— Боюсь, до завтрашнего дня Трей для нас потерян. — Альд Дир нарезал круги вокруг монитора с вложенными в еле заметные пазы датчиками. Вбежавшего дежурного врача удержало от потока брани лишь присутствие командования, когда доктор увидел Пирса в предынсультном состоянии. Врач категорически отверг даже саму мысль о возвращении менталиста в строй в течении суток, и Дору возразить было нечего. И теперь они впятером задумчиво бродили по камере пыток, погружённые в размышления. Капитан не хотел продолжать допрос без ментальной трансляции, но время работало против него. Да, они поймали миссионера... одного миссионера, а сколько их на самом деле? Дор не верил, что кукловод ограничился одним-единственным учёным с восприимчивой психикой, даже если тот один стоил сотни. Западный квартал это западный, а южный сателлит совсем другое дело. У "Истоков" обязаны были быть филиалы, какие-то отделения по всей конгломерации. Иначе всё теряло смысл. Бестрепетно убирать возможных свидетелей ради горстки фанатиков в сорок человек? Дор даже рассмеялся. Нет, Артур Пейнз явно не одинок, вот только подобные признания капитан Стайн предпочёл бы выслушать в присутствии Пирса Трея. А Пирс выбыл на сутки, хорошо, если на сутки. Ментальная трансляция даётся большой кровью и большим нервным напряжением, уж это Дор знал. Трей и так дошёл почти до ручки, упорно отказываясь от перерыва. И теперь Дор бродил по бетонному полу, погружённый в безрадостные мысли. "Истоки" представлялись ему гидрой, у которой вместо отрубленной головы вырастали три. И эта ассоциация не отпускала его, заставляя кусать губы и бесцельно нарезать круги по камере пыток.
Альду Диру меж тем надоело шарахаться вокруг монитора и он уселся на ближайший стул. Ситуация складывалась презабавная, хотя весёлого как раз было мало. Хал, он же Артур Пейнз, в начале допроса вёл себя так, как Дир и предполагал. Глухая ненависть к захватчикам и одновременно вера в свои силы, свою миссию, вера, которая поддерживала Хала во время бесконтактных ударов и унизительной процедуры "разоблачения". Проповедник искренне считал это очередным испытанием на прочность, хотя и понимал, что назад дороги уже нет. Это был фанатик в чистом виде, апологет исхода за Грань, он был убеждён в своей правоте и не скрывал этого. Ровно до того момента, когда над ним нависла фигура капитана, точно чёрная, закрывающая потолок тень. Дир тоже видел эти неосознанные подёргивания губ, странно сбившееся дыхание, внезапный уход в себя, будто Хал на несколько секунд потерял сознание, но именно в эти несколько секунд и произошла смена парадигмы, Альд это видел так же ясно, как монитор, кровосток и человеческие фигуры в одинаковых костюмах. Что-то такое Хал углядел в модифицированном капитане, что заставило его сдать назад так резко, что даже разум ещё не понял, не успел понять, но древнейшие бессознательные инстинкты, дремлющие в каждом, вопили в голос: "Стой, остановись, там, впереди, пропасть!". И Дир это видел. Хал мог промолчать весь допрос, но он не умел владеть собой и своим телом так, чтобы обыграть признанного специалиста по людским страстям. Вербовщику было очень интересно посмотреть ментальную трансляцию и найти в ней подтверждения своим выводам. Но это чуть позже, пока ещё датчики даже не слили всю запись на монитор. Альд видел так же, что Хал его боится. Очень боится, когда Дир к нему подошёл, то чуть ли не физически почувствовал эти эманации страха и отвращения. "А, он же эмпат. Навоображал себе бог весть чего, нужен он мне, пародист недоделанный. Ему и от Кайта с Ледсом неплохо прилетело, ещё мне руки марать. Был бы ты, Хал, восторженной неофиткой с горящими глазами... я бы тебе показал грядущий Эдем... но ты не в моём вкусе." Гораздо больше Альда интересовала эта мгновенная смена вектора, отступничество, нет, не абсолютное, он видел, как Хал разрывался между двумя прямо противоположными мыслями, но всё же отступничество. Дир пока не понимал, чем капитан так потряс несчастного миссионера, он ему не угрожал, просто цедил сквозь зубы о качестве-количестве и не более того, он не применял к Халу бесконтактный или контактный, рёбра не ломал и вообще не калечил. Так что же?
