Один из эпизодов, описанных в рассказе,
основан на реальных событиях, но подтвердить
или опровергнуть его подлинность,
к сожалению, уже некому…
Командир первого звена штурмовой авиации старший лейтенант Константин Белоглазов подошел к друзьям, расположившимся у озера. Серега с Лёшей пекли картошку. Угли догорали, напоследок вспыхивая красными огоньками, седели и покрывались пеплом.
- Ну, что там слышно, командир? - спросил Серега, ковыряя золу длинной веткой.
- Тишина пока. Сейчас корреспондент из "Правды" приедет. Будет лучших фотографировать – значит, нас. Так что готовьтесь.
Лёшка вытянулся на траве, положил руки под голову и уставился в небо.
- Мне все равно больше нравится сверху на землю смотреть, - сказал он, - летишь как птица, а внизу люди махонькие, словно муравьи. Скорее бы война кончилась. Хотя. Что мы еще умеем?
- Да уж. Я так домой хочу - родителей увидеть, сестру, - поддержал Серега. - Война закончится, я в медицинский пойду. Врачом стану. Как думаешь, командир, война скоро кончится? Что в штабе говорят?
- Говорят, скоро, - ответил Костя. – Ладно, хорош валяться. Взяли по паре картошек, а остальные ребятам отнесем. Он посмотрел на часы и сказал:
- Да и строиться пора, приехал, наверное, фотограф.
Друзья поднялись, собрали испекшуюся картошку в вещмешок, затоптали костер и пошли к лесу, в котором скрывалась эскадрилья.
"Надо же, тишина какая. Как будто и не было этих двух лет войны, - думал Костя. – Все как раньше. Чистое, безоблачное небо, птички поют, как у бабушки в деревне. Как я устал".
Ребята дружили с детства, они жили в одном доме. Костя был на пару лет постарше, и ему всегда хотелось стать главным, а так как командовать во дворе особо было некем, он взял Серегу и Лешку под "свое крыло". Летом ходили купаться на речку, и Костик учил их плавать. Зимой строили снежные горки, заливали их водой, а потом с радостным криком, сбивая друг друга, мчались по ним вниз на деревянных фанерках. Они учились в одной школе, вместе ходили в аэроклуб. После десяти классов вначале Костя, а потом и Серега с Лешей, окончили военную авиационную школу летчиков. Вместе отправились служить в строевые войска ВВС. И больше уже не расставались. В начале войны летали на бомбардировщиках, а когда появились штурмовики Ил-2, то пересели на новые машины и были в одном звене.
На поляне в ожидании построения группками стояли летчики. Они курили, смеялись, разговаривали. Командир эскадрильи, Василий Васильевич, был ненамного старше своих питомцев, но все называли его "батей". Он стоял у окна землянки и высматривал машину, на которой должен был приехать корреспондент.
"Какие же они еще молодые, - подумал Василий Васильевич, глядя на пилотов. - Совсем пацаны. Поколение без юности. Проклятый фашист, что натворил. Многим и двадцати нет, а виски седые, и грудь в наградах, как будто всю жизнь служили. А вот и пресса!"
Командир взял фуражку и вышел на улицу.
Фотокорреспондент "Правды" выпрыгнул из кабины и подошел к встречающим.
- Извините, задержался, - сказал он с таким жалобным лицом, что все засмеялись. Фотокор больше походил на десятиклассника: невысокого роста, со стриженными бобриком волосами и махонькими круглыми очками. Он быстро расставил офицеров, сделал несколько снимков, сказал: "спасибо" и пошел к машине. Костя догнал его и остановил, ухватив за плечо.
- Послушай, - сказал он. - Сними нас с друзьями. Троих. На память.
- Да ты, что, с ума сошел? У меня пленка рассчитана. Каждый кадр на учете. А если кто проверит? Меня же посадят.
Фотокор поставил ногу на ступень грузовика.
Костя двинулся вперед и оттер его от кабины.
-Тебе трудно, друг? Ну, сними!
Корреспондент вытер рукавом гимнастерки пот с лица и сказал:
- Давай быстро, только тихо, а то все набегут.
- Не боись, я мигом!
Он сложил руки рупором и заорал:
- Леха! Серега! Давайте быстро сюда.
- Что случилось, командир? - спросил Леха, когда они подошли.
- Ребята! Сейчас будет фотография на память, - ответил Костя.
