Комедия дель арте - душа напополам,
Уносит адский ветер занавес и хлам.
В кружке алюминиевой дно или вино,
Я убегу из дома, теперь мне всё равно!
Комедия дель арте - любовь, и кровь, и смех,
Рогатые кентавры, ненастоящий снег,
Жестокость или нежность, картонная луна,
И я не буду прежней, глотнув ее сполна!
Ольга Арефьева
6.
- Успеваем! – миссис Фэйрфакс взглянула на циферблат своих миниатюрных карманных часов, удовлетворенно кивнула головою и захлопнула их крышечку, на которой был выложен ярко-зелеными ограненными камнями эффектный узор. Полине показалось, что глаза ее госпожи в то же самое мгновение сверкнули зеленым, как самоцветы.
- Еще без четверти шесть, - пояснила свою мысль молодая женщина. – Полагаю, даже если мы чуть-чуть запоздаем, он нас все равно примет!
- Вашей милости виднее, – заметила девушка и тяжело вздохнула.
Они всю дорогу ехали «на рысях», в коляске, с Архипом на козлах в роли кучера. Причем, ее хозяйка как-то уж очень нетерпеливо подгоняла возницу: «Архип Иванович! Поспешай!» Впрочем, Архип и так уж старался изо всех сил. Но все же, «поспешать» на московской улице, где передвигались по своим важным делам множество громоздких конных экипажей, ему было очень непросто. И все-таки, их многоопытный возница справился, доставил и госпожу, и ее юную компаньонку по адресу столь необходимого им медика.
- Тпру! – произнес Архип, останавливая экипаж возле приоткрытой створки чугунных решетчатых ворот в заборе, окружавшем большое здание, явно богатой постройки, с какой-то вывеской на стене возле бокового подъезда.
- Ты помнишь, что именно и как тебе нужно сказать? – спросила у Полины миссис Фэйрфакс, после того, как Архип помог им сойти с подножки коляски на мощеный тротуар, и они с Полиной вошли внутрь чугунной узорной ограды, направляясь к подъезду, сбоку здания.
Полина вздрогнула и поежилась, вспомнив свои слезы, эти горькие слова, мол «За что же Вы меня так, матушка-барыня?!», адресованные безжалостной хозяйке, и это искреннее недоумение, а после и сочувственную улыбку со стороны той, кто сейчас сопровождает девушку в «шуточной экспедиции». Да-да, именно так и назвала сама госпожа их странную вылазку.
- Поверь мне, Полина, - говорила она перед выходом, утерев горькие слезы своей несчастной перепуганной компаньонки, - это будет очень весело!
- Разве? – девушка дрожала, вся в своих страхах и переживаниях, но ее госпожа, напротив, была полна какого-то странного, совершенно безудержного оптимизма.
- Не знаю, как ты, - говорила ее хозяйка, улыбаясь своей загадочной улыбкой, - а вот лично я собираюсь хорошенько развлечься. А для тебя, моя дорогая, это отличный повод напрочь покончить с одним из твоих страхов!
- Смеяться-то в любом случае станете Вы! – Полина произнесла эти слова самым жалобным тоном, на который оказалась способна. – А бояться-то придется мне! А вдруг Вы передумаете, и...
Девушка тогда недоговорила, но ее собеседница посмотрела на свою визави весьма укоризненно – казалось, что миссис Фэйрфакс даже обиделась на слова своей компаньонки, на это ее недоверие к ней.
- Полина, я ведь сказала тебе, зачем все это так необходимо надо! – заметила она, качая головою. – Да, мне действительно интересно и даже забавно понаблюдать со стороны за этой ситуацией. А вот тебе, Полина, крайне полезно все это проделать именно самой.
- Но все-таки... - Полина снова попыталась канючить, но ее госпожа нетерпеливым жестом обозначила свое... недовольство, удивление, даже укор... Все это вместе взятое, сразу-одновременно. А потом...
