В оцепенении я стоял над трупом Азорна. - Что тут случилось? Как это произошло? Как мы могли допустить это? - думал я, и посмотрел на некогда зелёную природу, которая сейчас стала тёмно-синей, но с бардовой кровавой росой, выступившей на густой траве. Прямо передо мной лежали сотни мёртвых киборгов, спектрумов, футурийцев, фарагоссцев, котайконговцев. Все они, так ожесточённо сражавшиеся с друг другом за свои убеждения, теперь обрели покой... Все мертвы, все лежат друг с другом вместе, теперь они больше не враги, теперь они на одной стороне... Но почему для этого нужно было умирать?
Разве большинство павших солдат были плохими людьми? В мирное время запрещено убивать даже тех, кто, возможно, этого заслуживает. Но почему на войне мы убиваем просто так? Просто идём убивать тех, кому точно так же сказали идти убивать нас. Как же бессмысленно...
А эти люди, футурийцы, почему они так черствы и холодны? При виде всех этих трупов у них не возникает ни чувств, ни эмоций. Они спокойно проходят мимо них, как будто всё это нормально, в порядке вещей... Как говорил Фардус, в эру роботов люди сами стали, как роботы... Эти умные шлемы с миникартами, маги, драконы сделали эту войну похожей на видеоигру, и каждый чувствовал себя будто в игре, но не из-за этого футурийцы стали так жестоки. Они забыли, что такое человечность, потому что людей со временем становится всё меньше.
Даже та медсестра, которая напоминала мне Аделизу, осталась безразлична к этому морю из трупов. Как же мне стало стыдно, что я сравнивал её с Аделаизой! Если бы Аделаиза была рядом, то я бы непременно извинился перед ней за такое сравнение. Моя Аделаиза бы такого не выдержала, она бы рыдала при виде такого количества умерших, она бы ни звука не смогла произнести от такого шока. А медсестра не проронила ни слезинки. А читала при этом много... Оставила остатки своих чувств на страницах книг и так и не применила в жизни.
Зато какая волна чувств захлестнула меня! Я вспомнил и дом, и семью, и Аделаизу. Как же я раньше не понимал? Но понял только сейчас, как сильно её люблю, как она дорога мне! Мне захотелось видеть её, попросить прощение за всё и никогда не отпускать. Вспомнил я и родителей, и родной Эпрогас. Как я же разозлился на себя, когда вспомнил свои слова за день перед отправкой в армию: " Скучно... Эпрогас надоел мне... " Но теперь я был готов всё, что угодно, чтобы снова вернуться туда, чтобы всё было так, как было до войны. Мне захотелось начать жить, именно жить!
Дождь кончился, и я решил пройтись до озера близ Токайо. Дойдя до него, я сел у берега, осмысливая и анализируя всё, что произошло со мной за последние сутки, и уставился на прекрасную тихую гладь озера, в которой отражалось вечернее фиолетовое небо, казавшееся от этого бесконечным. Вдруг я услышал чьи-то шаги, рядом со мной сел Сион.
- Зачем ты смотришь на воду? - спросил он. Я не мог ему ответить, я был в замешательстве, я просто не мог понять, как он так легко переживает смерть брата, как и не мог понять готового на всё ради Футурии Димира, хладнокровно убившего Азорна.
- Хватит здесь сидеть, - повторил он, - ты тратишь впустую время, занялся бы чем-нибудь полезным. Сидеть и смотреть просто так на воду неразумно и глупо. - Тут я не выдержал:
- Как же ты надоел! - разозлился я. - У тебя брат умер, прямо перед твоими глазами пали десятки футурийцев, но ты всё равно рационален и спокоен! Где твоя человечность? Где твои чувства? Для тебя любовь, честь, долг - всё вздор. Чем ты вообще отличаешься от тех трупов, кроме как способностью дышать, есть и говорить? Где твоя нравственность?
Сион задумался и так и не ответил мне. Повисла тишина.
- Скажи мне... - Снова начал я. - Почему во время боя ты высовывался из укрытия и подставлялся под огонь врага только в присутствии Йоко Имагава?
