ИГРЕНЬКА
Рассказ
Настюша в семье Андрея Лопыцко, мельника таёжной деревеньки Малиновка, родилась шестой, когда у неё уже было четыре брата и сестра Анна, по-деревенскому Нюра, добрая и странная, как будто немного не в себе. В Бога верила, молилась на дню три раза по-старушечьи – истово и подолгу. Иногда по воскресеньям затемно, когда все спали, по таёжной дороге, не страшась волков и рысей, в село за семь верст убегала, чтобы к заутрене в церковь успеть.
А ранняя смерть Анны породила потом среди деревенских старух много нехороших пересудов. Да и как тут не дивиться, если вся семья с покоса вернулась вечерять и обомлела у порога. Лежит их семнадцатилетняя красавица, укрывшись белым холстом, в правом углу горницы на скамейке головой под божницей с горящей лампадкой вроде бы живая. Потормошил ее отец за плечи – не просыпается. Преподнёс к лицу зеркальце – не потеет.
Об отце с матерью и говорить нечего – вся семья и деревенские все из тридцати пяти дворов, горевали. Батюшка с попадьей и дьяконом отпевать и на поминки на тарантасе приезжали. И сроду такого чуда народ не видывал: хоронили на третий день, в жару, а Нюра лицом оставалась как живая. Казалось, что вот откроет глаза и оглядит людей ясными голубыми глазами со своей ангельской улыбкой.
Потом кому-то из мало-мальски грамотных втемяшилось, что, мол, Анна-то и не умерла вовсе. Просто уснула летаргическим сном, как это с библейским Лазарем приключилось, а на третий день Иисус Христос его воскресил. В Малиновке для проверки слухов нашлись безымянные еретики, самовольно произвели незаконную эксгумацию умершей и якобы обнаружили, что покойная в гробу перевернулась вниз лицом. Им, пьющим бездельникам, конечно, не очень поверили, но и опровергать в копатели никто не вызвался.
На шестилетнюю Настюшу свалились обязанности Нюры: с утра выгонять со двора десяток овец во главе с умным и бдительным бараном Борькой, садиться без седла, с крыльца, верхом на мерина Игреньку и сопровождать и пасти стадо на поляне верстах в трех от деревни.
Игренек в Малиновке был личностью выдающейся. Один из Настиных братьев, рыжий озорной Лёнька, однажды в Красноярске побывал в цирке-шапито и удивился номерам заезжего дрессировщика с лошадьми. А потом сам, используя вместо профессиональных хлыстов, – длинного шамбарьера и короткого фарпайча, – обычный ременный кнут, за одно лето научил смышленного и доброго Игренька «держать писту» и выполнять простые команды, вроде «шаг!», «рысь!», «галоп!», «колено!» Последняя команда Насте пригодилась вечерами, когда, прежде чем погнать овец домой, подводила Игреньку к пню на опушке. Вставала на пень выкрикивала: «Колено!», Игренёк послушно подгибал передние ноги, и она взбиралась на конскую хребтину. Била босыми пятками коню в бока, он, подумав с мгновенье, резко вскакивал на все четыре конечности, и девочка, уцепившись за жесткую холку, качалась в высоте вслед за блеющими ярками и суягными, с круторогим Борькой во главе.
***
На следующее лето отец послал перешедшую во второй класс Настю на двуколке, запряженной в Игренька, отвести в сельсовет конверт с какими-то бумагами.
В те годы во всей России Сталин и его клика проводили насильственную коллективизацию сельского хозяйства. Трудолюбивые сибиряки оказывали особенное сильное сопротивление ликвидации частной собственности на землю и превращению крестьян в крепостных – беспаспортных рабов, не имеющих права свободного выбора места жительства. А у сравнительно зажиточных хозяев, назвав их «мироедами» и «кулаками», отбирали и землю, и сельхозинвентарь. И высылали в отдаленные необжитые местности, обрекая на гибель от голода и холода. А тех, кто сопротивлялся, расстреливали, заключали в лагеря и тюрьмы на многие годы как «врагов народа».
Обманутые и униженные люди объединялись в шайки, в отряды для борьбы с советской власти или для грабежа своих же земляков.
Настя отдала в сельсовет папин конверт и уже в сумерки, боязливо поглядывая по сторонам, возвращалась по таежной дороге на Игреньке в Малиновку. До деревни оставалось версты две, когда сзади, как из-под земли, появились на конях трое орущих матерные слова всадника. Настя подхлестнула по бокам усталого Игренька вожжами, выкрикнула, как научил ее брат Лёнька, «Галоп!», и конь рванул вперёд, словно заразившись страхом маленькой хозяйки. А она уже не оглядывалась, отпустив вожжи и надеясь на своего Игренька, всегда платившего ей преданной любовью за ее ласку и угощения половиной горбушки, когда они вместе выезжали на выпас овец.
Пятистенный дом семейства Андрея Лопыцко стоял вторым от окраины. Бандиты отстали, словно их и не было, а Игренёк резко остановился у ворот и, болезненно захрапев, вдруг, ломая оглобли, повалился на правый бок с кровавой пеной на добрых губах. А сама Настя потеряла сознание в плетеном кузовке двуколки. Очнулась только в доме, под божницей, – на той же лавке, на которой навсегда заснула ее сестра Анна.
***
В ту же осень перестала существовать и Малиновка. Навсегда!.. Вся деревня отказалась вступать в колхоз, приехали верхами вооруженные гэпэушники, приказали крестьянам ничего с собой не брать. На своих же подводах сельчане в сопровождении законных бандитов уже ночью, под сильным дождем, доехали до поселка Знаменского стеклоделательного завода. Здесь на окраине им приказали разгрузиться, выпрячь лошадей, передать их в распоряжение грабителей, и они угнали кормильцев в беспросветную темноту.
Для Насти началась долгая и трудная жизнь. Муж в сорок первом под Москвой был тяжело ранен, вернулся с войны хромым инвалидом, трое сыновей умерли по разным причинам, а три дочери живы до сей поры. Сама же Анастасия Андреевна с мужем, умершим вслед за ней через день, и сыном, почившим через полгода, похоронена с ними в одной ограде на погосте того, уже давно не работающего и разграбленного стеклоделательного завода.
18.05.2014 Пос. Памяти 13 Борцов