Настало время распределения карантинщиков по отрядам. Процедура такая – баня, потом – кого куда. Сашку и одного крепыша повели во второй отряд. Сентель применил свой большой талант, уморил гримасами воспитателя, чтобы оказаться там, куда отправили Сашку. Помогло ещё и то, что воспитателем был молодой добродушный парень.
Второй отряд находился в середине других бараков; здание его было похоже на острый угол, у которого в остриё встроили деревянное крыльцо главного входа. Из вестибюля на мальчишек пахнуло вонючей подвальной сыростью и холодом. С правой стороны располагалась дверь. Она вдруг с шумом распахнулась, из неё в строго горизонтальном положении, скользя грудью и животом по деревянному полу, вылетел мальчик. Сев на пол и приподняв штанину, малыш стал вытаскивать из коленки занозу. Первое впечатление от прибытия в отряд было получено. Сентель, порывшись в карманах, нашёл старую булавку и протянул её малому. Тот посмотрел на Сентеля глазами, полными слёз, вскочил и скрылся за дверью. Туда же вошёл молодой воспитатель, пальцем поманив за собой прибывшую троицу. Он провёл всех по коридору в комнату для воспитателей. В ней стоял сумрак от табачного дыма. За столом вальяжно восседал сероглазый мужчина. Сашка испугался, узнав в нём того, кто их принимал. Да, это был Мишаня, который, как музыканты говорили, дружил с Молчаном.
- Теперь будем знакомиться, - проговорил молодой воспитатель. - Меня зовите Юрий Пантелеевич, а это, - он указал пальцем, - Михаил Фёдорович, старший воспитатель вашего отряда, сам бывший колонист.
- И что, змеёныш, кусаться будешь? - Посмотрел Мишаня на Сашку.
- Нет,- мотнул головой Сашка.
- Я думаю, что не будешь: я тебе зубы выбью.
На этом со знакомством предполагалось, видимо, покончить, но Сентиль скорчил уморительную рожу, и, увидев её, Мишаня рассмеялся, аж закашлялся.
- Где ты, Юра, образину эту отыскал? - спросил он сквозь смех. - Курить хочешь? - Он подал Сентелю папиросу.
Улыбаясь, Сентель собрался взять её; пощёчина раздалась так оглушительно громко, что, казалось, на окнах зазвенели стёкла. Сентель уставился на Мишаню широко распахнутыми глазами.
- Чего смотришь? - прошипел Мишаня.
- Шустрый ты, оказывается, Мишаня Федя,- кривя улыбку, ответил Сентель.
Почувствовав в тоне сказанного издевательство, Мишаня выбежал из-за стола, как ужаленный и, подскочив к Сентелю, рубанул по спине его ребром ладони. Сентель низко согнулся от удара, но сразу же выпрямился и, продолжая кривить рот в улыбке и глядя прямо в глаза Мишани, крикнул:
- Бей, Мишаня Федя, бей, только ведь тебе будет хуже: ручку отобьёшь.
- Тьфу! - плюнул ему в лицо Мишаня. - Гони их, Юра, в седьмую секцию, я ими после займусь.
Мальчишки пошли гуськом за Юрием Пантелеевичем в конец вонючего коридора. По обе его стороны через стёкла над дверьми просачивался тускловатый свет, бликами ложась на серые стены. Запахло туалетом. Воспитатель открыл крайнюю слева дверь. Резко пахнуло мочой.
- Это помещение всегда должно быть исключительно чистым, - ехидно улыбнувшись, сказал воспитатель, - иначе попадёте в немилость Михаилу Фёдоровичу. Занимаются его уборкой обычно нарушители, так что сами думайте.
Воспитатель остановился у крайней справа двери и открыл её со словами:
- Ваша группа. Самая отпетая. И командира пока нет; скоро выберем.
Ряды коек стояли не ровно. Откуда-то из глубины секции появился малорослый подросток.
- Почему не докладываешь, дежурный? - строго спросил воспитатель.