Он встал между друзьями, обнял их за плечи и сказал:
- Улыбайтесь! Это же фото на всю жизнь.
- Фотографию вышлю, - сказал корреспондент, убирая фотоаппарат ФЭД в кожаный чехол. - Только одну. Война закончится – переснимете, и тогда у каждого будет.
Он забрался в машину и уехал.
- Пойдем, нас зовут, - сказал Лёша, увидев, что старший механик машет им красным флажком.
В землянке у командира за столом, на котором была разложена большая карта, собрались девять летчиков штурмовой эскадрильи.
Командир ходил взад и вперед по комнате и, не переставая, курил. Он отбросил в жестяную банку из-под тушёнки потухшую папиросу и сразу же вытащил другую. Руки не слушались, зажигалка, рассыпаясь искрами, вспыхивала маленьким огоньком и тут же гасла. Наконец прикурив, командир взял карандаш и склонился над картой.
- Товарищи офицеры, - начал он. - Поступил приказ нанести бомбовый удар по квадрату сорок семь. Противник занял плацдарм и стойко удерживает сопротивление.
- Когда вылет? - поинтересовался Костя.
Командир обвел взглядом сидящих за столом, швырнул карандаш, сел и закрыл лицо руками. Летчики недоуменно переглянулись.
- Что случилось, батя? - спросил Лёша.
- Ребята! - командир вновь закурил. - По данным разведки там замаскированных зениток больше, чем деревьев в лесу. Палят так плотно, что положат нас на подлете, даже не дадут приблизиться.
- Они, что, там, наверху, - Костя ткнул пальцем вверх, - ничего не понимают?
- Вот в том-то и дело, - батя стукнул по столу кулаком. -Всё понимают. Но им нужен этот плацдарм не сегодня, так завтра. Как будто нельзя артиллерию подождать. Фашист не наступает, а обороняется, значит, время есть. Так нет же. Так и сказано было: "любой ценой". А у меня, ребятки, только одна цена - ваши жизни. И выбора нет.
- Что будем делать, батя?
Командир ткнул карандашом в карту.
- Вот тут, - сказал он, - справа от квадрата сорок семь - лес. Летим с полной бомбовой нагрузкой. Я иду первым и раскрываю на себя зенитки. Дальше по обстановке. Костя! В случае необходимости берешь командование операцией на себя и принимаешь решение. Если понимаешь, что не прорваться, уводи эскадру к лесу. Сбросите боекомплект туда, и на базу. Докладываешь в штаб, что задание выполнено. Все.
- Но, батя, - начал Костя.
Командир прервал:
- Отставить, старший лейтенант. Никаких "но"! Сверим часы. 15.00. Вылет ровно в 18.00. Все свободны.
Офицеры, козырнув, вышли из землянки и пошли готовиться к штурму.
Яркое солнце, словно испугавшись предстоящего боя, спряталось за внезапно налетевшие тучи. Угасающие лучи с трудом пробивались сквозь серость свинцового неба и уже не ласкали теплом. Поднялся сильный ветер, он прижимал к земле тонкие стебельки пестрых полевых цветов, а высокая трава укрывала их от надвигающегося дождя.
Десять самолетов эскадры подлетали к плацдарму, но зениток видно не было.
- Выхожу вперед! - крикнул в микрофон командир, и его машина начала набирать скорость. Тут пилот заметил, что самолет Кости обходит его сбоку и, опережая, устремляется к квадрату сорок семь.
- Назад, назад, - закричал командир.
Но Костя не слушал, он смотрел вниз и видел вспышки зениток, открывших по нему огонь.
- Уводи ребят, батя! Нам не пройти, - быстро заговорил он, затягивая посильнее ремень шлемофона. - Как слышишь меня? Уходите.
- Слушать мою команду! - сказал командир. – Эскадра, уходим на лес. Старший лейтенант Белоглазов - назад. Приказываю - назад.
Костя слышал удары осколков о броню, даже шлемофон не мог заглушить страшный грохот. Не обращая на это внимания, он повернул рычаг и почувствовал, как створки бомболюков, подвешенных на пружинах, открылись под весом сбрасываемых бомб.
Штурмовик содрогнулся от мощного удара и загорелся.
- Самолет горит! - крикнул Костя в рацию. - Я покидаю машину!
Он открыл кабину, и в то же мгновение самолет взорвался.
Скинув бомбы в лес, эскадрилья вернулась на землю. Командир доложил командованию о выполнении приказа. Летчики молча выпили и разошлись спать.