Зеленоглазая колдунья положила обе свои руки ей на плечи, и Полина сразу же почувствовала, что этот жест... Нет, он подчиняет ее воле жестокой и безжалостной хозяйки, вовсе нет! Скорее, этим прикосновением госпожа обозначает ей свое особое покровительство.
- Так нужно, - заявила ее госпожа самым серьезным и внушительным тоном, добавляя к звучанию своего голоса сверкание зеленых глаз. – И нужно это, прежде всего, именно тебе самой. Ничего не бойся. Я все время буду с тобою рядом, там, за дверью. А ты...
Миссис Фэйрфакс бесшабашно рассмеялась, а потом обняла испуганную девушку, затем чуть отстранила ее от себя и совершенно неожиданно поцеловала ее в носик. Полина вспыхнула и, засмущавшись, опустила очи долу.
- Извини, не удержалась! – казалось, что и сама ее госпожа почувствовала себя чуточку неловко. – Ты так очаровательно смущаешься! Да и пугаешься тоже весьма забавно! Знаешь, если ты будешь вести себя там точно так же, все пройдет у нас с тобою как надо! Я уже предвкушаю море удовольствия от нашего розыгрыша. Уверена, у нас с тобою все получится!..
- ... Ау, Полина! – миссис Фэйрфакс привела в чувство свою компаньонку, легонько ущипнув девушку за щечку (совсем не больно, с нежностью!), сразу же выведя ее из задумчивости. – Хватит уже пугаться! Мы уже пришли! Время действовать так, как мы с тобою договорились!
- Да, да... – чуть рассеянно отозвалась девушка, приходя в себя.
Они и впрямь уже стояли возле боковой двери, рядом с которой на стене располагалась табличка-вывеска, гласившая:
Посланников Иван Дмитриевич
Доктор медицины.
Миссис Фэйрфакс постучала в дверь тяжелым медным кольцом дверного молотка. Им отворили почти сразу.
На пороге возник человек в белом фартуке, намекавшем на некую условную принадлежность сего странного персонажа к низшим слоям служителей медицины.
- Доктор уже не...
Он явно собирался отказать им в приеме, но завидев миссис Фэйрфакс, благоразумно замолчал на секунду и закончил свою мысль вовсе иначе:
- Доктор почтет за честь принять уважаемую госпожу мериканку!
Потом этот странный субъект согнулся в почтительном поклоне, сдвинулся-посторонился, приглашая их пройти в дом. При этом, левая рука сего медика-привратника замерла в таком положении, что ее ладонь сама собою полураскрылась, явно и недвусмысленно намекая на нечто вроде «А позолоти ручку, яхонтовая!». Естественно, «госпожа мериканка» не преминула положить в нее вожделенную монетку, достоинством в пятиалтынный. После чего провела вместе с собою свою покорную крепостную, справедливо полагая, что мзда, полученная этим продажным Фигаро, вполне компенсирует ему все и всяческие упреки совести. Ну да, той самой совести, что у него, возможно, и вовсе напрочь отсутствовала. Впрочем, денежная компенсация вполне себе работала и в отношении того условного «нечто», что у подобных типов ее иногда заменяет.
Как поняла Полина, миссис Фэйрфакс была здесь, в этом Доме медицины, отнюдь не впервые. А это, вне всякого сомнения, означало, что ее госпоже вполне знакомы и хорошо ведомы все местные правила, обыкновения и распорядки, а также способы их обхода и преодоления. Ну, и ценник вопроса ей, наверняка, тоже прекрасно известен.
- Доложите обо мне, Степан! – иронично-вежливым, и в то же время каким-то весьма требовательным голосом произнесла молодая женщина, и человек, понимающе кивнув головою, направился дальше по коридору, наверняка в сторону кабинета эскулапа, что был целью-объектом их сегодняшней вылазки.
