Ведь что такое было крепостное право? Крепостное право - это патриотизм, закрепленный на бумаге. Человек был связан со своей землей-матушкой не только чувством долга, но и документально. Крепостное право - это мудрость народа, это четыреста лет нашей истории
Никита Михалков*
2.
Полина смутилась, нерешительно перешагнула через порог и оказалась в изящно убранной спальне где, помимо широкой кровати под балдахином, имелись туалетный столик, стоявший там же, у стены, рядом с постельным местом, и секретер, расположенный чуть в стороне. Посередине комнаты находился обычный круглый стол, который вполне можно было использовать и для приема особенно близких гостей, и для каких-либо ученых-письменных занятий, или же, к примеру, для чтения. В комплекте к столу имелись два изящных стула, а также удобное кресло подобного же стиля, а также небольшой диванчик у стены. Имелись здесь и пара шкафов, бельевой и платяной, и даже небольшой стеллаж с книгами. В комнате было очень тепло, поскольку в камине, согревавшем спальню, горел огонь. Это было очень даже кстати, поскольку на улице стояла весьма прохладная погода, не вполне подходящая для середины мая.
- Это мой будуар, - пояснила очевидное хозяйка этого дома. И добавила, указав на один из стульев:
- Присаживайся!
Сама же она и подала пример, удобно устроившись на одном из стульев, стоявших возле стола.
Полина не заставила себя долго ждать. Она послушно исполнила ее приказание и скромненько пристроилась на краешке второго стула, прямо напротив своей хозяйки.
- Ты можешь снять свою крылатку, - заметила ее госпожа. – Здесь тепло и очень уютно. Во всяком случае, на мой взгляд. Надеюсь, тебе здесь тоже понравится.
- Да-да, конечно! – ответила смущенная девушка.
Она встала-поднялась с только что опробованного стула и стянула с себя накидку из тонкой шерсти. И замешкалась, не зная, куда ее теперь положить.
- На спинку кресла, - подсказала ей миссис Фэйрфакс. – Кстати, свой узелок ты можешь пока что положить там же, рядом с креслом.
Полина послушно исполнила ее то ли просьбу, то ли приказание, оставшись в своем обычном... вернее, уже единственном платье из тонкой шотландской шерсти. Она вернулась к столу и, повинуясь жесту своей госпожи, присела обратно, на ранее занятое местечко.
- Кажется, тебе позволили взять с собою совсем немного вещей, - заметила чуть ироничным тоном ее госпожа. И добавила еще более откровенно:
– Я всегда восхищалась щедростью княгини Хлестовой и ее управителей.
- Мне было сказано, что больше одного верхнего платья и нижнего белья дворовой не полагается, - смущаясь, ответила Полина. – И мне пришлось оставить все, что у меня когда-то было, сверх дозволенного, там, в прежнем доме.
- Что же, это по-своему логично! – усмехнулась ее новая хозяйка. – Я думаю, ты должна быть благодарна им хотя бы уже за то, что они не выставили тебя на улицу голой.
Полина, оценив жесткую иронию ее слов, улыбнулась. И вдруг, вспомнив о конверте, который ей предстояло отдать, побелела как полотно.
- Что-то не так? - с удивлением, почти что с беспокойством, поинтересовалась ее нынешняя госпожа, завидев как девушка переменилась в лице. – Что случилось?
- Мне приказано... – Полина вынула из-за пазухи злополучный конверт и протянула его хозяйке. – Вот здесь... бумаги обо мне.
- Неужто такие ужасные? – усмехнулась ее визави, забирая из ее рук принесенное. А потом, небрежным жестом, придавила-сломала печать.
Полина почувствовала, как сильно и неровно забилось ее сердце. Еле сдерживая себя, чтобы не разрыдаться, или не упасть перед этой женщиной на колени, в мольбе о пощаде, она наблюдала за тем, как ее госпожа разворачивает гербовую бумагу с купчей крепостью.
- Насколько я разбираюсь в законах Российской Империи, все оформлено правильно, - заметила миссис Фэйрфакс. – Я помню эту купчую, ее составлял мой стряпчий. Уж он-то не мог ошибиться.
Она еще раз, весьма внимательно, даже как-то придирчиво просмотрела указанную бумагу.
- Продана господину Сергееву Дмитрию Сергеевичу дворовая девка Полина Савельева, семнадцати лет от роду, - процитировала она сей официальный документ о продаже своей крепостной. – Далее указаны приметы означенной девки, то есть, пардон, твои... Нет, положительно не к чему придраться. Не вижу повода для беспокойства. А уж тем более для каких-нибудь страхов с твоей стороны.
