Альманах «Лёд и пламень»: ledplamen@yandex.ru
Александр МАТВЕИЧЕВ
Александр Васильевич Матвеичев родился 9 января 1933 года в Татарстане, в деревне Букени Мамадышского района. С 1959 года живет в Красноярске. Окончил Казанское суворовское (1944 – 1951) и Рязанское пехотное училища (1951 – 1953). Лейтенантом командовал пулемётным и стрелковым взводами в Китае (роман «КазановА. в Поднебесной») и в Прибалтике. Демобилизовался из армии в декабре 1955 года. Учился в Казанском авиационном и Красноярском политехническом институтах. (1956 – 1962). Инженер-электромеханик. В студенческие годы работал токарем-револьверщиком, разнорабочим, электрослесарем, инженером-конструктором. Пройдя все ступени инженерных должностей, в 1983 – 1993 гг. карьеру завершил первым заместителем генерального директора-главным инженером НПО «Сибцветметавтоматика» и директором предприятия «Сибцветметэнергоналадка». Как главный инженер НПО наряду с автоматизацией предприятий цветной металлургии СССР руководил производством по изготовлению бортового комплекта аппаратуры космического челнока «Буран», совершившего полёт в автоматическом режиме и автоматики для управления бульдозерами при ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
В 70-х годах прошлого века в течение двух лет руководил проектированием электроснабжения и автоматизации цехов никелевого комбинате на Кубе. Одновременно публиковал статьи, написанные им на испанском языке, в газете «El minero» («Горняк»). Этот период жизни стал основой его крупного романа «El Infierno Rojo – Красный Ад» (2005). С 1993 года работал журналистом в редакциях газет, переводчиком с английского и испанского языков с иностранными специалистами. Состоял помощником депутатов: сначала – Госдумы, а затем – Законодательного собрания Красноярского края. В конце 80-х – начале 90-х годов избирался сопредседателем и председателем демократических общественных организаций: Красноярского народного фронта, Демократической России, Союза возрождения Сибири и Союза объединения Сибири. Входил в состав политсовета и исполкома Красноярского отделения партии либерального толка «Демократический выбор России».
Президент Английского клуба при Красноярской научной библиотеке и Почетный председатель «Кадетского собрания Красноярья». Кавалер медали «За служение Родине с детства», ордена «Кадетское братство» двух степеней, казачьих ордена и медалей.
Первые рассказы опубликовал в районной газете города Вятские Поляны Кировской области в 1959 году. Издал два десятка книг: «Сердце суворовца-кадета» (стихи и проза), «Вода из Большого ключа» (сборник рассказов), «ФЗА-ЕЗА. Прошлое. Настоящее. Будущее» (публицистика), «EI InfiernoRojo – Красный Ад» (роман), «Нет прекрасней любимой моей», «Признания в любви», «Любви живая череда» (поэзия), «Кадетский крест – награда и судьба» и «Благозвучие» (поэзия и проза), «Три войны солдата и маршала» (проза), «Привет, любовь моя!..» (проза), «Возврат к истокам» (проза), «Война всегда с нами» (проза), «Ерёминиана» (поэзия), роман «КазановА. в Поднебесной», «Красноярск: ГКЧП без баррикад» (проза), «Нелёгкое дыхание прозы Русакова» (публицистика), «Сын» и др.
Его стихи, рассказы, эссе постоянно публикуются в газетах, альманахах, антологиях, журналах «День и Ночь», «Истоки», «Аргамак. Татарстан», «Приокская Новь», «Журнал ПОэтов», «Казань», альманахах «Новый Енисейский литератор», «Русло», газете «Кадетское братство». Член редакционного совета альманаха «Новый Енисейский литератор». Член Союза российских писателей (СРП). Первый заместитель председателя Красноярского представительства СРП.
E-mail: matveichev_ab@mail.ru Sait: www.matveichevav.narod.ru
ВЗГЛЯД НА БОЛЬШОЕ – С МАЛОГО РАССТОЯНИЯ
Эссе о V Съезде СРП
1. Избирательные технологии. Гешефт Сиамских близнецов
Председатель Красноярского представительства Союза российских писателей Михаил Стрельцов рассылкой по e-mail объявил писательский аврал в связи с событием вселенского масштаба – выборами делегатов на V съезд СРП: двух посланцев от более, чем тридцати земляков-писателей от енисейского сообщества служителей пера.
Позвонил Стрельцову: намерен ли он поехать на этот форум? Получил ответ:
– Нет, у меня другие планы! На пленуме СРП в Переделкино я отчетный доклад Светланы Василенко уже слышал, его одобрили. Марина Олеговна Саввиных тоже загружена своей работой. Если выберут тебя – поезжай: как-никак ты мой первый зам... Хочешь с Ерёминым? Пожалуйста! Если выберут вас, конечно...
За традиционным обедом на кухне – в паре с великим поэтом нашей эпохи Николаем Ерёминым и мной, не менее великим прозаиком, – я озвучил эту соблазнительную идею о вероятности совместной халявной поездки в Тольятти: Николай на собранье предлагает коллегам мою кандидатуру, а я следом, молниеносно! дабы отмести конкурентов, – его. Поскольку голосование проходит в порядке поступления кандидатур, то – с учетом инерционной лени медленно запрягающих масс – у всех остальных претендентов остаётся минимум шансов прорваться в делегаты. Зато мы, люди русские, быстро проскочим в лидеры выборного дерби и поскачем в край жигулёвского пива и АВТОВАЗ'а!..
Прогноз старого шельмеца, – ветерана демократических тусовок и митингов 90-х и председателя-сопредседателя разных союзов и даже Красноярского народного фронта, – оправдался: после голосования меня и поэта Николая Ерёмина – почти неразлучных Сиамских близнецов – избрали почти единогласно.
В жизни Николая Николаевича Ерёмина, древнего члена некогда существовавшего Союза писателей СССР, нчавшего это был уже второй съезд: четверть века назад он избирался делегатом самого первого, Учредительного, съезда российских писателей. А на пятом оказался единственным из той плеяды бунтарей.
***
Однако наша победа на местном уровне едва не оказалась пирровой. Гарантированные априори центральным органом правления СПР проезд и проживание с питанием в санатории «Русский бор» на берегу Жигулёвского моря были тем же органом накрыты тазом из неизвестного материала. А делегатам, Николаю Ерёмину и мне, предлагалось раскошелиться из своих дырявых карманов. И мы нехотя уже положили, культурно выражаясь, большой могильный камень на эту призрачную удачу. О чём и уведомили по электронной почте нашу московскую королеву СРП – Светлану Владимировну Василенко. Эту операцию нажима на руководство провёл со своего ноутбука лично Н.Н. Ерёмин.
И Её Величество дрогнула и сменила гнев на милость: реанимировала прежние гарантии! А верные ей мулатки оперативно оповестили нас, что электронные авиабилеты по маршруту Красноярск – Москва – Самара для красноярских посланников доброй воли приобретены.
Ночь с 19 на 20 мая перед вылетом из аэропорта Емельяново в московское Шереметьево делегаты провели в поселке Памяти 13 Борцов – в загородном коттедже, поедая приготовленные моей женой Ниной Павловной натуральные салаты и мясомолочные деликатесы, запивая их свежим берёзовым соком с добавленным в него изюмом. И вместе и врозь на холодном ветру, с проблесками снежных струй с хмурого неба совершали променады по райским кущам сибирского Эдемского сада. Весна запоздала: на носу июнь, а яблони робко набирают цвет, кусты малины, вишни, смородины, крыжовника совсем голые, несчастные. Зеленеют только молодые ели и кедры. А говорливые куры в миниатюрной будке в дальнем конце участке, как и мы, угрюмо сетуют на не весенний май.
2. Перелёт из а/п Емельяново в Шереметьево
Н.Н. Ерёмин на сон грядущий принял горячий душ и уснул на широком диване, на свежих простынях в отдельной комнате с электрокамином. А утром успокоил хозяев, сказав, что спал как убитый. Мы тоже хорошо выспались. На голодный желудок делегаты выпили по свежеснесённому яйцу, только что выскользнувших из гузок наших куриц, позавтракали, и к девяти утра Нина доставила нас на своей «Шкоде» в аэропорт Емельяново – до него от посёлка всего километров двенадцать; сначала по живописному московскому тракту, а потом версты три – по таёжной заасфальтированной просеке.
***
В последние президентские выборы, замечу, посёлок Памяти 13 Борцов прошелестел на всю Россию: в нём проголосовал за себя борец за президентское кресло олигарх Михаил Прохоров. Прилетел на своём аэроплане, доехал до избирательного участка на вынырнувшем из фюзеляжа «членовозе», кинул в урну бюллетень – и поминай, как звали!.. Упорхнул Мишаня вместе «членовозом» обратно в столицу – химичить очередные миллиарды бабла, набрав и в этом посёлке смешные проценты за свою кандидатуру. Поскольку заблаговременно не поинтересовался, как маются здесь безработные селяне, глядя на покосившуюся трубу стеклоделательного завода. Почти весь двадцатый век кормил он и травил газами семьи работяг производством водочных и пивных бутылок и гранёных стаканов для потребления древесного «сучка» и разбавленного водой из Качи жигулёвского... А мог бы мультимиллиардер и до приезда инвестировать от щедрот своих в возрождение поселка ради пиара. И, может, носил бы забытый Богом населённый пункт уже его имя: Прохоровка или 14-ый Борец...