Вот она, дверь кабинета врача. Степан постучался и, услышав слова «Войдите, открыто!», открыл-распахнул дверь наружу и объявил:
- Господин Доктор! – это слово он особым образом выделил. – К Вам пациентка... пациентки! – поправился он.
- Степан, я же говорил, что мы на сегодня уже закончили, - раздался довольно высокий, приятный мужской голос. – Я же приказал, никого больше не принимать!
- Даже меня? – с веселой обидой в голосе произнесла молодая женщина, еще стоявшая за порогом. – Это даже как-то уж крайне невежливо, с Вашей-то стороны, господин Доктор!
С этими словами миссис Фэйрфакс шагнула в кабинет врача, таща за собою перепуганную Полину, мимо слуги, который явно был весьма и весьма рад тому факту, что его посредничество ограничилось в этот раз всего одной фразой.
Хозяин кабинета оказался молодым человеком, явно младше тридцати лет, в пенсне, с усиками и щегольской бородкой «а-ла испаньола» на лице. Он явно собирался снять свой белый халат. Во всяком случае, врачебной шапочки на его голове уже не было. И вот этот визит как бы ставил на его планах отдохнуть от дел праведных-медицинских большой жирный крест. Возможно, даже красный и с полумесяцем.
Впрочем, он не слишком-то огорчился этому визиту. Не исключено, что указанная пациентка не была ему столь уж в тягость. Или же просто оплачивала свои визиты достаточно щедро. Во всяком случае, молодой человек запахнул свой врачебный халат и машинально закрепил его на завязки.
- Чем могу Вам служить в этот раз, госпожа Элеонора? – спросил он несколько ироничным тоном.
Полина поняла, что этот молодой человек, наверняка, уже испытал на себе некие особые шутки ее госпожи несколько раньше, и, возможно, не был от этого в восторге. А может, и наоборот... Во всяком случае, лицо у него было заинтересованное, и одновременно с этим весьма настороженное, будто он заранее ждал от нее какого-то подвоха.
Что же такого... оригинального устроила ее госпожа в этом кабинете в прошлый раз?
Тем временем, пока Полина обо всем этом размышляла, ее хозяйка пустилась в переговоры.
- Простите, мой дорогой эскалоп, - сказала она, добавляя в свою речь очаровательную нотку акцента (ну так, чуть-чуть, самую малость!), - что я позволить себе лишить Вас правА на заслуженный отдых. Но у менья ест дел, не терпЯщий разложения.
- Дорогая миссис Фэйрфакс! – врач как-то преувеличенно вежливо улыбнулся своей заявленной пациентке. – Право же, не стоит делать вид, будто Вы так уж плохо говорите по-русски. Но Вы явно хотите, чтобы я и в этот раз Вас поправил. Извольте, я снова исправляю Вашу языковую оплошность. Полагаю, Ваши дела вовсе не связаны с трупами. Ну, скорее всего, - он многозначительно усмехнулся, а у Полины почему-то от этой его шуточки по спине пробежал холодок. - А значит, Вы хотели мне сообщить о том, что эти самые Ваши дела не требуют отлагательства и никакое «разложение» здесь совершенно ни при чем. Я уж не говорю о том, что эскалоп это нечто вовсе не имеющее отношения к медицине, в отличие от меня...
Здесь этот самый эскулап, которого столь нагло «перепутали» с объектом приложения кулинарного искусства, снова усмехнулся и продолжил в столь же ироническом тоне.
- Хотя, в прошлый раз Вы сделали вид, что древнегреческий бог врачевания Асклепий и остолоп это одно и тоже, - сказал он. – Ну, с точки зрения Вас, как весьма недалекой американки, которая, как Вы изящно выразились, никогда и ничему толком не училась. Полагаю, в этот раз Вы все же повторяетесь в своих шутках.