- Я человек прямой, - ответил он с особенным воодушевлением, - и не скрываю, что хочу добиться большего, чем имею сейчас, у меня есть амбиции, и я готов на что угодно ради них. Но войну я шёл именно для того, чтобы прославиться, совершать подвиги, выигрывать сражения, чтобы получить несметное количество наград, чтобы стать героем этой войны и её символом. Тогда я, именно и только я прославлюсь и стану знаменитым. А этого любой хочет. Поэтому я и иду в бой только, когда командование видит, чтобы меня увидели и выделили среди остальных, как было сегодня. Я открыто говорю это и не считаю чем-то постыдным; вот я воевать не обязан, я делаю это не по собственной воле, а для страны и государства. Если я служу стране и отстаиваю её интересы, то почему бы и ей не послужить мне? Я получаю славу, а государство взамен получает боеспособного солдата, который сегодня даже спас далеко не последнего человека в армии. Это разумно, это прибыльный, деловой подход.
- Разум, прибыль, амбиции... А ты хоть делал что-нибудь для души, что-нибудь иррациональное? Ты вообще допускаешь, что не всё можно объяснить только разумом? Сион, а во что ты вообще веришь?
- Я ни во что не верю, я либо знаю, либо нет. Знание и вера - противоположные вещи. Если ты и так знаешь, то зачем нужно верить? Как можно слепо верить, если точно не знаешь?
- Остановись, - сказал я, видя, что разговор движется в сторону сухих занудных рассуждений и рационального тупика. - Ты не понял. Повторю. Скажи, во что ты веришь, есть ли что-то нематериальное, что руководит тобой, движет при принятии решений, что делает твою жизнь особенной и наполненной смыслом, что-то, ради чего ты живёшь и за что не боишься умереть. Например, у кого-то это любовь, у кого-то Родина, у кого-то справедливость. А что у тебя? Что?
Как мне показалось, после моих выразительных слов и живых эмоций прочная скорлупа души Сиона, закрытой даже для него, дала маленькую трещину.
- Знаешь, - заговорил он, - я, может быть, и хотел бы верить, да только не во что. Вот во что? Патриотизм, Родина, идеалы Футурии - точно уж не в это, в это я поверить никак не могу. Обижайся или нет, но Димир - идиот, я не понимаю, как можно отдавать жизнь за своё "отечество". Это понятие придумано государством специально для управления людьми. Почему я должен помнить и чтить память своих предков, знать историю своей страны, если я не выбирал, где родиться. Я не выбирал страну, и страна не выбирала меня, нас свела обыкновенная случайность.Тогда почему у меня должны быть обязательства перед ней? Также и с войной. Почему я должен стрелять в тех, кто мне ничего не сделал, только потому, что так указало мне моё государство? Можно было бы это простить и отдать свой "долг" Родине, если бы государство хорошо справлялось со своей главной задачей - обеспечить комфортную жизнь каждому гражданину, будь то Футурия или какая-нибудь другая страна.
Но что мы видим? Мы видим мой родной рабочий город и видим Эпрогас. Нужно ли что-то объяснять? Пока одни живут в грязи и нищете, еле сводя концы с концами, и целый день работают, другие наслаждаются своими компьютеризированными умными домами и тратят почти всё своё богатство на развлечения, бессмысленно пропивая деньги в Ночном районе или тратя на глупое потребительство, такое как бесконечный шопинг. Особенно самый богатый слой общества, у которого цены за одну бутылку вина в сотни раз превышают годовую зарплату какого-нибудь шахтёра, вместо которого в целях экономии не удосужились поставить какого-нибудь робота. Ведь робот нужен на фронте, и неважно, что какой-нибудь маг его уничтожит за пару движений своим посохом. И притом жалуются на власть именно те, кто богаче, самые бедные, которые банально борются за выживание, подавлены и молчат. А богатые, что бы ни говорили, думают только о наполнении своих карманов. Как цинично... Ну и как тут поверить в справедливость, в человечность? Как я могу любить такую Родину?
