Юлька сидела дома. Ей уже успело наскучить бездействие. Прошла всего неделя, как она сломала палец на ноге, и ей выдали больничный. Глупо так получилось – задеть дома мизинцем за ковёр. А всё потому, что жарко, и захотелось походить босиком.
Юлька даже подумать не могла, что так можно палец сломать. Просто было больно, и вокруг пальца образовался кроваво-синий подтёк. Поэтому она решила на всякий случай зайти в поликлинику. Так Юлька попала к весёлому хирургу-травматологу. И почему все хирурги, которые ей встречались в жизни – будь то на ежегодном профосмотре или в случае «мелких поломок» у друзей-знакомых - были людьми улыбчивыми и с юмором? «Видимо потому, что работа серьёзная и надо иметь какой-то противовес, чтобы людское горе не захлестнуло», - решила для себя Юлька.
Было тёплое раннее утро, начало лета, и посетителей, кроме Юльки, на приём к врачу не было. На этаже остановился лифт, из которого вышел полный, почти шарообразный мужчина в футболке, спортивных линялых штанах, сланцах на босу ногу и с корзинкой в руке. Подойдя к двери кабинета, он обернулся к Юльке и спросил: «Вы ко мне? Как только подойдёт медсестра, вас пригласят». Потом добавил: «После работы хочу на дачу заехать – клубники набрать». Достал из кармана штанов ключ, открыл дверь и скрылся за ней, мурлыкая себе под нос какой-то незатейливый мотив.
Когда Юльку вызвали в кабинет, травматолог уже сидел за столом в белоснежном халате, но на его ногах так и остались сланцы. «Зачем же вы ковёр мизинцем-то ковыряли? Картину рисовали?» спросил врач, записывая анамнез болезни. «Ага, маслом!» - отреагировала Юлька. После рентгена и заключения о том, что палец всё-таки сломан, она боялась, что сейчас ей «загипсуют всю ступню» и добираться до дома будет весьма неудобно. Но всё оказалось намного проще: медсестра прикрутила поломанный мизинец к безымянному пальцу обычным лейкопластырем, и Юльку отпустили домой, выдав больничный.
- Как здорово, что ты заехала! Целая неделя прошла, а мне ещё сидеть и сидеть на больничном! - сказала Юлька, впуская в квартиру свою подругу Ольгу, невысокую полную девушку.
- Я решила тебе пирожных принести. Так что - ставь кофе! И вот, моя новая сумка, – весело прощебетала Ольга.
Несмотря на разницу в весовых категориях и темпераментах, Ольга была не только лучшей Юлькиной подругой, но и самой близкой помощницей - обе работали в одной физико-химической лаборатории: Юлька - старшим лаборантом, а Ольга – младшим. Скучновато-однообразные задания, которые выполняли девушки, совсем их не вдохновляли на «научные подвиги». Но молодость не даёт права видеть всё в мрачных тонах. И подруги уже подумывали о том, чтобы сменить работу на более интересную.
Юлька приготовила несколько бутербродов, выложила на тарелку принесённые Ольгой пирожные и сварила крепкий кофе.
- Прошу к столу! У меня и коньяк ещё остался, что прошлый раз пили. Тебе в кофе или отдельно?
- Отдельно. И в кофе!
Засмеявшись, девушки принялись за еду и с увлечением стали обсуждать новую сумку, погоду и планы Ольги на выходные.
- А как дела в нашем болоте? - поинтересовалась Юлька – Всё как всегда – никак?
- Да нет. Кое-что случилось. Вроде и ничего примечательного, но - забавно!
- Давай, рассказывай скорее!
- На этот раз Анфисий учудил.
В научно-исследовательском институте, где работали девушки, сотрудники часто давали прозвища своим коллегам. Кто-то в шутку трансформировал имя-отчество Афанасия Николаевича в Анфисий и это прозвище почему-то обрело жизнь.
Афанасий Николаевич был доктором физических наук. Ходили слухи, что когда-то давно целая лаборатория одного из институтов работала для того, чтобы он получил докторскую степень. Но причина, по которой это делалось, не называлась. Однако, после получения научной степени ему, как самостоятельной научной единице, следовало продвигать в жизнь какие-то свои темы и идеи, которых у Анфисия не было, да и быть не могло - Афанасий Николаевич на самом деле был заурядной посредственностью, притянутой за уши в «большую науку». По этой причине, продолжая кое-как барахтаться в академических кругах, считая себя учёным с большой буквы и апеллируя только к бывшим заслугам, умело используя труд и талант своих подчинённых, но внутренне понимая, что занимает чужое место, Анфисий стал пить. Даже на работе от него всегда пахло спиртным, к концу дня – сильнее. Скрытое званием научное невежество не мешало ему поучать и наставлять других, менее дипломированных сотрудников – кто ж будет спорить напрямую? Его лысая голова с выпученными шарообразными глазами и коротеньким носом, «дырочками» смотревшим на собеседника, напоминала свиную. Она горделиво возвышалась на короткой толстой шее, и только рот при разговоре жалко и нервно подёргивал узенькими губами, выдавая неуверенность Анфисия.
- Помнишь, у нас в подвале прибор такой огромный, который показания на бумажную ленту записывает? - спросила Ольга.
- Да, туда ещё столы старые скинули, чтобы место для новых освободить.
-Так вот. Прибор этот давно не работал, и вдруг Анфисий захотел что-то там проверить. Пичугина даже позвал, чтобы тот ему этот антиквариат запустил. Снял показания. Кусок ленты с графиками оторвал и бросил на один из пыльных столов, а сам вышел покурить. Минут через десять вернулся ещё раз графики посмотреть, а там кто-то карандашом написал: «Ерунда».
- Да ты что? И как он отреагировал?
- Ой, его же всего трясло! Мало этого, он собрал всю лабораторию и сказал, что полицию вызовет!
- И что, вызвал?
- Нет! Представляешь, этот старый маразматик Анфисий решил следственный эксперимент провести! Сам! Типа графологом заделался. Достал лист бумаги, потом каждого сотрудника заставил написать на нём слово «Ерунда».
- И что, вычислил, кто написал?
- Нет. Но прикинь, получилось, что все сотрудники подтвердили, что, мол, ерунда всё это. Вышло аж шестнадцать раз!
- И что потом было?
- А ничего. На следующий день Анфисий не пришёл на работу - ушёл в запой. Вряд ли его совесть замучила, скорее от злости и обиды, что не смог вычислить автора надписи.
Обсудив ещё немного «следственный эксперимент», девушки решили, что какая никакая, а всё же есть справедливость на свете.