Глава 18. Месть, или тёмная сила души

Горовая Тамара Федоровна
      «Тёмная сила души» — это потаённая сторона человеческой натуры, присутствующая в каждом человеке, скрытая от постороннего взгляда и проявляющаяся иногда в самых неожиданных ситуациях. В этой главе ниже я приведу историю из жизни, произошедшую с моей подругой Светланой в конце 1970-ых.

    Но начну я эту главу с темы, не имеющей отношения к её заглавию. Поскольку мой рассказ — о конце 1970-ых годов, я хочу кратко рассказать о своих подругах из Украины, всю жизнь отработавших в электронной промышленности в советские годы.
    Перешагнув тридцатилетний рубеж, все мои подруги и одноклассницы из Тернополя определились в жизни. Закончив вузы, техникумы, училища или получив рабочую специальность, почти все остались жить и работать в родном городе. Лишь немногие обосновались в других городах Украины: Киеве, Ивано-Франковске, Львове, Хмельницком. Кроме меня, только Валя Вознесенская жила и работала в России, на Севере, в Мурманске.
    Подруги писали мне добрые, тёплые письма и постоянно интересовались, не испытываю ли я ностальгию по родным краям. Они недоумевали, как можно после Украины привыкнуть к Северу, где морозы достигают -40; мотаться по полям, лишая себя комфорта и удобств. Мои девочки беспокоились о том, не придётся ли мне с маленьким сынишкой ездить в отдалённые места, жить в тяжёлых полевых условиях, в балках и бараках или палатках.
    Подруги, конечно же, не ведали, что многие женщины в нашей экспедиции действительно частенько выезжали в полевые партии с маленькими детьми. Я же из-за частых болезней сына не могла уезжать из Ухты в глушь, где зачастую не было не только сносных условий для ребёнка, но хоть какой-либо медицинской помощи...
    После окончания факультета радиоэлектронной физики Львовского политехнического института моя подруга Оля Юра по распределению работала в Виннице на радиоламповом заводе. Она довольно часто выезжала в творческие командировки по всему Союзу, несколько раз была в Зеленограде под Москвой, побывала даже в Сибири — в Томске, Новосибирске.
    В любом уголке страны Оля испытывала тоску по милым душе западно-украинским городам с их особым архитектурным стилем, готическими шпилями соборов, узкими улочками, маленькими, уютными кафешками. Она с восторгом писала в своих письмах о влажных и мягких, мглистых и слякотных, с редкими минусовыми температурами зимах, свойственных Западной Украине.
    Со временем Оля перебралась в Ивано-Франковск, где начала работать ведущим инженером на открывшемся в 1971 году заводе «Позитрон».
    Её сестричка Люба, также закончившая факультет радиоэлектронной физики Львовского политехнического, трудилась в Тернополе, на заводе «Ватра». На этом же предприятии работали мои приятельницы-одноклассницы Надя Скорик и Галя Ращук.
    Закончив химический факультет Львовского университета, ещё одна моя одноклассница Юля Дуленко работала на заводе «Катион» в городе Хмельницком.
    Все мои подруги без особых проблем нашли работу по душе, по способностям, увлечённо работали и были довольны тем, что состоялись в своей профессии.            
    Надеюсь, что я ещё возвращусь к этой теме и расскажу о предприятиях, упомянутых выше, в следующей части своих воспоминаний.

                *                *                *
    Я не потеряла связь также и со своей подругой Светланой из Полярного, которая довольно часто писала о своей работе и о поселковых переменах. Однажды в письме Света попросила меня помочь её новой приятельнице Але Сомовой, которая готовилась к поступлению в Ухтинский индустриальный институт, узнать на кафедре геологии о сроках сдачи вступительных экзаменов и заранее сообщить ей. Просьбу я выполнила, но Аля в Ухте не объявилась. А вскоре Светлана перебралась из Полярного в Москву и поселилась в новую кооперативную квартиру в районе Царицыно, которую приобрела, участвуя в долевом строительстве за время работы на Крайнем Севере...   
    Летом 1978 года я с маленьким сыном целый месяц гостила у Светы в Москве. Мы замечательно провели время, гуляя втроём, Света, я и маленький Дима в прекрасном Царицынском парке, любуясь старым замком, который в это время был частично отреставрирован, посещали детские аттракционы и наслаждались летним теплом, любовались деревьями и цветами.
    Как-то, прогуливаясь по берегу живописного пруда в Царицыно, я вспомнила о письме Светланы и поинтересовалась, поступила ли её приятельница в ухтинский вуз, а если поступила, почему не наведалась ко мне. И услышала неприятную историю, которая произвела на меня крайне тягостное впечатление. В жизни мне изредка приходилось сталкиваться с разными проявлениями человеческих пороков: зависти, мстительности, неблагодарности, и всякий раз тёмная сторона человеческой натуры потрясала до глубины души. Я была так поражена, что сразу же записала произошедший со Светой случай, который привожу ниже...

