина, он такой охотник, а умный, страсть.  Бубка  он старый уже и мышей не ловит, только спит, ну вот не гадит, что правда, то правда.
– Мне нужен только Бубка. Я могу денег за него заплатить.
– Что тыыыы, мы пока не нищие. Денег она даст. Я же тебе упакать хочу. На  что тебе Бубка? Какой от него прок?
Пришлось рассказать Любе историю кота. К счастью, она уже слушала меня в пол-уха, так как по телевизору началась Битва экстрасенсов.
– Да, забирай Бубку, – хорошо что я его в ветлечебницу не отнесла, все собиралась, думала лишай у него на морде, шерсть вылазит, а то бы и деньги коту под хвост, или бы усыпить предложили.
Я вздрогнула.
– А помнишь сказку-то, “Кот в сапогах”, видать и в старые времена водились говорящие кошки, – сказала Люба на прощание.   
Вечером мы собирались. Маршрутка, на которой предстояло ехать, уходила в семь утра, она же была единственной. Я и так уже пропустила все мыслимые сроки, мне надо было быть в Москве еще два дня назад. Конечно, собиралась я, а кот лежал, как обычно, в кресле, но не спал, так как время от времени я ловила на себе его тяжелый, пристальный взгляд. Я понимала, что ему очень грустно и страшно.
– Может валерьянки? – предложила я.
Он отрицательно махнул хвостом:
– Не поможет. Пойду на крыше последний раз посижу, по заборам пройдусь, попрощаюсь.
– Не опоздайте, – напомнила я, – в семь утра от автостанции. – Кот особенно ласково потерся о мои ноги и громко мурлыкнул. Я открыла двери, он стремглав выскочил во двор. "Форточка будет открыта!" – крикнула я вслед.

Будильник зазвонил пол-шестого, едва проснувшись, я  крикнула: “Бубка, вставайте!”  Я включила свет, кота не было ни на диване, он спал иногда в моих ногах, ни в кресле. Поскрипывала открытая форточка. “Что за шутки с утра? Опоздаете, соня!” Мне никто не ответил. Я выбежала во двор, кричала, звала. Безрезультатно. Наверное, он заночевал у своих бывших. Я быстро оделась и побежала к Любе. Долго стучала в закрытую калитку, наконец вышел муж Любы, Саня, в трусах и майке, поеживаясь от холода.
– Бубка у вас?
– А я почем знаю? Ну заходи раз пришла, ищи.
Он шел впереди и ворчал, что мол, напридумывают всякой ерунды и не дают покоя ни себе, ни людям.
Мы перевернули весь дом, разбудили Любу и детей, разыскивая кота. Его здесь тоже не было. Люба продолжала заглядывать под кровати, приманивая его: кис-кис, но я  все поняла – кот пропал. Скорее всего, он с самого начала решил не ехать, а мне пообещал, видя, что я не отстану от него.
– Убежал, – сделал такое же заключение Саня,– не хочет уезжать, Родина, как ни как, всю жизнь тут прожил, мамка с батькой тута похоронены.
– Да вы оба спятили, - перебила Люба.
– Да, – прокашлялся Саня и потянулся за сигаретой. – Это я загнул. Но раз кошак убежал, так не найдешь, кто знает, где он сейчас сидит.
– А может на чердаке? – спросила я. – Он на чердак хотел сходить в последний раз.
– Да, брось, мы так кричали, что и мертвый бы встал, – сказал Саня, но на чердак все же полез. Мы сидели, слушали его шаги на потолке и громкое “кис-кис”.
– Пусто, – сказал он вернувшись, – а крыша-то, сбоку, слышь, Люб, подтекает, я ж летось говорил.
Он на автостанцию прибежит. – осенила меня догадка. – Как я сразу не подумала. И правда, зачем ему домой? Он сразу на маршрутку. Быстро попрощавшись, я побежала к себе. “Бубка!” – позвала еще раз, на всякий случай. Схватила вещи, чуть не забыв переноску, и поспешила на автостанцию. Маршрутка уже стояла, пассажиры лениво рассаживались по местам. Водитель курил рядом.
– Вы кота не видели? – спрашивала я у всех, – серый такой, очень умный. – Но натыкалась только на подозрительные взгляды, несколько пар глаз по-кошачьи смотрели на меня и никто не отвечал. Я зашла внутрь, начала заглядывать под сиденья, потом вышла на улицу и закричала: "Бубка, дорогой, где ты, Бубка?! Вернись!"
– Женщина, так вы едете? – спросил водитель, косо посмотрев на меня – Если поедете, заходите в салон, покупайте билет.
Я, постоянно оглядываясь, плюхнулась на сидение. Маршрутка тронулась. Замелькали дома, столбы, заборы, потом деревья, деревья, деревья. Иногда казалось, что среди кустарников мелькает серая спинка, но конечно, это только чудилось.
– Форточку не закрыла, – вспомнила я.