Секретарь администрации Отдела Гельт Орс вообще не задавался подобными экзистенциальными вопросами, а спокойно сидел и оформлял состоявшуюся часть допроса под протокол, виртуозно жонглируя совершенно зубодробительными словесными конструкциями, которые мог понять только истинный бюрократ. Капитан вызвал пожилого секретаря в качестве свидетеля, и Орс честно фиксировал малейшие детали допроса, включая описание внешнего вида задержанного, место проведения допроса, применение ментальной трансляции и бесконтактного боя. Гельту Орсу был весьма интересен человек, задержанный за организацию секты, призывающей переселиться за Грань, но, в отличие от Дира, секретарь не выискивал в этом мужчине каких-то психологических сдвигов или тонкостей реакции на вопросы. Гельт Орс просто смотрел и видел перед собой куклу, марионетку, нашпигованную чужими и весьма опасными идеями. И самый старший из заместителей капитана прокручивал в голове список из тридцати восьми возможных кандидатов на должность кукловода. Где-то в кабинете министров завелась крыса размером с рыжего волка. И Гельт Орс искренне надеялся, что Дор разыщет диверсанта, подрывающего основы существующего миропорядка. По крайней мере, Орс в капитана верил.
Сид и Норт угрюмо наблюдали за перемещениями командира из угла около кровостока. Их мысли Дор мог прочесть и без помощи менталиста. Сида не интересовали душевные метания Артура Пейнза равно как и его религиозные воззрения или путь, которым он пришёл к вере. Для обоих модификантов костью в горле был внешний вид проповедника, не понимавшего, что имея одну лишь скрипку, скрипачом не станешь. Сид Кайт мог голову дать на отсечение, что Хал, даже минуй он солончак и нейтралку, погиб бы во влажных джунглях за считанные часы, что уж говорить о его последователях. Да и оружие у него вряд ли бы нашлось, а если бы и нашлось, то Сид посмотрел бы на это шоу. Такие как Хал обычно пытались сделать выстрел, не сняв пистолет с предохранителя. Артур Пейнз выглядел шутом в чужих обносках, и большей дискредитации модификантов сложно было и представить. У Сида против воли сжались кулаки. Как угодно, любыми средствами, но они должны найти это логово, это укрывище, откуда по Ойкумене расползалась смертельная зараза. "А я-то думал, страшнее приона уже и быть ничего не может. Старый глупый Сид. Когда же ты поймёшь, наконец, что наши враги не штырьки и не рыжие волки, не хвощи-людоеды и не прионная гниль, даже не сталкеры, они гораздо чаще ловят пулю погранца или идут на обед варанам. Самые опасные враги это неправильные мысли в правильных головах."
— Отставить рефлексию. — Дору надоело анализировать неоконченный допрос. — Продолжим завтра, если состояние лейтенанта Трея позволит, если нет, придётся без него. Господин Орс, поставьте в известность Фроста и Беллу Райт, кто-нибудь из них завтра заменит Трея на трансляции, хотя надеюсь, до этого не дойдёт. Ледс, переведите задержанного в камеру-одиночку, я не настолько зверь, чтобы заставлять человека ночевать в застенках со скованными руками да ещё на голом полу. Кайт, вас что-то не устраивает?
— Никак нет, — буркнул Сид. По его глубочайшему убеждению Артура Пейнза надлежало оставить в пыточной и ровно в таком виде, в котором его туда приволокли. Но капитан прав, пусть Пейнз и арестован по весьма тяжкому обвинению, но до суда должен содержаться в приемлемых условиях. То есть с койкой, умывальником и зарешёченной прорезью почти под потолком.
— Тогда предлагаю переместиться в более комфортные условия. Господин Орс, распорядитесь о мониторе, его необходимо установить в мой кабинет. Там и обсудим услышанное. Господин Дир, вам ведь найдётся, что сказать?
— Так точно, — Альд с большим удовольствием устроил бы подробный разбор психологического портрета Артура Пейнза на основе своих наблюдений. И не только наблюдений, Дир ни на минуту не позволял себе забыть о церкви святого Иеронима. Мистификация такого уровня и так изящно исполненная будоражила его воображение и заставляла с нетерпением ждать результатов ментальной трансляции. Артур-Хал был чрезвычайно любопытным экземпляром, за которым Дир наблюдал бы сутками, а потом написал монографию. Такой тип достоин отдельного исследования.
