Часть 4.
Несмотря на все благоприятные обстоятельства, Комиссия Особого Совещания НКВД всё-таки вынесла вердикт - смыть позор плена на фронте офицер может только своей кровью в рядах штрафного батальона. В соответствии с «Положением о штрафных батальонах действующей армии" отец был разжалован в рядовые. Перед направлением в штрафной батальон он был лишён наградных медалей, полученных ещё за участие в войне с Японцами на Халхин-Голе - ему тогда, в 1939 году, было 28 лет...
Как штрафнику, отцу была выдана красноармейская книжка специального образца и разъяснены последствия за неисполнение приказов командира: за членовредительство, за побег с поля боя или за попытку перехода к врагу - расстрел на месте. За боевое отличие штрафник мог быть освобождён от штрафа досрочно по представлению командования штрафного батальона, утверждённому военным советом фронта, а за особо выдающееся боевое отличие штрафник, кроме того, мог быть представлен к правительственной награде. Все освобождённые восстанавливаются в звании и во всех правах, им возвращаются все награды.
Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание, восстанавливаются в звании и во всех правах, и по выздоровлении направляются для дальнейшего прохождения службы. Вот такие требования предъявлялись к тем, кто не по собственной воле попал в плен к фашистам, проявил волю и бежал из плена, не поддавшись соблазну служить врагу в обмен на свою жизнь.
***
Перед отправкой на фронт, в штрафбат, отец узнал от следователя, что его семья жива и находится в эвакуации в Казахстане. Моя мама и две малолетние сестры жили в деревенской глубинке. Мама работала в колхозе, на ферме - ухаживала за коровами и свиньями. Большинство эвакуированных семей советских офицеров работали для победы на фронтах. Эта радостная весть придала отцу силы и уверенность в том, что он обязательно должен выжить и выйти с честью ещё из одного испытания.
Уже после войны мама рассказывала, как ей несладко пришлось с двумя малыми детьми жить и работать в эвакуации на селе, в колхозе. Над дверями сельсовета висел плакат: «Все для фронта – все для победы!» Все, что собиралось с полей, вся продукция с фермы отправлялась на фронт. На собственное потребление оставался самый минимум. Детям приходилось нелегко. Утром они ходили в начальные классы школы, а после занятий помогали на ферме, чем могли.
Было очень тяжело. В военное время все делали женщины и даже дети: пилили дрова для школы и фермы; ухаживали за колхозным скотом; возили сено, солому на лошадях; сами разгружали телегу и складывали корма. Постоянно болели руки и спина. Техники в колхозе практически не было, и почти весь труд был ручным. Работали за трудодни, но деньги колхозникам не выплачивались.
Работающих в поле кормили за счет колхоза: в большой котел бросали немного муки с толченым картофелем, заливали водой и варили. Получалось, что-то вроде баланды. Иногда дополнительно выделялось несколько килограммов зерна или муки. На человека выходило по одному стакану.
А ведь дома были голодные дети. Местным жителям, кто имел в хозяйстве корову или козу, было легче. Молоко помогало не умереть с голоду. Летом ели разную траву: щавель, крапиву, дикий лук и т.д. Зимы были холодные. Температура понижалась до 30-40 градусов. По утрам увязали в сугробах. К вечеру протаптывались тропинки, которые за ночь снова заносило снегом. На ноги зимой одевали лапти и обматывали их овчиной, чтобы не отморозить пальцы.
Единственное место, где была телефонная связь с миром - здание сельсовета. По телефону узнавали новости с фронтов. Зимой, рассказывала мама, было очень трудно, особенно с детьми, которые всё время просили есть. Летом полегче - где травы какой съешь, где ягод, грибов. Зимой холодно, кушать нечего, света мало - сидели вечерами при лучине.
Особенно трудной выдалась зима 1942 года. Морозы и снегопад делали своё дело: работа, временами, едва теплилась в колхозе. Дороги занесло толстым слоем снега так, что не только проехать, но пройти было почти невозможно. Однажды мама задержалась до поздней ночи на ферме и вынуждена была возвращаться домой в самый разгар метели. Она заблудилась во тьме - вокруг была только белая пустыня, без ориентиров.
Через некоторое время мороз стал пробирать её до костей, и она стала терять сознание. Сон вдруг сморил её и она легла в сугроб. Так бы она и погибла, если бы не истопник. Он, несмотря на пургу, отправился за дровами на склад в санях, запряжённых крепким колхозным мерином, который медленно, но верно тащился сквозь ветер в привычном для него направлении.
По дороге истопник заметил маму, почти засыпанную снегом. Подобрав её, он повернул обратно - нельзя было медлить ни минуты. Её раздели и растёрли каким-то настоем из трав, укутали в толстое ватное одеяло, положив на русскую печь.
Мама тяжело заболела. Дети, - мои сёстры,- не остались без присмотра: о них стала заботиться немка, родившаяся в Казахстане в советское время. Её звали Эльза. Из рассказов мамы, Эльза, фактически вытащила маму с того света - она раздобыла антибиотики, так как у мамы началось двустороннее воспаление лёгких. Достала за свои деньги козье молоко, и в течение полутора - двух месяцев отпаивала больную и ослабевшую маму, одновременно ухаживая за её малолетними девочками.
Очень тяжело протекала болезнь - с высокой температурой, лихорадкой, бредом и обмороками. Но маме удалось выжить. Однажды ранним утром, как она рассказала, на пороге в дверь постучались и вошла женщина в белом - красивая, с распущенными волосами.