Полина в ответ как-то тяжело вздохнула, но промолчала.
- Возможно, тебя удивило то, что ты продана не мне, а некоему господину Сергееву, - ее госпожа вежливо улыбнулась своей «покупке». – Но что уж тут поделаешь, по законам твоей страны, я, как иностранка, не вправе «володеть душами», как здесь говорят. Поэтому я приобретала тебя через своего поверенного, господина Сергеева. Да ты же видела его там, на аукционе. Он оплатил тебя моими деньгами, получил весьма приличные комиссионные за свои хлопоты, и передал мне тебя по особому договору, как бы «в наем». Так покупают крепостных купцы и многие другие, те, кто формально не вправе претендовать на пресловутое «душевладение». Не волнуйся, господин Сергеев тебя вовсе не побеспокоит, никогда и ничем. Ты моя, и это несомненно.
Полина снова промолчала, а ее госпожа снова улыбнулась, в этот раз почти что смущенно.
- Прости, я, кажется, перенимаю худшие черты местных рабовладельцев, - заметила она. – Здесь не принято церемониться с «душами», особенно «женскаго полу». Я ведь даже не представилась тебе. Извини, конечно же, я была неправа.
Молодая женщина выпрямилась и отложила бумагу в сторону. Под ее взглядом Полина тоже выпрямила спину и замерла в ожидании.
- Меня зовут миссис Элеонора Фэйрфакс, - сказала ее госпожа. – Я родом из Балтимора. Там до сих пор проживают мои родители. Впрочем, я уже давно, со времен своего былого замужества, сменила место жительства. И сейчас... путешествую.
Это слово миссис Фэйрфакс произнесла чуть-чуть менее уверенным тоном. А затем продолжила.
- Три года назад я овдовела, - сказала она. – И теперь я сама себе госпожа. Живу так, как считаю нужным и никому, кроме тех, кто мне по-настоящему близок, не собираюсь отчитываться в своих поступках и их причинах.
Полина восприняла эту фразу как обозначенную говорящей жесткую черту, за пределами которой никакой новой информации о прошлом и личности своей госпожи она сегодня, скорее всего, не получит. Впрочем, кажется миссис Фэйрфакс не столь уж и резка. Во всяком случае, она как-то сразу же смягчилась лицом, а потом достаточно вежливо предложила представиться и ей самой.
- Меня зовут Полина, простите, Полина Савельева, - сказала ее крепостная. – Я дворовая графов Прилуцких... в прошлом. Теперь Ваша. Готова служить Вашей милости.
- Я принимаю тебя на службу, - то ли торжественно, то ли снова с изысканной иронией произнесла ее госпожа. – Полагаю, ты вполне способна справиться с теми обязанностями, которые я собираюсь на тебя возложить. Думаю, мы с тобою поладим!
Миссис Фэйрфакс их Балтимора как-то многозначительно кивнула головой и... снова взяла в руки тот самый злополучный конверт.
- Ага! Кажется, здесь есть еще... кое-что! Возможно, нечто весьма интересное! – голос хозяйки прямо-таки сочится иронией. Кажется, она прекрасно поняла, что именно содержит второй документ, который так обеспокоил девушку, ставшую ее новым «наемным» приобретением.
Миссис Фэйрфакс вынула сей документ из конверта, внимательно наблюдая за весьма нервной реакцией своей юной визави. Она аккуратно, очень изящно и... мучительно медленно раскрыла-разложила бумажный лист. А потом, с видимым удовольствием и живым интересом, углубилась в содержание указанного документа. По мере его чтения, легкая улыбка молодой женщины становилась все шире и ироничнее. Закончив изучение бумаги, миссис Фэйрфакс красиво покачала головой, в явном удивлении, и усмехнулась.
- Впечатляет! – сказала она. – Гуманизм и доброжелательность тех, кто управляет крепостными в этой стране, вполне достойны восхищения.
Она опять заглянула в глаза своей крепостной, как будто снова вспыхнуло зеленым. И ей, Полине, отчего-то снова стало спокойно, куда спокойнее, чем прежде.
- Ты знала о том, что там... рекомендовано в отношении тебя? – кажется, ирония в голосе ее хозяйки куда-то исчезает, и вроде бы даже уступает место какому-то... сочувствию. – Что мне категорически советуют начать общение с тобою с... хм... весьма серьезного телесного внушения, эдакой «росписи» по твоему телу?