***
Таможенный досмотр в красноярском аэропорту был по отношению к нам весьма лояльным: даже стограммовый флакон коньяка, купленный чуткой женой здесь же, в порту, мне позволили взять в самолёт. Так что делегату не пришлось расстаться с «пузырём» и вернуть его наблюдавшей из проёма двери за узаконенным шмоном Нине.
В «Боинге» оказалось просторно, как в полупустом партере театра, – по два кресла для каждого из нас, посланников, а то и по три для прочих смертных. Кое-кто из них, сняв обувки, использовал ситуацию и растянулся на приятных лежанках – думать или продрыхнуть четыре с половиной часа пребывания в небесах. А мы бодрствовали, но ни планов, ни тезисов выступлений на завтрашнем съезде не обсуждали и не писали, следуя указаниям нашего мудрого и справедливого вождя М.М. Стрельцова: «Не высовываться!» – дабы не обнаружить свою лапотную некомпетентность или и того более. Сам-то он был в курсе предстоящего на съезде. Поскольку на недавнем пленуме СРП в Переделкино главное из того, чему делегаты во имя придания легитимности должны выразить своё «одобрям-с» уже решенному, наш лидер знал.
***
Ожидание самарского самолёта в Шереметьево растянулось на «многая лета»: с 11:20 до 18:25. То есть на семь часов с пятью минутами. Солнце в оконных витражах жарит во всю, в залах порта духота и не уют. Удобства для транзитников близки к их отсутствию. Сначала мучительный поиск сидячих мест на металлических «подушках» кресел. А потом – периодические походы в порядке очередности по коридорам пешком, а дальше – в лифте с третьего этажа на второй до туалета. И после облегчения обратно: вверх на эскалаторе и метров сто пёхом по скользким плитам – до застойной отсидки на железном подносе. Бок о бок с непрерывно плетущем вязь рифм оптимистом-поэтом.
Питьевая вода, с газом и без него, в бутылке из автомата – как сыр в мышеловке: по цене близка к пол-литра водки... Ерёмин, вдохновлённый перелётом и ожиданием свиданья с волжскими Жигулями, где некогда разбойничал Стенька Разин, а в наше время – автовазовские бандосы, беспрерывно строчит в не разлинованном блокноте стихи для своей будущей книги «Енисей впадает в Волгу». А я, вялый, полусонный, урывками карябаю путевые заметки для запланированного в бездне подсознания эссе.
Однако самое жестокое испытание меня ожидало при досмотре на посадку в самарский лайнер. Через арку металлоискателя крашеная под блондинку девчушка пропускала моё старое тело несчётное число раз, а я всё звенел и звенел, как сталелитейный терминатор. И под беспощадно насмешливым взглядом надсмотрщицы восьмидесятилетний с гаком красавец раздевался на глазах бесчисленной публики всё откровенней и откровенней, словно стриптизёр перед упражнением на ложе любви. Пока не обнаружилось, что виной звона были стальные застёжки на моих подтяжках для поддержания бандажа паховой грыжи и прилегающих к ней органов.
А когда в моей сумке, пропущенной по транспортёру, на экране серой тенью нарисовался флакон, на физии фальшблондинки-мучительницы отразилась нескрываемая радость: «Ну что, попался, террорист!..» Извлеченный из недр подарок жены мне предложили выпить, выйдя из зоны досмотра. По-видимому, для того чтобы не пустить обратно как бухарика и на законном основании лишить меня возможности выполнить делегатский долг. И я, переполненный благородным негодованием, медленно застегнув брюки, выбросил не менее благородный напиток в мусорную урну: доставайте и глотайте мою кровь, сволочи!.. (Или, в подражание классику: «Не хочу, чтобы и моя люлька-горилка досталась проклятым москалям!»)
И как же мудро я поступил, женившись на нежной красноярке-украинке по крови, дарящей коньяк, а не на изымающей его москвичке-стервятнице!..
Однако поэт Ерёмин эту ситуацию оценил с точностью наоборот и тут же сочинил на меня пасквиль. Якобы, оказавшись в самолёте Москва – Самара,
Матвеичев влюбился в стюардессу,
Но не дал волю этому процессу,
Поскольку стюардесса, очень зла,
Сказала, что похож он на козла...
Когда, шутя, улыбки не тая,
Он ей сказал: – О, козочка моя!
Это поэтическое оскорбление невинной самарской, во всех отношениях приятной стюардессы, никакого отношения к московской отвратной козе не имеющей. Да и злая стюардесса меня, в отличие от поэта-клеветника, похожим на козла не назвала. К тому же пииту доподлинно известно, что люблю я единственную на белом свете женщину: мою жену Нину, прославленную в трёх моих лирических сборниках, как и в его посвящениях ей же...
Москва мне, признаюсь, не понравилась и в первый приезд в неё в сентябре 1954-го года, тогда девятнадцатилетним курсантом Рязанского пехотного училища. Как и потом, в бесчисленные посещения столицы – проездом или по служебным делам на неделю-две, а то и на полтора месяца... Нет, для меня, крестьянского сына и провинциала, это даже не Россия, а нечто другое! – чуждое и во многом враждебное тому, что зовётся Родиной русского народа. Ерёмин же Москву любит, но стихи посвятил нашему героическому перелету без восхищения столицей, а инциденту с коньячным «фуфыриком» и упоминанием моего имени:
В аэропорту
Коньяк иметь
Иль не иметь его? –
Вопрос не риторический.
Так вот,
Матвеичев ограблен в Шереметьево
Был лихо при посадке в самолёт...
И точно Гамлет
«Быть или не быть? »
Теперь решает: Пить или не пить?
А между тем
Решив, что нет вкуснее ничего,
Допив коньяк,
«Ещё сообразим? »
Увы, бегут за водкой в магазин.
20 мая 2014
Мне эта зарисовка с натуры почему-то напомнила строки любимого А. Блока: «Случайно на ноже карманном/ Найди пылинку дальних стран – /И жизнь опять предстанет странной, /Окутанной в цветной туман».
Поэт, витая в цветном тумане, всегда привирает, даже если и в рот не берёт. А прозаик, если он и пьёт, как в жизни, так и в прозе не соврёт!..
3. Есть такой аэропорт: Куру;моч
В подтверждение не лестного мнения старого ворчуна об этом, как назвал его спьяну Сергей Есенин, «городе вязовом», мне явилась и зажгла, как луч в ненастье, соседка в самолете до самарского аэропорта Куру;моч. Я приметил её ещё при посадке в самолёт. У неё была внешность и аура счастливой красавицы – высокой стройной девушки, в туфлях с каблуками в четверть метра, со вкусом одетой и воспринимающей мир с распахнутой душой. И был немало удивлён, что рядом со мной села она, а не Ерёмин.
Полёт до Куру;моча длился меньше двух часов, а через десяток минут мы уже разговаривали как старые знакомые. Оказалось, что она звалась Татьяной, как и моя пятидесятичетырёхлетняя дочь, только случайная спутница лет на двадцать её моложе. И уже испытала не мало.
Слушаю биографию молодой женщины и, о Боже! – думаю, как её история перекликается с моей. И женщин, имевших несчастье встретиться со мной. Услышав, сколько мне лет, она исповедуется, как перед батюшкой:
– От первого брака у меня сын. Ему уже четырнадцать... Пять лет назад пришлось судиться с прежним мужем, чтобы Лёша остался со мной, Хотя сын и ему заявил: хочу жить с мамой!.. А у меня уже был другой мужчина, и муж на суде называл меня развратной шлюхой. Судья предупредила его о наказании за оскорбление личности. Мне пришлось тоже на него наехать: наедине оскорбляет еще не так, несколько раз бил меня... Да и жена второго мужа нам долго житья не давала! А второй муж в нашем городе человек известный. Здесь родился, в прошлом был секретарем райкома комсомола, руководил депутатской группой. А в перестройку ушёл в бизнес: организовал свой кооператив. Сейчас генеральный директор компании «Луч». Устанавливают вышки для сотовых телефонов «Мегафон». В июле у него юбилей – пятьдесят лет. Уже внук от дочери есть: родился 13 марта этого года. А я уже четвёртый месяц беременна: муж захотел ребёнка, тогда, может его прежняя жена оставит нас в покое. А то сплетни грязные про нас распускает, его дочку против меня настраивает. Хотя мы с ней, слава Богу, – натуральные подружки. И мы с Борисом друг друга любим, как молодожёны.
Спросила, куда я еду, и, услышав ответ, встрепенулась, как напуганная птица:
– Так вы писатель? Впервые живого писателя вижу... А стихи пишете? Сразу сейчас сочинить сможете к его юбилею? Ему пятьдесят исполнится в июле.
