Начинался сорок седьмой день весёленьких наших приключений на пути следования к месту прохождения действительной военной службы. Девятая тысяча километров сухопутных и морских расстояний продолжала наматываться на клубок неизвестности,и замечено было что наша команда исчерпала состав часовых поясов отчизны и теперь продолжала свой путь уже в западном полушарии. Впрочем, судьба, видимо, заметила собственную оплошность и возвратила таки нас снова в полушарие восточное. Нынче же в составе наших сержантов обозначилась движуха. Они стали обходить наши каюты на круизном теплоходе Григорий Орджоникидзе и сообщать своему одичалому контингенту, что им следует очнуться от круизного своего ничегонеделания да собираться на выход с вещами. - Ничего не забывать!
На палубе нас ожидала белесая хмарь света высоких широт. Вероятно, было далеко за полночь. По левому борту лежала безлюдная низменность таинственного берега; а судно заметно сбавило свой ход, аккуратно раздвигая форштевнем серые массы какого-то моря. Стало как-то по-особенному тоскливо на душе; и мы невольно сбились в подобие стада, пережидающего ненастную погоду, пока не раздастся команда пастуха на выдвижение всё равно куда, да хоть бы и на скотобойню.
- Передохнем мы здесь как мухи - как бы пошутил я, но шутка эта не была таковой воспринята бойцами, а совершенно неким пророчеством представилась моим землякам-новобранцам. От меня уже и тогда ожидали нечто подобное.
Сержант Костенко подошёл ко мне и вручил обыкновенного вида чемодан.
- Скоро придём на место выболтал он, тщательно оберегаемый - всю нашу дорогу - военный секрет. Вот тебе чемодан с военными билетами - передашь его мне в части.
Тут-то я и решился ещё раз задать единственно теперь волнующий вопрос о том к чему же нас подготовят на службе в части. Костенко задумался, видимо что-то про себя решая, и молвил: - Людей убивать!
А ведь соврал же, хохол упрямый, и на сей раз.
Совсем скоро теплоход приблизился к берегу, теперь открылась в пространстве моря некоторая узость вод, от которых исходил запах соленого воздуха; он смешивался с подгнившей йодистостью морских трав; но весь этот микс запахов перекрывал необычный мшисто-травянистый аромат, наносимый с берега , разрезаемого впереди судового хода на две особенные части. На той и этой стороне уже можно было заметить некие строения, разбросанные группками: то у самого уреза воды, а то на высоких обрывах этой неведомой земли.
Судно совершенно замедлило движение вдоль берегов, среди табунов белух, то тут, то там являвших себя народу дугообразными движениями сытых тел из моря и снова туда, где рыбные косяки идут на нерест к земле обетованной. Теперь уж белухи не оставались за кормой, а обгоняли нас, словно показывая судоводителям рекомендуемый курс.
Загрохотала в клюзах цепь, бухнулся и с брызгами ушёл в воду якорь; а с правого борта был выпущен шторм-трап. К теплоходу приблизились и пришвартовались, одна к другой лагом, две десантные баржи.
Нас выпустили, и неуклюже, цепляясь за леера, серая цепочка путешественников сходила по трапу и уж там спрыгивала на колеблемый волной борт баржи, играючи переваливалась в трюм и уж оттуда перебиралась в другую баржу, постепенно заполняя той и другой грузовое металлическое чрево.
Вот тут-то я совершил свой первый проступок на этой земле. С чемоданом в руке я оказался перед бортом баржи. И тут ,невесть от куда набежавшая, волна сыграла баржей, я споткнулся и едва! не упустил!! чемодан!!! Вот была бы история, если бы полный состав смены срочной службы заявился бы в часть без документов! Даже если бы меня за это тотчас же утопили сержанты, это едва ли снизило остроту скандального происшествия. Но, Бог миловал, а чемодан я удержал в руке.
А я этаким фертом подошёл к вопросу о цене жизни солдата.