Эти слова госпожа очень четко выделила в своей речи. И снова зеленые глаза как будто читают все ее, Полины, сокрытые мысли и чувства.
- Знала, - она отвечает коротко и честно. И глупо. Хотя... Что ей еще оставалось?
- И как же мне с тобою теперь поступить? – кажется, ее хозяйке действительно интересно мнение своей рабыни на этот счет.
- Воля Ваша, - тихо отвечает Полина. Сейчас она полностью во власти этой зеленоглазой женщины.
- И ты не будешь молить меня о пощаде? – голос ее визави какой-то... заинтересованный, и даже вовсе не насмешливый. Кажется, молодой женщине просто любопытно, что именно дрожащая девушка скажет ей в ответ.
- Не о чем мне молить, - Полина понимает, что ответ ее звучит дерзко, но не в силах сказать своей властной собеседнице ничего иного. – Я перед Вашей милостью ни в чем неповинна.
- А перед прежним вашим управляющим, что тебя ко мне прислал, виновна? – кажется, тон голоса хозяйки несколько... насмешливый! – Ну-ка говори мне честно, как на духу! Небось, дерзила ему? Перечила? Не подчинилась?
- Не подчинилась, - подтвердила девушка и уточнила сразу же и жестко:
- Вот сегодня ночью ему же как раз и не подчинилась.
- Какая дерзость! Да ты и впрямь, бунтовщица! – голос ее госпожи звучит почти укоризненно. Вот только продолжение этой фразы... – Небось, ткнула ему между ног? Или кулаком по носу врезала?
- Ножом грозилась, - честно ответила Полина.
- Бедовая ты, Полина Савельева, - кажется, миссис Фэйрфакс произносит эти слова с явным неодобрением ее поступка. – Ты хоть знаешь, что твой управитель мог тебя за это в Сибирь, на каторгу, загнать?
- Я себя порезать грозилась, - Полина снова честна перед нею, и кажется, что взгляд зеленых глаз этой ее госпожи-колдуньи немного смягчается. Хотя... вряд ли она гневалась на нее хоть как-то всерьез.
- Какая дерзкая девчонка! – хозяйка усмехнулась, недвусмысленно одобряя действия своей крепостной. И спросила с явным интересом:
- Нож свой... ну, тот, которым ты грозилась... покажешь? Или же прибережешь-припрячешь его по мою душу?
- Вот он, - Полина вынула из небольшого кармана на боку своего платья тот самый складной ножик, и подала его своей госпоже. Та взяла сей потенциально опасный предмет в руки, раскрыла его и внимательнейшим образом осмотрела. Потом снова сложила его, упрятав клинок в перламутровую рукоятку, вернула его своей рабыне и многозначительно покачала головою.
- Постарайся впредь воздерживаться от подобного, - заметила она. – Я хочу видеть тебя живой и здоровой. А насчет того, что здесь написано...
Она недоговорила и указала на подсвечник с огарком свечи, стоявший на столе.
- Полина, будь так любезна, - сказала она, - зажги от камина свечу.
Полина беспрекословно повиновалась ее приказанию и через каких-то полминуты – даром, что на улице был светлый день, и шторы были раздвинуты в стороны! – горящая свеча уже стояла на столе перед ее госпожой.
Миссис Фэйрфакс молча указала на каминную полку, где расположилось металлическое блюдо, и жестом потребовала поставить его на стол, что Полина и сделала, незамедлительно и без вопросов, молча. А после, молодая женщина отдала ей в руки ту самую бумагу, в которой ее, Полину предлагалось жестоко высечь.
- Сожги эту пакость, - просто сказала она.
Полина не заставила себя упрашивать дважды. Подожгла с уголка развернутый лист бумаги, повернула его так, чтобы он разгорелся, как следует. И, чтобы не обжечь пальцы, положила горящую бумагу на блюдо. А потом, так и не присев, стоя, она смотрела, как та самая пакость исчезает в разгорающемся пламени, превращается в буровато-черные ошметки. Да-да, именно «пакость», то самое слово, которым так метко обозначила эти «рекомендации» ее госпожа.
- Спасибо! – с чувством произнесла девушка, когда последний кусочек этой бумаги превратился в пепел.
- Пожалуйста! – зеленоглазая Колдунья как-то многозначительно усмехнулась. – Мне было приятно восстановить справедливость. Хотя бы в отношении тебя. К тому же, я терпеть не могу, когда мне указывают, что мне следует делать и с кем именно. В частности, как мне поступать с теми людьми, кто у меня служит. Уж как-нибудь я сама разберусь, кого из них наказывать, а кого награждать!