Пока рабочие, проклиная всё на свете, тащили монитор обратно к лифту в сопровождении нудного и педантичного Орса, Дор мялся в нерешительности на пороге камеры. Скоро десять вечера, Сая должна была соблюдать режим и готовиться ко сну. Эдвин Вирс следил за этим как цербер. Значит, навестить её не удастся, вечерние посещения главврач запрещал чуть ли не открытым текстом, невзирая на должности и звания. Пациентке нужен покой и двенадцатичасовой сон, после "радиант-плюса" организм ослаблен донельзя и нуждается в отдыхе. Дор и не спорил, но сейчас ему до дрожи захотелось увидеть жену. Просто увидеть, даже если она уже спит, посмотреть сквозь стеклянную стену несколько минут, а потом продолжить заниматься всей этой религиозной ахинеей, ангелами, откровениями и действующими органами, знать бы, как они выглядят... Впервые в жизни Дор почувствовал себя инквизитором, только вместо столба, обложенного хворостом, в его распоряжении были ментальный взлом и протокол "Альфа". Не так уж и плохо, вот только Дора не покидала мысль, что на Артуре Пейнзе оборвётся очередная ниточка, и он вновь окажется один на один со всемогущим таинственным противником, чей замысел Дор пока не мог толком понять. Он со вздохом захлопнул дверь камеры и зашагал к лифту. Пусть уж лучше Сая спит и набирается сил. Ни к чему ей видеть мужа, пять минут как вернувшегося из пыточной камеры.
* * *
— Наш миссионер видится мне, — Альд обосновался на подоконнике и, дождавшись кивка, с наслаждением закурил, — человеком весьма примечательным. Это не полуграмотный грузчик или доверчивая клуша типа Линды Хард, которым запудрить мозги — плёвое дело. Нет. Он окончил магистратуру, работал на кафедре, он учёный и учёный довольно успешный, как я понял. У него аналитический ум, который вобрал множество разнообразнейших "мистических опытов"...
— И тем не менее хватило одного этого вашего органа и некоего света, чтобы этот учёный ухнул с головой в ту самую веру, которую изучал под микроскопом.
— Я исповедую принцип Оккама, господин капитан. Не следует множить сущности сверх необходимого, что может быть сделано на основе меньшего числа, не стоит делать, исходя из большего. Закон бережливости. Наш противник, думается мне, полагает то же самое. Он использовал весьма простые, примитивные даже методы, однако зачастую в простоте и есть эффективность. Недаром органы столетиями устанавливались в соборах, а витражные окна и освещение создавали совершенно особую, ни на что не похожую атмосферу. Пейнз впервые услышал органную музыку плюс, я уверен, наш злопыхатель хорошо поработал над игрой света, чтобы в нужный момент явился ангел. Признаться, я чего только в голове не прокручивал, дошёл до голограмм и видеопроекций. Но всё проще... — Дир выпустил струю дыма в потолок и задумчиво уставился на распадающиеся сизые завитки. — Всё проще... Чёртов кукловод! — он вдруг грохнул кулаком по подоконнику. — Могу поклясться, он выбрал этого парня задолго до всех пертурбаций. Нашёл умного и восприимчивого типа, у которого в голове уже и так полный набор всевозможных встреч с божественным, чуть-чуть поднажал, и вот вам плюшки.
— Всё равно я не верю, — Дор покачал головой, — ну не верю. Вот мы с вами. Мы тоже образованные люди, Институт закончили. Вы объездили за один присест восемь храмов и говорили с восемью священнослужителями. И что, вы уверовали?
— Мы с вами, господин капитан, изучали вполне материальные вещи. Физиология в вашем случае и психология в моём. Да-да, психология не менее материальна, чем аллергические реакции. Психология точна, как эти аксиоматические функции господина Харда, и любое отклонение от нормы уже сто раз описано, изучено и занесено в реестр. А Артур Пейнз изучал чудеса. Чу-де-са. Вот и явилось ему в итоге... х-м-м... чудо божественного откровения.