Записал её электронный адрес и сведения о муже, достойные пера непризнанного гения; стихи из Красноярска послал, но благодарственного ответа не получил. А она, простившись и извинившись передо мной, укатила на своей «Мазде» или «Тойоте», ждавшей её несколько дней на платной стоянке аэропорта Куру;моч, построенного в семи км от одноимённого посёлка. Но, к сожалению, в полусотне вёрст от места нашего назначения – санатория «Русский бор», где назавтра предполагалось открытие съезда. Все расходы по финансированию съезда, насколько я понял, взвалил на себя тольяттинский консолидированный городской бюджет из разных кошельков местных толстосумов.
4. Из Куру;моча – в санаторий «Русский бор»
После необъятного Шереметьево самарский а/п Куру;моч выглядел печальною лачужкой с металлоискателями и полицейскими в паре с собакой на входе и выходе. Привокзальная площадь освещалась заходящим солнцем. После сибирской прохлады с остатками снега в придорожной тайге как-то не верилось, что здесь уже настоящее жаркое лето.
Первый автомобиль, предназначенный для встречи участников съезда, мы как джентльмены уступили весёлым, дымившим сигаретами москвичкам, уже сбегавшими за бутылками в припортовый магазин и посоветовавшими нам сделать то же самое. А после их отъезда мы потом не меньше часа ожидали у основания широкой белой лестницы от входа в вокзал до дороги появления легковушки, управляемой местным членом СРП, для доставки в Тольятти особ сильного пола.
Ерёмина и меня всё это время надоедливо забавлял байками и анекдотами вертлявый малый, прилетевший из Москвы на том же самолёте писатель из соседнего с нашим, красноярским, сибирского региона. Был весельчак то ли пьяным, то ли уколотым неизвестным препаратом, вызывающим словесный понос с гарниром из мата и жалкого фиглярства. Он и нас настойчиво призывал здесь же или по прибытии в санаторий прогуляться в магазин за бутылкой. Явно хотел уравнять наш нулевой потенциал со своим – сорокаградусным.
В автомобиле он ещё продолжал трёп, пытаясь развеселить нас, но вскоре уснул, завалившись в левый угол на заднем сидении, подпрыгивая с закрытыми глазами на колдобинах. Полсотни километров от Куру;моча по искалеченному во множестве мест шоссе до «Русского бора», казалось, тянулись дольше, чем два перелёта по маршруту Красноярск – Москва – Самара.
5. Санаторий «Русский бор»: картина Репина «Не ждали»!..
Территория санатория «Русский бор» в лесопарковой зоне Тольятти, на берегу рукотворного Жигулёвского моря восхитила нас цветением черёмухи, вишни, яблонь и цветочных клумб под кронами преклонных лет сосен. Их голые стволы с вознесёнными лапами в темнеющее небо, тронутое прозрачной дымкой, словно молили о милости божией. А вот моря мы пока не увидели: оно скрывалось где-то за густым прибрежным хвойно-лиственным лесом, пока не тронутым топором дровосека.
В регистратуре санатория нам наяву предстала картина Репина «Не ждали». Властная старуха за высоким прилавком прервала поедание чего-то нам недоступного и раздражённо заявила, что заселение писателей начнётся только завтра с десяти утра. Для решения нашей судьбы мы можем обратиться к Светлане Владимировне Василенко, поселённой в VIP-корпусе №1 с президентским и евро-люксовыми апартаментами, но только напрямую. Она якобы предупредила администраторов телефонными звонками её не беспокоить. Поэтому звонить ей старуха с явно врождённым совковым менталитетом не станет. Чиновничий произвол и здесь проявлял себя во всём своём непобедимом величии.
Послом к председателю вызвался отправиться проспавшийся и несколько протрезвевший вертлявый сибирячёк. Минут через двадцать в регистратуру последовал краткий, как выстрел, разрешительный звонок от главы завтрашнего форума. Часы над седой копной угрюмой бабки-чиновницы, потревоженной в неурочный час, показывали около полуночи по местному (4 утра – по красноярскому!) времени. А на третий этаж, в комнату № 312 корпуса № 3 мы доковыляли ещё позднее.
Силы оставили меня, и я, не раздеваясь, рухнул на одну из трёх коек с просьбой: не кантовать!.. А Николаю Николаевичу показалось оскорбительным обосноваться в этой лачуге на троих, ярко освещённой сиянием уличных фонарей и фар проносящихся по шоссе за оградой санатория автомобилей разной грузоподъёмности, издающих завывание и грохот моторной и колёсной музыки.
– Я здесь жить не хочу! – негодующе молвил поэт. – Пойду звонить Светлане Владимировне: пусть позаботится о нас.
Лучше уж сразу звонить в Москву-Кремль: оттуда всеми и вся у нас управляют вручную, либерально подумалось мне. А кузбасский земляк тоже, возможно, и пьяниц. А в номере этом даже туалета нет – он где-то в конце коридоре. Если прихватит, можете и не добежать... Утром администратора устроился, но при встрече на следующее утро нас не узнал. Или не захотел в упор видеть, как не понявших души его прекрасные порывы. Во всяком случае, не поздоровался... Но и бунт Ерёмина дал положительный результат: его переселили в комнату № 312 напротив. А точнее, в 2-х местный номер с многими с удобствами: 2 кровати, между ними – тумбочка. А также: шкаф, журнальный столик, 2 стула, телевизор, холодильник, душ, раковина, туалет. И полное отсутствие света от уличных фонарей и автомобильного шума и грохота.
Будь поэт Ник ещё напористей, его бы, уверен, поселили и в имеющийся в санатории «президентский» номер. А в номере том, как в сказке, две комнаты. И плюс: душевая кабина, ванна-джакузи, туалет, гладильная доска, фен, ТВ, кондиционер, микроволновая печь, чайник. И посуда всяческая...
Однако мне до таких благ надо прожить ещё не менее восьмидесяти лет. Если за это время, конечно, не случится апокалипсиса вроде третьей мировой. На мой вигвам № 309, лишённый удобств, ни покой, ни буржуйская роскошь не распространялись. Но как бы сказал, наверное, и по этому случаю мой тёзка Блок, умерший от голода и холода ради победы вожделенной революции:
– Зато... «мой читатель, мой критик слепой!
По крайности, есть у поэта
И косы, и тучки, и век золотой,
Тебе ж недоступно все это».
Благодарение всем святым, что переполненный сыновней заботой о моём благополучии, поэт Николай Николаич разбудил страдальца и настоял на немедленном переселении в выхлопотанный им номер:
– Не артачьтесь, А.В.! Завтра нахлынет основной поток делегатов, и к вам подселят двоих незнакомцев. Не исключено, что и пьяниц... А мы утром уведомим регистратуру об этой перестановке мест слагаемых – и вы станете постояльцем нашего номера в законе...
Как мне показалось, я только успел закрыть глаза, как ниспосланный мне свыше спутник и благодетель снова зачем-то нарушил мой покой. В открытое окно заглядывала в солнечном свете осыпанная белым цветом яблоня.
– Пойдёмте, прогуляемся до пристани. Сейчас шесть часов, до завтрака далеко, а мы на утреннюю Волгу посмотрим.
– Нет! – промямлил спросонья. – Я на неё с одиннадцати лет во все времена года днём и ночью налюбовался. Ещё одиннадцатилетним пацаном в сорок четвёртом проплыл на пароходе из Вятки в Каму, а по Каме – в Волгу, до Казани. А восемь лет назад в Севилье покупался в запретном месте и проплыл с женой на катере по Гвадалквивиру.
Может, я так и не сказал, вряд ли даже успел подумать... Но в реальности всё это имело место быть: жил я на берегах этих рек подолгу – в Букенях и Берсуте, в Мамадыше и в Казани... Да и в Самаре у моего друга по Казанскому суворовскому училищу несколько лет назад успел побывать до его скорой смерти – в 2008 году. Там вместе с ним, Федей Никифоровым, отставным полковником, спецкором «Красной Звезды», ранней весной мы гуляли по самарской набережной: специально к нему из Москвы и Казани сделал крюк, а уехал через пару дней в Красноярск. Где и до сего дня прописан с правом переписки в течение пятидесяти пяти лет...
6. Заседание V Съезда СРП открылся и осуществился
Утро начала съезда, как перед дуэлью Печорина с Грушницким, было голубым и свежим. Только холодный и скупой, словно Бахчисарайский фонтан, душ в номере не освежил меня так же, как Печорина после купания в нарзанной ванне. Может, потому, что я почти на шесть десятков лет старше героя того времени. Не то, что мой друг Ерёмин, тоже не юноша с взором горящим: он принял душ с по-утиному крякающим удовольствием и позвал меня прогуляться на волжскую пристань, но я отказался. А поэт вернулся оттуда к завтраку, мурлыча под нос только ему ведомую мелодию, с богатым уловом – новыми стихами, начертанными над водным простором, простёртым до Жигулёвских гор на противоположном бреге. Ник-Ник и здесь сыскал пушкинский пустынный уголок – приют спокойствия, трудов и вдохновенья, на лоне счастья и забвения.