                *              *              *
    По окончании полевого сезона Светлана возвратилась в посёлок Полярный, на базу экспедиции. Позади были летние полевые работы — бурение и документация скважин, горные выработки, переброски на дальние участки на вездеходах, маршруты и ночёвки в палатках. Предстоял период камеральной обработки полученных материалов, составления карт, подсчёта запасов выявленных в процессе полевых работ месторождений и защита отчёта в Главке.
    Молодой геологине проще и легче было общаться с мужчинами, так как она обладала независимым, сильным характером, ей не свойственно было искать защиту и опору в жизни. Теперь же, в камералке ей достался, в основном,  женский коллектив. Он состоял из молодых женщин, которые по каким-то причинам не могли выезжать работать в полевые партии. Женщины были так разнолики, что все вместе походили на букет полевых цветов, собранный из белоснежных ромашек, ярко-синих васильков и колючих соцветий чертополоха.
    Вначале нередко проявлялись все «прелести» женских натур: капризы, амбиции, обиды, попытки «стучать» начальству и даже баловство спиртным. Но со временем все проблемы потихоньку разрешились, люди притёрлись друг к другу, у каждого была подходящая работа, и установилась спокойная деловая обстановка.
    Самой тихой и беспроблемной из всей группы была техник-геолог Аля Сомова. Она была небольшого росточка, миловидная, светловолосая, полненькая, малоразговорчива. Не проявляя особого интереса к работе, добросовестно выполняла любые задания на среднем уровне. Она была замужем, имела двух малолетних детишек.
    У Али со Светланой оказалось общее пристрастие — любовь к чтению книг.
У Светланы были две полки во всю стену, заставленные книга ми, точнее — две струганные доски, привязанные верёвками к вбитым в стену гвоздям. К тому же, Света выписывала много толстых ежемесячных литературных журналов: «Октябрь», «Новый мир», «Звезда», «Юность» — и частенько давала читать эти журналы любителям литературных новинок, коих немало было в небольшом посёлке геологов. Особо понравившиеся произведения вырывала из журналов и сама вручную переплетала в отдельные книги. В те годы хорошие книги в СССР были в дефиците и во многих семьях собирались полноценные библиотеки, созданные из переплетённых собственноручно произведений периодической печати.
    У Али тоже была небольшая домашняя библиотечка, и две молодые женщины начали брать друг у друга книги для прочтения. Вскоре они подружились, и Аля запросто забегала к Светлане в гости не только взять журнал или книгу, но также за чашкой чая обменяться мнением о прочитанном. А когда её муж, водитель, уезжал на длительное время в полевые партии, Аля, накормив и уложив спать детей, приходила к Свете. Обе молодые женщины забирались с ногами на деревянную тахту и, устроившись поудобнее, погружались в чтение.
    Аля была замкнутым, скрытым, молчаливым человеком, о себе рассказывать не любила. Но со временем Света узнала, что детство Али прошло в Прибалтике, она хорошо владела латвийским языком. После того, как перед войной Латвия отошла к СССР, семью Али направили в Даугавпилс, где она закончила школу, и там навсегда осталась жить её мама. Они проживали в половине дома, когда-то принадлежавшего одной семье, и их соседка — бывшая хозяйка всего дома, ненавидела поселившихся русских и иногда, выйдя на крыльцо, кричала:
  - Думаете, я подохну? - Не дождётесь! Я доживу до того дня, когда вас всех повесят вон на том дереве.
    Из-за маленьких детишек Аля не могла выезжать в поле и поэтому чувствовала себя неполноценным работником. Видимо, такое положение молодую женщину угнетало. Заметив её усердие в работе, Светлана пыталась убедить Алю поехать в Ухту и поступить в вуз, и даже написала мне письмо с просьбой уточнить дату приёмных экзаменов. Но в период приёмных экзаменов поступать в институт Аля не поехала. Со временем она вдруг бросила работу в геологической группе и приняла поселковый магазин.
    Здесь она была самостоятельной, полной хозяйкой. Прежде убогий и серый магазин засиял чистотой и красотой. На стене появился большой стенд с картинками, рядом взору представлялись рецепты блюд, которые можно приготовить из продаваемых здесь же продуктов.
    Света с Алей продолжали дружить и частенько забегали друг к другу в гости. Володя, муж Али, весьма одобрительно относился к их общению. Володя был противоположностью своей жены — у него была яркая внешность, стройная фигура, чёрные волосы; маленькие, тёмные глазки казались жёсткими. Со Светланой он разговаривал доброжелательно, взгляд его смягчался, в глазах появлялось подобие улыбки, на щеках — небольшие ямочки, которые придавали его лицу приятное выражение. Светлане очень не нравилось то, что Володя постоянно ставит её в пример своей жене, она замечала, что это задевало самолюбие Али. К примеру, непритязательный стиль одежды Светланы: клетчатую рубашку, брюки и туристические ботинки, Владимир считал признаком бережливости. Хотя это было вовсе не так — одеваясь таким образом, Светлана стремилась прежде всего к удобству в неблагоустроенном поселковом быту.