Как проходила моя служба я здесь распространяться не буду, хотя много в ней было интересных и даже занимательных моментов. Не буду – и вовсе не потому, что об этом мною рассказано немало, у потому что всё это пустяки, солдатские байки, достойные того состояния мозгов, каковое и требуется солдату. И мы все легко входили в это состояние, а немало было нас таких, что из этого безмозглого состояния не вышли и по сию пору. И в этом нет ничего особенно уничижительного. Разве мы виноваты в том, что нас сделали такими, без права выбора? Такова солдатчина!
Но и в этом человеческом множестве есть вредоносные исключения.
-Ты вредный для армии человек – первым, да и видимо в то время последним, разоблачил меня старшина учебной роты Коля Мякотин.
Так это или не так, но служил я не хуже других; и к теме солдатской участи впервые прикоснулся при выезде на аэродром в качестве заместителя начальника караула сопровождения автоэшелона, доставлявшего для загрузки в стратегический бомбёр, того что надо было доставить и загрузить, а потом, может быть, и доставить куда надо безвозвратно. Солдату об этом знать не положено. Тогда я задал вопрос специалисту из управления:- А какие действия необходимо совершить караулу при реальном нападении на эшелон диверсионных групп противника. Специалист сильно удивился. Действительно! А вдруг. Хотя вероятность боевого применения вообще сил стратегического ядерного сдерживания , видимо, представлялась специалистам Вооруженных сил едва ли не нулевая. Ведь иначе всё, чем мы живём на белом свете, не имело бы смысла. Однако же, а если?
-Эшелону увеличить скорость и дистанцию и продолжить движение к средствам доставки. А караулу спешиваться и отрезать нападавшим доступ к эшелону.
Нас же перебьют за полчаса. Вот, дорогой мой командир, сержант Костенко, каково предназначение солдата - быть убитым. Таково мнение бывшего твоего воспитанника, а теперь давно зависшего в звании капитан, естественно запаса. Тогда, в те времена, в отношении всех бойцов конкретно моего караула - это был бы хороший результат предполагаемого боестолкновения. Потому что тем, кто останется живым там, куда будет доставлено охраняемое нами изделие, и там, куда прилетит обратка - сильно не позавидуешь. Так что ни к чему, сержант Костенко, твоя щадящая неправда.
Единственное предназначение солдата полей сражения - быть убитым при реализации задач, поставленных перед командиром, командиром уж другим, для которого этот солдат как бы н не существует, заменяясь единицей вооружения в стратегической игре. Родина в ней - величина ещё более эфемернаяя, чем даже солдат. А есть конкретные отношения субординации сегодняшнего дня от которого исходит угроза именно тебе - сколько бы ты высокое положение ни занимал над полями сражений. Вот почему существует известное, но мало, впрочем, афишированное изречение о том, почему русский солдат непобедим. Потому что он всей системой применения вооруженных сил загодя приводится в то состояние, что он - хотя и ловок, и умел, и прочая, и прочая… - но уже вроде как бы убит; а что жив ещё, так это пока не пришло то время, когда будет надо...
Сильно впечатлительные персоны, тотчас же забудьте то о чём я сказал. А тем, кто лучше меня знает об этом - ничего и объяснять не надо. Без слов и рассуждений станем - а куда денешься! - мы плечом к плечу и -... двум смертям не бывать, а одной уж не миновать.
Какую хочешь битву ни возьми - нет там исключения, сколько бы ни напевали нам о чудесах крикливоголосые птицы военно-патриотического гнезда.
Сейчас, правда, солдаты поля боя, всё больше заменяются шутерами, любителями компьютерных сражений. Вот они-то чём живут в те моменты, когда нажимают клавишу Пуск уже и реального своего чудо оружия? В этом я не компетентен. Представляю только что это рабочее место оператора может быть устроено удобно, и комфортно, но уж обязательно эстетично. Никакого натурализма в отображении результатов попадания. Впрочем,не вопрос, можно ведь так оборудовать боевое оборудование, что отображение реальности может быть обогащено виртуальной её копией, настроенной под любой вкус. Это уж для гурманов мочилова.
Как бы оценили такую эффективность войны солдаты поля боя - воины фаланг, плутонгов, каре и прочих боевых порядков ведения битв.; Интересно бы знать – ведь всё-таки мы одной судьбы люди.
01-;05-;2017 16:03:25