ARMARIUM BOHEMICA
Miscellanea
Литературные переводы Юрия Владимировича Мещаненко
ЯРМИЛА ГАШКОВА
РАССКАЗЫ
о слабых женщинах и сильных мужчинах
и наоборот
Издательство: "PRITEL KNIHY"
Прага
1927
Страниц: 222
АЛИБИ
(Стр. 67 — 72)
— „Кто это?“
— „Я“.
— „Но кто "я"?“
— „Не узнаёте меня по голосу, Верочка?“
— „Простите меня — приветствую — так это Вы. Не сердитесь, я боялась открыть — одна дома, наши уехали, а девочка — в отпуске“
У Кауцкого «упал камень с сердца».
— „Я очень рад“, — сказал и сразу же начал снимать пальто.
— „Смотрите, оставите меня тут посидеть? Такая собачья погода, немного согреюсь“.
— „Где Вы ходили под таким дождём?“
— „Так, от улицы к улице“.
Кауцкий собрал всю отвагу и выговорил:
— «У меня нет денег. Пришёл к Вам занять, Верочка».
Вера растерялась.
— «Кауцкий, — сказала смущённо, — Вы, наверное, не поверите мне, но у меня тоже нет денег. Наши, — продолжала скороговоркой, чтобы Кауцкий её не прервал — наши оставили мне тысячовку. Пополудни тут остановилась сестра, шла что-то покупать и ей не хватило денег. Пришла за помощью, я ей и отдала ту тысячовку — завтра она мне её вернёт — и я Вам её займу».
Кауцкий побледнел.
— «Вы не верите, Кауцкий?»
— «Верю, но не могу ждать до завтра».
— «У Вас что-то случилось?»
— «Я хочу есть и мне негде переночевать».
— «Вы хотите есть? Я тоже, Кауцкий, и прямо сейчас готовлю ужин. Там много всего, достаточно для двоих. Проходите на кухню, там и поедим».
Кауцкий опустился в кухне на стул. Он был уставшим до смерти.
— «Верочка, Вы ангел. Хожу с утра от квартиры к квартире, как нищий. Никого ещё здесь нет. Петишка приедет завтра. Томашек и не написал. Шоурка здесь нет. Состояния не нажил, весь в долгах, к Моравцу уже не могу, в кофейне мне вчера предложили, чтобы, наконец, уже заплатил, так я сегодня уже и в кофейню не пошёл. Вчерашний кофе — был моей последней едой.
— «Предпоследней», — рассмеялась Вера, накрыла стол и поставила перед Кауцким ужин.
Кауцкий уже не отвечал. Набросился на еду. Вера украдкой посматривала на него и ей стало его жалко.
— «А что Ваша квартирная хозяйка?»
Кауцкий пожал плечами.
— «Месяц назад прервала со мной договор, а сегодня — там уже поселился новый жилец».
— «Она не может Вас просто так выбросить на улицу».
Кауцкий сардонически усмехнулся.
— «У меня есть только то, что ношу на себе, больше ничего. И, если бы мой гардероб не был бы таким убогим, был бы уже давно в ломбарде. Я думал, что несколько дней пересплю у Томашека, но...»
— «Оставайтесь до утра, Кауцкий, здесь. Постелю Вам в папиной спальне. Но Вы должны будете утром встать и как-то пробраться из дому или же остаться здесь опять аж до вечера. Вы знаете, если бы это стало известно... или, если бы об этом узнали наши. Упаси, Господи!»
— «Спасибо Вам , Верочка. Я подумал об этом сразу же, как только Вы сказали, что одна дома. Если бы не была такая собачья погода, сел бы где-нибудь на каменную тумбу или на скамайку, но я уже настолько простывший... ботинки у меня протекают».
— «Ну, так быстренько разувайтесь и бегом в постель, а я заварю Вам чаю».
Вера поставила чайник, принесла отцовские шлёпанцы, постелила отцовскую постель, затопила печки, налила в умывальник воды и, из осторожности, опустила жалюзи.
—«Так, — сказала, когда вернулась к Кауцкому, — теперь идите чудесненько в спальню и раздевайтесь. На постели лежит ночная сорочка. Некрасивая, но наш отец не следит за модой. Когда ляжете — позовите, я принесу Вам чай. Но что-то пообещайте мне, Кауцкий. Никогда и никому не говорите, что Вы у нас ночевали и что мы были вдвоём. Обещаете?!»