- Ах, простите меня, дорогой последователь скало... оскало... ой, конечно же, Асклепия! – миссис Фэйрфакс очаровательно ему улыбнулась. – Я не есть знать русской язык так, как Вы. Будьте же ко мне... снисходительны!
Последнюю фразу этой реплики она произнесла уже вполне нормальным голосом, явно давая понять, что неудачная шутка отыграна сторонами, закончена и вовсе не предполагается к повторению. Было очевидно, что ее собеседника это вполне устроило. Наверняка, молодой Эскулап посчитал именно себя победителем в этой странной пикировке, а потому дальнейший разговор продолжил без иронии. Почти.
- Ну, как же я могу на Вас долго сердиться? – смиренный слуга Медицины был сама снисходительность. Во всяком случае, всерьез пенять своей гостье какими-то прежними своими обидами он явно не собирался.
Молодой мужчина сделал жест Степану. Тот ответил своему хозяину эдаким многозначительным кивком и вышел, прикрыв за собою дверь. Другим своим жестом молодой врач предложил своей гостье и сопровождающей ее помощнице присесть на стулья, стоящие возле его письменного стола. Молодая женщина и ее компаньонка охотно воспользовались этим любезным предложением. Сам хозяин кабинета присел за стол в свое кресло и посмотрел на них с этакой смесью интереса и иронии во взгляде.
- Так все же, в чем состоит Ваша просьба ко мне? – спросил он. – Чего именно Вы от меня хотите, уважаемая миссис Элеонора, для себя и для своей прелестной спутницы?
Врач взглянул на Полину с той же улыбкой, что и на ее госпожу, и даже обозначил нечто вроде поклона в ее адрес, впрочем, не утруждая себя вставанием. Девушка вспыхнула лицом, понимая, что этот жест обозначает сугубую иронию, впрочем, почти что доброжелательную.
- Для себя, слава тебе, Господи, ничего, - странно, но всякий акцент в речи миссис Фэйрфакс окончательно пропал. А общий тон ее голоса стал вполне деловым. – Но мне крайне необходимо, чтобы Вы, мой дорогой Эскулап, - надо же, она все-таки прекрасно знала, как правильно произносить и использовать это слово в контексте беседы! – незамедлительно осмотрели мою юную спутницу. И выдали ей по всей форме изготовленное заключение о состоянии ее здоровья, каково оно, и способна ли в связи с этим она к исполнению своих обязанностей, как домашнего, так и делового плана. Ну... и еще один документ, небольшой, но очень важный, лично для нее. Она Вам все расскажет сама, поверьте, это вовсе не сложно.
- Я должен ее осмотреть... – врач покачал головой в некотором условном сомнении, как бы призывая очаровательную собеседницу, склонную к шуткам и не всегда таким уж безобидным розыгрышам, уточнить свою просьбу.
- Да-да, осмотреть ее полностью, вплоть до... – очаровательной улыбкой чуть смущенного покроя миссис Фэйрфакс обозначила в том числе и интимный характер грядущего осмотра своей спутницы. Естественно, к вящему ее смущению.
Это явное стеснение Полина, конечно же, скрыть не сумела. Да и не старалась, тем более, что оно, наверняка, являлось частью задуманного ее госпожой представления, где самой Полине была уготована главная и самая драматическая роль. Впрочем, ее хозяйку это ничуть не смутило.
- Не волнуйтесь, с этой милой девушкой я все уже обговорила - сказала она, улыбаясь еще чуточку шире и очаровательнее, чем за секунду до этого, – она не станет Вам сопротивляться. Вы просто должны исполнить свои профессиональные обязанности. Корректно и соблюдая достоинство своей пациентки.
- Но время! – врач сделал нервное лицо, как будто он уже куда-то опаздывает. Но Полина поняла, что он просто сейчас напряженно пытается сообразить, в чем же состоит подвох, который всегда, по его явному и небезосновательному убеждению, имеется в словах и делах этой странной зеленоглазой американки. Во всяком случае, в тех из них, что обращены, конкретно, именно к нему. – На это все уйдет больше получаса!