А что любовь? Какая тут может быть любовь, когда самое важное для людей - деньги? Я по своей сестре знаю - вышла замуж без любви, по расчёту, разбогатела и теперь позабыла даже о своей семье, как будто нас никогда и не было! Любовь им чужда, все женщины ищут влиятельных и богатых, они не хотят ничего делать, хотят существовать за счёт мужчины, а особенно красивые. Вот даже у природы нет справедливости, кому-то она дарит сногсшибательную красоту, а кому-то - внешность отталкивающую и непривлекательную. Ты когда-нибудь думал, почему красивые женщины, как правило, стервозны, а страшненькие, наоборот, милы и обходительны? По-моему, ответ очевиден: они хотят хоть как-то компенсировать недостатки своей внешности, когда как красивым это ненужно; но цели всё равно у них одинаково корыстны и меркантильны. Вот и весь вопрос о любви.
- Не знаю, может, во мне заиграла моя кровь, в которой течёт классовая ненависть, - продолжал он спокойнее, - может, я и наговорил чего-то лишнего сгоряча, но поверить в справедливость, в любовь, да и во всё остальное я не могу, так как слишком чётко вижу в жизни совершенно противоположное. Оттого ещё больше злюсь и сильнее их отрицаю.
- Сион, вера - это твой чувственный выбор, не пытайся прийти к ней рациональным путём. Попробуй отключить разум. А если не знаешь, во что верить... Вот, - сказал я, достав и показав ему свой пистолет, - постарайся поверить в добро и в эти четыре слова: семья, сила, честь, милосердие. Они уже помогли мне, и тебе помогут.
- Ну что ж, я постараюсь... - сказал он задумчиво, но с нотой недоверия, и после небольшой паузы добавил, - я прямо сейчас пойду к брату и прощусь с ним, как следует, вспомню все наши лучшие моменты, попробую найти причину, по которой мы были так далеки. Мы почти не общались, потому что не понимали друг друга, но всё-таки мы братья. Он такой необычный, возвышенный, как ты, а я... такой... такой, как все, как все футурийцы, что уж скрывать! Спасибо тебе за всё, Никеос.
С этими словами он ушёл. Я остался сидеть и так и не мог понять, удалось ли мне пробудить его душу. Думаю, я смог дать начало этому процессу, но довести его до конца могут только сам Сион и его желание.
Всё-таки всё чаще я вспоминаю Фардуса Вайфаира. Видимо, рациональное начало уже почти уничтожило чувственное; то, чего он боялся, наступило. Теперь я понял смысл его фразы: "Бог мёртв, но мы можем его воскресить". Ведь Бог - это не разум, это вера, это наше чувственное начало. У людей нет Бога, Бога как средоточия добра и морали, в которую люди должны верить, а вера, как я объяснял Сиону, - это то, что движет тобой и наполняет жизнь смыслом. Футурийцы её утратили... Она утонула в безжизненном компьютерном рационализме, в котором не осталось ничего иррационального, больше нет ни доброты, ни любви, ни какой-то высшей цели существования; люди инфантильны, они живут просто так, вместе с верой утонуло и всё, присущее человеческой душе, все чувства, все стремления и амбиции, направленные не на себя, а на улучшение всего мира, у людей нет высших идеалов, они не хотят ни за что бороться, кроме как за себя, у них нет своего Бога. Но сегодня, сегодня я попробовал воскресить Бога в Сионе.
А я всё сидел... Сидел и наблюдал за природой: алый шар солнца, подобно срубленной голове, медленно катился вниз за горизонт, унося с собой этот день и неся новый. Всё небо озарилось феерично красивым оранжевым цветом, и после дождя на нём выступила такая редкая и такая красивая двойная радуга с пролетающими над ней золотыми облаками. Меня переполняли восторг и удивление. Я не мог представить себе такой красоты. Но и этого природе показалось мало. Случилось, казалось, нечто, если не невозможное, то внезапное. Зацвела сакура... И как это было прекрасно! Её розовые лепестки вместе со свежими элегантными коричневыми стволами идеально дополняли весь сложившийся пейзаж.
