ARMARIUM BOHEMICA
Miscellanea
Литературные переводы Юрия Владимировича Мещаненко
ЯРМИЛА ГАШКОВА
РАССКАЗЫ
о слабых женщинах и сильных мужчинах
и наоборот
Издательство: "PRITEL KNIHY"
Прага
1927
Страниц: 222
ЕГО ЖЕНЩИНА
(Стр. 127 — 129)
Она стояла довольно близко и видела, как у него сверкали глаза, как раскраснелось у него лицо, как гордо держит голову и говорит. Она не воспринимала, что он говорил, но каждое слово трогало все струны её души. Она любила этот голос, который звенел в зале, мягкий, мелодичный, страстный. Как красиво звучало каждое его предложение!
Он говорил о бунте идей, об античном рабстве, о феодальном крепостничестве, об экономическом рабстве, о провозглашении прав трудящихся, о социальной революции. Она слушала его и пожирала глазами. Её сердце было соглсно со всем, что он произнёс. Он был так прекрасен и был почти богом, когда называл парламент кучей нулей и когда сказал то, что лишило его места и привело в тюрьму. Она думала больше месяца о стиле которым он выражался, о том, как тонко очерчен его рот, который её очаровывал, притягивал, раздражал, он был средоточием её внимания, так, что она даже не поняла, что что-то происходит, что всё прервано, что это конец — конец её маленького счастья. Его забрали, посадили. Её тихое обожествление сменилось несчастной любовью. Она ждала хотя бы коротенькой весточки о нём. Вступила в партию. Ходила на политические собрания. Она ненавидела государство и законы, которые отняли у неё любимого мужчину.
По праву или несправедливо? Сердце её и не спрашивало. Она сидела в нетопленной комнате и думала о том, не холодно ли ему. Она пила в полдень свой кофе из солода и заедала его хлебом и думала о том, как сделать ему передачу, чем можно ещё помочь.
Она нашла возможность посещать его в тюрьме, и там, в комнате для свиданий, под наблюдением тюремщика, её любовь приобрела реальность. Он перестал быть богом и стал мужчиной, по котором тоскуют, вздыхают, сходят с ума. Она вся стала его малым сердцем, его маленькой душой. Повторяла его идеи, его взгляды. Принимала все его слова за свои, как само собой разумеющиеся.
Когда он снова вышел на свободу, ходили вместе, она целовала его пухлые губы и тихо, в уголочке сердца, представляла себе благоустроенную жизнь вдвоём. Он в это время ходил на собрания, выступал и искал место. Он не мог вернуться в школу, к своему учительскому столу.
В городе указывали пальцем на его потертое пальто. Она на это не обращала внимания, любила его, а он — её.
Любил её глаза, которые были обращены на него с восхищением, когда он говорил о бедности людей, о новых идеях, о прогнившем обществе и формах агитации. Он чувствовал, что нашёл женщину, которая его понимает и которая его принимает — единственную между женщинами — и говорил ей всё, что не мог сказать иным, что боялся сказать иным, всё, что иные не могли принять или не имели терпения выслушать. И он также иногда мечтал о счастье вдвоём, о счастье нести флаг сопротивления вместе со своей женой.
* * *
Она сидела тихо у его ног, когда он сказал, что нашёл место редактора в ежедневнике, который борется за его идеалы, за его устремления.
Привлёк её к себе и посмотрел ей в глаза. Его взгляд говорил:
— «Останемся наконец вместе, будешь моей женой. Вместе будем бороться, венчанные любовью и идеей».
Она всё поняла в его взгляде. То, что говорила её женская душа. Она обняла его за шею и просто спросила :
— «А это место на государственной службе и с пенсией?»
* * *