В приветливую столовую, находящуюся в старинном, недавно отремонтированном здании бывшей библиотеки, мы пошли вместе с Ерёминым. В зале с высоким потолком и колоннами за столиками, установленными в несколько рядов, уже столовались современные поэты, прозаики, драматурги, сценаристы, публицисты русской словесности. Ни с кем из них, кроме Ерёмина, мне лично познакомиться не доводилось. Зато Николай Николаевич здоровался со многими и представлял им меня, доселе загадочного. Не помню, что мы ели-пили, но всё было вкусным, полезным и необременительным на выбор: мясо-рыба-овощи-фрукты-чай-кофе. Соседи за нашим столиком поинтересовались: какая, мол, там у вас, на Севере, погода?.. Это для москвичей вся Сибирь – Крайний Север. А Красноярск на мировой карте почему-то значится на широте Москвы и других западных и восточных поселений северного полушария.
***
После завтрака нам указали на здание, на третьем этаже которого в актовом зале через час открывается съезд. Гуськом следуем туда. Становимся в очередь на регистрацию, выискивая в карманах и сумках подтверждающие делегатский статус документы: паспорт, членский билет СРП, выписку из протокола общего собрания регионального отделения (представительства) об избрании его делегатом съезда СРП, заверенную подписью руководителя организации и печатью, печать регионального отделения (организации) для заключения Соглашения о сотрудничестве с СРП. А ещё: командировочное удостоверение, копию свидетельства регионального отделения, заверенную нотариально копию выписки из протокола заседания Правления Союза российских писателей об учреждении Красноярского регионального представительства СРП и списочный состав этого представительства, подписанный его руководителем М.М. Стрельцовым и заверенный печатью нашего КРП СРП.
Даже у меня, прозаика и бывшего директора производственного предприятия, этот перечень вызывает тошноту! А каково моему другу-поэту, с нежно-скрипичною душою, три часа назад сидевшему на берегу моря в общении с Музой и зазывавшими его искупнуться в волжских струях русалками?.. Но именно поэты Михаил Стрельцов и Николай Ерёмин проделали в Красноярске всю эту занудную рутину за меня и для меня. И как им не поклониться и не сочинить дифирамб? Что я и сделал априори к их юбилеям задолго до того, как стать делегатом...
После регистрации с опозданием, как и многие, я поспешил в актовый зал, построенный амфитеатром – с дугообразными уступами для кресел, поднимающимися от сцены с президиумом к заднему ряду. Присел рядом с Ерёминым – в среднем ряду, далековато от президиума, – послушал вступительное слово председательствующей Светланы Василенко и успел постоять при исполнении российского Гимна с подменой некоторых слов и первозданной музыкой из глубин Советского Союза.
С приветственным словом к делегатам обратился благодетель съезда – мэр Тольятти Сергей Андреев, элегантный чиновник новой формации, на местном уровне оплативший из бюджета города то, что украсило пребывание избранных писателей на Волге широкой, на стрелке далёкой от нашего Енисея. Как и от других, менее полноводных рек, из многих городов и весей. Его широкий жест обеспечил делегатам бесплатное проживание в санатории, концерт и богатое угощение на торжественном ужине, выполнение своеобразной фестивальной программы, поездок с осмотром города и его окрестностей, проведение встреч с общественностью и читателями. Г-н Андреев особо отметил, что для Тольятти проведение данного мероприятие важно, в том числе, и тем, что это – событие федерального уровня. И, сославшись на неотложные дела, попрощался с нами, пожелал нам плодотворного пребывания и работы в его городе и навсегда исчез из моего созерцания. Без обычных вступительных проволочек длиною в годы Светлана Василенко торжественно вручила под наши аплодисменты членские билеты СРП двум тольяттинским писателям: Сергею Щёлокову и Павлу Гусеву. Что касается Павла Гусева, то он, бедный, пылал на наших глазах ярким пламенем организатора и контролёра многих мероприятий, оставаясь корректным и скромным «пионервожатым» недисциплинированной словотворящей массы. Приветствие съезду передавали Союз российских журналистов, коллеги из Латвии и других стран СНГ. Поздравления от китайских писателей зачитала специальный гость из Поднебесной профессор Чжеуянского университета госпожа Чжоу Лу. По их словам, русская литература оказала сильное влияние на ее народ. Китайцы увлечены чтением русских классиков. Но любят также и современных писателей, чьи книги переводятся на китайский язык. Например, Пелевина и Ерофеева. А могли бы китайские тунзы-товарищи включить в текст приветствия и имя друга моего Николая Ерёмина: на этот съезд он привез свою книгу стихов и рассказов с переводом их на иероглифы, в последние годы публиковавшихся в китайской прессе...
Мы, 68 делегатов от 62 региональных отделений и представительств СРП, расположенных на территории Российской Федерации, единогласно проголосовали за предложенную повестку дня Пятого отчётно-выборного съезда Союза российских писателей:
1. Отчет Первого секретаря Правления Союза российских писателей о работе Правления СРП за отчетный период (с 26.06.2009 г. по 21.05.2014 г.).
2. Отчет Председателя Ревизионной комиссии Союза российских писателей за отчетный период.
3. Прения (выступления делегатов съезда).
\ 4. Избрание Правления Союза российских писателей, Сопредседателей Союза российских писателей, Координационного Совета Союза российских писателей, председателей комиссий Союза российских писателей.
Разное.
***
И дальше слово надолго взяла Первый секретарь СПР Светлана Владимировна Василенко.
Воспринять на слух, а тем более пересказать, даже бегло, обширный Отчётный доклад для меня – задача непосильная. Совершу ряд потуг выделить из текста то, что вызвало мой интерес.
Ещё семь лет назад в отчёте о работе Правления СПР за период с мая 2004-го по декабрь 2007 года, говоря о провинциальных журналах, Василенко особо выделила наше издание: «Красноярский журнал «День и ночь», одно из главных детищ нашего покойного Романа Харисовича Солнцева, журнал, попавший в рейтинг самых престижных журналов России и стоящий в Журнальном зале рядом с такими известными журналами как «Новый мир», «Знамя», «Октябрь» и другими толстыми журналами. Сейчас главным редактором стала член нашего Союза Марина Саввиных, журнал нуждается в нашей помощи».
Осталась ли эта судьбоносная декларация только сочувствием или получила материальное подтверждение – автору неизвестно... Зато нам-то доподлинно известно, что Марина Олеговна не только не дала журналу почить в бозе, но ещё более утвердила его позиции в России и обеспечила ему международный авторитет.
В прениях по докладу выступающих было хоть отбавляй. В основном это были женщины, рвущиеся на трибуну на крыльях пиара. И не ради того, чтобы покритиковать или предложить что-то общезначимое для Союза, а путано перечислить мероприятия, за последние пять лет проведенные их отделениями или представительствами на разных конкурсах, фестивалях, семинарах. Нечто ностальгически похожее на советские собрания, конференции, съезды. Две женщины с разноцветными волосами, сидевшие перед нами, особенно раздражали поэта. Они подпрыгивали на сидениях, как на раскаленных сковородках, тянули руки и возбужденно согласовывали, что скажут, если дорвутся до трибуны.
– Смотрите, А.В., как они хотят попиариться, – прямо из себя выходят! – говорил мне в правое ухо Николай Николаич. – Из-за них нам выступающих невозможно услышать...
От Дагестана темпераментно вылила в зал свои страдания женщина, единственная «членша» СРП на весь Дагестан, жаждущая поддержки в ускоренном приеме в наш Союз талантливых русскопишущих дагестанцев, дабы создать в республике полноценное представительство СРП. Терроризм развитию русской культуры там не мешает. Она, кстати, благодарила Марину Саввиных, посетившую Махачкалу, за мастер-класс и моральную поддержку кавказцев в их стремлении приобщиться к русской культуре.
В докладе С. Василенко упоминалось, что наряду с красноярским журналом «День и ночь» региональные отделения и представительства СРП издают свои журналы, газеты и альманахи. Наиболее известными из них являются: «Свеча» (Вологда), «Город» (Тольятти), «Запад России» (Калининград), «Аргамак» (Набережные Челны), «Балтика» (Калининград), «Янтарный берег» (Калининград), «Утро» (Рязань), «Меценат и Мир» (Рязань), «Глагол Кавказа» (Майкоп), «Мурманский берег» (Мурманск), «Башня» (Оренбург), «Под часами» (Смоленск), «Зелёная лампа» и «Иркутское время» (Иркутск), и «Омская муза» (Омск), «Каменный мост» (Томск), «Голоса Сибири» (Кемерово), «Ликбез» (Барнаул), «Писательская газета» (Тула), «Тула» (Тула), «Местное время» (Владимир), «Изба-читальня» (Владивосток), «Лазоревый цвет» (Волгоград), «Литературное Ставрополье» (Ставрополь) и др. Некоторые из них печатают произведения не только своих земляков, но и авторов из других регионов и литературных объединений.
Делегаты из перечисленных в этом списке городов, как болотные кулики, пели дифирамбы своим изданиям и плакались, что некоторые из них из-за отсутствия поддержки от администраций городов и областей, не говоря о спонсорах, печатаются один-два раза в году небольшими тиражами. Отсюда и читателей у них кот наплакал...
Зато вот красноярский журнал «День и ночь», подумалось мне, издается всем чертям назло более двух десятков лет, публикуя творения лучших писателей-земляков и русскоязычных авторов со всего подлунного мира!..