Я наслаждался природой, пока вдруг не увидел на зелёно-оранжевой траве, отражающей закат, чёрно-красные трупы, а на этих трупах - те самые розовые нежные воздушные лепестки сакуры. Как же так может быть? На этих уже привлёкших внимание мух отвратительных серых трупах, многие из которых с глубочайшими ранами и даже вспоротыми животами, лежат такие молодые, чистые и невинные лепестки. Как такое возможно! Что же это? Издёвка над людскими смертями или попытка природы утешить живых? Я всё бродил и думал, как это объяснить, но так и не додумался.
Вскоре наступила ночь. Тьма рассыпала миллионы белых точек-звёзд по чёрному небу, на которых я долго и жадно любовался. Но пора было спать, хотя я и был уверен, что заснуть у меня не получится, и в этом я, как выяснилось, не ошибся.
Шла уже вторая половина ночи, но уснуть я так и не мог. Вдруг я услышал доносящийся откуда-то со стороны леса протяжный истошный вопль. Я был уверен, что кроме меня его никто не слышит, иначе все бы сразу проснулись и, вооружившись, начали прочёсывать местность в поисках врагов. Однако этого не случилось. Пока все спали, я всё-таки решил рискнуть и отправиться на поиски источника этого звука.
Пройдя по улицам Токайо около домов, которые были заняты футурийцами в качестве ночлега, я вышел в лес, где продолжил идти на звук. Всю дорогу я видел перед собой кровавые следы, которые, видимо, показывали мне дорогу. В скором времени я узнал, кто кричал. Это была бледнокожая светловолосая молодая девушка в лёгком белом платье. Она сидела около тихого небольшого пруда, спрятанного за тяжелыми, свисающими ветками старых йокотайских деревьев.
- Кто ты? Что ты здесь делаешь? - спросил я, присев рядом с ней.
- Я здесь, возможно, за тобой, - ответила она, повернувшись лицом ко мне, высоким ласковым голосом. Её белые глаза без зрачков, казавшиеся при этом добрыми, и временами текущие из глаз кровавые слёзы, которые, хоть и пугали, но не отталкивали, гармонично смотрелись на фоне белоснежного лица, а на её плече сидело маленькое лохматое существо с красной шерстью, большими ушами и острыми окровавленными зубами. - У меня есть много имён, - продолжила она, - но в вашем мире меня называют Банши, а этот зверёк - вирика, мой питомец. Я из другого мира, мира мёртвых.
Этот мир - Пустота. Туда попадают души умерших, там они вынуждены блуждать сквозь бледный туман своих мыслей и воспоминаний, заново проживая своё прошлое и свои ошибки. Это место тишины и безмолвия, где каждый может оценить свою жизнь и подвести её итог. Кроме душ этот мир населён демонами, демонами Пустоты. Они являются воплощением страхов и пороков людей или, наоборот, удовольствий. Но цель у всех одна: заманить в пустоту живого человека и питаться его энергией, пока он не погибнет. Живые могут попасть в Пустоту в момент внутренних страданий и тяжёлых жизненных ситуаций, но, в отличие от мёртвых, они могут выбраться оттуда. Не все обитатели Пустоты злы, есть и те, которые помогают людям. Например, я. Своим криком я предупреждаю живых существ.
- И о чём же? - спросил я.
- О смерти, о чём же ещё... Те, кто слышат мой крик, в скором времени обречены на смерть. Ты его слышал? Ах да! Конечно слышал, иначе бы не пришёл. Ох! Что же вы люди делаете? Ты ведь ещё так молод! Так жаль! - сказала она эмоционально и начала плакать кровавыми слезами, положив голову мне на плечо.
- То есть получается, что меня скоро убьют?
- А? Нет... нет. Необязательно. Это ещё ничего не значит, всё ещё можно изменить! К тому же, смерть ведь далеко не всегда может быть физической. Умереть можно по-разному. Под смертью можно подразумевать крушение старого мировоззрения, смерть старых порядков и старого восприятия мира, когда человек перестаёт быть прежним собой и становится новым, это процесс перерождения человека, но, чтобы родился новый, старый умирает. Перерождение может быть начато самим человеком, а может и окружающей его средой. Такая смерть может изменить и в лучшую сторону, но, к сожалению, и в худшую тоже. Как например, смерть нравственная и душевная, влекущая за собой разложение человека.