— Может, вам трансляцию глянуть? — Сиду Кайту было как-то неуютно слушать о чудесах и явлениях. Кто был во Внешнем мире, тот в господа не верит. Не было там господа и вряд ли когда-нибудь... Сид Кайт был убеждённым атеистом.
— Кайт, — поморщился Дир, — куда вы гоните? Трансляция от нас не убежит, она записана в память монитора. Сначала я хочу изложить те наблюдения, которыми разжился во время допроса этого субчика капитаном. Трансляция лишь подтвердит мои выводы.
— Нам надо искать злоумышленника, а не рассуждать о том, как это Пейнз дошёл до жизни такой.
— Кайт, а вы скептик. Я не меньше вашего хочу найти организатора "Истоков". Я, к сведению, получил моральную травму во время ухаживаний за вашей бывшей женой, уж позвольте без подробностей. Я имею право на сатисфакцию. Нам важно понимать, что кукловод неплохой психолог, отлично умеет выбрать момент и старается обойтись простыми средствами там, где это возможно, без привлечения лишних рук.
— Лишних рук?! — Кайт вытаращился. — Простыми средствами?! Это вы про радиоуши? Про библиотеку? Это, по-вашему, простые средства?
— Многоходовка запутанная, не скрою, но все лишние концы обрубаются, как только в них исчезает необходимость. Это, кстати, ещё раз доказывает, что наш противник человек с фантазией, со связями и с деньгами. И с полным отсутствием сострадания.
Дор слушал эту пикировку молча, он всегда предпочитал сначала до конца досмотреть препирательства Дира с кем бы то ни было, потому что из этих колких обменов мнениями мог почерпнуть значительно больше, чем если бы Дир просто читал ему лекцию. Альд Дир препирался всегда и со всеми, будь то Трей или Кайт, разве что Алби этот лощёный извращенец не трогал, обоснованно полагая, что с женой канцлера спорить себе дороже. Зато остальных вербовщик ни в грош не ставил, считая себя абсолютным венцом творения. И в ходе разнообразнейших перепалок Дир мог выдать нечто интересное, как уже было с перепутанным сном и солончаками. И сейчас Дор предпочёл не разнимать окрысившихся друг на друга подчинённых, а курить и слушать.
А Дир с Кайтом сцепились не на шутку. Агентурщика волновала психологическая составляющая Артура Пейнза и его неведомого куратора, он размышлял, анализировал, прикидывал так и эдак, в то время как Сид Кайт жаждал конкретики, заключённой в мониторе с ментальной трансляцией, куда Трей записал мысли проповедника во время допроса. Но Дир тем и был славен, что мог переспорить любого, даже министра юстиции.
— Кайт, уже дайте мне сказать. Я, между прочим, вас слушал, как и господин капитан, господин Орс и ваш напарник. В принципе, не суть важно, как именно перемкнуло Артура Пейнза, трансляция всё равно покажет этот момент. Важнее другое. Во время допроса я заметил, как Пейнз нервно реагировал на капитана. Не на допрос, не на своё плачевное положение, не на камеру пыток. И даже не на вас с Ледсом, хоть вы его и приголубили бесконтактным. Он нервничал, глядя на капитана. Почему?
Кайт закатил глаза. Его бы воля, в два счёта выпер бы Альда Дира и из кабинета, и из рядов бригады. Бесцеремонный позёр, бравирующий своим местом, любитель унизить каждого, кто попадает в его поле зрения... Кайт терпеть не мог Дира по многим причинам, о некоторых он не сказал бы и на исповеди, случись она в его жизни, и сегодняшний день исключением не был.
— Так почему, Кайт? Почему он испугался? Капитан его пальцем не трогал. Да вы же сами всё видели. Пейнз аж с лица спал, губы задрожали. Кайт, вы же модификант, ну пошевелите мозгами, проведите аналогию.
На этих словах Кайт не выдержал.
— Пейнз испугался, потому что у капитана нестандартная внешность. И всё. Мужик сидит на бетонном полу в камере пыток с заломленными руками, перед ним толпа "красногалстучников", включая Трея с датчиками, и капитан зыркает недобро. Что, по-вашему, он не мог испугаться?
— Чего он испугался, Кайт? — вкрадчиво настаивал на ответе Дир. — Чего? Он был готов к тому, что его схватят. Он не боялся смерти, он был готов к пыткам, к мученичеству. Возможно, он даже подспудно хотел этого, пострадать за свою веру. Чего ему было бояться, с таким-то подходом?