- И прекрасно! – его собеседница прямо таки просияла лицом, как будто грядущие неудобства молодого врача доставляли ей особое изысканное удовольствие. – Я как раз успею пройтись по окрестным лавкам. Вернусь через полчаса, думаю, все Ваши э-э-э... манипуляции, – она смущенной улыбкой обозначила их, этих самых манипуляций, специфику, - как раз подойдут к концу, и я смогу забрать и девушку, и все необходимые бумаги. Кстати, мою протеже зовут Полина. А нашего Эскулапа, - эти слова были обращены уже к смущенной компаньонке, - следует звать Иваном Дмитриевичем. Счастлива вас познакомить!
- Но все же... – молодой человек все еще пытался вяло протестовать, сопротивляться ее напору, однако молодая женщина резко поднялась со стула и сделала безапелляционный жест, обозначающий, что лично она уже все за всех в очередной раз решила, и не собирается выслушивать никаких возражений против своего бесцеремонного поведения. После чего выложила дополнительный и почти что неотразимый аргумент финансового свойства.
- Плачу втрое! – сказала она, и молодой человек вынужден был, тяжело вздохнув, согласиться на ее условия.
После того, как миссис Фэйрфакс удалилась, доктор медицины Иван Дмитриевич Посланников провел Полину в другую комнату, где у него располагалась смотровая, и жестом предложил ей раздеться за небольшой ширмой. Что же, госпожа заранее предупредила ее о том, что на приеме у врача ей придется обнажиться полностью и исполнить все требования Эскулапа в части показа своего тела, без излишней стыдливости, ибо, как выразилась сама хозяйка, «Врачей, близких подруг и любимых мужчин не стесняются!» И, тем не менее, ей было крайне неловко, стыдно... Впрочем, она помнила, для чего именно все это делается, и о чем ей предстоит попросить молодого врача в итоге всех этих неловких и почти что унизительных процедур. И вот на фоне этой предстоящей просьбы – а ради нее, собственно, и затевалась довольно пикантная прелюдия этой странной и по большому счету весьма жестокой интермедии! – все эти врачебные манипуляции, при всей их кажущейся неловкости, казались сущей мелочью!
Выйдя из-за ширмы и встав около медика, она опустила очи долу и перестала прикрываться, вытянув руки по швам и выпрямившись. При этом, Полина почувствовала, что осматривающий ее врач весьма смущен. Девушка поняла, что он, так же, как и ее хозяйка, оценил красоту тела своей пациентки. От этого она почувствовала себя гораздо увереннее и уже почти что спокойно позволила медику сделать все, что нужно.
Иван Дмитриевич пальпировал ей грудину, потом выслушал ее этой странной латунной трубочкой с раструбом, холодной на ощупь, заставившей ее при первом прикосновении резко вздрогнуть и даже съежиться. Потом врач, уже почти не смущаясь, осмотрел ей горло. Затем высчитал пульс, задал множество вопросов насчет ее, Полины, самочувствия. И явно сделал какой-то свой вывод из ответов девушки.
Ну, а в конце осмотра, доктор, покраснев, предложил своей юной пациентке лечь на кушетке на спину, опустить ноги на пол и раздвинуть их, ничего не напрягая, как сказал смущенный Эскулап «Там, внутри...» Полина поняла, что это и есть та самая, интимная, как выразилась ее госпожа, часть осмотра. Ей тоже стало мучительно стыдно, однако она исполнила все его требования, позволив врачу осмотреть себя и там. При этом она, вся красная от неловкости ситуации, отрицательно ответила насчет сношений с мужчинами, а также насчет некоторых еще более некрасивых подробностей интимного плана. Наконец, врач позволил ей уйти обратно за ширму, разрешив девушке одеваться. Вот только попросил свою пациентку, когда она будет готова, зайти к нему в деловую, визитную часть кабинета. Потом молодой врач вышел, чтобы оформить заказанные ему бумаги.