— «Обещаю, разве бы я мог... Поверьте, если бы у меня был выбор или я имел бы немного энергии, я бы не подствлял Вас опасности, что какая-нибудь дворничиха...»
— «Но не бойтесь. Когда Вы пришли, на лестнице было уже темно. Бр-р-р, Вы нехорошо кашляете. Идите спать, Кауцкий».
Через минуту уже лежал Кауцкий, укрытый аж до подбородка в перинах.
Вера дала ему чашку чая, пожелала доброй ночи и закрылась в своей комнате.
Утром у Кауцкого поднялась температура. Вера снова заварила ему чай, подала аспирин, наказала, чтобы вёл себя в квартире тихо и ушла к сестре за тысячовкой из опасений, чтобы сестра не забежала к ней.
Когда вернулась, Кауцкий просто пылал. Она сняла с него рубаху, накрест наложила компресс, принесла полоскание и ухаживала за ним , как сестра.
Кауцкий лежал три дня. За это время Вера выгладила его костюм, исправила подкладку на пальто, починила пообтрепавшиеся брюки и рукава.
— «Ну, а сегодня вечером Вы должны уйти. Могут вернуться наши. А наши никогда не способны понять...»
— «Спасибо Вам, Верочка. Никогда не забуду, что Вы для меня сделали. Благодарю Вас. Теперь уж, наверное, застигну Томашека. Наверное, и те деньги не потребуются...» — подразумевая те сто крон, что ему заняла Вера.
* * *
— «Верочка, ты слышала, что натворил Кауцкий?» — спросила Иржина.
— «Кауцкий? Что бы он мог натворить, это приличный парень. Мой наилучший товарищ».
— «Он сделал это якобы от голода. Украл в кофейне зимнее пальто».
Вера возмутилась.
— «Как это Кауцкий украл зимнее пальто?»
— «Да, у него были плохие дела, набрал уже полно долгов. Ну, и накануне украл зимнее пальто в кофейне. Его старший официант запомнил... Сегодня у них очная ставка. Мне его так жалко, такой трудяга-студент — и так испортить себе жизнь...»
— «А это правда?»
— «Ну, он утверждает, что нет. Что в тот день в кофейне не был. Ну, а где был — не хочет рассказывать. Но официант утверждает, что он был-таки в кофейне. Ничего у него вроде бы не нашли, но всё свидетельствует о том, что сделал это он».
— «Когда, ты говоришь, это было?»
— «Не знаю, какого числа это было, но было это до приезда Томашека. Ты знаешь, именно в этот день хозяйка выбросила его из квартиры на улицу. Он был без гроша, а когда пришёл к Томашеку, имел уже в кармане сто крон».
* * *
— «Что Вы делали, обвиняемый, двадцатого сентября?»
— «Я ходил к знакомым, чтобы занять денег на ужин и ночлег».
— «Были ли в кофейне между шестью и девятью?»
— «Не был».
— «Где Вы были между шестью и девятью, обвиняемый?»
Кауцкий задрожал. Он мог сказать, где был и имел на это свидетельства, но не мог скомпрометировать Веру.
— «Где Вы были между шестью и девятью», — повторил судья.
— «Не помню».
— «Он был у меня, — отозвалась Вера, — был сильный дождь — и он остался у меня».
Вера стала рядом с обвиняемым.
— «Он был болен. Возьмите с меня присягу».
— «В какое время он к Вам пришёл?» — спросил судья, когда Вера была вызвана для дачи показаний.
— «Полшестого», — ответила Вера.
— «Когда он от Вас ушёл?»
Вера побледнела.
— «Когда ушёл? — повторил судья.
— «На третий день», — ответила Вера, строптиво встряхнув головой.
* * *
— «Кауцкий, — сказала Вера два года спустя, — Еник меня не любит. Он узнал о том, что ты был у меня тогда и обозвал меня грязными словами, хотя я ему рассказала всё, как было».
Кауцкий покраснел.
— «Я пойду к нему, объясню, докажу ему...»
Вера закрутила головой.
— «Не ходите, Кауцкий. Если он мне не верит — не знаю, что ему и сказать».
* * *
— «Простите, — сказала пани Фрышкова пани Марешовой, — известно же, что он её бросил. Она, голубушка, имеет метку и какую!»
* * *