***
В начале Съезда мы узнали более чётко, что три дня грядущих нам готовят.
Сегодня заседание съезда займёт целую рабочую смену – до 18.00. А через два часа после сидения – с восьми до полуночи – мы будем торжественно ужинать в зале на первом этаже. Второй день предполагается посвятить экскурсионному ознакомлению делегатов с достопримечательностями города Тольятти, некогда, до строительства ВАЗ'а, именовавшимся Ставрополем-на-Волге. А вдобавок полюбоваться и богатой красотами волжской природой в пору весеннего цветения. Кому-то из делегатов предстоят встречи со студентами, читателями и общественностью. И, наконец, на третий день, 22-го мая, мы отправимся восвояси. Но кое-кто из отъезжающих вечером, если успеет потом на вокзал в Самару или в аэропорт Куру;моч, повстречается с некоторой частью авторов и читателей тольяттинцев там, где будет указано.
Трудно объять необъятное, но стремиться к этому стоит...
Однако времени на реализацию объявленной первоначально повестки первого дня организаторам не хватило. После получасового кофе-брейка – с 18.00 по 19.30 в фойе столовой – мы снова томились в актовом зале, слушая доклад председателя ревизионной комиссии Ольги Васильевой из Петрозаводской организации СРП о кипучей финансовой деятельности центрального аппарата в защиту наших интересов без нашего участия. Мои попытки хоть что-то запечатлеть из вихревого потока доходов-расходов, убытков-прибытков у меня ничего не получилось. Запомнил только, что нашим лидерам удалось сохранить собственность московского Правления СРП. Это здание на Поварской, известное как особняк графов Ростовых. Там, по версии классика, впервые познакомились на балу Наташа Ростова и Андрей Болконский. Дом был отремонтирован благодаря героическим усилиям по возврату кредитов, взятых у банка на ремонт, чтобы потом сдавать помещения в аренду, дабы нашим вождям не оказаться на улице.
Главное лично для себя и коллег по Союзу я уяснил: надо членские взносы платить своевременно – и ты останешься навсегда желанным членом... А станешь ли ты от этого членства писателем – покажет время. Ибо, как заметил мне доселе неизвестный Михаил Генин, «писатель не тот, кто пишет, а тот, кого читают». Если бы при выборах делегатов на съезд от красноярского представительства мои коллеги руководствовались этим афоризмом, то меня бы не только не выбрали, но, пожалуй, и из Союза исключили...
Конечно, на съезде делегаты обсуждали творческие и организационные вопросы. Кто-то рекомендовал выпускать альманахи СПР, сборники наиболее интересных произведений членов Союза и рассылать их по библиотекам страны, как это было в прежние времена... Скорее всего, эти предложения останутся гласом вопиющих в пустыне наших материальных возможностей, наряду с выплатой гонораров. Да и до писательских пенсий и льгот мне-то уж точно не дожить.
Зал оживился, когда заговорили о статусе членов творческих союзов. Работа над этим законом растянулась на долгие годы. Нас несколько успокоил вхожий во многие властные структуры молодой член Правления, председатель приемной комиссии СРП Владислав Отрошенко, работающий в связке с ныне не плохо живущими деятелями от культуры Толстым и Лермонтовым. Мол, эта злободневная тема близка к своему логическому завершению, поскольку и власть вроде бы прозрела и всерьез намерена взяться за поддержку культуры и ее служителей – писателей, художников, композиторов. Вот, мол, и нынешний год объявлен Годом культуры. А по выходу и вступлению в силу закона о писательской деятельности наш труд будет властью рассматриваться не как пустопорожняя развлекаловка, а учитываться в трудовом стаже. И тогда писатель сможет получать пенсию или больничный лист именно за свои профессиональные качества, вне связи с какими-то иными видами деятельности, кроме писательства. Вот оно – простое человеческое счастье!..
В целом съезд, как отмечала и местная пресса, проходил спокойно, голосование по большинству вопросов на нынешнем съезде было единогласным – «за». Разве что один пунктик вызвал оживленную дискуссию: имеющая место волокита с приемом в члены нашего Союза центральным Правлением СРП. Владислав Отрошенко как Председатель приемной комиссии все предложения с мест об ускорении процедуры утверждения решений о приёме региональными организациями Союза небрежно отмел прочь: менять ничего не надо!.. А свою позицию не без высокомерия пояснил весьма упрощенно: мол, регламентирование сроков рассмотрения в данном вопросе и принятие Положения о приеме только усложнят, а не ускорят приемку. Нам-нам важно качество, а не количество пишущей братии, как это происходит в других союзах. Так что не стоит и копий ломать!..
Избрание Правления, Сопредседателей, Координационного, председателей многочисленных комиссий Союза российских писателей прошло как по маслу: кого включили в списки и бюллетени голосования, тот и оказался в уготованном ему органе.
***
Каждому делегату организаторы приготовили и раздали по богатому подарку – объемистой картонной сумке с толстенными альманахами «Паровозъ» и «Лёд и пламень», с блокнотами и стержневыми авторучками. А на столах и стеллажах в фойе и у входа и вдоль стен в зале заседаний стараниями организаторов было разложено великое множество книг, журналов, альманахов, изданных в Москве и во многих городах и весях России. Пожалуйста, бери, читай, увози с собой, сколько можешь!.. Но какой груз под силу мне – обладателю вышеупомянутого бандажа на подтяжках?..
7. Апофеоз писательского братства
Торжественный ужин начался в установленное время – 21 мая, в восемь вечера, в обширном зале столовой, – со вступительного слова Светланы Василенко и ещё кого-то из гостеприимных тольяттинцев.
Однако после этого бутылки шампанского не захлопали и не выбросили пену в бокалы. Хотя вид и запахи вина и холодных закусок невольно привлекали наши взоры и обостряли обоняние, отвлекая от того, что творилось на сценическом островке с микрофоном в дальнем от нас с Ерёминым конце зала. Мы сидели за одним из плотно сдвинутых столиков в неком «малиннике» – в обществе дам разных возрастов и габаритов, возбуждённых и говорливых.
Особенно повезло Нику Ерёмину: справа от него вплотную приземлилась прекрасная незнакомка в черных, плотно облегающих ее формы шелках и черной шляпе с широкими полями, пусть и без траурных перьев, но с кольцами на узкой кисти, намертво приросшей к мобильнику. Она обводила зал глазами с поволокой и вела беспрерывный репортаж о том, что творилось и говорилось выступающими по микрофону. И я видел, как поэт страдал от этой близости с почти блоковской дамой. Он бы, думаю, никогда не послал ей розу в бокале золотого, как небо, аи...
Когда местная или самарская певица исполнила «Авве Марию», Ерёмин снобистски поморщился и с сожалением заметил, что это не то. Мне Бог не даровал музыкального слуха, и он не сыскал в моем лице ни поддержки, ни осуждения. Выступали и делегаты – поэты и барды. Однако акустика в зале была весьма посредственной, и неблагодарная публика в дальних от сцены рядах предавалась локальному веселью.
Мой друг Ерёмин как-то быстро наполнил желудок, отказался от рыбного блюда и, будучи творцом, завязавшим навсегда с алкоголем и адюльтерами, скрылся в свой мир поэтических грёз. Но и прекрасная незнакомка куда-то исчезла из моего поля зрения. Уж не с ним ли, новоявленным проказником Кисой Воробьяниным, она не стала упираться подобно Лизе Калачовой и отправилась в санаторные нумера «Русского бора»?..
А моё внимание приковала бутылка белого французского или испанского вина и почти одновременно – молодая китаянка Чжоу Лу, доктор филологических наук Чжецзянского университета (КНР). Несколько часов назад в качестве гостьи съезда Чжоу Лу выступила по бумажке с трибуны с кратким приветствием на русском языке. И порадовала нас известием, что русская литература оказывает сильное влияние на почти полуторамиллиардное население Поднебесной. Китайцы, по ее словам, традиционно увлечены чтением русских классиков. Однако не гнушаются и современными писателями, чьи книги переводятся на китайский язык: Пелевина, Ерофеева, например... И почему-то не упомянула писателя Николая Ерёмина, сидевшего рядом со мной в зале съезда. Поэт привёз из Красноярска внушительную пачку сборников своих стихов – на русском и с их переводом на китайский. Чтобы, как я убедился, раздаривать книжечки давним знакомым по Литературному институту и встречам на разных поэтических форумах. Его стихи уже не первый год публикуются в периодике КНР. В антракте и Чжоу Лу, конечно, тоже стала счастливой обладательницей сборника. И теперь возможно как доктор-филолог трепетно исследует творчество нашего знаменитого земляка, не только поэта, но и доктора-психиатра.