Оставшись, наконец, одна, Полина быстро оделась, привела себя в порядок и только тогда сообразила, что именно теперь ей придется сказать молодому человеку вещи, которые, несомненно, должны были шокировать этого служителя Медицины куда вернее, чем обычный рутинный осмотр, даже с изучением интимных подробностей женского организма. У нее задрожали руки, она почувствовала себя почти как сегодня утром, когда шла в дом своей госпожи, вся в страхе, будучи уверена в том, что ее ждет жестокое истязание. И все-таки, она пересилила себя и зашла в визитную часть кабинета этого незадачливого Эскулапа.
Да, ему, в этот раз, явно не повезло. И с покорной рабыней, которая сейчас отыграет свою роль, запланированную ее хозяйкой. И с самой миссис Фэйрфакс, той странной зеленоглазой колдуньей, которая сейчас, наверняка, неумолимо приближается, чтобы войти вовремя и эффектно. И сразу поставить точку в этой странной постановке, той самой, которая вовсе не нужна ни самой Полине, ни этому симпатичному молодому человеку, но отчего-то совершенно необходима той, кто выступила ее заказчиком и антрепренером.
Зачем это нужно ее госпоже? Отчего миссис Фэйрфакс так жестока с этим молодым человеком? Полина терялась в догадках, но все же не посмела, не позволила себе выйти из роли, той роли, что была предписана ей, крепостной девушке, этим сценарием...
Молодой Эскулап, явно торопясь, дописывал что-то, сидя за столом. Впрочем, как Полина могла судить, глядя издали, со стороны, почерк его, несмотря на спешку, вопреки легендам о том, как пишут врачи, оставался вполне разборчивым, с красивым наклоном, весьма эффектный почерк образованного и хорошо воспитанного человека. Которого ей сейчас предстоит...
- Простите мне мою невежливость, - сказал он, в тот самый момент, когда несчастная крепостная в очередной раз предавалась своим внутренним страхам и переживаниям, - но Ваша знакомая... – он как-то очень уж жестко выделил иронией это слово! – нас едва представила друг другу. Еще раз отрекомендуюсь сам, без ее сомнительного посредничества. Меня зовут Иван Дмитриевич Посланников, я доктор медицины, - это, кстати, Полина хорошо запомнила, впрочем, похоже, врач просто обозначал свое вежливое внимание к весьма смущенной пациентке. - К сожалению, я вынужден снова испрашивать Ваше имя, прелестная незнакомка. Так уж потребно для изготовления документа о Вашем здравии, заказанного миссис Фэйрфакс. Пожалуйста, назовите мне его полностью, желательно вместе со званием.
- Меня зовут Полина Савельева, - откликнулась его визави.
- Простите, но я вынужден быть бестактным, - продолжил молодой врач, чуть более ироничным тоном. – Скажите мне, дорогая Полина Савельева, кем же Вы все-таки приходитесь госпоже Фэйрфакс? Без указания этого обстоятельства, изготавливаемый мною документ во многом утратит конкретность и, вполне возможно, станет и вовсе бесполезен для заказчицы. Так, кто же Вы ей, госпожа Савельева?
- Я вовсе не госпожа, - ответила Полина, и голос ее дрогнул. – Я... горничная миссис Фэйрфакс!
- И эта туда же, шутки шутить! – почти раздраженным тоном, вздохнув, произнес врач. – Ну, хватит уже Вам делать из меня дурака-то! Горничная, щеголяющая в туалетах от госпожи Лебур*! В платье и - пардон муа! – кружевном нижнем белье, купленном как бы не на Кузнецком мосту! Служанка, которая изъясняется изысканно-правильной русской речью! Госпожа Савельева, прекратите же меня разыгрывать!