    Але же очень хотелось казаться выше ростом, выглядеть достойно, поэтому она не могла обувать туристические ботинки и в любую погоду, даже в слякоть, носила дорогие сапожки на очень высоких каблуках.
    Аля никогда не рассказывала о своей личной жизни, даже со Светланой, единственной подругой, она была весьма сдержанной. Светлана считала, что замкнутость — это особенности её натуры, и из тактичности не навязывалась на откровенность. Семья Али внешне производила впечатление вполне счастливой и благополучной.
    Но однажды Светлане приоткрылась ужасная тайна этой женщины. Они вместе пошли в душ и, увидев Алю обнажённой, Светлана пришла в ужас: вся спина и ноги подруги были покрыты страшными синяками и ссадинами. Видимо, Аля не знала об этом, иначе при скрытности своего характера, вряд ли она разделась бы даже при близкой подруге.
    На расспросы Светланы, Аля вынуждена была сознаться в том, что муж довольно часто зверски её избивал. Сбив её с ног, бил сапогами куда попало. Аля сворачивалась в клубок, и, подтянув колени к груди, руками закрывала голову и главное — лицо, и молчала. Светлана не стала спрашивать о причинах издевательств, подумав: «Повод для расправы с женой у человека, склонного к изуверству, найдётся всегда: не так взглянула, не то сказала, не послушалась и не выполнила его указание».
    Аля рассказывала, что у соседки, живущей рядом, такая же история. Её муж тоже частенько поколачивал, но та орала на весь дом, и это его как-то останавливало, а соседку спасало. Аля же молча терпела побои, и это приводило палача в ещё большее бешенство. Она позволила Свете потрогать шишки на своей голове и грустно сказала:
  - Мне кажется, что он может выбить из меня все мозги или даже убить.
  - Так уйди от него, - ответила Света. - Детей ты и сама сможешь поднять.
  - Нет, не уйду. Я совсем не могу жить одна.
    Умная Светлана была шокирована. Она никак не могла понять, почему эта замкнутая женщина, в общем-то, не нуждающаяся в чьей либо поддержке, «совсем не может жить одна». Она подвергала себя риску стать калекой, быть забитой до смерти, потому что её гордость и самолюбие было сильнее инстинкта самосохранения. Она молча терпела побои, потому что никто, ни один человек не должен был знать о её унижении, о неблагополучии в семье. «Неужели так сильна её воля?» - думала поражённая Света. - «Или, может быть, она всё же его любит?»
      Шло время. Женщины по прежнему частенько общались, вели разговоры о бытовых проблемах. Но Аля совершенно не хотела говорить о своём доме, обстановке в нём, об отношениях с мужем, о причинах побоев. Свой дом она огородила от всех, даже от близкой подруги, глухой ширмой. Но теперь по воле случая Светлана стала человеком, проникшим в её тайну, и ей было к кому прийти со своей бедой.
    Однажды она пришла, и, возможно, это спасло ей жизнь.
    Было воскресенье, стояла отличная осенняя погода. Кто-то уехал на вездеходе на рыбалку, кто-то ушёл в горы за брусникой, кто-то догуливал с друзьями обычные для выходных дней посиделки за водочкой и обильной едой. Светлана, поработав над принесённой главой к отчёту, раздумывала, где бы провести оставшуюся часть дня. Вдруг прибежала взволнованная Аля.
  - Вовка бегает по посёлку с ружьём, ищет меня. Не знаю, куда прятаться. Наверное, и к тебе придёт.
    Над потолком у Светланы были закреплённые на стойках деревянные нары.
  - Полезай на нары и сиди тихо, если он появится.
    Затем она обложила Алю со всех сторон полевыми вещами: рюкзаками, спальниками и забросала попавшими под руки тряпками. Не прошло и 10 минут, прибежал Владимир с ружьём в руках.
  - Привет, Володя. На охоту собрался? Садись, за стол. Чаю не хочешь? - приветливо встретила его хозяйка.
    Затем Светлана завела разговор о том, что тоже собирается отправиться куда-нибудь на природу — день отличный, пока погода позволяет, нужно использовать последние погожие денёчки. Она незаметно вглядывалась в его лицо и никак не могла понять, пьяный он или нет. Разговаривает вроде бы спокойно. Водкой от него не пахнет. «Догадывается ли он, что Аля здесь? -  тревожилась Светлана, - скорее всего, он это знает».
    Но, тем не менее, они продолжали разговор, как бы «валяя Ваньку». Света всё время со страхом думала: «Хотя бы не кашлянула, не чихнула, убьёт!» Посидели, поговорили — о том, о сём, ни о чём, и он ушёл.
    Женщины долго сидели на тахте, отходя от пережитого. Поздно ночью Аля ушла. Что было потом, Светлана так и не узнала. Встретив Алю на следующий день, облегчённо подумала: «Слава богу, жива»...