Подросток лениво подошёл ближе. Заспанное лицо его изобразило улыбку. Сашка обратил внимание, что ноги у мальчишки обуты в огромные, явно не по размеру ботинки. Воспитатель повторил свой вопрос. Подросток потянулся и, лениво зевнув, ответил:
- Ну, чё, пока всё нормально, никого ещё нету, - он залез рукой под рубаху и почесал где-то на спине.
- Акулов, - не повысив голоса, спросил воспитатель, - разве так нужно докладывать?
Подросток опустил руки по швам и промямлил:
- Дежурный по секции Акулов. Происшествий никаких нет. Группа в школе.
- Ну, ведь мог, - похвалил воспитатель. - Теперь постель прибери. И хватит кимарить – царство небесное проспишь, Акулов.
Подросток, совершенно не слушая его, уставился на Сентеля, у которого по привычке скорчилась уморительная рожица, отражая внутреннее восприятие происходящего.
- Чё уставился? - прошепелявил Сентель. – Слушай, чего говорят.
Акулов, громко смеясь, пошёл заправлять постель. Воспитатель вслед ему крикнул, чтобы он показал новеньким свободные кровати, и вышел за дверь. Сентель подошёл ближе к дежурному.
- И чё смеялся? По носу хочешь?
Он даже поднял руку для удара, но в неё вцепился подбежавший Сашка:
- Не задирайся! Скоро придут другие, навешают.
- Вот, вот, получишь по хребту, - выкрикнул Акулов.
Сентель отошёл. Акулов оказался совершенно не злопамятным. Он шустро сменил рваные простыни на грязные, но целые, вытянув их из других постелей, поправил одеяла.
- Бельё сменено, можете занимать места, - доложил дежурный. - Сказав это, он засмеялся. – Пойдёмте, что-то покажу.
Он вышел из комнаты и открыл соседнюю дверь на этой же стороне.
- Смотрите, какой порядок!
Сказав это, он вошёл в комнату, пригласив туда же остальных. Пол в комнате ярко блестел, как будто натёртый воском, ряды кроватей были выровнены - по струнке, постели заправлены аккуратно.
- Видали, ни как у нас! - воскликнул Акулов.
- Тебе чего, Акула, надо? Кыш отсюда! – От окна отошёл дежурный группы с книгой в руке.
- Мы только взглянуть, - буркнул Акулов, поспешно отступая к двери. - У них тепло: все окна в порядке. - С завистью проговорил он уже в коридоре.
При возвращении в свою секцию, Сашка, внимательнее глянув на окна, понял зависть Акулы: в спальне не было ни одного целого окошка, стёкла из кусков, иные куски отклеились, в дыры сквозило. Акула, – дать кличку с такой фамилией запросто, - сел на кровать и вынул из-под рубашки чистое полотенце. Потом, покопавшись в кармане штанов, достал нож, переделанный из ножовочного полотна, и, взяв в зубы край полотенца, стал кромсать его на две части.
- Зачем полотенце испортил? - удивлённо спросил Сашка.
- Было полотенце, теперь портянки, - весело сказал Акула и, вытащив из ботинок грязные ноги, стал оборачивать их белыми тряпками. - Во, теперь тепло и мягко. А полотенце это чужое: я сейчас стыбрил у тех. – Он ткнул пальцем в сторону соседней секции.
- Когда успел? - удивился Сашка.
- Хочешь жить, вертеться умей. Мишаня говорит: « когда ходите в баню, там пополняйте недостающее бельё, у чужих красть можно». И мы пополняем его за счёт чужих отрядов. И за счёт нас пополняют. Вот так. Давай покурим, пока ещё тихо. Поскребём в карманах. У меня газета и две спички есть.
Предложение понравилось; все потрясли карманы, махорки набрали на добрую самокрутку. Акула первый затянулся и, передав цигарку Сентелю, пошёл к двери.
- Буду на атасе, - пояснил он. - Мишаня меня раз застукал, так заставил горящий бычок проглотить. Я щёку сжёг тогда.
- Ого, надымили. А если зайдёт кто-нибудь? - Сашка, перестав курить, стал ладошкой разгонять дым.
- Чё, всегда бояться будешь? Докуривай, - ухмыльнулся Акула. – Но пора в столовку топать. Бежите за мной! - Он, махнув рукой, вылетел за дверь.