- Я запомню Вашу доброту! – тихо сказала Полина. И склонила голову перед нею.
- Да уж, не позабудь! – американка снова откровенно усмехнулась. – Кстати, ты уже можешь присесть. Нам с тобою есть о чем поговорить и без этого...
Она недоговорила, но мимикой своей четко обозначила моральную принадлежность персонажа, написавшего записку, только что исчезнувшую в пламени на металлическом блюде.
Полина кивнула в знак согласия и снова присела на краешек стула, вернувшись в исходное положение для продолжения разговора.
- Я кое-что знаю о тебе, - сказала ее госпожа. – Ты с малолетства взята была в дворню, и давно не видела никого из твоей прежней семьи. Да и не чувствуешь ты себя крестьянкой, не ровня ты им уже! Ведь так?
Она как-то внимательно посмотрела на свою визави, явно ожидая ответа. Но Полина, смутившись, не произнесла ни слова, только молча кивнула головою, в знак своего полного согласия с только что высказанным-произнесенным.
- Но среди обычной, грубой и необразованной дворни ты тоже не задержалась, - снова констатировала факт зеленоглазая американка. – Тебя почти сразу же взяли в особые прислужницы. Ты все время была при маленькой графине. Ты лишь формально ей прислуживала. Считала ее почти что подругой. Всегда старалась ей помочь, даже несколько раз брала на себя ее вину. Да-да, Полина! Я точно знаю, что тебя наказывали и в тех случаях, когда виновна была вовсе не ты, а твоя тогдашняя госпожа-подружка.
Она обозначила эти слова с такой иронией! Полина смотрела на свою хозяйку широко раскрытыми от удивления глазами. Ведь о том, как она про себя называла свою юную хозяйку, девушка не рассказывала никогда и никому!
- Не спрашивай, откуда мне все это известно, - молодая женщина, кажется, почти рада ее удивлению. – Просто я действительно много знаю о тебе. Но поверь мне, я вовсе не собираюсь использовать это мое знание тебе во вред. Это я тебе могу твердо обещать!
Полина снова не смогла вымолвить ни слова. Неужели ее визави и вправду колдунья? Она еще раз кивнула головой, в знак своего согласия с этим заявлением. Ну, о том, что ей не собираются вредить. Кажется, этот жест вполне удовлетворил ее госпожу. Во всяком случае, миссис Фэйрфакс кивнула ей в ответ и продолжила.
- Так вот, - сказала она, - для дворни графа Прилуцкого ты тоже была чужой, поскольку все время находилась при барышне-графине, а не в девичьей. Ты ведь даже училась вместе с нею. Французскому, английскому, музыке, естественной истории и математике. Причем, если в языках твоя юная госпожа понимала больше тебя, то в математике ты могла показать куда большие успехи. Но ты была умницей. И вовремя сообразила, что свои действительные знания нужно скрывать. Ведь так?
- Да, - Полина потрясена. Она что, читает ее мысли? Колдовство, настоящее колдовство!
- Я хочу, чтобы ты сказала мне словами, - эта просьба была высказана не то мягко, не то требовательно.
И Полина ответила ей на этот вопрос сугубо честно, как на исповеди.
- Я почувствовала это, - сказала она честно, откровенно и вполне себе твердым голосом, - ведь от этих зеленых глаз Колдуньи все равно ничегошеньки-то и не скроешь! - Я поняла, что графиня Ирина никогда не простит мне, если я хоть в чем-то буду лучше ее. Графская дочь есть графская дочь. А холопка это просто холопка. Нет-нет, поверьте, она меня не обижала. Но я точно знала, что это только до тех пор, пока я во всем ниже ее. Я знаю, сейчас она обо мне даже не вспоминает.
- Во всяком случае, когда ее тетка выставила тебя на продажу, она даже не попрощалась с тобою, – жестко обозначила суть ее взрослая визави. - И уж конечно, не пожелала забрать тебя к себе, хотя имела такую возможность!
- Княгиня Хлестова... – попыталась возразить Полина, но ее госпожа жестом заставила ее замолчать.
