- Неужели ты действительно считаешь, что я тебя все эти годы любил? Да если бы не Славик, я бы и не женился на тебе никогда. А всё мать твоя: "Не будь подлецом! Ребенок без отца!" Двадцать лет этой каторги! Да за убийство и то меньше дают. Я уже и Славке сказал: никогда не женись по залету. Лучше будь подлецом, чем дураком.
Маша больше не могла этого слышать. В этом году они должны были отмечать фарфоровую свадьбу. Маша думала позвать гостей и выставить, наконец, тонкий "костяной" сервиз, который им подарили ещё в день бракосочетания и который Маша все эти годы трепетно берегла.
Маша гордилась своей бережливостью и аккуратностью. В доме всегда был порядок. Ничего, что приходилось вставать в половине шестого, зато в любой момент их маленькая квартирка была идеальной.
И сейчас этот идеал рушился. Словно кто-то пришел и истоптал всё грязными сапожищами.
Подкатили слезы. За что? Она ведь так старалась, чтобы порядок, чтобы всегда чистые рубашечки, носочки по парам. И всё ровненько, стопочками. И глаза закрывала на все его "рыбалки" и "дачи".
- И "ради ребенка" жить не буду. Все. Закрылась лавочка. Славка взрослый парень, поймет меня.
Алексей расходился всё больше, словно заводил сам себя.
- Я молодой мужик, мне только сорок. Я ещё успею пожить для себя. У меня будет другая жизнь. Короче, вот ключ от квартиры. Дачу я отпишу Славке, когда из армии придет.
- А где ты будешь жить? - растерялась Маша, хотя спросить хотела совсем не это.
Алексей расслабился. Вроде скандала не будет.
- В ноябре жильцы съедут, переберусь в отцовскую комнату, а пока на даче поживу.
Дача", а точнее деревенский дом достался Алексею от деда. Все выходные Алексей проводил там. Иногда со Славиком.
Дачу Маша не любила. "Какой там может быть порядок? Убогий дом, деревянные полы - такой вовек не отмоешь. А во дворе - грязи по колено. Это когда дождь. А когда сухо - пыль. " Другое дело в городской квартире - чистота, порядок. Почти двадцать лет Маша вкалывала на эту квартиру, на этот порядок.
И вот теперь Алексей хочет какую-то "другую жизнь". Словно то, что было до сих пор, утратило ценность.
"У него будет другая жизнь, а я? Что будет у меня?"
Машу заколотило от отчаяния и ненависти. Самое время закатить скандал, с истерикой, с битьем сервиза о голову мужа, но Алексей уже ушел, захлопнув за собой дверь. Занавески слабо шевельнулись.
Маша встала и шагнула в сторону балкона, его не закрывали по случаю жары. Ограбления тоже не боялись: десятый этаж, никакой воришка не рискнет. К тому же это был не полноценный балкон, а придаток такой же маленькой кухни.
Ноги были ватными и не слушались. Маша вцепилась в железные перила, ломая ногти, не замечая боли.
"Сейчас он выйдет из парадной, сядет в свою «Ниву» и уедет. Навсегда. В другую жизнь."
В глазах внезапно потемнело настолько, что Маше не пришлось закрывать их. Она перегнулась через перила и оттолкнулась что есть силы.
* * *
Сильный ветер плеснул ей в лицо, и мгновенно прекратились все звуки, запахи и ощущения. Она больше не чувствовала своего тела. Постепенно темнота отступила, но цвета не вернулись.
Серый туман и вереница, бесконечная вереница людей. Нет, не людей. Это были только тени. Такие же, как и она сама.
"Это всё самоубийцы" - поняла Маша. Знание пришло ниоткуда, просто возникло, и было непреложным.
Очередь теней тянулась к проему, похожему на дверной, в котором были видны лучи света, но они не могли развеять сумрак вокруг и не наполняли цветом.
"Что же это такое?" – не понимала Маша, и тут же возник ответ.
"Суд"
"Так сразу? я же не готова?"
