Нулевой цикл культуры. От Чехова к Платонову.
Это – искусство <…> которое находится
вне наших понятий о нем.С.Залыгин.
…Мир потерянных душ, утративших координаты бытия. Нет истории – она кончилась с эпохой буржуев. Нет языка - есть винегрет из грамма-тических уродцев и курьезных слов. Нет нравственности и права – есть заскорузлый кулак, от которого достается то «активу», то «мелко-буржуазному элементу». Есть люди, которым тяжело думать, даже сформулировать простейшую мысль – и разумный медведь-молотобоец с классовым нюхом на «собственника, погрязшего в капитализме». Есть бессмысленная толпа «коллективистов»-колхозников, ужравшаяся убоиной – и умные обобществленные лошади, которые сами добывают себе корм, сами ходят на водопой… Парадоксальность стиля Платонова проще всего передать через антитезу. Но и в этой негармоничной, изломанной прозе - свои законы, своя логика, свои корни.
«- Ты, товарищ Чиклин, пока воздержись от своей декламации, - с полной значительностью обратился Софронов. – Вопрос встал принципиально, и надо его класть обратно по всей теории чувств и классового психоза…».
Что это? Кажется, из чеховского водевиля 80-х годов, из его «осколоч-ной» прозы. Разве не в таком стиле изъяснялся в «Свадьбе» мещанский бомонд – телеграфист Ять и его антипод Апломбов? «… я вам не позволю строить в чужом доме такие безобразия! Позвольте вам выйти вон!». «Я вам не Спиноза какой-нибудь, чтоб выделывать ногами кренделя». А обращение Апломбова к теще будто сошло со страниц «Котлована»: «Извините, maman, но так поступают одни только экслоататоры».
У Чехова это - уродливый новояз мещанской прослойки, оторвавшейся после освободительных реформ 1860-х годов от крестьян-ской среды и повисшей без всяких привязанностей и корней в спертом воздухе городов. Мещанство нахваталось словечек от господ, которых обслуживало в торговых рядах, в кабаках, сандунах и театральных буфетах. Платонов схватил и отразил сходный процесс отчуждения народа, пролетария и пахаря, от национальных корней, от родного языка, от вековой народной мудрости. В хаосе броуновского движения темной массы пролетариев – своя, щедринская логика бытия. Были в истории города Глупова эпохи борьбы за просвещение. Были безумные попытки повернуть реки вспять. Щедрин, наблюдая роение темной массы, почувствовал страшную силу ложных социальных идей. Социализм, по его мнению, стремится загнать людей в «прямую линию»: человеку остается двигаться только взад или вперед… И упаси Бог вправо или влево!
Процесс насильственного уложения хаоса, космоса народной жизни в послереволюционную «генеральную линию» и отразил Платонов в «Котловане». Он глубоко скептически оценивает т а к о й путь строительства коммунистического общежития. Не фундамент строят пролетарии - роют котлован. Роют и роют яму, так и не дойдя до возведения стен.
… Настя – бледный, уродливый росток будущей счастливой жизни, угасает. Дайте мне мамины кости… Сколько горькой символики в этих косточках! Чеховская «Тоска»!