- Княгиня Хлестова это, конечно, та еще... занятная личность, - молодая женщина едкой улыбкой обозначила истинное значение своего условного эвфемизма. И Полина смущенно кивнула в знак согласия с ее мнением. – Но юная графиня Ирина Прилуцкая, - продолжила ее госпожа, - даже не попыталась сказать слова в твою защиту. И ты осталась одна. Совсем одна! И только из-за этой твоей кажущейся беззащитности, мерзавец управитель рискнул посягнуть на твою честь. Он посчитал, что как бы уже в своем праве. С его точки зрения, дворовая девка, пусть и когда-то приписанная к барышне-графине, и честь две вещи несовместные. И счел для себя возможным попытаться взять тебя, уже проданную дворовую, без твоего согласия. Счел, что ему можно. А не получив желаемого, он напоследок напакостил тебе. Ну, за тот твой отказ. Да-да, моя милая Полина! Ты осталась без помощи и защиты! И благодари Бога за то, что мне все-таки удалось выдернуть тебя из-под носа всех этих старых развратников, которые желали заполучить в свои гаремы такой нежный цветочек! Милая девушка, бесправная, бессловесная вещь, которая играет на фортепьяно, немного говорит по-французски, умеет поддержать приятную беседу. Идеальная рабыня для утех! А на предмет твоей строптивости...
Она жестко усмехнулась, и Полина снова похолодела. До нее только сейчас по настоящему дошло, насколько все было серьезно тогда, на аукционе, где ее судьба висела на волоске, и какой именно опасности она тогда избежала.
И что же это получается? И впрямь выходит, что спасла ее от бесчестия, от жадных рук кого-то из похотливых старцев, именно эта, похожая на колдунью, молодая женщина с зелеными глазами. Та, которая свободно может читать ее, Полины, мысли. Или же хозяйке этого Дома доступны какие-то иные источники, из которых ей стало известно насчет ее истинных жизненных обстоятельствах? Кто же ее знает...
- Скажи мне, Полина, - ее госпожа, кажется, произносит эти слова вовсе не шутя, - тебя когда-нибудь секли на конюшне?
- Нет! – Полина побелела лицом, - Меня наказывали только в господском доме. Гувернантка барышни вправе была сечь нас обеих, и меня, и… барышню. И больше никто и никогда меня по телу не наказывал.
- Значит, тебе очень повезло! – как-то очень искренне произнесла ее госпожа. – У каждого из тех, кто желал приобрести тебя в свой гарем, имеется целый штат специально подготовленных истязателей, которые могут «прописать ижицу» весьма умело. И так, чтобы кожа только чуть-чуть закраснелась, и так, чтобы наказываемая была вся в крови. И даже так, чтобы спустя несколько дней после сечения, постылая любовница барина отправилась «к праотцам».
- Девушек, которых покупают... ну... для утех, - Полина произнесла эти слова запинаясь, в волнении. Во рту отчего-то стало почти что сухо, и она судорожно сглотнула, пытаясь снять у себя изнутри это неприятное ощущение. - Их что... всех в итоге убивают?
- Ну, зачем же такие крайности! – пожала плечами ее многомудрая собеседница. – Некоторым везет, и их отпускают на волю. Даже бывало так, что господин женился на своей рабыне вполне официально. То ли два, то ли три случая на сотни тысяч изнасилованных и обрюхаченных девок, которых потом отдавали за хромого или кривого в дальнюю деревню, потому что «с кузовом».
Полина и сама слышала обо всех этих неприятных вариантах жизненных поворотов судьбы крепостных наложниц. Впрочем, она иногда думала, что в жутковатых рассказах, которые она порою слышала, приходя в девичью – эти слухи передавались вполголоса, с оглядкой на Агафью-ключницу, которая поддерживала дисциплину среди женской прислуги – что в этих страшных историях больше вымысла, чем правды-истины. Вот только после того, как ей довелось постоять на помосте, в ожидании момента, когда кто-то из этих омерзительных любителей «красных девок» получит право обладать ею «по закону»... «Закону», определяющему ее как нечто недостойное, ничтожное, не имеющее чести... Да, вот теперь-то она точно знала, что все эти истории не передают и половины всех тех мерзостей, что реально творятся в барских усадьбах.
- Ты испугалась, - ее госпожа произнесла эти слова с явным сочувствием к своей рабыне. – Не бойся. Я постараюсь сделать так, чтобы ты больше не страдала от происходящего вокруг тебя. Надеюсь, ты не против того, что я тогда тебя защитила? Ты согласна и впредь быть под моей рукою?
Эти слова были сказаны очень спокойно. И каким-то вовсе не вопросительным, а скорее, вполне себе утвердительным тоном. Полина кивнула головою в знак согласия.
- Я хочу, чтобы ты мне доверяла, - сказала ее госпожа. – Хотя...
Она странно взглянула на нее, почти сочувственно. А потом вздохнула и покачала головою, как бы в некотором сомнении.