- Давай еще выпьем, у меня спирт есть, - шепотом, чтобы не потревожить спящих, сказал Серега.
- Давай, - ответил Леша.
Они сели за стол, Сергей вытащил фляжку в брезентовом чехле. Пока он наливал, Сергей открыл банку тушенки и отрезал два куска черного хлеба.
- Давай за Костика. Пусть земля будет пухом, - сказал он. Ребята выпили. Спирт перехватил дыхание и выдавил слезы.
- Мне все кажется, что он сейчас зайдет, что просто вышел куда-то, - сказал Леша, вытирая глаза.
- Невозможно поверить, что его больше нет.
Он положил руки на стол, опустил на них голову и беззвучно заплакал.
Рано утром всех подняли, как по тревоге - приехало большое начальство. Улыбающийся во все лицо полковник жал выстроившимся в линейку летчикам руки.
- Товарищи офицеры! - сказал он, встав перед строем. - Сегодня ночью наши войска заняли плацдарм. Враг отступил, бросив тяжелую технику. Все вы будете представлены к правительственным наградам. А те, кто разгромил немецкий штаб, который находился в лесу, будут представлены к награждению званием Героя Советского Союза. А теперь отдыхайте. Заслужили.
Летчики, недоуменно поглядывая друг на друга, разошлись.
-Ну что, Василий Васильевич, пойдем, - сказал полковник. - Чаем напоишь, и еще я думаю, что ты хочешь мне кое о чем рассказать. Он взял командира эскадры под локоть и повел к землянке.
Батя заварил чай. Полковник отхлебнул из большой армейской кружки и спросил:
- Ответь-ка мне, дорогой Василий Васильевич, на три вопроса: Первый - как вы узнали, что в лесу находится немецкий штаб? Второй - почему сразу не доложили? И третий - кто это у вас такой ловкий?
Командир понимал, что признаться в том, что эскадра сбросила бомбы в лес, значит сознаться в невыполнении приказа, а это уже трибунал. Поэтому он полностью открестился от участия в разгроме штаба.
- Василич, я же тебя еще с Испании знаю, - улыбнулся полковник, - и понимаю, что ты темнишь. Хотя, как знаешь. Не хочешь, не говори. Победителей не судят.
Он пожал командиру руку, сел в машину и уехал.
Всех летчиков эскадрильи наградили орденами Боевого красного знамени, Константина Белоглазова - посмертно.
Война закончилась. Серега вернулся домой в Москву и поступил в медицинский институт, а Леша остался служить в армии на Урале.
***
Летчик, ветеран войны, полковник запаса Алексей Львович собирался в Москву. Уже пятьдесят лет каждый год в мае он приезжал на неделю в столицу к своему другу детства, боевому товарищу, Серёге. Девятого мая они надевали парадные мундиры со всеми наградами и шли на Воробьевы горы. Оттуда было отлично видно воздушную технику: бомбардировщики, истребители, вертолеты. А потом, найдя укромный уголок, усаживались на скамейку, доставали сохранившуюся с войны слегка помятую потертую фляжку в брезентовом чехле и делали по глотку жгучего спирта в память о погибшем друге Косте Белоглазове. Склонившись друг к другу, они рассматривали фотографию, которую сделал и прислал фотокорреспондент "Правды" в далеком сорок третьем году.
Но в этот раз Алексей Львович собирался с легкой тревогой. Ведь он, как и его друг, получил приглашение принять участие в параде и пройти вместе с другими ветеранами по Красной площади.
- Вот и вспомнили прошлые заслуги, - сказал он жене. - Поехали со мной. Все рады будут: и Серега, и Катька его.
- Нет уж, дорогой, - ответила жена. - Лучше без меня, а то разнервничаюсь, и сердце прихватит. Да вам с Сергеем Трофимовичем и без жен хорошо. Всегда есть, о чем поговорить, а я вас по телевизору посмотрю.
- Да. Поговорить нам есть о чем. Только лучше бы втроем, с Костей.
Жена погладила мужа по голове, обняла и шепнула на ухо:
- Больше пятидесяти лет прошло, а ты все не успокоился.
- Права ты, мать, как всегда. Видимо, в то время возраст такой был, что рана не заживает до сих пор. У Сереги, кстати, тоже.
Сергей Трофимович встретил друга на вокзале. Они обнялись и пошли к выходу с платформы.
- Как добрался? - спросил Сергей Трофимович.