Умереть, то есть перестать существовать, можно и по отношению к отдельно взятым личностям. Это происходит, когда они тебя "хоронят" в своей памяти и в своём сознании, не желают о тебе думать, слышать, видеть и знать тебя. Такая смерть может быть ещё глобальнее, в масштабах целой страны или целого народа, когда тебя неожиданно признаёт врагом твоя же страна.
- И что будет со мной? - спросил я.
- Что-то из этого, а, может быть, и всё вместе. Кто же знает? Но если ты знаешь, к чему готовиться, постарайся избежать своей смерти... Ну вот, я тебя предупредила. - Она встала и тяжело вздохнула. - Было приятно поговорить, я буду приглядывать за тобой! Жаль, но мне нужно идти. Во времена войн у меня всегда так много работы...
С этими словами Банши испарилась столь же внезапно и неожиданно, как и появилась. Я не знал, что и думать по поводу её слов. Это было так странно... так непонятно. Я решил, что стоит подумать над этим завтра, а сегодня, ввиду того, что я не спал всю ночь, нужно всё-таки попытаться заснуть. На обратном пути я снова оглядел ещё лежавшие на сырой земле трупы: " Ну что же, похоже, скоро и я к вам присоединюсь",- подумал я.
Возвращаясь по кратчайшей дороге, я увидел большой красный дом, стоявший на главной площади Токайо. Теперь, когда сакура зацвела и всё засыпало чудесными розовыми лепестками, и на площади, и около дома царила созидательная атмосфера спокойствия и умиротворённости. - Разве можно убивать, - рассуждал я, - когда существует такая великая красота? Где же она была раньше? Она могла бы предотвратить многие смерти, ведь, когда расцветает природа, всё дурное в человеке умирает, меркнет перед чистой трогающей за душу красотой. Видя всё это, люди не смогли бы воевать. Хотя... О чём я вообще говорю? Как наивно и сентиментально! Природа не влияет ни на что, она ничего бы не изменила.
Проходя мимо одного из окон, я заметил свет от камина. Я не смог удержаться от того, чтобы узнать, кто тоже не спит, и подсмотрел, что происходит внутри дома. А внутри сидел Кондур, задумчиво уставившийся на огонь в камине. Сидел он долго, но вдруг дверь в комнату скрипнула. Вошёл Манн Бенинг. Он, выпрямившись, по-армейски поприветствовал генерала.
- Не нужно субординации, - ответил генерал, - мы не на фронте. Присаживайся, - сказал Кондур, придвигая стул. Полковник сел. - Я хотел поговорить о прошедшем бое. Что же это такое... Футурия столько денег тратит на вооружение каждого солдата, но какой в этом смысл, если многие солдаты и офицеры не хотят сражаться, а некоторые даже бегут с поля боя? Йоко меня сегодня удивила своими высказываниями о том рядовом, кажется, Сионе, отмечая его "боевые заслуги". Ну да, прятался, как крыса, как и многие другие, а в нужный момент вылез и помог; а она поощряет это. Дура! Добровольцы из Эпрогаса и Йокато приехали сюда исключительно в своих целях, потому что за страну сражаться, по их мнению, стыдно, они говорят, что государство их использует, что армия - сборище идиотов с промытыми мозгами, что вообще воин в нашем прогрессивном веке быть не должно.
С последним, возможно, ещё можно согласиться, ведь в начале Эристанской войны нам обещали, что эта война станет последней для футурийцев, в следующей будут воевать только роботы, ни один человек не погибнет. А что мы видим? Без комментариев... Что ж тут сказать? Человечество всегда было склонно переоценивать темпы своего прогресса.