"Поздно"
Маша оглядела тени. В них угадывались люди: мужчины и женщины, молодые и не очень. Все они двигались к светящемуся пятну, словно их тянуло туда непреодолимой силой. Но ни одна из вереницы теней не прошла сквозь проем. С тоскливым полувздохом полустоном они соскальзывали куда-то вниз и место у проема занимала следующая тень. Остановок не было.
- Я не самоубийца! Я на зеленый ехал! Я прав! – плеснула возмущение тень мужчины.
Мгновенно перед глазами Маши предстал перекресток и грузовик, врезающийся в навороченную иномарку. Эту картинку словно транслировали в сознание, и одновременно пришло понимание:
"У грузовика отказали тормоза, он не мог остановиться..."
- Я ему гудел! Я прав!
- Гордыня, - был ответ, и тень с визгом скользнула вниз.
"Что там?" - подумала Маша.
"Неизвестность"
- Я не самоубийца, вы ошиблись! У меня был инфаркт, - взвилась следующая тень, и Маша мгновенно увидела женщину невероятных размеров на больничной койке. Она жадно поедала, припрятанную колбасу. Внезапно женщина откинулась, заклокотала, губы её посинели.
- Чревоугодие, - прозвучал приговор, тень с воем понеслась вниз.
Её место заняла другая.
- Уныние.
Вниз.
- Гордыня.
Вниз.
-Уныние.
По мере приближения к проему Машу наполнял ужас. Ни одна из теней не вошла в свет. И вдруг...
- Я сам. Добровольно.
Среди учебных оказалась боевая. Офицер выхватил гранату из рук курсанта, оттолкнул его и упал на землю, навалившись всем телом на смертельный заряд. Осознанное самоубийство. И приговор:
- Прощение.
Призрачная толпа вздрогнула. На мгновение всё преобразилось. Тень мужчины стала меняться, у неё появился цвет и уже не фантом, а молодой парень в военной форме двинулся к свету, прошел сквозь проем, сверкнув, словно драгоценный камень миллионами граней, и исчез.
По оставшейся массе прокатила рябь отчаянья.
Вереница теней двигалась, не останавливаясь, принимая наказание безропотно, а в разуме Маши мелькало:
"Передозировка"
"Удушение"
"Передозировка"
- Почему я здесь одна? Мы же хотели вместе?
Еле видимая тень метнулась от проема.
Мгновенно Маша увидела прошлое: двух подростков на крыше и тело девушки, летящее вниз.
- Искупление.
Тень стала меняться, приобретать цвет. Но не было сверкания. Тело молодой девушки оказалось изломано, искорежено, оно наполнялось жизнью и вместе с тем невыносимой болью.
- А-А-А! - взвился крик и тело исчезло.
Тени затрепетали, и Маша вдруг поняла, что даже боль не так страшна, как то, что будет внизу.
- Искупления. Прошу. Искупления!
Ещё не подошла её очередь, а Маша почувствовала, как летит вниз, все быстрее и быстрее, в темноту, в нестерпимый жар.
* * *
- Искупления... - Маша шептала пересохшими губами. С трудом разлепила глаза. Она лежала на кафельном полу собственной кухни. Возвращение в реальность было болезненным. Страшно болела голова. Сознание возвращалось кусками, не связанными друг с другом. Левая рука не хотела подниматься. Маша с трудом села, потрогала голову. Голова гудела какой-то тупой болью. На улице шел дождь, и свежий запах мокрой листвы врывался в балконную дверь.
"Леша меня бросил" - вдруг вспомнила Маша, но ни отчаяния, ни обиды почему-то не было. Словно у неё самой началась другая жизнь и всё, что было в прошлом, смыло серой волной. Вереницей размытых теней.
Машу передернуло. Почему она плохо помнит, что было сегодня утром, а эту страшную тоскливую серость невозможно забыть?
"Мне дали другую жизнь. Надо встать. Надо жить," - думала Маша, но продолжала сидеть, облокотившись о балконную дверь. Слабость не отступала, наоборот - растекалась по всему телу. Она увидела своё отражение в зеркальной поверхности духовки. Один уголок рта опустился, глаз тоже не открывался полностью. Лицо перекосило и стало похоже на маску.