    Все эти кошмары для Али были обыденными, и она не собиралась ничего в своей жизни менять. Почему она терпела происходящее в её доме? Неужели побои кончались раскаянием и любовью? Или угрозами и покорностью? Ни один человек в посёлке не знал, что скрывается за стенами её дома.
    Но однажды в дом Али пришла настоящая беда.
    Обокрали магазин. Воры отогнули ломом дверь сейфа и унесли пятьдесят тысяч рублей. Сумма по тем временам огромная. Аля сразу же вызвала милицию. Предупредила прибывших следователей, что на рассыпанной муке остались следы обуви воров, которые могут быть уликой. Но служивые как будто нарочно затоптали все следы. Об этом Аля впоследствии с возмущением рассказала подруге.
    В это время Аля была одна, её муж уехал в какой-то длительный рейс и не появлялся очень долгое время.
    Хотя в доме Али ничего ценного не было, она опасалась описи имущества. Женщины не придумали ничего более «умного», чем перетащить к Свете все книги Али.
    А события разворачивались плачевно. За Алей внезапно приехали и, не дав даже собрать необходимые вещи, увезли в Салехард в спец изолятор. Светлану, которая присутствовала при аресте, предупредили, что свидания и переписка — запрещены. Что можно передавать только журналы и художественную литературу. О детях вообще не вспомнили, как будто их и не было. Отзывчивая на чужую беду Света, пообещала подруге, что за детьми присмотрит.
  - Можешь не беспокоиться — будут накормлены и ухожены.
    В этот же день Светлана перебралась к Але, потому что комнатка у неё была невелика, разместиться в ней детишкам было негде. Утром отводила детей в детский сад, вечером — забирала, переодевала, кормила, стирала. Делала всё, чтобы детки не почувствовали отсутствие матери.
    Но, войдя в дом Али, волею Судьбы Светлана узнала ещё одну тайну этой женщины. Тайна оказалась ужасной и непостижимой. До того дня, пока Света не вошла в этот дом, её посещения ограничивались кухней и мельком брошенным взглядом в большую комнату, где всё имело пригожий вид: светло, чисто, широкая, уютная кровать, на стене — большой, красивый ковёр.
    Открыв шкаф, Света увидела штопанные-перештопанные кофты Али, таким же были и остальные вещи: постельное бельё, детские вещи, колготки. Это была ужасающая нищета. Хотя и у Али, и тем более — у её мужа были очень приличные заработки.
    Но это всё было ничто в сравнении с детской комнаткой. Дети спали на двухъярусных нарах: малышка Лена — внизу, а старшенький Коля — вверху. На верхние нары вела лесенка. Коля не мог сам просыпаться, да и, наверное, не успевал спуститься вниз и ночью мочился под себя. Его матрас был холодным и набухшим от мочи, а в комнате стоял зловонный запах. У Коли были простужены почки и развелось недержание мочи. Над лежбищем мальчика, в углу под потолком за отклеившимися от стены обоями сплошным слоем сидели красные, раздутые от крови клопы. Светлана смутно помнила клопов на русской печке в войну. Но такого жуткого скопища не было даже в самые тяжёлые годы лихолетья.
    На следующий день Света принесла дихлофос, забралась на нары, и, отогнув обои, под которыми слоем сидели клопы, брызнула на них. Клопы, издавая щёлкающие звуки, стали отпрыгивать от стены и роем посыпались на неё. В этот момент она стояла на коленях, упираясь макушкой в потолок, и не могла отклониться. Она с трудом удержалась, чтобы не свалиться с нар на пол.
    В этот же вечер она переселила детей в большую комнату на широкую чистую супружескую постель. А маленькую детскую комнатушку всю залила дихлофосом.
    Света была в шоке от всего увиденного. Она недоумевала: любит ли эта женщина своих детей? Коля не был родным сыном Володи, родился от первого мужа Али. Он был не по годам маленьким, росточком ниже своих сверстников. Похоже — ни Володя, ни Аля его не любили.
    Светлана отчётливо поняла, что муж в семье был тираном и садистом. Для него было всё — дорогой, мощный мотоцикл, отличная одежда, чистая, уютная постель в большой комнате, самое лучшее питание. И, вероятнее всего, бил он Алю за то, что на его взгляд, она была не достаточно экономной. Хотя, бить мог, конечно, просто ни за что.
    Приехали с обыском. Перерыли рваное, старое шмотьё и уехали. После обыска пропала единственная в доме ценная вещь — золотое кольцо.
    Прошёл месяц. Видимо, поскольку держать под следствием без суда столько времени нельзя, Алю перевезли из одного следственного изолятора в Салехарде в другой — в Лабытнангах.
