Владимир Голдин
В АРМИЮ
После опубликования на Прозе.ру моих рассказов «Младший сержант Чуб» и «Аптека» ко мне начали поступать отзывы такого содержания: «этого не могло быть, я такого не наблюдал», «хорошо написано, но придумано» и другие подобные им. После этого пришлось задуматься и автору: почему возникают такие сомнения, в чем я не прав? И тут пришла догадка, всё дело в возрасте моем и моих оппонентов. То, что было в моей жизни, в их жизни такого уже не было. Всё течет, всё изменяется. То, что было в моей жизни, стало историей, которая лежит в моей памяти.
Человек с определенным запасом лет обладает определённым преимуществом памяти перед молодыми людьми, что у многих молодых вызывает раздражение. Но оно временно, жизнь так устроена, что опыт жизни приходит с годами, придет и к тем, кто сегодня не принимает того, чего у них до сих пор не было. Но есть события, которые и не надо повторять другим поколениям. Вот такие отзывы подвигли меня на ряд воспоминаний связанных с моей армейской службой.
В конце 50-х годов прошлого столетия меня призвали в армию. Ничего особенного в этом нет. Всех призывают, кто-то шел с желанием служить, кто-то «косил». Но в то время «косарей» было значительно меньше, почти незаметно в общей массе.
Помню, повестка пришла в начале октября 1958 года, явиться с вещами в такой-то военкомат, к такому-то времени. Это было в городе Пермь (Молотов). Набралось нашего брата несколько сот человек. В армию тогда в армию шли в самой бросовой одежде, да и купить что-то порядочное в магазинах ничего не было. Тем не менее, из худшего выбирали самое плохое. Чтобы, потом ужу в воинской части выкинуть. Но даже из этих вещей старослужащие умудрялись находить для себя что-то подходящее.
Представьте себе колонну молодых людей во всем черном и можно сказать грязном белье, движущуюся бродячим строем по окраинам областного центра.
Такие колонны людей часто показывают по телевидению, когда гонят на работу или с работы заключенных, или военнопленных. Разница здесь была только в том, что не было охраны с винтовками и собаками. Но рядом с каждым таким «взводом» шли офицер и сержант, которые принимали и сопровождали призывников до места будущей службы. И ещё по тротуарам, перекрывая всё движение пешеходов, шли провожающие родственники, знакомые и зеваки. Полупьяная грязная толпа призывников что-то кричала из «строя» своим близким людям, кто-то пытался плясать и петь. Вот таким «строем» нас подогнали к длинному товарному составу и распределили по товарным вагонам, где с двух сторон вагона были сооружены нары, посредине стояла печь «буржуйка». Такой состав, который стоял на самых последних путях станции Пермь !!, не мог долго задерживаться, поскольку родственники и знакомые всё передавали и передавали бутылки водки, браги и прочие напитки. Колонна призывников, разбитая по вагонам, по адресам прибытия, бушующая и кричащая, была наглухо закрыта в вагонах железными воротами. Рев пьяных голосов гудел приглушенно и очагово в каждом товарном вагоне.
Такую неуправляемую толпу нельзя было выпускать в крупных населённых пунктах. Поэтому такой «пассажирский» состав стремились прогонять областные и прочие крупные станции ночью.
Только в Петропавловка Казахстанском с расписанием был просчет. Состав поставили на самом последнем пути, так, чтобы призывники не могли добежать до ближайшего магазина, конечно за водкой, еды хватало, в составе был вагон кухня, пищу приносили во флягах, но был и полувагон – гауптвахта.
Состав остановился. Молодые, застоявшиеся мужские тела за неделю без движения, ринулись на волю. Кто в магазин, кто в туалет, кто толпился подле вагона. Всё двигалось по своим потребностям. Сопровождающие кричали команды-страшилки, пугали холодной гауптвахтой. Но у толпы свои законы движения. Основная масса призывников ринулась к перекидному мосту через железнодорожные пути, где у входа и выхода с моста стояли патрули офицеров и сержантов. Их задача была задержать, отобрать, разбить об рельсы бутылированную «огненную воду».
Выделить таких «гражданских» парней среди населения казахского города было не сложно, сложней было схватить и удержать ослушников. Призывники грудились в толпу и всей массой напирали на охрану. Охрана была слаба, узкое пространство перекидного моста, было союзником нарушителей. Некоторое время воинский товарный состав пел, плясал, радовался молодой жизни, и всё это приглушенное веселье железными стенами товарного вагона могла слышать только Восточносибирская равнина с её болотами и степями.
Личная гигиена призывников стояла на втором плане организаторов и руководителей такого передвижения призывников. Об этом у нас не принято было говорить, но вот иностранные путешественники, покорители северного и южного полюсов в своих воспоминаниях не стесняются говорить об ЭТОМ. Да и нынешняя телевизионная реклама так много «кажет» о разных скрытых женских явлениях и прокладках, что здесь просто необходимо вспомнить об этом.
Как-то ранним утром, состав уже миновал Новосибирск, поезд остановился среди степи, только хилые березки, где-то маячили на горизонте. Заскрипели железные двери товарных вагонов, и последовала команда: Оправиться! Сотни молодых «рысаков» заряженные накопившимся нетерпением высыпали в поле. Среди этой будущих солдат уже бродила присказка» «Поссым, - сказал Суворов, - и тысяча х… мелькнула у заборов».
Сотни оголённых задниц, широкой лентой разрисовали хмурую осеннюю степь. Кто-то не успел сосредоточиться, кто-то не успевал… Тепловоз призывно ревел, звал, торопил. Подтягивая на ходу штаны, призывники спешил к своим вагонам, где на крутом склоне им помогали другие парни подняться в товарный вагон.
От Перми до Читы, солдатский состав двигался две недели. Кто-то из призывников прибыл в пункт назначения раньше, кто-то последовал дальше. В Чите, нас человек сорок привели строем в расположение отдельной роты противовоздушной обороны Отдельного Забайкальского корпуса ПВО. Это был момент циркового представления для старослужащих свободных от службы. Конечно, среди них были шутки и прибаутки, но не было зла, было любопытство, кто прибыл, откуда, нет ли среди прибывших земляков.
Всех призывников разделили по отделениям, назначили сержантов, командиров отделений и отправили строем в солдатскую баню, где выдали солдатскую форму, где произошло новое знакомство с товарищами, с которым прибыли служить в одном составе. Военная форма меняет человека до неузнаваемости. Умытые и ухоженные, встали солдаты в строи. Начался отсчет воинской службы.