В то незабвенное время, когда начиналась моя трудовая жизнь на школьном поприще, в Поюжье, - в Кич-Городецком и Никольском районах, проходило ежегодное, сезонное, шумное и многолюдное мероприятие - Весенняя навигация!
По своему желанию или же, по распоряжению директора твоего предприятия и, в зависимости от твоей физической формы, каждый мужчина мог стать его непосредственным участником, или же, просто наблюдателем этого действа. Зевак по берегам тоже хватало.
Надежных и круглогодичных дорог до областного центра или ближайшей железнодорожной станции тогда не было, а значит, не было и надежного круглогодичного снабжения населения этих районов всем необходимым - от продуктов питания до промтоваров. Проблема решалась просто, завозили все необходимое в весеннее половодье – короткий, не более двух недель - период в конце апреля, начале мая. На баржах-самоходках, по досточтимой реке Юг, медленно несущей свои чистые воды в северном направлении, в сторону Великого Устюга.
Здесь уместно отметить, что проблема создания сравнительно надежного дорожного сообщения сейчас уже решена, а значит и баржи-самоходки давно пошли на переплавку в цеха "Северстали". Надобно сказать, что дороги были спроектированы и созданы еще в прежнее, советское время, а нынешняя власть – всего лишь поддерживает их в довольно плачевном состоянии. Да и население районов в нынешнее время убыло вдвое, с тенденцией на дальнейшее убывание, поэтому и завозить сюда - уже автотранспортом - надобно меньшее количество товара…
Весенняя навигация готовилась почти весь год, с весны и, до новой весны. Тогдашние логистики рассчитывали количество разных товаров, потребных нашему населению на год – от спичек, соли и домашней утвари до автомобилей, тракторов и бензина с соляркой! Товар сосредотачивался в Вологде и Великом Устюге, в складах на побережье, и на железнодорожных станциях. Хранился в ожидании ледохода, в ожидании паводка на реке Юг.
На Сухоне, ближе к устью Юга, уже стояли, что называется "на всех парах" сотни(!) барж-самоходок и на каждой сто, двести пятьдесят, триста тонн различных грузов. Как только Юг выносил в Сухону все свои льды, баржи устремлялись по реке со своими грузами.
Короткая, не более десяти-пятнадцати дней, навигация начиналась!
Успевай грузить и выгружать, пока половодье, иначе баржа сядет на мель до новой весны!
Вдоль всего побережья Никольского, да и Кич-Городецкого районов, были подготовлены многочисленные деревянные склады и базы с простейшими причалами и трапами, по которым товар, в мешках и ящиках, выносился вручную многочисленными вереницами снующих по дощатым трапам грузчиков, на своих плечах.
Шумно, весело, потно. С пятиминутными регулярными перекурами.
Работали бригадами, создаваемыми обычно от конкретных организаций и колхозов, численность каждой доходила до пятидесяти – восьмидесяти человек. Мука, соль, крупы, удобрения, сахар и прочее…, на спинах грузчиков перекочевывали из трюмов в прибрежные склады и там аккуратно штабелями укладывались.
За время навигации, за десяток дней, если грузчик не ленился и был вынослив, можно было очень хорошо заработать. Сам участвовал в трех навигациях, знал грузчиков, которые за сезон зарабатывали на мотоцикл с коляской, а это полторы тысячи рублей. Бригады были текучи, формировались бригадиром индивидуально на каждую баржу и с условием - выгрузить ее до конца - только тогда получишь расчет. Если не дотерпел, не смог доносить, пусть даже последнего мешка – денег не получишь – гуляй "Вася"!
Страдающие похмельем и слабые здоровьем очень часто уходили без расчета. Бывало и такое. Устный договор, который строго и неукоснительно соблюдался.
Бригада обычно справлялась с выгрузкой одной баржи-самоходки за семь-восемь часов, с перерывом на обед - выходило по пять-шесть тонн груза на человека. Получала расчет и отдыхала, восстанавливала силы до следующей баржи. Бригады располагались тут же на побережье, в тесных избушках и бараках, отдыхая на двухъярусных деревянных нарах, иногда без тюфяков, но уж точно без простыней! В середине избушки стояла печка с плитой, вокруг которой сушилась потная одежда грузчиков, портянки и сапоги, туфли и кеды. Амбре стояло еще то, почти как в конюшне! На плите грелся чай, что-то подогревалось, жарилось, а на столике, в тесноте между нарами пили чай или водку, коньяк или шампанское, закусывая шоколадом или килькой, шпротами или домашними запасами, принесенными на пристань заботливой женой. Иногда за столом играли в карты, в "очко", на интерес. Некоторые тут же, за столом, спускали все заработанное. Иные жены специально приходили на пристань, чтобы "облегчить" карманы своим, азартным до игры, мужьям. Приходили регулярно, для надежности.
По шумному побережью располагались многочисленные магазинчики и полевые столовые. В магазинчиках и столовых продавалась не только еда, но и спиртное. Водка и коньяк, консервы и свежий хлеб, наваристый борщ и ароматные щи, гуляш и поджарка с жареной картошечкой и подливкой! Все настоящее, натуральное, с дымком. Аромат стоял по всему побережью!