- В части нравственных свойств, - заметила эта удивительная женщина с зелеными глазами, – я тоже не подарок. Но я... – здесь молодая женщина откровенно усмехнулась. - Я, по крайней мере, могу гарантировать тебе, что воздержусь от интимного насилия. Хотя бы за это ты можешь быть спокойна. И вообще, я постараюсь обращаться с тобою максимально бережно.
- Спасибо! – тихо откликнулась на эту речь ее визави.
- Теперь насчет твоего статуса, - сказала миссис Фэйрфакс. - Я уже сказала, что по бумагам ты теперь принадлежишь господину Сергееву. Я иностранка, и мне он передал тебя в бессрочный наем за символическую плату, каковую я внесла полностью за весь этот договор в целом. Вот, посмотри!
Она вынула из ящика стола какой-то документ на гербовой бумаге и показала ее Полине. Та уже не стала полностью читать замысловатый текст с обилием юридических терминов, просто отметила для себя его суть, что ее номинальный хозяин уступил миссис Элеоноре Фэйрфакс в наем дворовую девку Полину Савельеву, бессрочно. Цена сделки была обозначена суммой в триста рублей. Полине отчего-то подумалось, что в эту сумму, наверняка, вошли комиссионные, ну за всю эту хитрую придумку. За комбинацию с ее, Полины, приобретением. И у нее в голове впервые возникла простая и вполне логичная мысль. А зачем эта странная женщина ее купила? Для чего она, ничегошеньки толком не умеющая, понадобилась этой зеленоглазой американке?
Полина с трудом подавила внезапно возникшее у нее желание задать этот вопрос миссис Фэйрфакс сразу и без обиняков. Нет-нет, эта женщина спасла ее. Этого достаточно для того, чтобы можно было...
Да, ей можно довериться. Полностью отдать себя в руки этой американской госпожи. Просто потому, что она, «Полина Савельева, крепостная девка, семнадцати лет от роду», как записано о ней в купчей крепости, действительно осталась одна. И больше ей рассчитывать не на кого.
Может быть, Полине стоит опуститься на колени перед нею и поблагодарить эту американку за все, что та для нее сделала?
Но вряд ли эта зеленоглазая женщина воспримет такое раболепие как нечто подобающее. Значит, имеет смысл просто говорить с нею. И говорить откровенно.
- Как я могу отблагодарить Вашу милость? – Полина решила, что стоит все же узнать мнение своей благодетельницы по этому поводу, и лучше узнать его прямо сейчас. Она отложила бумагу на стол и внимательно посмотрела в зеленые глаза своей хозяйки.
- Об этом после, - как-то очень серьезно ответила ее госпожа. – Не сейчас. Покамест, я просто хочу принять тебя в мой дом. Добро пожаловать, Полина!
- Я... – девушка смешалась и опустила очи долу. – Я готова служить Вам. Приказывайте!
- Непременно, - кажется, госпожа была вполне довольна этим ее заявлением. – Вот только давай-ка сразу договоримся с тобою.
- О чем? – поинтересовалась Полина самым вежливым тоном.
- О том, что ты согласна мне подчиняться, - ответила миссис Фэйрфакс, – без споров и недовольства. Просто ты действительно, формально принадлежишь вовсе не мне, а моему поверенному. Однако, по договору между нами, ты обязана мои приказы и распоряжения исполнять как его собственные. Ты готова это принять?
- Конечно! – девушка действительно рада исполнить приказы той, ктоприобрела на нее права столь замысловатым способом. Впрочем, ее взрослая собеседница, кажется, желает уточнить еще кое-что. И это самое «кое-что» для нее, для американки, оказывается, весьма значимо и очень даже серьезно.
- Послушай, Полина, - сказала она со значением. – Я хочу быть твердо уверена в том, что ты действительно готова беспрекословно исполнять мои приказы. Мне очень важно знать, что ты не будешь относиться ко мне хуже, чем к местным барам, просто из-за того, что я приехала в Россию из другой страны.
- Я не понимаю вас... – Полина удивилась. Она вовсе не собиралась относиться к чужестранке, которая так откровенно выказала ей свои доверие и сугубую симпатию, хоть как-то плохо, нерадиво или же с дерзостью. Однако, у миссис Фэйрфакс, похоже, были свои, совершенно особые соображения на эту самую тему.