Тогда я для себя наметил встретиться с ней как с «землячкой»: моя двухлетняя служба молодым офицером в Китае навсегда оставила меня неравнодушным к стране и китаянкам. А здесь, на ужине, мне посланницу из той страны далекой преподнесла, как на блюдечке с золотой каёмочкой, сама судьба: птичка Чжоу сидела, обращённая ко мне затылком, и о чем-то чирикала с москвичками в трёх шагах от охотника. Для нее в моей сумке имелся подарок – мой пятисотстраничный роман «КазановА. в Поднебесной» в твердой ламинированной обложке. На ней я красовался давним двадцатидвухлетним лейтенантом и сегодняшним бородатым субъектом на площади Тяньаньмень – на фоне мавзолея Мао Цзэдуна, а рядом – и на ступеньках Великой китайской стены.
***
В годы молодые с забубенной славой я – после окончания Рязанского пехотного училища – двадцатилетним лейтенантом на два года оказался в Китае, на Ляодунском полуострове: там после победы союзников в 45-ом над японцами в течение десяти лет дислоцировалась русская армия. Которая, кстати, спасла от разгрома Красную армию Мао в 1949 году, когда войска Чан Кайши погнали ее из Манчжурии на юг Китая. А в критический момент советская артиллерия, танки и авиация со стороны Ляодуна ударила по чанкайшистам с левого фланга настолько ощутимо, что наступление захлебнулось, Чан Кайши, следуя примеру Наполеона, спасся бегством на Тайвань, бросив свою армию на разгром и уничтожение.
После года службы командиром пулеметного взвода в тьмутаракани, – в китайской деревне, потом на заставе – на берегу Желтого моря, и месяца командировки в Порт-Артур, – летом 1954 года не поехал в отпуск в Россию. Остался в Китае и три недели, в майское цветение сакуры, отдыхал вблизи города Дальний, в некогда самурайском санатории «Хэкоу», ставшим здравницей и для советских офицеров. На отдыхе «закрутил любовь» с восемнадцатилетней прелестной, как персик, санитаркой Ли Сими. А в 2007 году со своей женой Ниной туристами побывали там – и в Дальнем, переименованном в Далянь, и в давно не существующем «Хэкоу», оккупированном риэлтерской конторой. После этой поездки за три года написал и в 2010-ом опубликовал роман «КазановА. в Поднебесной». На его страницах мой герой Антон Казанов влюбил в себя прекрасную китаянку. Потом этот роман вдвое сокращённом виде вышел приложением к журналу «День и ночь», под редакцией моего не бывавшего в Китае начальника – М.М. Стрельцова. У него мне посчастливилось стать первым и, надеюсь, не последним замом в Красноярском представительстве СРП...
***
Увидев, что после ухода болтливой незнакомки освободился стул рядом с Чжоу Лу, я встал и попросил разрешения присоединиться к компании. После краткого повествования о моем пребывании в Китае военным и туристом глаза китаянки за толстыми стеклами очков в роговой оправе засияли приветом и интересом, словно она встретила соотечественника. А когда я достал из сумки и подал ей свой роман с моими фото на площади Теньаньмень и Великой китайской стене, ее доверие ко мне установилось примерно на историческом уровне дружбы И. Сталина с Мао Цзэдуном. За что сидящие за столиком содвинули разом бокалы с вином и выпили. А вскоре и воскресший дух отставного повесы поволок меня на непотребные для делегата подвиги.
У микрофона мельтешили лица обоих полов, произнося речи, стихи, здравницы. И я, подогретый вином и ослепленный очками китаянки, позабыв о своем возрасте и строгом предупреждении Стрельцова «не высовываться!», поднял руку и попросил слова от красноярцев.
Не сразу, но Светлана Василенко допустила меня на сцену. Я сгреб послушную, как дитя, Чжоу Лу за пухлую ручку. И китаянка, подобно октябренку, последовала со мной по длинному проходу между столиками к микрофону. В оправдание нашего появления перед ликом почтенной публики, я представился и сказал, что владею – наряду с испанским и английским, – еще и китайским. И попросил Лу, не выпуская ее послушную ручку из своей ладони, поздравить делегатов на ее родном языке. (Из которого, замечу для читателя в скобках, помню только по паре подлежащих и глаголов из сексуального словаря). Доктор филологии из Чжецзяна, слава Будде, подыграла мне. И ее спич, произнесенный на китайском, я, не поняв ни единого слова, интерпретировал для слушателей на смеси русского-английского-испанского. По реакции подвыпившего зала понял, что высунулся не зря: народ смеялся от души. Сидевшая в трех шагах передо мной Светлана Василенко непритворно утирала слезы.
Покружился я с Лу, как в кадетские и офицерские годы, и в упоительном вальсе. Дерзнул было пригласить на вальс и Светлану Владимировну, но она отклонила мою мольбу, с печальной улыбкой пояснив причину отказа недавней кончиной самого дорогого человека. А на следующий день она пролила елей на мою грешную душу: «Больше всего мне понравился ваш перевод». И в какой-то момент, – во время общей поездки для знакомства с городом, – о подаренном ей там же, на ужине, романе «El Infierno Rojo – Красный Ад» и прочитанном, скорее всего, урывками перед сном, она отозвалась только игривым взглядом и укоризненным покачиванием густоволосой головы: «Ну и вы-ы...»
Похоже, зацепила персека история тайных любовных утех во мраке тропических ночей главного персонажа романа Александра Симонова и его возлюбленной, чернокожей кубинки Каридад Пеньалвер Лескай, Да и вряд ли целесообразно прочтение и воскрешение этих сцен в воображении читателя перед уходом в объятия Морфея. А на берегу Волги, – вблизи памятника основателю Ставрополя-на-Волге Василию Татищеву и его коню, когда я в непринужденном диалоге со Светланой Владимировной приблизил свой анфас к ее улыбающемуся фейсу, – она вдруг отпустила мне сомнительный комплимент:
– А вы, А.В., так похожи на негра!..
Более лестного отзыва о моей образине я дотоле не слыхивал. И отнес это к тлетворному влиянию моего романа о негритянке на воображение высокочтимой поэтессы. А сейчас думаю, что было бы весьма прикольно мне вояжировать по России и другим странам темнокожим мэном с серыми глазами. Приняла же шестьдесят лет назад меня там, в Китае, в поезде, за Афанасия Никитина китаянка, посмотревшая фильм «Хождение за три моря» с актером Олегом Стриженовым в главной роли. Огромную афишу с его портретом, схожим со мной разве что светлыми очами, я видел на фасаде кинотеатра в центре тогдашнего Дальнего, а ныне Даляня. Как тут не вспомнить строку Маяковского: «Да будь я и негром преклонных годов...»? Выходит, и до преклонных годов я дожил, и в негра превратился...
На том же ужине один из убеленных сединами писателей хотел лишить меня единственного бесспорного преимущества по сравнению со всеми участниками съезда. В начале своей речи он громогласно объявил в микрофон, что является самым многолетним делегатом – ему уже семьдесят восемь или семьдесят девять лет. Думаю, что я огорчил конкурента, когда после его выступления не утерпел и, ослушавшись Стрельцова, высунулся с места во имя торжества истины: здесь присутствует тип и восьмидесяти одного года от роду – и это я!.. А потом и стихи об этом сочинил:
Старейшина на V Съезде СРП
Я – старше всех, я – самый старый
На Съезде этом по годам...
Пока не тронут Божьей карой –
Себе состариться не дам!
Мои седины скрыты маской,
Душа открыта всем ветрам,
На Волгу прилетев за сказкой,
Готов поверить в сказку сам.
Я по соседству здесь родился, –
На вольном камском берегу, –
Сюда писакой воротился
Сибирским...
И я всё могу:
Любить и пить, и скоморохом
Пред пьяной братьею острить,
Своею сутью, каждым вздохом
Собой и не собою быть.
На Волгу с Качи енисейской
С Ерёминым прибыв сюда,
Как с некой вотчины библейской,
Оставлю след свой навсегда.
...Вот мартиролог зачитали
Писателей из эСэРПэ.
Они, как мы же, сочиняли,
А нынче всё! – ни бэ, ни мэ...
В нём на Шестом, грядущем, Съезде
Моя кликуха прозвучит,
И лба никто не перекрестит,
Свой не испортит аппетит.
Что ж, прав Экклезиаст, что пылью
Назвал и мёртвых, и живых...
Пока ж в себя полсотки вылью –
За стариков и молодых!..
23.07.2014 Тольятти – Пос. Памяти 13 Борцов
(Красноярский край)
P.S. Пусть Волга в Енисей впадает
Своим таинственным путём,
И русский дух в нас укрепляет,
Мы Русь свою не подведём.
8. День второй. И на суше, и на море...
Ни сна, ни отдыха измученной душе... На второй день после завтрака делегатов снова пригласили в актовый зал. Для нас, Ерёмина и меня, – скорее всего, по инициативе Светланы Василенко, – была заготовлена своеобразная «бомба». Николая Николаевича открытым голосованием избрали в комиссию по связи с регионами. Поскольку красноярский поэт и там, – я наглядно убедился здесь, на съезде, – многим коллегам-писателям давно известен. А меня, тоже простым поднятием рук, включили в ранее не существовавшую военно-патриотическую комиссию. Воспринял эту честь как отрыжку моего «военного» романа «КазановА. в Поднебесной» о лейтенантском прошлом автора. В нем изображены под своими именами офицеры и солдаты Советской Армии. С некоторыми из них мне довелось учиться в Рязанском пехотном училище, а потом служить на Ляодунском полуострове, в районе Порт-Артур – Дальний. Все это происходило вскоре после окончания войны между Северной и Южной Кореями в 1953 году, вплоть до вывода нашей армии в Россию в пятьдесят пятом.