- Отлично, если не считать, что билет продали на верхнюю полку.
- И как? Запрыгнул?
- Конечно. Подтянулся, выполнил сальто с переворотом и взял на таран молоденькую проводницу.
- Орел. Настоящий штурмовик! - засмеялся Сергей Трофимович.
- Ну да, орел. С воробьиными крыльями. Парнишка нижнюю полку уступил. Сил хватило только на нее забраться. А ты как, Серега? Здоров?
- Да, потихоньку. С работы только не отпускают. Я их спрашиваю: "Какой с меня толк в семьдесят четыре года?" А они говорят: "Вы у нас еще молодой, да и любят вас студенты, а особенно студентки. Все хотят учиться у академика". Вот и читаю лекции.
За разговором друзья подошли к привокзальной площади.
Из машины вышел сын Сергея Трофимовича.
- Здравствуйте, Алексей Львович! С приездом, - сказал он.
- Привет, Антошка! Куда нас повезешь?
- Мама сказала сразу домой. Она стол накрыла, - ответил Антон и открыл заднюю дверь автомобиля.
- Ничего не меняется, - улыбнулся Алексей Львович, кряхтя, усаживаясь на сидение.
Сергей Трофимович устроился рядом и сказал:
- Программа следующая: сегодня отдыхаем, завтра на парад, а послезавтра на дачу. Продукты заготовлены, коньяк куплен. Поехали, Антоша.
Приехав домой, Сергей Трофимович сказал другу:
- Посмотри, что мы сделали. Это Катюшкина идея.
Он гордо вынес из комнаты два больших портрета в деревянных рамках, закрепленных на древках. Сергей Трофимович, его жена и сын с интересом смотрели на реакцию гостя.
С портретов на него смотрел улыбающийся Костя. Алексей Львович обомлел.
- Вот это да! - воскликнул он, садясь на стул. - Как это вы сделали?
Сергей Тихонович подошел к жене и обнял её за плечи.
- Я же говорю, это все она. Пусть сама и расскажет.
- Леша, - сказала Екатерина Васильевна. - Сергей на днях говорит: "Если бы Костик был жив, вместе бы шли по Красной площади. Ну я и придумала. Взяла вашу фотографию и отдала Антошке. Он отвез её в мастерскую, там поколдовали. Вас обрезали, что-то подретушировали и вот получилась такая красота. Так что завтра вы с этими портретами пойдете на парад.
- Здорово! Молодец, Катюша. Дай я тебя обниму. Алексей Львович подошел к женщине и три раза поцеловал ее в щеки.
- Ну все, товарищи офицеры! Прошу к столу.
Утром друзья, нарядившись, вытянулись по струнке перед Екатериной Васильевной.
- Что скажешь? Орлы? - спросил Сергей Трофимович.
Жена засмеялась, подошла, поцеловала каждого в щеку и сказала:
- И орлы, и соколы, и ястребы. Всё вместе! Горжусь вами! Смотрите там, чтобы девчонки молодые вас куда-нибудь не уволокли.
- Леха, - захохотал Сергей Трофимович. - Заметь. Тут главная фраза "чтобы не уволокли". Это намек на то, что сами идти мы уже не в состоянии.
- Ладно уже! Летите, орлы. А то опоздаете.
Екатерина Васильевна подтолкнула друзей к выходу.
- Вы там осторожно. Не переусердствуйте с фляжкой. Удачи.
Мужчины вышли, и она закрыла за ними дверь.
Красная площадь светилась золотом. Утреннее солнце, отражаясь в орденах и медалях, повсюду разбрасывало мерцающие искры. Ветеранов строили в шеренги.
-А это что у нас такое? - спросил полковник, увидев в руках друзей плакаты. - Вы что, на репетиции не были?
Мужчины переглянулись.
-Нет, - ответил Алексей Львович. - Только вчера приехал.
- Понятно, - полковник покачал головой. - С плакатами нельзя. Вы же пойдете плечо к плечу. Так что придется оставить.
- Как оставить? - возмутился Сергей Трофимович. - Это наш друг. Он погиб в сорок третьем.
- Милые мои, - Полковник раскинул руки и обнял друзей. – Дорогие! Я понимаю. Но если все понесут портреты погибших, можете представить, что будет.
- Что будет? - переспросил Алексей Львович. - Правильно будет. Все должны знать погибших героев.
