Светлой памяти Черного Г.Н. и Черной П.И.
Рассказ основан на реальных событиях.
Ехал я из Берлина
По дороге прямой,
На попутных машинах,
Ехал с фронта домой.
Ехал мимо Варшавы,
Ехал мимо Орла,
Там, где русская СЛАВА
Все тропинки прошла…
Л.И.Ошанин
…Теплый летний вечер, накрывший село сиреневым платком, упоительно пах степным разнотравьем, нагретой за день шелковистой серебряной пылью с дороги и еще чем-то не уловимо знакомым с детства, таким родным и знакомым, что не подберешь слов…
Григорий стоял на высоком пригорке у такой родной, близкой, знакомой до последней соломинке на крыше хаты и не мог сделать ни шага… Ноги, верно пронесшие его все четыре военные года, бодро отшагавшие сейчас десять километров от поворота с большого тракта служить гвардии-капитану категорически отказывались…
Вот отсюда, с этого самого пригорка, давным-давно в еще мирном 1939 году уходил Гришка Черный (первый парень на деревне, что ж тут скрывать) в армию. Всем селом провожали! И тополя украинские, незабываемые серебристыми листочками шелестели… Нет теперь тех тополей на пригорке… «Посажу. Вот прям завтра с утра и посажу,»- вдруг совершенно неожиданно даже для самого себя решил Григорий. И сразу вдруг стало как-то легче, как будто решение посадить тополя на старом месте что-то меняло и решало…
Григорий оглянулся на хату: чуть мерцает в окне огонек. Не спят. Надо подойти и постучать, а ноги не идут. Никогда, ну никогда еще ему не было так страшно… семь долгих лет не был он в родном доме. Когда уходил, дома оставались маленький брат, мать и немолодой, но еще крепкий отец… Отца в уже нет. В 43-м на главную площадь села согнали фашисты жителей и казнили каждого третьего за помощь запорожским подпольщикам. Пол села пожгли тогда.
Григорий обернулся к молча стоящей рядом жене. Молчит. Все понимает. «Паня- поймет, в какие только переделки мы с ней за пять лет не попадали, она поймет!»- мелькнула спасительная мысль.
-Пань, пойди постучи, а?- никогда еще его голос не звучал так просительно. Прасковья, понимающе смотрит на мужа, кивает и идет к хате…
Тук-тук в окошко. Испуганно заметался огонек, надтреснутый голос тревожно спросил:
- Кто?
- Мама, откройте, мы это.
Настороженная тишина за дверью. А потом испуганный шепот: «Ни-ни, тетенька, та не отворяйте ж! Та хто же ж знает чи що там?» В каждой уцелевшей избе кроме хозяев еще и жильцы… сколько народа без крыши над головой осталось. Уж к ночи дело, а кругом еще банды бесчинствуют- страшно. Так и не открыли, пришлось возвращаться ни с чем.
- Не открывают мне, Гринь. Пошли вместе,- понимающе заглядывает мужу в глаза,- может, тебя по голосу признают. А нет, так до утра не далеко,- улыбается,- а нам с тобой не впервой рассветы встречать.
…Григорий поднял руку, собираясь постучать, сжал кулак и медленно опустил, потом опять поднял, тряхнул чубатой головой и решительно грохнул кулаком в дверь. Стучать- так стучать!
- Мама, отворяйте, это-я!
И тишину летней украинской ночи разорвал, разнесшись по сонным улицам села, отчаянный, заполошный женский крик:
- Ой, та пустите ж мини, пустите!!!! То сыночка мой с войны прийшов!!!
И слезы вдруг совсем не прошено налились в глазах, мешая видеть, а потом закапали, цепляясь за ордена на кители… За лучики трех орденов Красной Звезды, за медали «За взятие Варшавы», «За оборону Сталинграда»… «За взятие Берлина»… Конец войне! Солдат вернулся…