- Я вовсе Вас не разыгрываю! – девушка, действительно уже одетая в вышеуказанный наряд, стоимость и место покупки которого доктор, сам явно не слишком богатый, тем не менее, определил совершенно точно, девушка с хорошо поставленной русской речью, смотрела на него сугубо серьезно, ибо говорила сейчас сущую правду. – Я крепостная поверенного матушки-барыни, господина Сергеева. Отдана ей внаймы, бессрочно, со всеми правами собственности.
- Что за... – молодой человек посмотрел ей прямо в глаза и осекся, так серьезен был взгляд той, кто сейчас говорила с ним.
Он поверил. И это, кажется, его потрясло. Во всяком случае, то, как он сейчас покачал головою, явно свидетельствовало именно об этом.
- Меня купили на распродаже челяди покойного хозяина моего, графа Прилуцкого, - пояснила Полина. – Госпожа Фэйрфакс теперь моя хозяйка. Она велела своему поверенному меня приобрести, и определила быть ей для личного услужения.
- Вот теперь-то я Вам верю, - как-то странно усмехнулся ее собеседник. – Подобные жестокие шутки с претензией на... разумность и даже некое такое извращенное... благородство...
Он недоговорил, снова покачал головою, задумался на секунду и, наконец, закончил свою мысль:
- Да, все это очень даже в стиле госпожи Фэйрфакс!
Он почти спокойно вписал имя и звание своей собеседницы в бумагу, которую до этого составил, потом приложил к ее нижней части личную печать врача, поставил подпись с красивой эффектной завитушкой, посыпал готовый документ песком, дождался, пока просохнет, стряхнул лишнее и протянул заказанное и исполненное той самой девушке, по поводу здоровья которой «госпожой мериканкой» был высказан такой интерес.
- Я весьма сожалею обо всем, что с Вами случилось, - тихо сказал доктор. – И все же, я надеюсь, что в ее доме Вам будет лучше, чем там, где Вас...
Кажется, он так и не решился произнести в полный голос слово «продали» или же «предали», но Полина примерно поняла суть того, что он почти прошептал. Ей стало очень стыдно от того, что с неизбежностью последует дальше. Но она отчего-то уже не могла остановиться. И только почти что со слезами на глазах слушала, как молодой и благородный врач говорит слова, которые, по его мнению, должны ее хоть как-то приободрить.
- Поверьте, Вы достойны самого лучшего, - сказал он, снова тяжело вздохнув, покачав головой в явном огорчении от всей этой весьма некрасивой ситуации и опустив свой взор. – Вы изумительно красивы и могли бы составить счастье любому мужчине. Пусть у Вас, милая Полина, все будет замечательно!
- Спасибо! – искренне ответила ему Полина. Она вновь покраснела. Но вовсе не от этой похвалы, которую трудно было назвать дежурным комплиментом, все-таки врач видел ее... э-э-э... полностью и во всех ее интимных подробностях. Девушке просто стало неловко от того, что сейчас ей все же придется говорить этому симпатичному молодому человеку весьма и весьма неприятные вещи.
Ей этого совершенно не хотелось. Вот теперь весь этот «милый розыгрыш», как назвала эту их совместную эскападу миссис Фэйрфакс, предстал перед нею совсем в ином свете.
Но она... обещала хозяйке исполнить свою роль до конца, и должна была теперь отыгрывать всю мизансцену в точности так, как было ей указано.
*Мастерская дамских нарядов на Кузнецком Мосту в доме Бекерса, принадлежавшая француженке Виктории Андреевне Лебур, известна с декабря 1804 года. Сама основательница сей торговой фирмы умерла умерла 30 апреля 1854 года, в возрасте 80 лет. Но дело торговли "дамским ассортиментом" продолжили ее потомки. Подробнее вопрос об истории модисток в Москве см., например, в книге Руденко Т. В. "Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия", Центрполиграф, 2015 г.
Продолжение здесь:
http://proza.ru/2017/05/03/1326