Замечу, что к понятию «патриот» у меня отношение двоякое: одно дело, если это честный человек, преданный богоугодному делу. И совсем другое, когда мерзавец использует его как набедренную повязку для прикрытия грязных деяний порой вселенского масштаба, как это произошло на Украине. Но уж раз я самоотвода не заявил – меня выбрали. А уже после съезда по электронной почте известили, что я назначен замом председателя этой комиссии, Прокудина Николая, на съезде не присутствовавшего. И обязали срочно план работы комиссии придумать и переслать Прокудину. И все потому, что Стрельцова не послушался: высунулся, блин!..
На заседании второго дня от выступающих делегатов из разных регионов отбоя не было. Особо выделили обсуждение ситуации в Иркутском отделении СРП. Там сыр-бор якобы разгорелся вокруг миллиона рублей, щедро презентованного нефтяниками на проведение фестиваля «Культурный слой Забайкалья». Слой сей оказался то ли тонким, то ли очень прочным, то ли для кого-то весьма привлекательным, но в представительстве произошел раскол. Председатель от расстройства или чего-то другого скончался, а делегатов на съезде не оказалось. И какие сейчас дела творятся в «тонком слое» культурных иркутян – автору неизвестно.
***
После заседания и обеда второго дня съезда нас на двух автобусах катали по Тольятти, и гиды рассказывали о его славной истории. Город, прямо скажем, архитектурой не блещет. Но в эту пору цветенья дерев, кустарников, цветочных клумб, вида с берега на Жигулевское море и горы на его противоположном берегу, он выглядит по-санаторному беспечным. Расположенным не к труду и обороне, а отдыху на пляжах, прогулкам на катамаранах и байдарках, прогулкам с поцелуями при луне и тусовкам в клубах и ресторанах. На ВАЗ, как было обещано, нас почему-то не повезли и по «Ладе-калине», как делегаты надеялись, не подарили. Зато мы попарились и пощелкали камерами под горячим солнцем на площади с памятником Татищеву. А потом уже в Красноярске читаю в Интернете информацию от Copyright © 2004 –2014 golosasibiri.ru, что:
«Во второй и третий дни работы съезда в тольяттинских библиотеках прошли встречи с его делегатами. Настоящий «звездный» десант побывал в литературной гостиной Автограда. Владислав Отрошенко прочитал студентам ТГУ лекцию о Гоголе. Такого Гоголя тольяттинские студенты точно не знали! Писатель из Владивостока Олег Вороной поднял темы экологии в экологической библиотеке на Чайкиной, где с читателями состоялся интересный разговор об… уссурийских тиграх. С ребятишками в возрасте до 12 лет встречалась писательница из Саратова Ольга Клюкина, с подростками – Надежда Васильева из Петрозаводска. Встречи, знакомства, разговоры по душам… Несомненно, прошедший съезд надолго запомнится как самим участникам, которых связывает большая дружба и общие взгляды на судьбу литературы, так и тольяттинцам, приходившим на встречи с ними».
Всё, как в старом фильме о Пархоменко: «Они представители, а мы – неизвестно кто?!..» Нас на встречи с читателями никто не приглашал – и это несправедливо!.. Зато уссурийские тигры могут быть довольны столь блистательным пиаром!..
***
Второй день Съезда запомнился и долгожданной встречей с Александром Ворониным, драматургом, прозаиком и публицистом, председателем Казанской организации СРП, учеником моего покойного друга со студенческих лет, известного писателя Диаса Валеева и преемника на посту председателя другого моего друга, тоже почившего, Виля Мустафина. Именно эта святая троица, прочитав две моих книжки стихов и рассказов, рекомендовала принять меня в СРП, и после приема я шесть лет оставался русскоязычным татарским писателем. Причем до этого дня, 22 мая 14-го года, с Александром Ворониным мне ни разу пересекаться не довелось. Хотя навещаю родную Казань едва ли не каждый год. И публиковался в газете «Казанские ведомости» и журнале «Аргамак. Татарстан», где заместителем главного редактора состоял А. Воронин. А потом наши статьи были включены в сборник, посвященный творчеству Диаса Валеева.
К сожалению, это личное знакомство оказалось коротким: Воронин, кратко поприветствовав делегатов съезда с трибуны, в тот же день уехал из «Соснового бора» в Самару, а оттуда в Казань из-за серьезной болезни своей сестры. Однако поговорить и увековечить наше знакомство на фоне цветущей сирени моим фотоаппаратом я успел; по возвращении в Красноярск снимки по электронной почте переслал этому без преувеличения прекрасному человеку и эрудированному литератору.
***
Осмотром города второй, бесконечно долгий день не завершился.
В процессе раннего ужина в столовой Гусев или кто-то из его подручных объявил, что вскоре желающим предлагается собраться у ворот санатория к автобусам, чтобы поехать на пристань, где нас будет ждать прогулочный теплоход. Ерёмин ушел пораньше, а я замешкался с переодеванием – и беспомощно минут пять топтался у пустых ворот. Хотел вернуться в номер под холодный душ, но появившийся седой писатель из неизвестной волости сказал, что автобусов здесь и не было, а надо поспешить на автобусную станцию, примерно, за километр отсюда. Форсированный марш – сто метров ускоренным шагом, сто бегом – в жару, по тропинке сквозь высокий подлесок и кустарник вслед за этим мужиком мне показался долгим и изнурительным. А когда наконец я отыскал в рядах автобусов нужный мне экипаж и вошел в открытую дверцу, меня встретил укоризненный взгляд и начальственный вопрос Светланы Василенко:
– Что же вы, А.В., заставляете нас так долго ждать?..
Я искренне извинился и был наказан обстоятельствами: сидячего места для меня не нашлось. Прошел вперед и, как провинившийся мальчик, встал у кабины водителя на виду у всей честной компании. Ближе других ко мне сидел между двумя девицами коротко стриженный малый лет тридцати в черной короткорукавке с гербом и красной надписью «СССР» на груди. Глаза у него были тоже, быковато красными, и он поддерживал их таковыми, посасывая жидкость из темной бутылки. Этими грозными гляделками он уперся в мой распаренный бородатый лик, учинив жандармский допрос:
– Почему вы опоздали? И почему вы заставляете нас ждать?
– Извините меня, молодой человек. Я никого ничему не обязывал.
– Нет, почему вы нас задержали?
И тогда я, глядя в упор в лицо пивоглота, обратился ко всему автобусному писательскому сообществу с отчаянной мольбой о прощении и сострадании:
– Дорогие коллеги! Всемилостивейше молю простить меня за непреднамеренное опоздание! Торжественно клянусь: это больше никогда не повторится!
– Прощаем! – вяло отозвался кто-то.
И малый почти сразу забыл обо мне, приступив к развратным действиям в отношении стиснувших его с обеих сторон девиц в коротких юбках или шортах. Он гладил их упругие загорелые ляхи, испытывая кайф и остановив мгновение на очередном глотке пива. Вот оно – и божество и вдохновение!..
Однако спешили мы на пирс напрасно. Нас, похоже, здесь и не ждали. Довольно долго лица, ответственные за круиз, разбирались, на какой из двух убогого вида судов нас расселить. При посадке делегатов на худшее из них матрос и представительница турфирмы на трапе считали писателей по головам. А когда отчалили, оказалось, что мест в каютах на всех не хватает, и мы – находчивый и веселый Еремин и понурый я – намертво, дабы не лишиться подарка судьбы, приклеились задами на скамеечку на двоих у фальшборта у открытой двери в зал с тремя-четырьмя столиками, оккупированный любителями хмельных забав. Теплоход, дребезжа стальным корпусом от ожившего в трюме дизеля, под какую-то мелодию из судового динамика, отвалил от стенки. И, рассекая водную гладь, освещенную предзакатным солнцем, устремился по назначенному курсу.
А вскоре нас превратили в невольных слушателей стихийного хора вышеупомянутых любителей русских застольных песнопений. Для начала, кроме пива-водки, сплоченного полузабытым, но весьма приближенным к данной ситуации сказанием, повествующим о том, как «из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают расписные Стеньки Разина челны» – с преступной целью утопления красавицы-княжны. А потом география фольклора весьма органично расширилась в Зауралье – до Иртыша: «...на диком бреге Иртыша сидел Ермак, объятый думой», там и до Забайкалья: «По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах». Пока все хмельные души не слилось в общенациональном гимне об утраченной на траве помятой невинности: «Шумел камыш, деревья гнулись, а ночка темная была...»
А мне так хотелось предаться тихому и неповторимому восприятию этой красоты и покоя. Исходящих от чистого, подкрашенного спокойным полутонами пейзажа: ясного неба, отраженного в воде, от покрытых лесом Жигулевских гор. От волжской воды, манящей нырнуть с борта в ее загадочную глубину за той княжной...