— Дир, отстань. — Сид раздражённо перешёл на "ты", что обозначало крайнюю степень бешенства.
— А испугался Хал-Артур того, — тоном доброго сказочника продолжал Альд Дир с самой обворожительной улыбкой, — что он увидел истинное лицо Внешнего мира, куда он так стремился.
Дор откинулся в кресле и прикрыл глаза. В принципе, всё и так ясно, осталось только посмотреть трансляцию, подтвердить или опровергнуть часть выводов Дира и ехать домой спать. Дор чувствовал, что стоит ему коснуться головой подушки, как он вырубится часов на двенадцать, если не больше. Вся эта история вытягивала из него жилы, изматывая и нервируя своей непредсказуемостью. Но, как бы там ни было, завтра необходимо завершить допрос Пейнза, составить доклад канцлеру и максимум через два дня двигать в министерство с промежуточным отчётом. Испытывать терпение Рифуса Гарта Дор не имел ни малейшего желания.
— Отставить. — Несмотря на то, что Дор говорил очень тихо и устало, в кабинете немедленно воцарилось безмолвие. Кайт рефлекторно прерывал любой разговор при звуках начальственного голоса, а Дир, кажется, понял, что на этот раз заигрался. — Господин Орс, включите трансляцию. Любые комментарии и выводы завтра, перед допросом. Господин Дир, если вам так неймётся, запишите все свои выкладки и оставьте их до утра. Иначе мы с вами никогда не разойдёмся.
* * *
Хал сидел на жёсткой, застеленной тонким покрывалом койке в одиночной камере, куда его чуть ли не втолкнул один из тех смуглых бесстрастных типов, что наносили ему удары из ниоткуда. Пока тип вёл его полутёмными коридорами без окон, Хал мучился одним-единственным терзанием и, наконец, рискнул.
— Можно задать вопрос?
Смуглый тип покосился на него, но не ударил, и Хал продолжил внезапно севшим голосом:
— Что будет с теми, кто... доверился мне?
— Суд решит. — Тип, Хал вспомнил, его звали Ледс, говорил равнодушно, даже не глядя на собеседника.
— Суд? — Хал даже растерялся.
— Твоя статья это "Измена Родине". Статьи твоих приспешников определит суд. В любом случае участь незавидная, даже если будет доказано, что они все стали жертвой мошенничества. Одно согласие на пересечение границы карается серьёзней, чем изнасилование или хищение в особо крупных. Подумай об этом на досуге. — И Ледс пинком отправил Хала в тесную камеру с металлической койкой и крохотным умывальником в углу.
Сон к Халу не шёл. Он постоянно, каждую минуту вспоминал о той трещинке, том сомнении, что поселил в его душе лысый урод с чернотой вместо глаз. Значит, вот они какие. Эти люди, что пересекают Грань. С ними что-то делают, что-то, что отнимает у них человеческую природу, даруя взамен страшные и пугающие возможности, недоступные обычным людям. Капитан лучше любых рассказов и демонстраций показал Халу, кем надо быть, чтобы выжить во Внешнем мире. Надо отказаться от своей сути, разменять обычную жизнь на клубящуюся тьму в немигающих глазах, умение наносить удары, не приближаясь и сменить человеческое лицо на маску дьявола. Халу было страшно. Очень страшно. Он вдруг понял, отчётливо понял, что не божественное откровение явилось ему в церкви святого Иеронима, но он поддался наущениям Сатаны и принял из его рук Внешний мир, как то было описано в искушении Христа. "Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я кому хочу, даю её..."*
Хал перевернулся на койке и постарался укрыться коротким, не достающим до ног покрывалом. "Тогда эта кара заслужена мной сполна. Меня казнят?.. Я слышал, в редких случаях до сих пор применяется смертная казнь, смертельная инъекция. Пусть будет так... Я это заслужил. Завтра опять допрос. Но что я могу им рассказать, я ничего не знаю. Они будут спрашивать о сообщниках, о способах связи... знал бы я сам эти способы... я говорил то, что мне было велено... кем?!" Хал вскочил с койки. Кем велено? Эти палачи в чёрно-красном тоже хотят это знать, но что им может ответить Хал? Он помнил ангельский лик, но сумеет ли он описать его так, чтобы особисты поняли? Ах, каким же он был идиотом, слепцом, обуянным гордыней и властью над душами... и ничего уже не исправишь. Его ждёт казнь по статье "Измена Родине". Но прежде, чем умереть от яда в крови, Хал твёрдо решил рассчитаться с тем, кто на самом деле лишил его жизни.