- Я знаю, - сказала она, с каким-то неприязненным оттенком в голосе, - что многие здесь, в России, кстати, не только слуги, но и прочие люди из низших классов общества, готовы совершенно унизиться перед местными российскими господами, но вовсе не допустят, чтобы ими управлял иностранный подданный. Власть иностранца им порой кажется чем-то сродни власти Антихриста. И они готовы предать своих иностранных хозяев, обокрасть их, раскрыть все их тайны...
- Я никогда не предам Вас! – похоже, Полина всерьез была раздосадована такими подозрениями. – Я могу поклясться Вам в этом на Святом Евангелии!
- Вот уж точно, такого я от тебя не потребую! – опять-таки, безо всякой улыбки заявила ей госпожа. – Я и сама не клянусь без крайней необходимости, тем более чем-то Святым! Мне хватит твоего личного обещания слушаться меня и служить мне честно. А я постараюсь сделать так, чтобы мои приказы не заставили тебя пожалеть об этом самом обещании.
- Приказывайте! – кажется, Полина немного смущена. То ли собственной доверчивой смелостью, то ли этим самым обещанием своей госпожи щадить ее чувства, отдавая приказы...
– Вот только, - добавила она все более смущаясь, - я не знаю, в чем будет состоять моя служба у Вас.
- За свою службу не волнуйся, - ее госпожа как-то многозначительно улыбнулась. – У меня есть на тебя особые виды! Ты будешь помогать мне лично. Вот только для начала я проверю, чему тебя успели обучить в графском доме, достаточно ли будет мне твоих знаний. Потом, возможно, я найму тебе частных учителей... Или же сама буду тебя учить... Это я пока еще точно не решила. А потом ты станешь моей помощницей. Но для начала...
Она усмехнулась.
- Давай все же не будем загадывать, как именно все у нас с тобою пойдет, - сказала миссис Фэйрфакс. - Вдруг ты и вовсе не захочешь у меня служить? А то я уж размечталась о том, как мы вместе с тобою трудимся ради общего блага. А вдруг все выйдет вовсе иначе, не так, как я задумывала? Поэтому, я предлагаю тебе, ну так, на пробу, послужить у меня кем-то вроде компаньонки и горничной одновременно. Вдруг мы не сойдемся характерами, и ты меня попросишь освободить тебя от этой обузы, службы в моем доме, при мне и за-ради моих личных интересов…
- Вы хотите меня... продать? Ну… кому-то другому? – Полина, кажется, была весьма напугана этой нерадостной для нее перспективой.
- Вовсе нет, - ее хозяйка явно хочет успокоить девушку. – Есть другие способы. Но ты не волнуйся, я думаю, мы с тобою найдем общий язык. Во всяком случае, я сделаю все, чтобы ты меня понимала с полуслова. И я тоже постараюсь научиться тебя понимать. Это в моих интересах.
- Я готова служить Вам, - Полина кивнула головою, впрочем, она все еще смущена. – Но вот насчет компаньонки... – замялась она. – Смогу ли я делать то, что Вам нужно? Ну, так, как Вы этого хотите?
- Ну, для начала я потребую от тебя не так уж и много, – успокоила девушку ее взрослая визави. И сразу же уточнила, пустившись в перечисления:
– Ты будешь прибираться здесь, в моих комнатах. В моей спальне, и в малой библиотеке. А также, ты будешь читать мне книги. Возможно, я попрошу тебя писать под диктовку некоторые письма. Ты ведь знаешь по-французски?
- Oui, - утвердительно ответила Полина на языке потомков галлов.
- C'est bien! – улыбнулась миссис Фэйрфакс и поинтересовалась далее:
- Каковы будут твои знания из русского, математики, географии?
- Немного, - девушка улыбнулась ей в ответ.
- И все же, - уточнила ее взрослая визави, - грамотно ли ты пишешь? Знаешь ли ты дроби? Сможешь ли ты, к примеру, определить долготу по карте, ежели она была изготовлена по меридиану Ферро, Пулково или же по Гринвичу?
- Конечно! – Полина гордо кивнула головою, радуясь тому, что ее совместные занятия с графиней Ириной Прилуцкой не пропали даром.
– Я проэкзаменую тебя, и потом, возможно, преподам тебе дополнительный курс, - пообещала ее госпожа.
- Почту за честь учиться у Вашей милости, - сказала Полина и снова смутилась. Но ее госпожа, в ответ, как-то понимающе кивнула головою.