А ещё: я сравнивал это море с нашим, Енисейским. И, признаюсь, находил, что Красноярское водохранилище, стиснутое горами, пусть и не столь раздольное и привольное, но несравненно прекраснее своей дикой первозданностью прибрежных гор, скал, восстающих из воды, тайги, причудливых заводей с каменными столбами, словно выросшими из бездны. Всем тем, что мне довелось увидеть в двухдневном плавании на катере по морю Красноярской ГЭС и в недельном путешествии в августе 2007 года на теплоходе «Близняк» от Красноярска до Туруханска и обратно с писателем Борисом Черных из Благовещенска. Его отец Иван как амурский казак, воевавший в Гражданскую за красных, отбывал в Туруханске сталинскую ссылку в тридцатых годах прошлого столетия. А его сын, которого, по словам известного писателя Валентина Курбатова в его предисловии «Прямо пойдешь» к двухтомнику Избранное Бориса Черных, «сжигает русское желание воли и справедливости», отбывал пятилетний срок за вольнодумие в политзоне строгого режима на уральской реке Чусовой во времена правления Андропова и Горбачева. После нашего плавания по Енисею Борис Иванович года через полтора умер у себя на родине. И хотя мне пришлось немало помучиться с Борисом и на «Близняке», и на туруханской суше из-за его неудержимого «сжигания» собственной воли и здоровья. Потом и расстались мы не совсем хорошо, а сейчас мне жаль его искалеченной судьбы...
В Благовещенске мне тоже довелось пожить недели две, когда туда в мае пятьдесят пятого нашу гвардейскую дивизию вывели из Китая на расформирование на берегу Амура. А оттуда меня, лейтенанта-взводного, направили в Ригу, в штаб Прибалтийского военного округа, и потом – в Калининград и поселок Долгоруково, на границу с Польшей...
Пока я обводил взором склоны Жигулевских гор и листал в уме страницы своих «размышлизмов», Николай Ерёмин отрешенно царапал в не разлинованном блокнотике стихи с натуры, рожденные его поэтическим воображением, о том, как Енисей впадает в Волгу. И совсем не заботясь об ужасных последствиях такого слияние в экстазе двух великих рек. Случись это – и Европа исчезнет под водой раньше, чем растопятся гренландские айсберги в эпоху мирового потепления... или, не приведи Господи! – вся планета расплавится в апокалипсисе ядерной войны.
9. День третий. Мы в библиотеке «высунулись».
Путь в Куру;моч и далее
Многие делегаты отправились по своим городам и весям еще вчера или сегодня же – после завтрака. А тем, кому предстояло уехать поездом из Самары, а самолетом улететь из Куру;моча после шести вечера, предложили забрать вещички и прокатиться до богатой библиотеки ВАЗ'а в белокаменном здании для встречи с местными литераторами и читателями. Чтобы там послушать умные речи, а при желании и самим распахнуть душу перед аудиторией с трибуны.
Помню, все как-то не сразу сложилось. Люди собирались долго. Отъезжающих в Самару и в Куру;моч женщины, сидевшие за ноутбуками в фойе библиотеки, опрашивали, когда и докуда им надо подавать транспорт. Потом возникла заминка, в каком зале и на каком этаже собираться на прощальную тусовку. А когда собрание в конференц-зале под председательством Светланы Василенко началось, мы снова были намерены отмолчаться. Не удалось: Светлана Василенко вызвала к «доске» Николая Ерёмина. Он с непривычной для меня обстоятельностью рассказал о красноярской организации СРП и личном участии в трёх писательских съездах: в последнем всесоюзном вскоре распавшегося ССП – Союза советских писателей, – а потом в первом учредительном девяносто первого года и нынешнем съездах СРП и, конечно же, прочитал пару стихов, написанных в дни съезда. Не мудрено, что здесь мой маститый друг оказался уникальным старожилом и созидателем литературной истории прошлого и нынешнего веков. С ним здоровались и вступали в разговор седовласые и совершенно безволосые аксакалы из разных регионов России, а я чувствовал себя неприкаянным первоклашкой на этом празднике русской словесности.
Однако Светлана Владимировна, – светлая личность не только по дарованному ей свыше имени, но и по сути своей – женской и руководяще поэтической, – не дала отмолчаться и мне. И я тоже что-то говорил с трибуны, радуясь тому, что люди и смеялись, и аплодировали экспромтным шуточкам, пока Светлана не остановила меня, думаю, заслуженным комплиментом на всю оставшуюся жизнь:
– Матвеичева можно слушать бесконечно, однако и другим надо высказаться...
А после окончания этого неофициозного общения писателей и читателей и теплого прощания с коллегами из Москвы и подчиненных ей регионов Николай Николаич, я и примкнувший к нам поэт из нефтяной Тюмени Николай Шамсутдинов столкнулись с суровой действительностью. В оргкомитете девушки троицу делегатов огорчили: транспорта для доставки нас в а/п Куру;моч не предусмотрено. Даже любимец богов, кудесник Павел Гусев в телефонном разговоре с одной из них от помощи отказался. И значит, спасение улетающих, дело рук самих улетающих. Но недаром моими лучшими друзьями по жизни с кадетского детства были и остаются казанские татары – Раиф Муратов и Рустэм Тагиров. К ним, пусть совсем ненадолго, добавился еще один ипташ – известный седобородый шестидесятипятилетний российский поэт, публицист, сатирик и переводчик Николай Меркамалович Шамсутдинов, человек не бедный – и материально, и духовно, – и как я узнал из личного общения с ним, с не менее чем моя, насыщенной безрассудными событиями и свершениями биографией. Вспомнили с ним о Казани: он, коренной северянин, хотя и родился на Ямале, в поселке Яр-Сале, и живет в Тюмени, но столицу Татарстана чтит не меньше, чем я, ее питомец. Обнаружилось, что он, как и я, публикуется в журналах «Аргамак. Татарстан» и красноярском «День и ночь». А потом из Интернета я узнал, что география и число публикаций Н. Шамсутдинова в России и за ее рубежами необозрима – их более двухсот...
Звонок по мобильнику – и через полчаса мы уже мчались в Куру;моч на заказанном им, русским поэтом Николаем Шамсутдиновым, такси. В зале ожидания порта, – с оглядкой на перемещения зорких полицаев, – заглотнули и выдохнули по стременной откуда-то появившегося коньяка и сопроводили нашего благодетеля до стойки регистрации на рейс до Тюмени. Через полчаса и сами улетели в Шереметьево. Там на этот раз недолго прометались в неразберихе в забитом людьми и багажом проходе – в поисках своего выхода на досмотр и вылет. И уже в самолете обнаружилось, что кассир аэропорта нас разлучил: Ерёмина я со своего кресла еле отыскал глазами на заднем ряду нашего салона. Покемарили четыре часа полета до родного порта Емельяново, вышли из салона самолета в сырой полумрак, пряча лицо от ветра со студеной примесью дождя и снега, и спустились по трапу на хрустящий льдинками бетон. Чтобы снова наглядно-зримо убедиться в разнице климатических условий Поволжья, Подмосковья и Красноярья. На стоянке автомобилей перед аэровокзалом расстались с Ерёминым на пару дней. Его встретил на машине муж старшей дочери Алины, Юрий Байкалов, и умчал тестя, очарованного странника-поэта, в Красноярск, на улицу Менжинского.
А меня обняла и поцеловала Нина, заставила скинуть с себя успевшую намокнуть на летном поле куртку на заднее сидение «Шкоды» и надеть зимний милицейский бушлат сына. Через четверть часа мы закрылись в нашем натопленном доме в поселке Памяти 13 борцов, чтобы провести съезд вдвоем – интимный праздник с продуктом можжевеловой ягоды – джином для меня и салатом и горячими котлетами – для обоих...
10. Решения съезда – в жизнь!..
С той поры на круче енисейских волн живу, глубоких мыслей полн: как проводить решения V Съезда СРП в жизнь?! И ничего нового не придумал, кроме как: писать, писать и писать! – талантливо и в меру коротко, с минимумом влаги... А публиковаться, если повезет на волшебника-спонсора или свалившийся с небес гранд. И нести груз ответственности за военно-патриотическое воспитание поколений защитников Отечества от его неисчислимых врагов.
;No pasaran! ;Venceremos!.. – как, наверное, до сих пор кричат на митингах мои кубинские друзья. – Они не пройдут! Мы победим!..
А кто не пройдёт? И кого победим? – угадать не берусь!..
Тольятти – Красноярск – пос. Памяти 13 Борцов
Май – октябрь 2014
Содержание
Взгляд на большое – с малого расстояния. Эссе о V Съезде СРП
1. Избирательные технологии. Гешефт Сиамских близнецов
2. Перелёт из а/п Емельяново в
3. Есть такой аэропорт:
4. Из Куру;моча – в санаторий «Русский бор»
5. Санаторий «Русский бор»: картина Репина «Не ждали»!..
6. День первый. Съезд открылся и осуществился
7. Торжественный ужин как апофеоз писательского братства
8. День второй. И на суше, и на море...
9. День третий. Мы в библиотеке ВАЗ'а «высунулись». Путь в Куру;моч и далее .................................
10. Решения съезда – в жизнь!..