23. Второй конверт
20/YI-93
Москва
Она вернулась к такси в недоумении, почтовый ящик забит, ключей нет. Назвала адрес первой свекрови... Что происходит? Привычно усевшись на кухне за чаем и телефоном, сначала не поняла вопроса, набирая номер.
- Что значит где сын? Я хочу тебя спросить, - выглянул одряхлевший дед, - Это как? Он полгода, как улетел к тебе с этим... партнером.
- Вот это да! Браво... Я забыла, с кем имею дело. Все О-кэй!.. Есть у вас запасные ключи от моей квартиры?
- Да, конечно, - бабушка, волнуясь, что-то прошептала благоверному.
- Ты позвонишь нам? Нужна помощь? Я поймаю машину, жди.
Он оделся и вышел...
- Непременно...
Сгоревшая машина, сброшенная в пропасть, рассыпалась, а он не поверил, вот негодяй! И ведь нашел же приманку для меня, ловкач!
В доме прибрано, какая, все же, обязательная женщина, - удовлетворенно подумала она о свекрови. И, только набирая номер Виллиама, смутилась от яркого квадрата на выцветших обоях: к чему бы это?.. Ответила девушка, она назвалась чужим именем, подозревая неувязку. Шорох в трубке сменился всхлипом в сторону: «Это она, я узнала!» Она ясно увидела опрокинутый стул, его строгий окрик: «Она?!»
Нажала на рычаг, не желая сцен в его доме...
- Спокойно, мадам, спокойно... «Дело-то житейское», - сказала она вслух, чувствуя внезапную усталость. Дорога всегда утомительна... Едва она успела подключить холодильник и поставить чайник, раздался межгород.
- Ты?!! Бросай все немедленно! Выезжай! Срочно!
- Подожди... я заморена... может...
- Я не смогу быть у тебя, потом объясню...
Не так ей грезился прилет домой... не так... Ася?.. какая-то Ася его ждала в такси... совсем девчонка... знаю ее?
- Пустое... - она опустила безвольно трубку…
Все не так, увы, сударь, увы... Я поняла, и Вы правы: «из умолчаний родятся дети». С девочками всегда все ясно... Глупо быть такой самоуверенной на старости лет? Она хоть талантлива эта Ася? Иль прельщает готовое положение в их кругу... иль прописка? Какой прок в изломанных душах поэтов? Одни убытки - жить с призраками... Она бродила по квартире, роняя пепел, проливая вино, сшибая углы, не замечая ушибов, рассеянно отвечая на шквал звонков чужих и уже не закрывая двери входной. Явился второй бывший - г-н Энский с белыми розами и настороженным любопытством. Шум стих... первые аккорды на старой гитаре: «...Боже, какими мы были наивными», - обожгло до слез и высокий голос Валентины, словно сорвался в пропасть, устремляясь к следующей строчке: «Как же мы молоды были тогда...»
Мужчины, с увлажнившимся басом, крякнули, предлагая выпить и забыть. Старая гвардия... забыты обиды, ревности-размолвки, кого-то она не видела три-пять лет... Перемирие. Воспоминания до утра, новые предложения, дела, договоренности (купеческая Москва!). Работа! Сколько в них прежней, забытой доброты...
- Ну что вы! - Я все еще замужем, как это ни смешно!
- Странно, а все думали... - кто-то замял разговор, поспешили прощаться, - День-то будний, еще на работу, звони, не исчезай по обыкновению...
Фейерверк погас... Она так и не уснула, отключила телефон, занялась посудой. Душ с дороги, блаженство покоя, мир кружится над кроватью, закручивая дремоту в сон. Часы остановились... Кто-то настойчиво звонит в дверь. Господи, все уже были...
- Здравствуй, Ася... А он же в штатах, - она рассеянно пригласила подружку сына...
Вернувшись с кофейником, приняла Виллиама в кресле за призрак, автоматически послав Асю за третьей чашкой.
- Ты?.. вы?.. – Она пришла в себя, - вместе, - выдохнула она.
- Так получилось… Она ждала в такси, проводила меня домой, да так и осталась. Пойми, я не мог ни говорить, ни улыбаться, ни писать. Впал в ступор и не мог оставаться один. Все убеждали, что ты не вернешься никогда. Я не верил, я ждал… ждал чуда чудного. А жизнь вот такая она – неказистая.
- Я догадываюсь. Вернее, я тоже знаю, что жизнь жестче… Ты, как джентльмен, обязан. Мы взрослые люди. Он все предусмотрел, это его происки. Себя не вини. Я сама дура.
- Я не верил ему.
- Какая разница. Я вернусь к мужу, ты станешь отцом. Жизнь продолжается, об этом следует писать. Мне пора за билетами… билетом.
- Постой! Прошу, одумайся! Хоть раз дай волю чувствам, будь собой…
- Замысел чудесен, но пора проститься. Легко и отрывисто. Как обычно. Да и как-то непривычно втроем. Благодарю за соавторство.
Они молча пили кофе, мысленно продолжив давнее посвящение. Асина чашка дребезжала мелкой дрожью.
- Роман потряс меня, готовится к выходу. Благодарю, Мадам, Вы так бережно обыграли тексты. Вам не нужен литературный редактор, суровее Вас уже не будет редактора. Вы и в этом талантливы.
- Холодное прощание и слова были лишними, - вот и новый текст или начало интриги. «Литературный флирт – это, конечно, новое сексуальное извращение», - скажет мой психолог. Господин литературный редактор, я не заслуживаю столь пристального внимания и похвал, иногда я нуждаюсь в правке. Автору нужен всего один читатель, но с душой. Нам повезло в этом. И я не прощаюсь. Надеюсь, барышня, с Вашей стороны возражений не будет, надо же чем-то жить.
Ася выскочила в подъезд и хлюпала носом под дверью, в ее положении это обычная реакция. Вилл устало поднялся, развел руки – то ли приглашая в объятья, то ли в знак безысходности, поклонился низко, очень артистично, покинул зал.
Пустота. Сквозь тюль Асины бедра покачивались просто и пошло. Она оглядывалась на пустые окна, на него, нехотя и в третий раз прикуривающего потухшую сигарету у прохожих. Он избегает луж, не перепрыгивает их, обгоняя и распахивая крылья. Здесь не Питер, не вдохновенные белые ночи и безрассудные пешие прогулки под дождем или мокрым снегом от Мариинского до Таврического – ночью! Так все и было: промокли ноги, и мы не были поздними друзьями, следом возникали новые гости, спешившие поделиться избытком вдохновения, опробовать на зрителях. Литературно-песенные посиделки были в разгаре, двери – открытыми, маски – живыми, мы – свободными… Невозможное было и осталось там – в прошлом.
Рейс никто не отменил, погода летняя, летная. Все хорошо. Как никогда. Лишь по спине скользит взгляд… она поставила вещи. За стеклянным занавесом таможни он ждал ее взора, неслышного движения губ.
- Привет…
- Привет… Мадам-мадам, спустя пять лет небывшего июня, с той весны, я продолжаю настаивать на обещанной мазурке…
Объявили посадку, еще раз обернувшись, она уловила родные ритмы, словно увидела взмах палочки дирижера. Оставалось только послать воздушный поцелуй. Пьеро сник, она улыбнулась солдатику, торопившему ее.
20 июня 1993г.