- Варвара Петровна называет меня Аленой Михайловной, - сказала она. – Это я ей подсказала. Имя отца моего Майкл, Майкл Вуд. Не удивляйся моему русскому. Когда-то отца моего звали иначе, Михаил Леснин. Был он знатный авантюрист. Подался из России за границу и после многих приключений добрался до Соединенных Штатов. Женился там на моей матери. Ее тогда звали по девичьей фамилии, Джоан Белл. Мой отец получил поддержку ее семьи, остепенился, стал биржевым коммерсантом и разбогател. Между прочим, в детстве он меня выучил не только языку своей Родины, но и множеству полезных фокусов и умений из времен своей молодости.
- Вы... давно не бывали дома? – отчего-то Полина рискнула задать этот вопрос.
- Давно, - ее собеседница кивнула так, что девушка сразу же поняла, что отношения госпожи с ее американскими родителями, наверняка, весьма и весьма непростые. Впрочем, кажется, миссис Фэйрфакс сейчас совершенно не намерена уточнять причины этого.
Девушка бросила на свою хозяйку виноватый взгляд, но взрослая собеседница снова как-то понимающе улыбнулась ей в ответ. Дескать, она вовсе не сердится на подобную условную бестактность своей юной компаньонки. И готова заранее простить все неизбежные или же попросту возможные неловкости и недоразумения, проистекающие из отсутствия опыта и знаний у той, кто сегодня нашла себе новый приют под кровом этого Дома.
- То есть, ты согласна служить у меня, покамест, безвозмездно, а в остальном, почти что на тех же правах, что и остальные мои слуги? Ну, а потом, возможно, ты будешь обитать в моем Доме на иных условиях, которые мы с тобою согласуем отдельно, так? – подытожила миссис Фэйрфакс все эти переговоры.
- Да, - подтвердила девушка. А потом почти торжественным тоном объявила: - Я обещаю слушаться Вас. Я буду исполнять Ваши приказы и... Я никогда Вас не предам!
- Я рада! – улыбнулась ее хозяйка. – Я верю, что ты все это мне говоришь вполне искренне. Тогда слушай мой первый приказ. Ступай на кухню и передай Глафире, что барыня ей приказала через два часа приготовить чаю. Для нас с тобою, самовар и прочее. Пусть все сделает так, как я люблю. И скажи Дуняше, горничной, чтобы она подала чай на две персоны. Надеюсь, у тебя хватит ума и тактичности вести себя прилично и не задирать нос? Я очень надеюсь, что ты сможешь общаться с теми, кто мне служат, безо всякого высокомерия.
- Я такая же служанка, как и они, - ответила Полина. – Я хорошо помню свое место.
– У тебя особое место в этом доме, - не согласилась ее госпожа. – Но все же, по моему глубочайшему убеждению, тебе следует вести себя очень скромно, пускай и с сугубым достоинством. Не раздражать всех остальных тем фактом, что ты действительно приближена к моей особе. Просто так мне будет проще, а тебе комфортнее.
- Прикажете исполнять? – улыбнулась Полина.
- Конечно же, исполняй! – миссис Фэйрфакс щедро улыбнулась ей в ответ.
* Весьма интересный персонаж. Видный деятель культуры СССР и России. И даже с претензией на некое "духовное лидерство". Потомственно-дворянствующее. Не зря же егойный "дворянствующий" папаша написал аж три гимна для 1/6 части суши! Один другого патриотичнее. И про "Партию Ленина", и про "Хранимая Богом родная земля", и даже про "Нас вырастил Сталин" (про это в первую очередь! :-) ). Интересно, какое количество проституток от славной науки юриспруденции помогало этому «дворянчику» узаконить всю борзонаписанную им государственную псевдопоэзию? Действительно, интересно…
Вернемся к сабжу. По состоянию дел на май месяц 2017 г., сынок этого бессменно-эксклюзивного гимнописцА, МихАлков Н. С., был вполне себе жив, здоров, и находился в первых рядах «работников культуры», осваивающих бюджеты. Сумасшедшим признан не был. Ни фейсом об тэйбл, ни тэйблом по фэйсу от тех, кто счел бы его утверждения оскорбительными для так называемой "Великой России", ему не прилетело. Это еще один штрих к портрету «Россиянии», как государства. И к портрету того социума, что создан властвующей нежитью на ее территории.
Когда-то давным-давно, некий научно-литературный деятель М. В. Ломоносов весьма самоуверенно заявил: "Может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Русская земля рождать!" Не исключено, что он в чем-то был прав. Вот только существ, подобных аффтару цитаты, приведенной-обозначенной в эпиграфе, эта самая "Русская земля" рождает куда чаще, чем что-нибудь совместимое с понятием Цивилизация.