* * *
Орс колдовал над монитором, осторожно нажимая плоские кнопки на нижней панели. Датчики уже слили всю информацию, которую записал мозг Пирса Трея во время ментальной трансляции. Теперь взгляду пятерых людей должны были открыться мысли Артура Пейнза во время допроса. Орс протянул руку к кнопке воспроизведения, как вдруг услышал голос командира:
— Отмотайте сразу на вопрос господина Дира о церкви, всё предыдущее неважно.
Дир дёрнулся было, но смолчал. Спорить с капитаном сейчас было бессмысленно и опасно, Стайн находился в состоянии, близком к сумрачному бешенству. Пусть его. Завтра он, Альд Дир, расскажет поподробнее о своих наблюдениях. А сейчас нужно заткнуться и смотреть. Дир хорошо помнил бесконтактный бой и не желал, чтобы ему в челюсть прилетел невидимый привет от капитана. А Дор в эту минуту был способен и на такое.
Монитор мигнул и засветился. Пятеро человек вперились в часто сменяющиеся картинки на экране. С непривычки воспринимать ментальную трансляцию было очень трудно, точно чужой сон, сотканный из обрывков видений. Но Дор, привыкший к "Гипносу", уже наловчился извлекать из трансляций главное, не отвлекаясь на посторонние "шумы". Дир тоже знал, как правильно смотреть такого рода вещи, как и Гельт Орс, а модификанты во все глаза пялились на причудливые картинки. Сид потом честно признавался себе, что не дай бог ему ещё раз придётся эдак выворачивать мозг.
Гельт Орс переключил воспроизведение на момент, когда Дир задавал свой вопрос. Экран на секунду ослепительно вспыхнул, а потом взглядам собравшихся предстала церковь святого Иеронима во всей пышности убранства. Это был не скромный храм святого Михаила, где служил отец Никлас, нет, это был громадный зал со статуями святых, витражными окнами, прекрасно выполненным алтарём с запрестольным образом и громадным органом, чудом инженерной и музыкальной мысли. Орган привлёк внимание Дора своими размерами и совершенно непонятным принципом действия. Его взгляду открылись десятки труб, устремлённых вверх, точно встроенных в стену, несколько клавиатур, рычагов, педалей... за органом сидел человек в строгом костюме, сосредоточенно нажимающий то клавиши, то педали, а рядом стоял ассистент, переключающий регистры и переворачивающий ноты. Но это видел Дор Стайн, отрешившись от мыслей Хала. а сам Хал замер, изумлённый, раздавленный, опустошённый перед этими звуками, Дор физически чувствовал вибрацию низких частот и потрясение, которое овладело Халом в тот момент. Звуки органа были настолько... странными, непривычными, будоражащими... что Дор на секунду тоже отвлёкся от трансляции и позволил себе просто вслушаться в вибрирующие низкие ноты, от которых затылок покрывался мурашками. Органист исполнял хоральную прелюдию Брамса, как шёпотом подсказал Альд Дир, хотя кто такой Брамс, Дор, хоть убей, не знал. Но музыка звучала, отдаваясь трепетом во всём теле, а потом "взгляд" Хала перешёл наверх. И Дор вместе с Артуром-Халом увидел.
В церкви святого Иеронима было множество окон под потолком, полукруглых, из витражных стёкол, образующих красивый и странный узор. День был туманным (или это было раннее утро?), но солнечный свет пробивался сквозь дымку, рисуя перед зрителем невероятные картины из преломлённого в витражах света. В какой-то момент солнце полностью вышло из-за облаков, осветив убранство храма, и из перекрещивающихся лучей, сияющих всеми цветами, внезапно вдруг образовался лик, освещённый светло-голубыми и розовыми тонами, точно ангел, сошедший с небес, чтобы вразумить заплутавшую паству. Дор мог поклясться, что видел лицо в нежном и трепетном свете, в обрамлении чистых и волнующих нот органа. И лицо это было человеческим, хоть и сияло неземным светом, от которого у Хала пропал дар речи.