Но вот с остальным согласиться никак нельзя. Я всё представляю ситуацию: одним тёплым июньским утром футурийцы спокойно спят, и вдруг кто-то без объявления войны начинает атомную бомбардировку, которая сносит половину Эпрогаса, а вторую половину, в том числе их родителей, расстреливают вражеские солдаты. И что же выжившие? Всё так же будут говорить о том, что в армии одни идиоты и что войны ведутся исключительно в интересах государства? Вряд ли. Пойдут воевать в первых рядах. Вооружённые силы совершат огромный прорыв, если армия в сознании граждан перестанет быть оружием в руках государства и станет защитником простого народа. Для этого нужно вести правильную пропаганду и правильно объяснять людям, за что мы воюем, что мы воюем исключительно в интересах обычных футурийцев. В рамках этой войны сделать такое будет очень непросто, учитывая ещё и исторический уровень развития общества в развитых городах, при котором к традиционной военной пропоганде уже мало кто восприимчив. К тому же, как можно говорить о защите народа, если даже в тексте присяги упор делается, в первую очередь, на повиновение начальству и беспрекословное подчинение законам страны.
Повисла тишина.
- К чему-то всё это приведёт... - сказал Бенинг. - К чему-то нехорошему. Знаешь, я иногда думаю, что к чёрту всё это, всю эту войну. Порой мне кажется, что лучше сбросить бомбы на Фарагосу и сровнять её с землёй. Этот императорский приказ, запрещающий уничтожать природу Фарагосы, бесполезен. Всё равно у футурийцев не получится долго использовать природные ресурсы этой страны, но так мы хоть сохраним жизнь многим людям. А пока эта война идёт, я уверен, что когда-нибудь нам придётся сделать выбор между приказом и сохранением человеческих жизней. Обязательно придётся.
- И что же вы выберете, полковник? - спросил Кондур.
- Людей, - гордо ответил Манн, - однозначно людей. - Он сказал это таким голосом и с таким взглядом, что я проникся к нему почтеннейшим уважением, его авторитет в моих глазах мгновенно возрос.
- Похвально. Только не переусердствуйте, дайте каждому побывать в настоящем бою, прочувствовать атмосферу войны.
- Но зачем же? В войне нет ничего хорошего, она ужасна; чем меньше людей почувствует эту атмосферу, тем лучше.
- Вопрос этот спорный, - начал своё рассуждение Кондур, - я много думал над этим, думал над тем, какая есть польза простому человеку от войны. И вот, что я думаю: людям войны нужны. Да, к сожалению, это так. Дело в том, что люди - хищники, поэтому они хотят крови, у них есть естественная потребность в насилии, а войны позволяют эти потребности удовлетворить, выпустить пар. Всё чаще говорят об упадке нравственности в обществе, но случилось так потому, что войн давно не было, поистине всенародных войн, коей Эристанскую при всём желании сделать не удалось. Не имея возможности "выпустить пар", в людях начинают копиться злость и раздражение, которые выражаются в агрессии и враждебности друг к другу, что особенно заметно сейчас в мирной жизни. А на войне и особенно после войны приходит переосмысление. Вся агрессия уходит в прошлое и появляются только светлые чувства и любовь, любовь к жизни и человечеству, люди становятся добрее друг к другу и больше дорожат друг другом. Война напоминает человеку, как важно не забывать про человечность... Правда, с поколениями её эффект утрачивается, и тогда людям нужна новая.
Кроме того, война напоминает о ценности жизни. Ведь как живут люди? Они всё чего-то ждут от будущего, строят планы и постоянно думают, как создать себе идеальные условия, чтобы не существовать, а жить в своё удовольствие. А в результате, в погоне за счастьем, начать жить мало кто успевает. Война же помогает осознать, как важно проживать каждый момент, потому что следующий может уже не наступить; и только тогда человек начинает по-настоящему ценить всё, что у него есть, тогда он понимает, насколько он счастлив... Вернее, мог бы быть счастлив, если бы не было войны.
И генерал, и полковник замолчали, распластавшись на мягких красных креслах с ножками в форме драконов, и каминный огонь уже почти перестал освещать тихую комнату. Я тоже решил, наконец, вернуться в свою кровать и поспать. Однако всё оставшееся до утра время я только думал, думал обо всём, что случилось со мной, и как это повлияет на меня.
Вскоре объявили команду "подъём". Этим утром проснулись все, кроме одного. Кроме Сиона... Он остался лежать рядом с братом, а в спину его были воткнуты саи, которыми, видимо, его убил кто-то выживший из Котайконга...