- Согласен. Но придется оставить. Парад пройдет за час, потом подойдете к мавзолею. Я вас там буду ждать, и заберете.
Мужчины опять переглянулись и протянули полковнику портреты.
Построение закончилось. Зазвучали фанфары и донесся четкий торжественный голос:
- Парад смирно! К торжественному маршу побатальонно на одного линейного дистанции! Первый батальон прямо, остальные направо! На плечо! Равнение на право! Шагом марш.
И тут затрещали барабаны. А потом грянула музыка и колонны двинулись на Красную площадь.
Друзья вместе с другими ветеранами, выпрямили спины, подняли головы и, чеканя шаг, пошли по брусчатой мостовой. Сергей Трофимович видел, что многим тяжело дается каждое движение, но они продолжали идти, превозмогая боль.
"Вот так и на войне, - подумал он. - Вперед и только вперед. Победа любой ценой".
Парад закончился. Друзья забрали портреты.
- Слушай, Серега, меня даже трясёт! - сказал Алексей Львович.
- Да, уж. Нагрузка оказалась будь здоров! Как будто опустошили. Морально, конечно.
- Где посидим? В кафе?
- Тут у метро Лубянка есть парк. Пешком минут десять, - ответил Сергей Трофимович. - Сейчас еще все дороги перекрыты. Потом Антошке позвоним, и он приедет за нами.
- Пошли. Жалко, конечно, что с плакатами так получилось.
- Так давай сейчас?
Друзья подняли портреты над головами и пошли в парк.
Люди провожали их взглядами и понимающе качали головой.
Они сели на скамейку. Закрепили древка в щели между сидением и спинкой. Сергей Трофимович снял с плеча не большую сумку, достал из нее полиэтиленовый пакет и разложил его на скамейке. Вытащил фляжку и поставил рядом.
- Ну, посмотрим, что нам Екатерина Васильевна приготовила на закуску.
- Молодец она у тебя, Серега! - сказал Алексей Львович, разглядывая пластиковый контейнер с уложенной в него тушенкой.
- Моя школа, - ответил друг, разворачивая бумажный пакет с черным хлебом и вилками. Вот и вся закуска.
- То, что надо. Как тогда ночью, после вылета. А стаканы положила?
- Обижаешь, - сказал Сергей Трофимович, вытащил две стограммовых граненых стопки и наполнил их до половины.
Алексей Львович ухватил на вилку кусок тушеного мяса и протянул другу.
- Держи.
Они выпили.
Сергей Трофимович закрыл глаза и замолчал. Нагревшийся за утро спирт противно прокатился по горлу и, обжигая, перехватил дыхание.
- Ух, - сказал он. - С каждым разом все тяжелее пить крепкие напитки.
- Согласен, зато как хорошо стало. Сразу нервозность исчезла, - ответил Алексей Львович.
Друзья откинулись на спинку скамейки и закурили.
Легкий ветерок дул в лицо и освежал прохладой. Мохнатые белые облака медленно плыли, закрывая солнце.
- Подходит жизнь к концу, Серега, - сказал Алексей Львович, поднял руку и сорвал зеленый листик с ветки березы, свисающей над ним.
- Да. А что делать? Но мы то еще о-го-го. Повоюем.
- Не. Не хочу воевать. Давай просто поживём.
- Давай. На том и порешим.
По аллее в их сторону шла группа иностранных туристов - человек пятнадцать. Девушка-экскурсовод что-то щебетала на английском языке, размахивая руками.
- Смотри, Леха, - сказал Сергей Трофимович. - Почти все нашего возраста, а как выглядят. С нашими стариками не сравнить.
- Серега. Они же не воевали! В плен не попадали. Одно слово - буржуи. Ну что? Еще по одной?
Иностранцы остановились метрах в десяти от друзей и внимательно слушали гида. Женщина, лет сорока, в сильно потертом джинсовом костюме удивленно смотрела на мужчин, сидящих на скамейке. Она рассматривала награды, висевшие на груди, и фляжку в брезентовом чехле. Увидев фотографии Кости, она вздрогнула и дернула за рукав пожилого мужчину в светлом льняном костюме. Тот оглянулся и посмотрел на друзей. Глаза его стали серьёзными. Он прищурился и, слегка прихрамывая, пошёл к скамейке, опираясь на трость. Женщина достала камеру и начала снимать.
- Мистер Уайт, мистер Уайт! - крикнула экскурсовод. - Вы куда?