    После возвращения Аля рассказывала, что в камере было грязно, сыро, гуляли сквозняки. Она сильно простудилась, её трясло, поднялась температура, был сильный кашель. Попросила лекарства. Её привезли в поликлинику, провели под конвоем через ряды ожидающих приёма пациентов. Завели в кабинет. Оказалось — не к терапевту, а к гинекологу. Осмотрев женщину, врач сказал: «Здорова», и её увезли обратно.
    В камере, где Аля находилась вместе с другими женщинами, была дырка, пробитая в соседнюю, мужскую камеру. Аля слышала, как мужик из этой комнаты через дырку уговаривал какую-то бабу:
  - У меня пожизненное. Дай, хоть напоследок потрогать сисечку.
    И протягивал в дырку руку...
    Светлана отвозила Але журналы для прочтения, в которых карандашом ставила точки над буквами. Та догадалась, что это зашифрованное сообщение. Складывая буквы, узнавала, что дома всё в порядке и подруга ищет ей  хорошего адвоката.
    Алю нужно было спасать, ей грозила тюрьма. Наверное, потребовалась кому-то звёздочка на погоны за раскрытое преступление. Нужен был хороший адвокат, но не из коллегии Салехарда, а «чужой». Светлана поехала в Воркуту и обратилась к друзьям, знавшим Алю. Те помогли, нашли пожилого, опытного адвоката.
    Адвокат несколько раз приезжал в Полярный, встречался со Светой. Он предупреждал, что лучше им вместе не «светиться». Всякий раз увозил солидные гонорары в конверте — Светлана готова была на всё, только бы вернуть детям маму. Она давала — он не отказывался, видать, для него это было привычным делом.
    Светлана предприняла ещё один решительный шаг: составила обращение в прокуратуру от имени всех сотрудников экспедиции. Письмо начиналось так: «Мы, нижеподписавшиеся работники Полярно-Уральской геологоразведочной экспедиции, хорошо знаем Алевтину Сомову. Работая в полевых условиях, она зарекомендовала себя добросовестным работником... Мы ручаемся за неё, что она — честный человек и не способна на воровство... Убедительно просим правоохранительные органы освободить её от ареста и возвратить в наш коллектив».
    Она пошла с этим обращением по всем отделам и группам экспедиции, и все, жалея маленьких детей, поставили свои подписи. С этой бумагой Света отправилась в Салехард.
    Прокурор, ознакомившись с обращением, выпучил глаза:
  - Это что ещё за невидаль такая? Что за фантазии? Да мы организуем выездной суд и покажем вам вашу «честную» Сомову! Может, вы и на апелляцию будете подавать?
  - Если потребуется, то обязательно будем, - с вызовом ответила Светлана.
    Бумагу прокурор всё же принял. Она попробовала заикнуться о том, что неплохо было бы отпустить мать к малолетним детям, она же никуда не сбежит. Но тут же пожалела о сказанном. Прокурор рассвирепел и буквально закричал:
  - Ещё одно слово о детях — и завтра же заберём их в приют. Вы этого хотите? Им одним плохо?
  - Нет-нет, с детьми всё в порядке, - сразу же пошла на попятную Светлана.
    После этого следователи начали интересоваться Светланой. Её вызывали в Лабытнанги в следственный отдел и заставляли писать объяснение: «Почему она принимает такое активное участие в деле Сомовой? Не родственница ли она с подследственной? И, главное, не причастна ли и она к преступлению в магазине?»...
    Через немалое время, когда Света уехала из Полярного и жила в Москве, её по запросу из Салехарда снова вызывали в правоохранительные органы по делу о краже. Опять пришлось писать объяснение, что в деле Сомовой она принимала участие потому, что была убеждена в честности сотрудницы, с которой работала, и прилагала все усилия, чтобы невиновный человек не получил срок.
    Вскоре после подачи петиции с подписями сотрудников экспедиции состоялся суд. Суд был действительно выездным, в посёлке Полярный. Он прошёл быстро и как-то скомкано. Очень внушительно и чётко, указывая на статьи закона, на нём выступил Воркутинский адвокат. Он аргументировал полную необоснованность и недоказанность вины Сомовой в краже денег. На фоне его непродолжительной речи все другие выступления выглядели как-то бледно. Судье пришлось оправдать Алю. Но, поскольку она уже отсидела почти два месяца в изоляторе, ей вынуждены были предъявить какую-либо вину, чтобы придать законность отсидке. Поэтому ей присудили два года условно за ведение «долговой тетради», в неё она записывала фамилии людей, которым отпускала продукты до получения зарплаты в долг.
    Аля возвратилась домой к детям. Но теперь она чувствовала себя в посёлке неуютно, по её убеждению, слишком велико было позорище от перенесённого унизительного судилища. Через какое-то время она собрала детей и уехала в Инту, где договорилась со знакомыми о приёме на работу в должности управдома. Володя остался в посёлке и жил без жены. Несколько раз он ездил навещать Алю с детьми в Инту, но перебираться к ним не торопился: в экспедиции он зарабатывал немалые деньги...
    Светлана тоже покинула Полярный и перебралась в Москву — сын заканчивал школу, и нужно было помочь ему определиться в жизни...