Тот армянский коньяк просто не мог быть поддельным - государственная монополия, однако! Уверен, что именно он, так нравился Черчиллю! Нынешние, так называемые "коньяки", продаваемые в красочных бутылках и коробочках - сплошь подделка, и "рядом не стояли" с тем, прежним! Это очень понятно тем, кто пробовал прежний, в скромных стандартных бутылках, с наклейками примитивного дизайна и тремя звездочками под горлышком на отдельной бумажке. Водка тоже была натуральная, а не гидролизная, не "из опилок". Дизайн наклейки простой и стандартный – на зеленом фоне черные буковки – "Московская водка". Не то, чтобы я заядлый любитель этих напитков, а просто им, прежним, советским, монопольным - отдаю должное! Теперешние производители, "в подметки" прежним не годятся!
Отдохнув несколько часов, немного поспав, бригада формировалась снова, в несколько изменившемся составе. Кто-то устал, кто-то запил, кому-то все надоело и ушел домой. Бригадир делал перекличку и составлял новый список, на выгрузку только что подошедшей баржи.
Приступали к выгрузке. Немного побаливали бока, икры, ступни ног, руки, пальцы… Втягивались в работу и боль уходила. В трюме трое, так называемых "наливальшиков", из числа бригады, подбрасывали тебе мешок на плечи и шею, и ты по трапику, упруго качавшемуся под ногами, направлялся на склад, сбрасывал мешок перед товарищами, которые укладывали их в штабеля. Поворачивался, поправлял капюшон на голове и по другому трапу отправлялся в трюм, за следующим. Семь-восемь долгих часов работы, с короткими и регулярными пятиминутными перерывами-перекурами.
В последний, четвертый год моей работы в Теребаевской школе, весенняя навигация очень удачно совпала с выходными и майскими праздниками. Я попросил Сергея Александровича, нашего директора, заменить мои уроки еще за два дня между выходными, на что он охотно согласился. Получалась почти неделя для того, чтобы поработать грузчиком в местной колхозной бригаде на базе под деревней Иваково. Меня туда охотно взяли.
Ранее солнечное утро. Собрались у колхозных гаражей в пять часов утра. Трехосный "зилок" со скамейками в кузове, уже стоял "под парами" возле проходной.
До Иваково добирались по грунтовой и грязной дороге через Калинино, мимо красивейшей, отдельно стоящей церкви у кладбища в древнем поселении Халезец.
К дощатым пристаням уже подошли первые баржи, одна ждала уже нас.
Разместились в отдельно стоящей старенькой избушке на побережье, там, где, как оказалось, традиционно располагалась бригада колхоза, да и избушка была колхозной собственностью.
Бригадир, колхозный механик, командовал всем, кроме досуга.
Выгрузили тюфяки, заняли себе место на нарах, поправили свои рабочие одежды и сразу приступили к работе, самоходка уже стояла у пристани.
Мука, в мешках по семьдесят килограмм. Двести пятьдесят тонн. Бригада большая, сорок пять человек – выходит почти по пять с половиной тонн на человека, одиннадцать рублей за тонну - цена пока скромная. Вода стоит высокая и приемщика грузов ничего еще не торопит, больше за тонну не дает.
За семь часов выгрузили. Шестьдесят рублей с небольшим, каждому грузчику.
Плотно пообедали в столовой, отдохнули в избушке, к вечеру принялись за новую баржу.
Гречневая крупа, в мешках по шестьдесят килограмм, по двенадцать рублей с тонны. До полуночи выгрузили, перекусили домашним, запили чаем, уже в избушке. Вроде ничего не натер, и мозолей на руках нет, только немного побаливают некоторые мышцы, плечи и шея. Терпимо.
Заснули как убитые среди плотного и густого запаха пота, табачного дыма, просыхающих портянок и влажных одежд, развешанных тут и там.
В шесть утра бригадир уже разбудил, на очереди новая баржа. Соль, в мешках по восемьдесят килограмм, твердая, комковатая, как будто камни. По две тонны на человека. Оплата с мешка. По три рубля за мешок, но только после полной выгрузки! Выгрузили, но человек шесть дотерпеть не смогли, а значит и не получили.
Дотерпел. Пропах солью, стер шею в одном месте, бока болят от камней, но доносил до дна трюма! Девяносто пять рублей за баржу и - около двухсот пятидесяти рублей за два неполных дня, а это почти полторы моей месячной школьной зарплаты. Остаток дня и вечер решили отдохнуть, так распорядился бригадир, баржа с мукой подойдет завтра утром.