Но он не слушал, а подходил ближе, вглядываясь в лица сидящих ветеранов.
- Серега, - прошептал Алексей Львович. -Я схожу с ума. Ты видишь это?
Сергей Трофимович не отвечал. Он медленно поднимался, не отрывая глаз от мужчины, который шел прямо на него.
По щекам иностранца текли слезы.
- Ребятки, ребятки, - еле слышно повторял он. - Это вы?
- Костя! Костя! - закричал Алексей Львович и соскочил со скамейки.
Костя откинул трость и раскинул руки. Друзья бросились к нему. Они обняли друг друга за плечи, уперлись головами и замерли.
Так они и стояли, не сдерживая чувств и слез.
Туристы молча смотрели на происходящее и ничего не понимали.
Женщина, которая первой увидела портрет, выключила камеру и сказала гиду:
- Папа встретил фронтовых русских друзей. Вы идите, мы сами приедем в отель. Туристы, услышав это, захлопали в ладоши и медленно пошли дальше.
Костя опустил руки и повернулся к дочери:
- Флорет, дай мне, пожалуйста, лекарство.
- Сейчас, папа.
Она наклонилась, подняла трость и протянула ее отцу. Достала из сумочки таблетку, но отец махнул рукой:
- Спасибо. Передумал. Само пройдет. Это не сердце, а душа заныла.
Алексей Львович быстро сдвинул все, лежащее на скамейке, в сторону, и мужчины сели. Флорет уселась прямо на асфальт у их ног.
- Как вы, ребята? - спросил Костя.
Он держал обоих друзей за руки, как будто боялся вновь их потерять.
- Да что мы? - улыбнулся Леха. - Как ты? Что, где? Рассказывай.
- Дорогие вы мои! Я не верю. Не верю. Я, конечно, мечтал приехать в Москву и случайно встретить вас. Но чтобы так! Не верю. Это сон.
- Ну, расскажи уже что-нибудь, - Серега сжал другу руку.
- Ребята! Если подробно, то дня не хватит, думаю у нас будет время поговорить. А кратко так:
Я тогда открыл кабину, и это меня спасло. Самолёт взорвался, меня оглушило и выкинуло. Даже парашют успел открыть. Вот прямо фрицам на голову и приземлился. Плен, Бухенвальд. Делал ФАУ-2. Был в подпольном комитете и, как другие, мечтал о свободе. Мечтал ровно шестьсот тридцать четыре дня. Но это отдельная, долгая и очень страшная история. Я о ней книгу написал. В общем, мы поднялись и захватили лагерь. А тут Американцы через пару дней подоспели. Я там с французом подружился и рванул с ним в Париж. Домой в любом случае возвращаться опасно было. Раз был в плену - значит, враг. Вот и рискнул. У француза оказалась сестра Жанне. Милая девушка. Мы поженились, а потом перебрались в Англию. Там и живем. Теперь я Коннор Уайт. А это дочь моя - Флорет.
Костя потрепал женщину по волосам.
- Я ей про вас рассказывал, и она меня уговорила в Москву приехать на девятое мая. А так, мы каждый год 11 апреля в Бухенвальд ездим с ней или женой. Вот так!
- А давайте выпьем! - предложил Серега
- Давайте, - согласился Леха. - И пойдем на Красную площадь. Пройдем вместе, как победители.
Он налил в две стопки, а фляжку протянул Костику. Серега положил на хлеб тушенку и протянул бутерброд Флорет.
Женщина подернула носом и, почувствовав запах, сказала:
-Нет, нет. Спасибо.
Мужчины выпили. Костя поставил фляжку на скамейку, закрыл лицо большими ладонями и заплакал.
- Не верю. Я не верю, - бормотал он.
Друзья переглянулись, налили себе еще по одной и выпили.
- Ну, что? - спросил Леха, поднимаясь со скамейки. - На площадь?
- Пошли, - ответил Серега. - Сейчас только все в сумку уберу.
- Подождите, ребята, - попросил Костя. Встал, вытер слезы, отвел дочь в сторону и сказал:
- Флорет, достань быстренько фотоаппарат.
Он повернулся к друзьям.
- Леха! Серега! Давайте быстро сюда.
- Что случилось, командир? - спросил Леха.
- Ребята! Сейчас будет фотография на память, - ответил Костя.
Он встал между друзьями, обнял их за плечи и сказал:
- Улыбайтесь! Это же фото на всю жизнь.
4.05.2017.