    Уже в Москве Света получила письмо из Полярного от подруги, в котором сообщалось, что муж Али погиб, перевернувшись на тракторе. Ей было жаль этого человека, но вспомнив о страшных синяках на теле Али, подумала, что, возможно, для неё это освобождение от жестокого изверга. Но она не забыла слова подруги о том, что та совсем не может жить одна, и в душу закралась тревога: «Каково ей теперь приходится?»...
    Прошёл год. Вдруг Светлана получила письмо из Инты от Али с неожиданным предложением: приехать к ней, чтобы «подзаработать деньжат». «У меня ушла в отпуск уборщица, - писала Аля, - и ты могла бы подменить её». В Москве в это время Свету ничто не удерживало, а с деньгами и вправду было туговато, и она поехала.
    Инта — небольшой шахтёрский городок, расположенный между Воркутой и Ухтой. Светлана много раз проезжала этот город по пути в Полярный и обратно. Как и любой шахтёрский городок он был не примечателен, не отличался уютом, особенно в районе железнодорожного вокзала. В городе было много старых деревянных двухэтажных построек; пятиэтажные кирпичные дома, преимущественно тёмно-коричневого цвета, не отличались архитектурным разнообразием.
    Аля встретила её спокойно и деловито, без особых эмоций. Она жила с детьми в большой, удобной квартире с балконом. Но ни дверь на балкон, ни окно, ни форточку открыть было невозможно — рядом с домом круглосуточно дымила труба котельной, покрывая всё вокруг слоем чёрной сажи. На стене висел большой — от потолка до пола светлый ковёр, тот самый — из Полярного, пол покрывал красивый палас.
    Работа, которую предложила Аля, была трудной, бестолковой и грязной. Необходимо было убирать контору домоуправления и четыре подъезда двух жилых двухэтажных домов по соседству. Бестолковость заключалась в том, что к домам не был проложен тротуар или хотя бы уложены доски к подъездам. Жильцы ходили, увязая ногами в грязной, липкой каше, а налипшие на обувь комья грязи тащили до самых дверей своих квартир, у порога сбрасывая их вместе с обувью.
    Придя вечером, Света соскабливала со ступенек подъездов толстые слои грязи, потом отмывала добела ступеньки лестницы и деревянные полы на площадках. Воду приходилось таскать издалека с колонки. После работы она была уставшей, грязной и пыльной, и отмывалась под умывальником в конторе.
    Иногда она заходила в кабинет Али в часы приёма посетителей. Светлана не узнавала подругу, так резко и грубо она отшивала просителей. После приёма она отгораживалась неприступной стеной молчания. Светлана тоже молчала, хотя её поражал грубый тон Али: даже если у неё не было возможностей и ресурсов чинить пожилым людям протекающие краны и крыши, но можно ли разговаривать так грубо со стариками?...
    Дома Аля относилась к подруге холодно. Питалась семья скромно, ничем вкусненьким детей здесь не баловали, и Свете даже казалось, что они недоедают. Иногда она покупала продукты: молоко, масло, крупы, угощала детишек. Она стала замечать, что Алю почему-то это бесило. Хотя она не высказывала недовольства, но срывала зло на подвернувшихся под руку детях. Светлана постепенно истратила все имеющиеся у неё небольшие деньги.
    Однажды Коля договорился с сестрёнкой, что та его не выдаст, и к приходу с работы мамы спрятался под кровать. Ему хотелось, чтобы мама о нём спохватилась, забеспокоилась, начала искать. Видимо, ему важно было почувствовать, что он что-то значит для мамы. Но пришедшая с работы Аля не обратила никакого внимания на отсутствие сына. Коля очень долго, наверное, час просидел под кроватью, но мама так и не вспомнила о нём. Пришлось тихонько вылезти. Возможно, Аля инстинктивно ощущала, что сын дома.
    Светлане было плохо в этом доме, она ощущала, что раздражает хозяйку, а причину этого раздражения понять не могла. Вскоре она попросила Алю подыскать ей временное жильё, та ответила отказом: в общежитии — клопы, а в конторе в свободной комнате проводится ремонт. С каждым прожитым у Али днём Света ощущала нарастание какого-то, казалось, беспричинного напряжения...
    Однажды произошёл инцидент, положивший начало ужасному завершению этой истории.
    Как-то Светлана забыла взять в здании конторы ключи от кабинета бухгалтерии, где должна была сделать уборку. Она попросила у Али номер телефона бухгалтера.
  - Предупрежу её, что забегу к ней за ключами по пути на работу, - объяснила Але.
  - Не дам! - резко ответила управдом. - Нечего беспокоить людей в нерабочее время.
  - Аля, но это ведь моя проблема. Если она будет недовольна, то мной, а не тобой. Это ведь пустяк, а мне уборку нужно сделать, - попыталась убедить её Светлана.
    Аля повернулась к Свете спиной:
  - Сказала — не дам! - и вышла из комнаты.