Появилась водка, коньяк, консервы. Народ расслабился. Выпил и я, немного. Нужно выпить, уговорил Лешка Куваев, знакомый шофер, муж нашей учительницы. Выпили бутылку на двоих, хорошо закусив картошкой со шпротами. Уснули почти все. В рабочей одежде, в штанах и рубашках. Так теплее, да и простыней на ватных тюфяках нет. Заработанные деньги, почти триста рублей, в потайном кармашке - не разбудив меня – не достать. Надежнее будет, хотя народ свой, колхозный, надежный, но кто его знает…
Утром, в пять часов баржа уже у "пирса". Ржаная мука, в мешках по семьдесят килограмм. Самый легкий и удобный груз, дело знакомое. К трем часам дня выгрузили, выдали по восемьдесят рублей. Плотно пообедали в столовой и, сразу же, за следующую взялись, она как раз подошла, на орсовский склад.
Сто двадцать тонн, коробки с консервами. Две коробки не возьмешь, неудобно идти - трапа не видно - носим по одной, но получается легко и быстро. Бригада сорок человек, за пять часов справились. Пот пропитал все мои одежды, появилась мозоль на одном из пальцев. Достал пластырь, не натягивая ленту, закрыл ранку, заклеил еще два, для защиты. Остатки пластыря разошлись по бригаде.
Спать, спать, спать…
Утро. Баржи нет, говорят, что какая-то баржа застряла на грунте и встала поперек реки возле Кич.-Городка, остальные стоят, ждут буксира. Сидим, курим возле столовой. Некоторые закусывают. Через пять часов пришла, со стеклом и небольшим краном, смонтированным над трюмом. Подает ящики на пристань. Тяжелые, только вчетвером берем за углы, носим в склад, ставим на ребро. Потом пошел кирпич-огнеупор на поддонах, всего тонн сорок. Краном выставляют на пирс, далее мы носим в склад на руках по семь-восемь кирпичей, без рукавиц и перчаток, почти все в бригаде голыми руками! Укладываем с перекладкой поддонами, чтобы не рухнули. Руки огрубели, покрылись сухими мозольками уже. Работали часов семь, выдали по шестьдесят пять рублей. Маловато, но сказали, что применение крана снижает тариф оплаты. Согласились.
День четвертый. Работы нет, вешняя вода в реке быстро убывает, потому, что нет дождей, сухо. Просят не расходится, ожидают еще одну баржу, с сахаром.
По побережью прошел слух, что из желающих собирают бригаду для работы ниже по реке, отправят на самоходке, идущей с верховий, из Никольска. Мне ни к чему, отказался. Некоторые отправились. Из нашей бригады желающих не было.
Остались в избушке, делать нечего. Большая часть грузчиков сели за стол играть в "двадцать одно" на интерес. Лешка уговорил и меня. Играют по мелочи, по двадцать копеек, но игру быстро поднимают на рубли. Круг большой, больше двадцати игроков, а банкующий, колхозный кузнец Вася – прожженный и бывалый малый с потухшим окурком в зубах, очень самоуверен и смешлив - пускает игру по второму кругу, не снимая банк. Под меня подходит очередь с почти тысячей рублей на кону!
Это моя полугодовая зарплата. Если не выиграю, кон уйдет банкующему – я последний в очереди. Карта на руках хорошая, десятка, но чтобы сыграть на весь банк, денег не хватит, у меня есть только половина суммы. Можно сыграть и на часть суммы на кону, не рискуя, но Лешка предлагает вторую половину, чтобы сорвать весь банк, это позволяется правилами.
Риск остаться без денег, доставшихся тяжким трудом, очень большой, но азарт и вера в удачу, обстановка и окружение, заставляют идти ва-банк.
Карту не меняю, в руках десятка, закрытая от посторонних глаз. Не теряя внимания за банкиром, тасующим карты и колодой в его руках, идем с Лешкой на всю сумму!
Беру карту.
Семерка. На руках семнадцать очков. Брать еще карту, довольно рискованно, но выигрывают и с такими очками, если у банкира будет перебор.
- Себе! – Говорю спокойным и уверенным голосом.
Банкующий открывает свою карту. Еще лучше, чем у меня. Туз, - одиннадцать очков, Далее выпадает король, приносящий четыре очка! Пятнадцать на руках банкира - это самая непредсказуемая сумма, надо брать еще, но по теории вероятности в колоде остается семьдесят процентов карт, дающих "перебор"!
Берет еще, в приличном волнении. Семерка! Перебор!
Игра сделана! Банк наш, а это вся тысяча рублей, которые делим с Лешкой пополам! Пятьсот рублей к, уже имеющимся в кармане – еще, как минимум шесть "выгруженных" барж! К четырем сотням, уже заработанным на выгрузке. Хорошая прибавка к жалованию, если учесть, что это больше полугодовой моей школьной зарплаты. Все пойдет на мою стройку!
Впрочем, удача, как известно, госпожа изменчивая! Мог бы и проиграть. С треском и разговорами. Тут главное вовремя остановиться. Некоторые работяги потеряли довольно много, а один - даже все…
Можно идти домой, не дожидаясь баржи с сахаром. Лешка идет со мной, берегом Кипшеньги, притока Юга - мимо красивой церкви возле кладбища, мимо сосновой рощи, колхозных и еще голых полей, мимо березняка и речных излучин.
Вечером - душ в заводской котельной, свежее белье и сон. Завтра в школу на уроки.
Навигация для меня успешно закончилась.
май 2017