Женщина сказала, что муж мамы жив, и что она выздоровеет и встретится обязательно с ним. Это было видение, но как наяву. С этого момента мама пошла на поправку. А встретиться ей пришлось с мужем, отцом моим, только после того, как он отбыл наказание в штрафбате и лечился в госпитале от полученного в бою ранения.
***
Штрафной батальон, куда направили Георгия, состоял из постоянного и временного личного состава. К временному составу относились штрафники, а постоянный состав был из офицеров штаба, командиров подразделений и политруков. Георгия распределили рядовым взвода автоматчиков.
Угодить в штрафбат можно было по самым разным причинам. Через штрафбат в основном проходили бежавшие или освобождённые из плена офицеры. Но были и такие, кто попадал сюда по пьяной драке или из-за применения оружия не по назначению, за хищения или мародёрство.
Трусость в штрафбате была редким явлением. Подавляющее большинство штрафников стремилось честно отвоевать утраченные звания и награды, вернуть честное имя офицера. Причём, штурмовые подразделения штрафбата были оснащены вооружением, боеприпасами и техникой даже лучше, чем подразделения регулярных войск.
Первая и единственная, как потом оказалось, боевая операция Георгия состояла в том, чтобы в составе штурмового батальона скрытно перейти линию фронта и зайти в тыл врагу, расположившемуся в небольшом прифронтовом городке. Задача была - захватить и удержать городок в течение трёх суток - до подхода передовых частей Красной Армии.
Георгий был в составе авангардной разведгруппы, которая первой пробралась ночью через овраги на сторону врага. К утру подтянулся весь батальон и ещё до восхода солнца, как только забрезжил рассвет, было решено ворваться с тыла в город, ударив огнём по складам боеприпасов, комендатуре и железнодорожному узлу с цистернами горючего.
Батальон, разбившись на группы, действовал по этим трём направлениям, уничтожая бегущих в панике фашистов, технику, боеприпасы. С фланга была обнаружена немецкая автоколонна. Батальон залёг в овраге у дороги, и когда передние машины поравнялись с подразделениями, по фашистам был открыт шквальный огонь из всех видов оружия, включая огнемёты.
Два передних автомобиля, возглавлявших немецкую автоколонну, загорелись, и вся масса машин оказалась запертой с обеих сторон на узкой дороге, ограниченной с обочин глубоким снегом - замыкающие автоколонну машины тоже были подбиты бронебойщиками батальона. Немцы в панике выпрыгивали из кузовов автомашин и разбегались в разные стороны, не понимая толком откуда ведётся огонь. Несколько фашистов, обезумев от страха, кинулись в сторону пулеметчиков и автоматчиков батальона, которые расстреливали их в упор.
Большая часть немцев с криками и воплями бросилась в противоположную сторону от дороги и была добита штрафниками. Одного из немцев, который прятался за деревом, Георгий пытался уложить огнем из автомата. Но немец стал отстреливаться в ответ и пуля попала в плечо Георгию. Тогда, выхватив из кобуры свой наган и тщательно прицелившись, он первым же выстрелом уложил фашиста.
Вместо запланированных трех суток боевые действия продолжались почти шесть. Георгий, перевязав свою рану - пуля прошла мякоть плеча навылет, - продолжал держать в руках оружие. Батальоном были разбиты еще две вражеских колонны, направлявшиеся к линии фронта, а также был уничтожен штаб немецкой дивизии, расположенный в центре города, и подорваны несколько мостов на дороге к городу со стороны запада.
Политрук батальона, заметив, что Георгий ранен, отправил его на перевязку в медсанчасть. Потеря крови была ощутимой и рана на плеча воспалилась. Через сутки, когда в город вошли передовые части третьего Украинского фронта, Георгия отправили в госпиталь на лечение.
***
Так, в первом же бою в составе штрафбата, мой отец получил ранение средней тяжести, что позволило ему, как говорится, смыть кровью свой грех - пребывание в плену у фашистов. Он пробыл в госпитале в тылу около двух месяцев. Большой радостью для него было встретиться со своей семьёй, которую удалось разыскать и вызвать к себе - в город Одесса, где находился госпиталь.
После лечения и кратковременного отпуска, проведённого вместе с семьёй, через месяц отец получил приказ из управления Генерального штаба отправиться в распоряжение одной из автобригад 3-го Украинского фронта. С этой бригадой отец прошёл до конца войны, участвовал в форсировании множества рек, в том числе Днестра, Дуная, Моравы.
В обязанности автомобильных бригад входило обеспечение фронтовых подразделений боеприпасами, вооружением, обмундированием, продовольствием; вывоз повреждённого вооружения для ремонта; эвакуация раненых и больных и т.п. Во время выполнения этих задач, а это происходило в любое время суток, автоколонны подвергались многократным артобстрелам со стороны немцев, авиационным налётам, а также нередко приходилось сталкиваться с группами фашистских диверсантов, рыскавших в тылу.
Бригаде приходилось вступать в бой и перестрелки, и даже в рукопашную схватку с противником. При авиационных налётах на открытой местности было тяжелее всего, так как укрыться от бомб, снарядов и авиационных пулемётов было, практически, негде.
Погибало много людей, разрушалось немало техники. Поэтому служба в автомобильных войсках была не менее, а зачастую и более опасна, чем на фронтовой передовой. Но судьба, вероятно, отпустила уже отцу положенную порцию несчастий и ранений, так как до конца войны ничего, кроме насморка, он уже не имел.
Продолжение следует
http://www.proza.ru/2017/05/02/1590