    Светлана была удивлена, её обидел не столько отказ, сколько форма, в какой он был сделан, и враждебный тон, с которым прозвучали эти слова. Тон управдома напомнил ей тот, которым она разговаривала в своём кабинете с просителями.
    Расстроившись, Света вышла во двор, чтобы немного остыть. Она долго брела по улице, остыла, замёрзла, возвратилась к дому, где жила Аля и долго ходила под окнами, надеясь, что подруга выглянет в окошко и скажет: «Ну хватит дуться, иди домой». Но Аля не собиралась её звать.
    Светлана — человек отзывчивый и добрый, таким людям очень долго не может прийти на ум, что их стремятся больно обидеть. Вроде бы, всё было ясно, как божий день, а она всё никак не могла поверить в случившееся. Она ходила под окнами дома Али не меньше часа, прежде, чем поняла, что здесь её вовсе не хотят видеть.
    Стуча зубами от холода, Света поплелась в контору. Там, как обычно, переоделась в рабочую одежду, везде, кроме бухгалтерии, сделала уборку и попыталась устроиться на ночлег в кабинете Али. Пробовала улечься то на сдвинутых стульях, то на столе, но везде было жёстко, неудобно и холодно.
    Кое-как дождалась утра, и, выходя из кабинета, столкнулась с Алей. Не обращая на подругу никакого внимания, та прошла за свой стол и уткнулась в бумаги.
    Света пошла по городу, вышла на его окраину и дальше безразлично побрела по тундре, куда глаза глядят. Когда она проходила мимо гаражей, из будки вдруг выскочила большая собака и бросилась на неё. В руках у Светы была холщовая сумка с рабочей одеждой, когда собака бросалась на неё в очередной раз, она выставляла эту сумку вперёд, собака цеплялась зубами за ткань и рвала её в разные стороны. Света опасалась, что, если она выпустит сумку из рук, псина вцепится в неё. Она медленно пятилась назад и стала ловить момент, чтобы наклонившись, подобрать какие-нибудь камни. Когда ей это удалось, она начала швырять в собаку камни и кричать:
  - Пошла вон! На место!
    Наконец псина отстала и ушла в свою будку.
    Светлана сидела посреди мокрой тундры, покрытой низкорослым кустарником, на какой-то коряге и смотрела на полоску тёмно-зелёного редколесья впереди. За её спиной остались жилые кварталы серых пятиэтажек, гаражи и небольшие деревянные постройки. Над землёй до самого горизонта нависали тёмно-серые тучи со зловещим чёрным оттенком. Лишь изредка сквозь сизые клочья туч просвечивались островки белёсого цвета. Листья невысокого кустарника неподалёку тихонько шелестели, и мысли её постепенно упорядочивались. Она смотрела равнодушными глазами на этот убогий пейзаж и думала, что же ей теперь делать. И приняла единственно верное решение — нужно срочно уезжать отсюда.
    Но было поздно! По-видимому, сюжет, задуманный какой-то нечистой силой, должен был развиваться ещё определённое время. На неё вдруг обрушилась напасть, проявившаяся в том, что из глаз непроизвольно полились слёзы. Нет, ей совсем не хотелось плакать, она не впала в уныние и даже спокойно могла рассуждать о том, что же предпринять дальше. Но слёзы лились непрерывно сами по себе, и она никак не могла их остановить. Ей не так было обидно за себя, а больше захлёстывала жалость к этой несчастной женщине, которая, не испытав в своей жизни тепла и радости, лишилась простых и естественных человеческих чувств и ожесточилась на весь белый свет. Ей открылась вдруг вся трагедия неусмирённой и неприкаянной натуры Али. Плакала не она, а её душа, совершенно изолированная от разума и ему не подчинявшаяся. В который раз она убедилась, что душа и разум — это совершенно разное.
    В таком состоянии Светлана ни к кому и ни за чем не могла обратиться. Как только она представляла, как, зайдя в бухгалтерию, попросит денег в долг на дорогу, из глаз тут же начинали рекой литься слёзы.
    Вечером она возвращалась в контору и начинала работать. Ночами мёрзла и тщетно пыталась уснуть на столе или стульях в кабинете Али, а днём бродила по тундре подальше от людей. Ей негде было помыться, из крана в конторе текла лишь холодная вода. Распухшее от слёз лицо она закрывала капюшоном рабочей куртки. За неделю она скушала только одну булочку и выпила бутылку газированной воды «Буратино», на большее не хватило денег.
    Она хотела обратиться в больницу, мимо которой проходила, и попросить: «помогите мне». Но, как только она подошла к двери больницы, слёзы так обильно залили лицо, что она поняла: ей не удастся проговорить ни слова. И она прошла мимо.