— Стоп. Вот оно. Вот этот долбаный ангел, который явился нашему проповеднику. Оставьте так, чтобы было видно.
Орс остановил воспроизведение и тоже вперился в лицо, обрамлённое нежными переливами света.
— Имел я эти циркуляры в непотребном виде... — Секретарь был так взволнован, что непроизвольно выругался. Дор заинтересованно поднял глаза. Уж если Гельт Орс начал материться, значит, дело швах.
— Господин Орс, вам знакомо это лицо?
— А как же, едрить его в копыто, господин капитан. Так точно, виноват, был взволнован. Это же Стейн Амбис, бывший референт Спайта, нынешнего премьера, а так же бывший референт господина канцлера, который выпер его к херам собачьим... виноват, уволил за ненадлежащее исполнение обязанностей. Да вы и сами его помните...
И тут Дор вспомнил. Вспомнил их визит в министерство, к канцлеру... тогда ещё канцлеру... "Эребус", Гарт ещё полоскал Дору мозги насчёт вертолёта и тонкостей общения с Надом Бергом, тогдашним главой погранслужбы... да... Дор обвинил Берга в ксенофобии и измене Родине, но выбил вертолёт.. а когда Гарт выпер всех из кабинета после того, как Берг психанул окончательно, они торчали в коридоре, как лохи, и референт вытягивал тощую гусиную шейку, пытаясь понять, звонить охране или пронесёт. Дор вспомнил этого тощего парня в форменном костюме, тогда он был напуган и сильно нервничал, но лицо... лицо. Лицо ангела, явившегося Артуру Пейнзу под чарующие звуки органа, было лицом бывшего референта двух канцлеров.
— Это какая-то злодремучая фигня. — Дир был категоричен, хотя тоже узнал Стейна. — Референт?! Референт, мать его трижды и всячески? Какой-то сучий референт? Вы можете отправить меня в отставку, господин капитан, но это абсурд.
— Вы сами видите это лицо, Дир, и уж Амбиса вы знаете.
— Да ё... Виноват. Чёрт... — Даже Дор сейчас бы не рискнул вступать с Альдом Диром в перепалку, настолько искажённым было лицо заместителя. — Ё... виноват. Нервы. Господин капитан, я ожидал увидеть кого угодно, но не Амбиса, это же... Да едрить твою, б..., сука, трижды через нейтралку, б... ё... твою мать, да что это, б..., тут вообще! — Дир выматерился от души и сел на подоконник, ослабив галстук. Вид у заместителя капитана по агентурно-оперативной работе был весьма взъерошенный, — Бред. Виноват, господин капитан, сорвался, но это же бред. Референт! Ё... Виноват. Но это п...ц.
Дор был полностью согласен и с выводами Орса и Дира, и с их нервной реакцией на лицо в мониторе. Он бы и сам был не прочь выматериться, вот только должность не позволяла, хотя...
— Если все отвели душу, то продолжим. Значит, Стейн Амбис, бывший референт обоих канцлеров. Господин Орс, выясните, чем этот молодой человек сейчас занимается. Референты такого уровня вряд ли сидят без дела даже после увольнения. Кстати, а чем он Гарту не упёрся?
— Кофе варить не умел, — Гельт Орс уже тоже отошёл от нервного потрясения, — и Рифус Гарт не любит лакейства. А Стейн Амбис известный... м-м-м... подхалим.
— Уволенный референт... — Альд Дир сидел на подоконнике с ногами, откинувшись на стену и развязав галстук полностью. — Оскорблённый в лучших чувствах человек, который мог иметь зуб на весь кабмин... Сначала премьер не берёт его с собой в аппарат правительства, а потом и канцлер вышибает со службы с горячим приветом. Да, Амбис мог затаить зло на этих людей, и этими чувствами не преминул воспользоваться наш добрый друг с длинными руками.
— Очередной тупик.
— Не факт. Конечно, Амбис вряд ли сам додумался до ангелов с "Истоками", не тот уровень. Но он вполне мог быть "связным" у Хала и ему подобных. Кто-то должен координировать деятельность секты, писать тексты проповедей, обозначать сеансы связи и тому подобное. Работа как раз для референта.