    Через неделю скитаний Светлана зашла днём к Але в кабинет, молча села за стол, и положила голову на руки. Аля поднялась из-за стола, подошла к ней и опустила руку ей на голову. И, почувствовав её руку, со Светой вдруг произошло невероятное — она мгновенно ощутила полный покой. Слёзы прекратили литься из глаз и она глухо произнесла:
  - Аля, мне нужно срочно уехать.
  - Да, конечно, - ответила та. - Всё хорошо. И я прошу тебя взять с собой мою дочку, и, приехав в Москву, отвезти её к маме в Даугавпилс.
    Уже на следующий день Аля принесла ей зарплату и деньги на поездку в Прибалтику. Света привела себя в порядок и вместе с дочкой Али уехала на поезде сначала в южном направлении, а потом — на северо-запад в Латвию.
    Под монотонный перестук колёс она всю дорогу думала: «Что же это было? Или весь этот ужас мне просто приснился? Или меня, как в романе Чингиза Айтматова «Буранный полустанок», из воина превратили в раба?»...

    Через несколько месяцев Светлана получила в Москве письмо от Али. В письме были такие слова:
    «...Тогда, в экспедиции, я увидела в тебе красивого, сильного, умного и удачливого человека. Я завидовала тебе. Я возвела тебя в кумиры, поставила на высокий пьедестал и начала карабкаться, чтобы очутиться рядом. Но жизнь всё сбивала и сбивала меня с ног. И тогда я решила стащить своего кумира с пьедестала и втоптать его в грязь. Как видишь, мне это легко удалось. И не стало ни сильного, ни удачливого. Я думала — мне принесёт это облегчение. Но нет — я испытала только пустоту. Я вся окаменела и в моей душе — полная опустошённость. Вскоре я насовсем уезжаю в Прибалтику, больше мне не пиши»...

                *              *              *
    Услышав этот потрясающий рассказ, я долго молчала. Я никак не могла прийти в себя и уяснить, как нормальный, судя по рассказу Светланы, неглупый человек мог так жестоко обойтись с подругой. И я выразила свои мысли так:
  - Света, ты же была ей не просто подруга — любезная спутница для времяпровождения. Ты была ей настоящим другом, человеком, который в самой тяжёлой ситуации подставил плечо, забыв о собственных проблемах, и вытащил из ужасной беды, вопреки всем препятствиям, не мелочась, не считаясь со своими затратами, не жалея собственного времени, сил и нервов. В этой женщине, Але, была очень сильна вторая, тёмная сторона человеческой натуры, которая одержала верх над светлой стороной личности, позволив совершить то, что никогда бы не допустил порядочный и благородный человек.
    Света возразила:   
  - Ты поняла всё немного не так. Маленькая Аля — это несчастная, отчаявшаяся под ударами Судьбы женщина, имеющая огромное честолюбие. В моём лице она мстила всему миру и своему Создателю за все свои неудачи и пороки, мнимые и существующие. Она вообразила меня сильной и уничтожила эту силу. Но сила была только в её завистливом воображении. Потому что я по своей натуре — человек жертвенный и преданный, а потому — слабый и ранимый.
  - Светочка, но я встречала многих людей с тяжелейшими судьбами. Пример — Инна Павловна, о которой я тебе уже рассказывала. Она потеряла любимого, провела восемь лет, и каких! — лучшие годы молодости, — безвинно в заключении. Она лишилась здоровья, по сути, её предал родной отец, стала чужим человеком родная дочь. Но ни за что в мире она не совершила бы то, что устроила в отношении тебя твоя Аля! - горячилась я.
  - Нет, Томочка, она просто таким образом отомстила за свою неудавшуюся личную жизнь. Почему под её месть попала именно я? Потому что я по воле случая открыла ларец с её тайнами, которые унижали её достоинство. Замкнутая и малообщительная, она бы не раскрыла свои беды никогда и никому. Я жалею и прощаю Алю, и очень опасаюсь, что её может постичь жестокое возмездие. По жизни я не единожды замечала, как немилосердно Судьба бумерангом возвращает человеку то, что он преподносит другому, - отвечала Светлана.
    Потом Света высказала предположение, что Алевтину может спасти только одно: если ей встретится мужчина, по-настоящему её полюбивший, который сумеет убедить, что она прекрасна, а все её заморочки-комплексы — просто вымыслы. Если он сможет отогреть её очерствевшую душу...
    Я слушала, и думала о том, что всё, что случается с любым человеком — почти всегда скрывается в его естестве. И даже Судьба определяется не кем-то на небесах, а заложена в личности самого человека. Правда, в Судьбу иногда вмешивается Господин Случай, но и при этом каждый остаётся самим собой. Но спорить со Светой не стала — у каждого свой жизненный опыт, свои суждения и свои примеры. Несмотря на то, что нас с ней многое объединяет, каждая из нас — это отдельный мир, со своими эмоциями, ощущениями, особенностями и образным мышлением.
    Такова моя подруга Светлана, человек очень интересный и сложный, не всегда покладистый, в чём-то наивный, но удивительно великодушный и бескорыстный, добрый, отзывчивый и всепрощающий...