— Вот, господин капитан. — Орс был с головой погружён в свой планшет, и уже ничего не выдавало, что пару минут назад этот пожилой худощавый человек глупо таращился на экран, ругаясь на чём свет стоит. — Информации немного, но она есть. После увольнения из министерства Амбис некоторое время проработал в социологической службе, всякие опросы общественного мнения, уровни доверия к правительству, прочая лабуда.
— Оттуда он и почерпнул возможных последователей "Истоков", — кивнул Дор, — уж социологи-то всюду без мыла влезут.
— Так точно. Амбис до сих пор числится в соцслужбе, характеристики имеет... нейтральные, выше зам начальника отдела он не продвинулся. Ага, вот... Полгода назад...
— Опять полгода... — Дор понимал, что это и есть отправная точка. Полгода назад было брошено семя, выросшее в "Истоки".
— М-да, так вот, полгода назад наш бывший референт, а ныне зам начальника отдела службы социологических исследований вступил в ряды оппозиционного политического движения "Неравнодушные граждане".
— "Граждане"? — Альд Дир аж поперхнулся дымом. — Эти горлопаны без единого внятного требования, которым только дай поустраивать митинги да сунуть свои газетёнки в любую щель? Это же абсурд. У них нет ни единого шанса войти в правительство.
— Но по закону они имеют право организовать своё движение, у нас же свобода слова, прости господи, — саркастически заметил Гельт Орс, — хотя что до меня, я бы прижал всю оппозицию к ногтю. Уж не можешь сформулировать свои требования, так не позорься.
— А что за требования? — спросил Дор. Дело становилось всё неприятнее. Вот уже и политика пошла, чего капитан обоснованно опасался. В политику ему канцлер лезть запретил в весьма доступных выражениях.
— Ой, да какие там требования, — Дир пересел на окне и теперь подпирал спиной стену ближе к монитору, — ну, например, они желают, чтобы Ойкумена стала парламентской республикой, основанной на принципах демократии.
— Чего?! — У Дора глаза из орбит вылезли. Вот уж привет так привет. Какая ещё, к штырькам собачьим, демократия, войны, значит, ничему не научили некоторых. Все войны, включая две последние, истребившие большую часть мира, прикрывались демократией, и посмотрите, что у нас сейчас. Не было бы этих лозунгов, глядишь, и продолжили бы люди жить по всей планете, а не в полупустынной резервации, где с одной стороны океан, а с другой Внешний мир.
— Да, господин капитан, вот такая фигня, — Дир говорил и качал головой, точно сам себе не верил. — демократия и парламент. Последний парламент упокоился на свалке истории двести пятьдесят лет назад. Вы просто вообразите себе, господин капитан: триста так называемых депутатов принимают некие законы, а депутаты далеко не всегда юристы, это вообще могли быть... э-э-э... "слуги народа", чёрт знает кто, истории известны случаи, когда депутатами в парламенте становились спортсмены или актёры. Хороший задел для законотворчества, не правда ли? В общем, триста нахлебников, символизирующих res publica — "общее дело". Сейчас Ойкумена являет собой образец технократии и слава богу. Есть кабмин, принимающий законы, поправки, подзаконные акты. Есть профильные министерства и ведомства, у которых чёткие задачи. И есть граждане, занимающиеся каждый своим делом. Учёные проводят опыты, мы прикрываем опасные разработки, полиция ловит преступников, господа типа Фреда Люфуса содержат свои кафе, а продавцы опреснителей продают опреснители. И всем хорошо, и не надо никаких парламентов. Так что у "Граждан" почти нет поддержки, никому не улыбается рушить устоявшийся строй.
— Кому-то всё-таки улыбается, — напомнил Дор, — и "Истоки" тому подтверждение. Господин Орс, распорядитесь, завтра мне на стол от Холта подробную справку о "Неравнодушных гражданах" и отдельно о Стейне Амбисе. Дир, сориентируйте своих агентов, мне этот тип нужен в кратчайшие сроки. Не забывайте, канцлер ждёт от нас результатов, и мне скоро идти с докладом в министерство.
— Так точно, — Гельт Орс выключил монитор. — Разрешите идти?
— Идите.
Сам Дор ещё минут пять курил в пустом кабинете, а потом вызвал водителя. Этот чёртов день обязан был когда-нибудь закончиться.
* — Лк 4:6-7
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/05/09/1657